Глава 8
Странности отбора

Клайда не объявлялась. Странно. Я хорошо знал ее образ жизни.

Последний месяц она жила у меня, лишь изредка посещая свою квартиру, чтобы покормить домашних птичек и полить цветы. На работе Клайда задерживалась редко и всегда предупреждала об этом. Так же, как и когда собиралась проведать своих родителей, живших в «зеленом» квартале на окраине. Значит, что-то случилось! Что? Личные дела, шашни с начальником, как там его, несчастный случай, уличное нападение. А может, ее арестовал Тайный департамент?! И сейчас из нее вытягивают все, что она знает обо мне…

Несколько раз я подходил к конторе, где работала Клайда: на перерыв она не выходила, да и в конце работы тоже не появилась, рабочий телефон не отвечал. Попробовал прозондировать память у нескольких сослуживцев, но связанных с ней ярких воспоминаний ни у кого не оказалось. Значит, никаких ЧП вокруг нее не происходило.

Погода испортилась. Фиолетовые тучи висели так низко, что, казалось, вот-вот заденут крыши желтых пятиэтажек. Они были настолько густыми, что щупальца Тора с трудом просматривались внутри, напоминая вены огромного безобразного великана, нависшего над городом.

Квартал 10 Г располагался неподалеку, и спустя двадцать минут я уже подходил к дому Клайды. Она жила на третьем этаже, окна задернуты шторами, свет не горит. «Может, любовника привела?» – подумал я, не зная, огорчаться такому повороту событий или радоваться. Зашел в подъезд, постоял внизу, прислушиваясь к опасности, но ничего не услышал. Осторожно поднялся по лестнице, просканировал внутренность квартиры. Ни людей, ни навойцев там не было. Во всяком случае, живых.

«А могла и сама к кому-то на ночь пойти, – подумал я. – Тоже мне, доморощенная Гела Мар, или как там звали эту шлюху…» Что ж, эта версия была более правдоподобной, чем предположение, что в такую погоду, на ночь глядя, Клайда отправилась проведать своих горячо любимых родителей. Тем более что родственные чувства не очень развиты на Навое, так что тут все сходится. А вот то, что один из Дальних разведчиков, за которыми идет целенаправленная охота, на которых совершаются покушения, как незрелый мальчуган мотается по чужеземному городу, разыскивая свою… свою… в общем, это вообще ни в какие ворота не лезло!

Пошел дождь. Крупные капли монотонно барабанили по крышам. Вначале я прижимался к стенам, чтобы меньше вымокнуть, потом плюнул и пошел, как обычно, не обращая внимания на льющуюся с небес воду.

Путь домой занял довольно много времени. События последних дней вызывали тревогу, и я очень осторожно входил во двор, а тем более, в подъезд. Однако никаких признаков опасности не ощутил. Впрочем, если они изобрели шлемы против гипнотического воздействия, микрорации, компактное оружие, если у них уже почти готовы летательные аппараты, то неизвестно, что они могут использовать сегодня или завтра! Правда, все мы стали носить левитры, а против них навойцы вряд ли смогут что-нибудь придумать. Во всяком случае, в ближайшее время…

Я медленно переступал со ступеньки на ступеньку, прижимаясь спиной к стене – так трудней нападать и легче защищаться. Хотя присутствия живых организмов и тут явно не ощущалось.

Вот и седьмой этаж, и знакомая дверь, и желтая табличка с моим именем. За дверью меня тоже никто не ждал. Разве что роботы или мертвецы – ни тех ни других моя экстрасенсорика не отслеживает. Но они и не опасны… Быстро щелкнул ключом, юркнул в прихожую, захлопнул хлипкий замок, который создавал только видимость запертой двери. И тут же разобрал еще один щелчок – ниже слухового порога обычного навойца. Звук исходил от небольшого прибора, аккуратно врезанного в полотно двери. В принципы его работы я не вникал, просто понял: датчик послал кому-то сигнал, что птичка залетела в клетку! Вот поэтому я и не обнаружил засады – они перешли на новую схему и теперь работают дистанционно.

