Миф № 58. Сталин виновен в смерти выдающегося советского военачальника М.В. Фрунзе.

Очень коварный миф. Инспирирован с подачи Троцкого и его приспешников сразу после смерти Михаила Васильевича Фрунзе во время операции 31 октября 1925 г. В литературной форме нашел свое отражение в произведении писателя Бориса Пильняка-Вогау «Повесть непогашенной луны». Как правило, эту троцкистскую сказочку считают едва ли не документальным доказательством вины Сталина в том, что Фрунзе «заоперировали». А в подтверждение обычно используют не менее нелепый вымысел бежавшего на Запад Бориса Бажанова, бывшего секретаря Сталина. К сожалению, в этом мифе переплетены совершенно разноплановые события того времени, и чтобы разобраться с ним, придется начать с дальнего разбега.

Прежде всего, с подоплеки истории стремительного возвышения Тухачевского. А она непроста. Дело в том, что к концу осени 1923 г. у высшего руководства партии и страны скопилось предостаточное количество достоверной информации о ненадежности ряда видных представителей высшего командного состава РККА того периода. Факты свидетельствовали об очень серьезном положении в военной сфере. К примеру, один из ближайших и ярых сторонников Троцкого В.А. Антонов-Овсеенко 27 декабря 1923 г. направил в ЦК партии письмо, в котором открыто угрожал руководству партии и государства военным переворотом в поддержку Троцкого. Сами понимаете, что военный путч (переворот) не вызревает в одночасье. Начальник Политуправления (ГлавПУР) РККА троцкист Антонов-Овсеенко прекрасно знал, что он пишет. И руководство страны и партии тоже прекрасно знало, что отнюдь не на пустом месте он угрожал военным переворотом в поддержку Троцкого. О том, что ситуация в военной сфере развивалась тогда в направлении заговора, свидетельствует и тот факт, что слухи о заговоре военных, в частности в Кавказской армии (кстати, ее командующим тогда был А. Егоров), докатились аж до Берлина. Троцкий с таким «искусством» официально опровергал эту информацию, что умудрился подтвердить при этом, что заговор все-таки был, но якобы среди младшего комсостава. Кстати, попробуйте понять: на кой же черт ему понадобилось давать официальное разъяснение полпредству СССР в Берлине? За границей усиленно циркулировали слухи о прямой причастности командующего Петроградским военным округом В. Гиттиса к антисоветскому заговору. Но о каких слухах можно вести речь, если В. Гиттиса и впрямь вскоре сняли с этого поста с резким понижением?! Да и, кстати говоря, очень даже любопытна дошедшая до ряда заинтересованных ушей в Берлине информация о мотивах и целях заговора Гиттиса. В ней утверждалось, что этот заговор имеет целью поставить во главе России «интернационалистов-коммунистов», называлось даже их число — 12 человек, а то, видите ли, современная (тогда) советская власть слишком националистична, то есть прорусская!? Кстати говоря, в то время под «интернационалистами-коммунистами» однозначно понималась группировка во главе с Троцким. Под «большевиками» — группировка во главе со Сталиным.

Вообще- то за этими терминами кроется фантастический феномен. Если обобщенно, то его суть в острейшем, абсолютно непримиримом, глобальном противоречии между «коммунистами-интернационалистами», ратовавшими за использование России как хвороста для разжигания пожарища «мировой революции», и «большевиками», которые открыто, ассоциировались, пускай особенно первых порах, с квази, но именно же имперски ориентированным патриотическим, великодержавным крылом в партии, которое выступало за территориальную целостность России едва ли не полностью в рамках границ прежней империи и ее возрождение на новых началах и принципах. Первую группу возглавлял Троцкий (некоторое время совместно с Лениным), а вторую — объективно возглавил Сталин. В горниле самой «революции» и спровоцированной при прямом соучастии Запада братоубийственной Гражданской войны, как исторически само собой разумеющееся, это противоречие перековалось в фатально неизбежные две мощнейшие одноименные политические силы, предрешив тем самым и их мощнейшее столкновение «стенка на стенку» в будущем.

Но о каких слухах можно говорить, если сам глава ОГПУ — Ф.Э. Дзержинский — на заседании Политбюро 24 января 1924 г., то есть когда еще тело Ленина не втащили в Мавзолей, которого тоже еще не было, лично докладывал информацию о заговоре в военной сфере, в частности, в Кавказской армии?! Главе органов госбезопасности делать, что ли, больше нечего было, чтобы именно в этот момент докладывать на Политбюро информацию о военном заговоре?! Информация была столь существенна, что Дзержинский вынужден был докладывать ее именно на Политбюро. И хотя она была, очевидно, недостаточной для того, чтобы разбираться с вояками при помощи Уголовного кодекса — иначе головы полетели бы уже тогда, — ее оказалось вполне достаточно, чтобы в целях безопасности руководство партии и государство в срочном порядке перетасовало всю колоду военной элиты. Начались повальные замены командующих, в том числе и округами. Перетасовка осуществлялась на основе принципа «сдержек и противовесов», но с учетом личных неприязненных отношений между сменяемыми и сменяющими.

А самого председателя Реввоенсовета СССР и наркома по военным и морским делам Л.Д. Троцкого в срочном порядке «подперли» заместителем в лице командующего Украинским военным округом и Вооруженными силами Украины и Крыма… Михаила Васильевича Фрунзе, у которого еще со времен Гражданской войны были крайне неприязненные отношения с «бесом мировой революции». И в этом назначении было немало удивительного — даже вступив в новую должность, Фрунзе некоторое время сохранял за собой командование выше, указанными силами на Украине и в Крыму. Понятно, что без прямого согласия Сталина подобное было бы невозможно — в военной иерархии все четко расписано: сдал — принял. А тут… а тут явно выходит, что у центрального руководства были весьма существенные опасения насчет возможного выступления настроенных в поддержку Троцкого генералов. Вот и оставили за Фрунзе функции главкома вооруженными силами Украины и Крыма. Однако Троцкий не был бы самим собой, если, уходя, ушел бы не оставшись. Именно поэтому он начал куда более важную, с дальним прицелом интригу, в результате которой весьма успешно, но вторично и фактически намертво «повязал» Тухачевского неизбежной в случае чего совместной ответственностью. Речь вот о чем.

С момента окончания Гражданской войны, к концу 1923 г., Тухачевский вышел из-под контроля Троцкого, которому был обязан буквально всем. Разработанный Троцким план военного переворота в целях перехвата власти у предсмертного ложа «вождя» сорвался в конце 1923 г. из-за Тухачевского. И произошло это отнюдь не потому, что Тухачевский столь уж сильно обожал Советскую власть или тех же большевиков в противовес, например, тем же «интернационалистам-коммунистам». Как раз нет, ибо еще тогда, в начале 1920-х гг., многие уже отмечали его поразительную готовность при малейшем удобном случае всадить топор в спину той власти, которая сделала его видным военным деятелем. Произошло это в силу весьма банальной причины — склонности к бонапартизму. Тухачевский уже тогда метил себя в «Красные Бонапарты», сколачивая, по сути дела, целую когорту единомышленников из числа военных, готовых пойти за ним.

И сколь бы парадоксальным то ни показалось, но первым его политические позиции и настроения как бонапартистские квалифицировал именно Троцкий. Еще в 1921 г., когда нахватавшийся