Я бросился в кухню, погремев посудой, достал из примитивного тайника свой титановый кейс, не включая свет, открыл окно и взгромоздился на подоконник. Дождь лил как из ведра. Колодцеобразный двор зловеще чернел под самыми ногами, полукруглые носы ботинок нависали над семиэтажной пустотой. На миг представил себя со стороны: в рабочем костюме, с портфелем, как будто собрался в свой высокохудожественный салон. Только стою почему-то на подоконнике седьмого этажа, как самоубийца… Ладно, какая разница, как я выгляжу?

С лестницы донесся тяжелый топот ног. Их было много – бежали сверху и снизу. Где же они прятались?

Я включил левитр и шагнул вперед. Непривычному человеку трудно сделать такой шаг: внутри все холодеет, желудок сжимается и рвется к горлу, потому что все существо ожидает падения вниз, на черный блестящий булыжник двора. Но ничего подобного! Мягкая, обволакивающая сила подхватила и медленно потянула вверх. Я привычно увеличил скорость и добавил силовой каркас. Теперь меня окружал легкий прозрачный кокон, который не был заметен в темноте и не пропускал ни одной капли. Да и прицельной либо шальной пули не пропустил бы. Я косо ушел вверх, описал круг над окутанным дождем городом, чтобы лучше сориентироваться. Сегодня меня не интересовали ни цветные вывески районов развлечений, ни яркие улицы центра, ни ровные гирлянды «синих» поселков. А те кварталы, которые мне были нужны, мягко говоря, не изобиловали лампочками – на карте Стакки они выглядели бы бесформенными черными пятнами…

Значит, Клайду арестовала Тайная полиция… Добровольно или под пыткой, но она рассказала все… И про анатомические особенности Глостера Чи, и про его странные привычки, и про то, что он под зеленым дымом жил в какой-то мифической истории, неизвестной на Навое, и про его быструю и необычную расправу с гуглой. Короче, все, что знала. Этого достаточно, чтобы вычислить чужака. Поэтому надо менять все: и личность, и работу, и место жительства… А в первую очередь – прямо сейчас найти убежище, привести себя в порядок, отдохнуть и обдумать план дальнейших действий. На такой случай у разведчика дальнего космоса должен быть запасной вариант. И он у меня был.

Оставив позади пробивавшиеся сквозь туман огни освещенных районов, я полетел в царство темных кварталов. Совсем рядом пролетела какая-то ночная птица – я хорошо расслышал хлопанье крыльев. Огней внизу становилось все меньше. Более-менее приличное освещение заканчивалось к границе «желтого» района. А вот уже «зеленый». Здесь еще создается видимость нормальной жизни: убогой, кривой, бедной, но человеческой, точнее сказать – навойской. А «черный» квартал – это даже не жилой район. Это нечто среднее между разоренным зверинцем и помойкой, там вообще нет электричества!

Но Тери, к счастью, обитала в «зеленом», хотя счастье это было относительным… Жаль, конечно, что нельзя залететь прямо в окно… Осторожно снизившись и слегка спружинив коленями, я мягко опустился в глухой тени под стеной полуразрушенной пятиэтажки. Впрочем, вокруг везде была непроглядная тьма: только вдали, возле двора Тери, желтела слабая лампочка, почти не разгоняющая дождевую мглу. Это добрых полтора квартала. В обычных условиях можно было сказать: «Всего полтора квартала». Но с учетом конкретной обстановки больше подходило другое: «Целых полтора квартала!»

Людей вокруг не было. Во-первых, им нечего сейчас делать на улице. Здесь нет точек развлечения, магазины и пункты питания давно закрыты. С наступлением темноты добрые граждане не высовывают носа за дверь. У них и без того много дел: занимаются домашним хозяйством, отдыхают, славя Мудрейшего и готовясь к завтрашнему трудовому дню. А тех, кто выходит ночью в «зеленый» квартал, добрыми гражданами не назовешь при всем желании.

По темным вонючим улицам в поисках случайной жертвы рыщут гуглы – местные шайки, у которых и жизнь и смерть связаны с ночным смрадом квартала обреченных… В подвалах, на чердаках или на уцелевших этажах развалин они курят какую-то зловонную и одуряющую траву, пьют низкосортную браску или технические жидкости, дающие опьяняющий эффект… Терзают самок, затащенных сюда с улицы обманом или силой. Азартные игры, драки, поножовщина и тому подобные занятия вполне заменяют им центры развлечений. Прилично одетый чужак с кейсом, для этой публики все равно, что инкассаторский броневик для гангстеров, из канувших в Лету земных кинофильмов. Но если чужак привлечет внимание местных, то тем хуже для них: церемониться и выполнять Инструкцию я не собирался. Стас рассказывал, что дознаватели не разбираются с местными трупами – их просто вывозят на свалку или сбрасывают в подвалы. Так что сегодня лучше бы им не отвлекаться от своих постоянных занятий.

Идти вдоль стен было невозможно из-за завалов бытового мусора и нагромождений упавших сверху досок, кусков крыши, карнизов. Стараясь не дышать носом, я быстро прошел расстояние до лампочки, нырнул в обшарпанную арку, проскочив длинные серые ящики, набитые пищевыми отходами и распугав отвратительных хвостатых тварей с длинными чешуйчатыми хвостами. Как они называются? На Земле такие когда-то разносили опасные болезни.

Двери на подъезде не было, от чего он не стал менее вонючим и более освещенным. Только здесь воняло жареными низкокачественными продуктами, а зеленые таблички с фамилиями жильцов слабо люминесцировали. Крутые ступени были засыпаны чем-то мягким: похоже, лишними выходами к мусорным бакам тут себя не утруждали – отходы просто выбрасывали за дверь. На шестом этаже я напряг ночное зрение и нашел обшарпанную дверь с табличкой «Тери Зо». Дважды дернул за обрывок шнура, и где-то внутри хрипло закашлялся сигнал посещения. В такое время добрые люди в гости не ходят, и было бы глупо ждать, что дверь откроется: по своему смысловому значению астматичный сигнал ничем не отличался от скрежета вставленной в замочную скважину отмычки.

– Это я, Тери, открывай! – сказал я, чтобы успокоить девчонку, которая наверняка, затаив дыхание, подслушивала с той стороны, стараясь распознать, кого принесла ночь.

И точно: дверь мгновенно распахнулась, и я оказался в цепких лапках Тери.

– Это ты, Воша? – радостно заверещала она. – Я так и думала! Нет, вначале я думала, что это гугла, а потом услышала твой голос и поняла, что это ты! Видишь, я угадала! Заходи, что стоишь, я как раз готовлю еду! Завтраки и ужины на три дня…

У Тери была маленькая комнатка, объединенная с кухней, овальная со стороны узкого окна. И в комнатке, и в кухне, и в крохотной прихожей, и, как теперь я понял, даже на лестнице чем-то отвратительно воняло.

– Почему ты такой мокрый? Почему ты ко мне так редко заходишь? Это второй раз или третий? Нет, второй!

Тери задавала сотни вопросов в минуту, хорошо, что было не обязательно отвечать: она сама их тут же забывала, так что я мог вообще не открывать рот. Но это было бы невежливо, я прошел к окну, открыл, чтобы вытянуло вонь, и обстоятельно ответил:

– Мокрый я потому, что идет дождь. Дождь – это когда падает вода с неба. Дай мне халат, я сниму одежду, а ты ее просушишь.

– Воша, я знаю, что такое дождь, а халат висит в моечной еще с прошлого раза. Тогда за тобой кто-то гнался, но ты убежал… И прибежал сюда. А может, за тобой никто и не гнался, я ведь никого не видела! Может, ты просто захотел – и побежал. Правда, на лице у тебя был синяк. Даже два… Откуда мог взяться синяк? Тем более – два или три?

Надо признать, что когда мы лучше узнали местную жизнь, то система социального расслоения по категориям уже не показалась нам такой несправедливой. Она имела определенную логику. Первую и высшую категорию мы знали плохо и ничего определенного сказать о них не могли. Зато с остальными было все ясно. Вторая, «желтая», – люди образованные, имеющие профессию и специальность: врачи, учителя, повара, инженеры, управленцы – обычный средний класс. «Зеленая» категория образования не имеет, используется на вспомогательных, подсобных работах: прислуга, официанты, кухонные работники, младший персонал медицинских центров… Тери, например, посудомойка в душном и грязном кафе неподалеку. И наконец, четвертая, «черная» категория, их удел – тяжелый физический труд: землекопы, грузчики, работники крематориев. Среди них много маргиналов, алкоголиков, преступников… Если повысить образование или квалификацию, каким-то образом зарекомендовать себя, то из «желтой» касты можно переместиться в «синюю», а из той, возможно, при определенных условиях, и в «красную»… Но «черная» и «зеленая» категории не продвигаются за пределы своих цветов. И сейчас, когда я слушаю бессмысленную болтовню Тери, то понимаю – почему.

– Даже один синяк не появится сам по себе, а уж два – тем более… А три? Здесь, здесь и здесь… Нет, не знаю, даже представить себе не могу!

В крохотной душевой, которую она называла моечной, я разделся, спрятал в кейс левитр, вымылся довольно теплой водой, вытерся, накинул халат и, почувствовав себя довольно комфортно, вышел в огороженный тряпичной шторкой закуток кухни, где на столе уже стояли тарелки с какой-то подрумяненной массой.

– Садись есть, сегодня я приготовила скарпов.

Черт, точно! Те хвостатые твари, которые жрут объедки в мусорных баках, и есть скарпы! А на земле их называли крысами!

Отдернув шторку, я подошел к окну.

– Я не буду ужинать! Смотри, кажется, дождь закончился.

– Не бойся, глупенький, – рассмеялась Тери. – Это не дикие скарпы с помойки, это пищевые, их к нам в кафе специально привозят…

«С таких же помоек», – подумал я, а вслух сказал:

– Спасибо, я недавно поел.

– Ну, съешь хоть кусочек. Хотя я знаю, ты просто брезгуешь! Посудомойка не может хорошо готовить!

– Ну, при чем тут посудомойка? Я же сплю с тобой, мы… гм… играем… Вот и сегодня я к тебе пришел!

Вообще с местной едой у нас с самого начала были большие проблемы. Она генетически и биологически плохо подходила людям. И если скарпы были мне просто противны, но в принципе я мог есть их без неблагоприятных последствий, то излюбленным лакомством местных богачей – вунором можно было отравиться насмерть. Приходилось выбирать нейтральные виды пищи и пользоваться специальными таблетками, усиливающими адаптивные возможности организма. Да надо было еще каждый раз это кому-то объяснять.

– Просто я говорил тебе: мой желудок плохо переваривает грубую пищу!

Тери смягчилась:

– Я помню. И ты мне обещал сходить в медицинский центр. Воша Лав, ты меня огорчаешь! Так нельзя относиться к своему здоровью.

Женщина была искренне огорчена: она действительно заботилась обо мне.

– Я уже записался на прием, – соврал гражданин, которого Тери знала под именем Воша Лав. – Только если захочешь что-либо для меня сготовить, лучше пожарь татуру или какую-нибудь рыбу. Да поменяй эту сковородку!

– Хорошо, поменяю. Только птица и рыба дорого стоят, мне придется просить у тебя денег. А чем тебе не нравится сковородка? Она вполне хорошая и прослужит еще десятки лет. Если только…

Тучи почти рассеялись. Второе светило уже занимало свое место на небосводе, все вокруг было залито темным красным светом. Это время суток всегда вселяло в мою душу смутную тревогу.

– Если только что? – машинально спросил я.

– Если Тор не заберет нас всех с собой!

– Откуда ты это взяла?

– Все только об этом и говорят! – Обхватив меня за шею, она увлекла меня в постель и жарко зашептала в ухо, косясь на тонкие стены: – И газеты пишут… Вроде прилетел какой-то огромный шар с далекой звезды… И посланцы небес спасают тех, кто ведет правильную жизнь… Как ты думаешь, я веду правильную жизнь? Я работаю на благо народа, я поклоняюсь Мудрейшему и исполняю его приказы. Только я не замужем! И ты не собираешься жениться на мне. Мы встречаемся тайно в разных местах, где нас никто не видит, ты даешь мне поручения, иногда мы занимаемся любовью… Но ты только второй раз пришел ко мне домой. Почему?

Ответ был столь же прост, сколь и циничен: я не вынашивал никаких матримониальных планов в отношении этой Тери – она была всего-навсего моим агентом и проходила как второй, запасной вариант…

– Значит, у тебя есть другая женщина, и ты проводишь с ней все свое время! – сделала она вывод. Причем совершенно логичный. А главное – очень неожиданный для гражданки третьей категории, которая по определению не способна мыслить логично! – А я хочу иметь ребенка! От кого мне забеременеть? Я бы усыновила хорошего мальчика, но для нашей категории беременеть запрещено…

Тери так разнервничалась, что повысила голос и села на кровати.

– Не забивай голову ерундой! – Я уложил ее обратно.

– Я ничем ее не забиваю, сейчас даже есть не захотела! Просто боюсь, что надоем тебе. Ты не придешь однажды, и все кончится.

– Все когда-нибудь кончается. И любовь, и жизнь… Но жизнь очень сложна. И тебе лучше не привыкать ко мне!

– Поздно! Я уже привыкла! И мне уже двенадцать лет. Кому я нужна? Ты опять о чем-то задумался! Когда ты так смотришь в потолок, ты улетаешь в другие мысли…

Она была права: я действительно «улетел в другие мысли»! При отборе кандидатов мы ориентировались только на высшие категории. В основном на «синих» (их было мало – считанные единицы) и «желтых» – они составляли основную массу. «Зеленой» была одна единица – смазливую Соли Бел привел Стас, смутно объяснив это необходимостью расследования какого-то убийства. Горик кое-что рассказывал о ней. Низкий уровень развития и культуры, недисциплинированна, постоянно пыталась нарушить запрет и выйти на улицу к телефону – не терпелось рассказать подружке, как здорово она устроилась в жизни: бесплатная еда, хорошее жилье и приличные мужчины… «Мужчины?» – переспросил я.

Горик кивнул.

«Она сдвинута на этом деле. При каждом удобном случае она пытается залезть ко мне в штаны…» Судя по тому, что честнейший Горик при этих словах отвел глаза в сторону, вряд ли он решительно пресекал эти попытки. Интересно, каким образом она помогает Стасу расследовать убийство? Гм… Может, вдохновляла его, как муза вдохновляет поэта? Ладно, хватит о ней! Впрочем, речь не об отдельной девице, речь о принципе… То, что «зеленая» среди кандидатов одна – это вряд ли правильно. А «черных» не отобрали ни одного, хотя на строительстве нового мира нужны лесорубы, такелажники, грузчики… Да, в подборе кандидатов, несомненно, допущена системная ошибка. Не только системная: мы нарушили логику отбора и принцип справедливости! А это никуда не годится…

Тери надоели мои молчаливые размышления, и она вскарабкалась на меня сверху.

– Давай займемся этим. Ну, ты понимаешь…

Действия совершенно голой девушки исключали возможность непонимания и даже его имитации. К тому же, зная ее настойчивость, это было совершенно безнадежное дело – не стоило и пробовать. В смысле – пробовать от него уклониться…

После обязательных вечерних ласк я заснул в хорошем настроении – эмоции и рацио на этот раз слились, и я понял, как можно и нужно исправить допущенную ошибку! Тери, мешая колоду судьбы, неожиданно выдернула для себя козырную карту. Но пока она еще не знала, что идеально сложившийся в моей голове пазл коренным образом меняет ее судьбу.

Я не собирался задерживаться у Тери дольше двух-трех дней: это все равно, что жить в густо населенном картонном доме, где двери не запираются, а каждая тварь сует свой нос в любую щель. Но утром передумал: ее квартира выглядела еще хуже, чем вечером, – убожество, беспорядок, вечный неуют и вонь от зажаренных или тушеных скарпов со всех сторон – ничего другого здесь, пожалуй, не готовили. Представив, как Тери ест крыс из мусорника, я начисто утратил желание «играть» с ней и, собрав всю жесткость характера и силу воли, уклонился от утренних ласк, а заодно от разогретых скарпов, что далось несколько легче, хотя тоже непросто.

– Я выйду первым, и мы встретимся на площади Свободы, между красным и синим кварталами, – быстро одеваясь, сообщил я. – Там хорошее кафе «Фиалка» со столиками на улице, я угощу тебя завтраком, и мы обсудим очень важные вещи.

Тери предложение понравилось.

– Но я работаю во вторую смену, – огорчилась она.

– Забудь про это! У тебя начинается новая жизнь, и в ней не будет сотен грязных тарелок каждый день.

– Но куда они денутся, Воша Лав? – удивилась девушка. – Ведь люди едят все время, и когда приходят новые посетители, они хотят, чтобы еда лежала в чистых тарелках. А вокруг будут только грязные! Их все равно придется мыть, ведь правда?

– Это я потом объясню. Если соседи будут интересоваться, скажи, что у тебя ночевала подруга – ну эта, рыжая, с большим носом.

– Но у меня нет такой подруги!

– Есть. И ты им об этом скажешь, если спросят.

– Но они же увидят тебя сейчас! И на лестнице, и во дворе! А ты не похож на рыжую подругу…

– Похож. Быстро собирайся, жду в «Фиалке».

В подъезде меня действительно встретила супружеская пара и во дворе две немолодых женщины. Со всеми я любезно поздоровался. Они с интересом меня рассматривали и видели рыжеволосую девушку с большим носом, такую, какую через несколько минут и опишет им Тери.

Начало новой жизни Тери понравилось. Впереди начинались роскошные красные дома, с трех сторон располагались комфортабельные синие здания, площадь была замощена красивой розовой плиткой, квадратной и идеально чистой. Такой чистоты в «зеленых» кварталах просто не бывает. И люди здесь были другими: солидными, хорошо одетыми и явно владеющими манерами светского общества. Хотя бы в начальной степени. Исключая, пожалуй, двух крепких молодцов, прогуливающихся по периметру площади Свободы, которые демонстрировали не вежливые манеры управленцев высокого уровня, а строевую выправку и сыскные наклонности народных защитников.

– Я никогда здесь не была, – с полным ртом делилась впечатлениями Тери. – Думала, сюда только по пропускам и что меня не пустят…

Она была недалека от истины: хотя официальных запретов не существовало, но защитники народа проверяют документы у некоторых лиц, внешне отличающихся от остальных посетителей кварталов высших категорий. А Тери с совершеннейшей очевидностью, хотя и неявно, отличалась от аккуратных и солидных граждан, уверенно идущих через неправдоподобно чистую площадь по своим важным делам. Бедная одежда, явная непривычность к фешенебельному кварталу, неуверенные манеры… И только пребывание ее за столиком дорогого заведения, да еще в компании солидного спутника, удерживало пару мужчин в штатском от проявления своей сути.

– И я никогда не ела мяса олеана. – Тери с удовлетворением отодвинула наконец тарелку. – Хотя видела их в зоопарке. Красивые, большие… И мясо у них вкусное. Дорогущее, наверное?

Я не ответил.

– А ты знаешь, к нам в подъезд действительно приходила рыжая девушка. Ну, такая, как ты описал. Только это не моя подруга. Хотя все подумали, что моя. Ну, что ты молчишь да молчишь? Вот видишь, тарелки все равно надо кому-то мыть… Конечно, в таком месте это приятней, чем там, у меня…

– Да забудь ты про эти тарелки! – перебил ее я. – Хватит быть такой правильной, начинается другая жизнь!

– Это как? Какая другая? – В глазах у нее вдруг мелькнул острый интерес. Но тут же пропал, мысль перескочила на другое: – А почему эти двое все время вокруг круги нарезают? Странные какие-то…

«“Странные”… Хорошо, что они не присматриваются к спутнику неказисто одетой девушки. Неужели Глостера Чи не объявили в розыск? Или розыск ведут “тайники”? Ну, да ладно – не лезут, и хорошо…»

Вежливый и предупредительный официант принес фруктовое суфле, и Тери увлеченно занялась новым для нее блюдом.

– Это еще вкуснее мяса! Хотя нет, неправильно: вкуснее по-другому!

– А почему эти двое странные? – поинтересовался я.

– Не похожи они на тех, кто здесь ходит. Без портфелей, без галстуков… Да, и выглядят по-другому: прически похожие, плечи широкие, ботинки одинаковые…

Я вздохнул. Молодец, все правильно соображает. «Зеленая» метка – это не от природы. Это от невезения. А если с Тери позаниматься, поместить в нормальные условия, она вполне достигнет «желтого» уровня. А может, и перешагнет его…

Тери покончила с десертом, отодвинула тарелку, приложила к губам салфетку.

– Я такая счастливая! Впервые попробовала столько вкусных вещей. – Она посмотрела на грязную тарелку и хотела что-то сказать, но не сказала.

– У меня есть к тебе просьба…

– Ты же знаешь, я всегда делаю то, что ты приказываешь…

Слово «приказываешь» меня покоробило, хотя, по сути, так оно и было.

– Сейчас мы поедем в парк имени Комитета народной власти…

– Ой, а меня туда пустят? – испугалась Тери.

– Пустят. Это обыкновенный парк. Просто он так называется.

– А-а… У нас, в «зеленой» зоне, нет парков. Когда-то был один, но он давно сгорел. Только пепел остался, туда и не войдешь даже…

– В парке будут гулять дети с воспитательницей. Ты подойдешь к ним, дашь старшей один документ, взамен она отпустит с тобой маленького мальчика, и ты уйдешь с ним к выходу.

– Но у меня нет никакого документа! – удивилась Тери.

– Я тебе дам. – Я тоже взял салфетку, но пользоваться ею не стал, а, аккуратно сложив, сунул в карман.

В парке было, как всегда, пустынно. Я сел на свою излюбленную скамейку и принялся наблюдать за гуляющей по берегу пруда группой из дома опеки. Дети, как всегда, бегали, маршировали, толкались. И Борк Де, похоже, был у них заводилой – во всяком случае, он выделялся своей активностью, и именно он затевал все игры. Время от времени мальчик бросал взгляды в сторону скамейки, но я предусмотрительно изменил внешность, и он с досадой отворачивался от пожилого толстяка.

Тери не спеша приблизилась с другой стороны, по запущенной аллее. Подойдя к группе, она протянула старшей по возрасту воспитательнице строгий желтый документ из плотной бумаги, со штампом Управления по опеке. Та с удивлением взяла лист и прочла, что ей следует немедленно передать воспитанника Борка Де подательнице сего предписания. Воспитательница даже прочла свое имя, разобрала фамилию заведующего Управлением и рассмотрела круглую печать. На самом деле все это было плодом воображения: в руках у нее трепыхалась на ветру самая обычная салфетка из кафе «Фиалка». Тери никаких фамилий на ней, естественно, не различала, но плотный желтый лист с грозной надписью «Предписание» видела вполне отчетливо и была уверена в успехе своей акции.

Через минуту, держа Борка за руку, Тери быстро шла к выходу из парка. Воспитательницы еще некоторое время рассматривали предписание, потом я их «отпустил», они стали обсуждать обычные дела, ненужная и неизвестно откуда взявшаяся салфетка поплыла по рябой от волн поверхности пруда, и пожилой толстяк тоже двинулся к выходу из парка, только короткой дорогой.

У ворот уже стояла «Виктория» с Гориком за рулем.

– Кого вывозим? – поинтересовался он. – Хоть на этот раз крупных фигур подобрали?

– Смотря как считать. Мальчишку да посудомойку третьей категории…

– Я что-то не пойму – чем мы тут вообще занимаемся? – вскинулся Горик. – Зачем же мы глотки драли: кого вывозить будем? Раз так, давай всех подряд с улиц наберем, забьем паромы, да и дело с концом!

– Успокойся! Логика отбора была выбрана неправильно! И мы соберемся, чтобы обсудить все заново! Вот они идут…

Из парка вышли Тери с Борком. Тот беспокойно оглядывался.

– Отвези их в третий поселок, там как, спокойно?

– Да было спокойно. Только эта «специалистка» рвется подругам похвастаться. А что она раззвонит – неизвестно: голова ведь у нее пустая!

Тери и Борк подошли ближе. Увидев меня, мальчик вырвался, подбежал, обнял за ноги, прижался…

– Я думал, ты больше не придешь.

– Я все сделала правильно? – спросила Тери.

– Отлично сработала, молодец! – Я похлопал женщину по плечу.

Она тоже прижалась ко мне, только с другой стороны. Можно высекать скульптуру «Счастливая семья» и выставлять в моем салоне. Бывшем моем салоне… Кстати, как там Мони? Надо ее вытащить. Она нормальная, хорошая девушка и вполне заслужила эвакуацию…

– Я все поняла, – горячо зашептала Тери мне в ухо. – Ты работаешь на Агреганию. Ты шпион…

Я отшатнулся.

– С чего ты взяла?! При чем здесь Агрегания?!

– Ну, пусть не Агрегания! Пусть ты пришелец со звезд… Мне все равно! И я никому ничего не скажу…

– Молодец! Ты вела правильную жизнь и по решению Комитета будешь спасена. Тебя берут в новую жизнь… Через три недели вы с Борком уедете далеко-далеко, где нет опасного Тора.

– Ой, правда? – Тери всплеснула руками. – И ты поедешь?

– Да, но позже. Я хочу, чтобы ты заменила Борку мать. Не расставайся с ним, заботься о нем. Как будто это твой родной сын.

– Да ты действительно звездный волшебник! Я всегда мечтала о сыне!

Мы сели в машину. Ошарашенные, но радостные Тери и Борк шептались на заднем сиденье. Я сел впереди. Вчетвером в «Виктории» было тесно. Горик двинулся с места, и я снова вспомнил про Мони.

– Тери, сейчас мы заедем в один художественный салон, ты зайдешь, покрутишься, посмотришь, нет ли посторонних. Там один продавец – девушка по имени Мони. Спросишь у нее какую-нибудь чепуху. И незаметно передашь записку, скажешь, что от меня. Кстати, меня зовут Глостер Чи, не перепутай!

– А кто тогда Воша Лав? – только и поинтересовалась женщина.

– Это другой человек, его здесь нет…

– Не надо пускать туда девчонку, – вмешался Горик. – Она будет неестественно смотреться в «Мазке маэстро». Да и вида скульптур может не вынести… Короче, только привлечет излишнее внимание.

Пожалуй, он был прав.

– Я отвезу их в поселок ожидания, а потом съезжу за твоей Мони, – продолжил Горик. И саркастически добавил: – Раз уж мы так радикально изменили принцип отбора, то я к вечеру привезу еще пару кандидатов.

– Но особо не увлекайся. Сегодня Клив обещал дать еще один список перспективных фигурантов.

– Да, у меня с ним встреча.

– И попроси его, чтобы вечером он в форме походил вокруг третьего поселка. И напугал эту дуру, если она попытается выйти позвонить…

Горик засмеялся.

– Да, уж пусть напугает, – с трудом выговорил он сквозь смех.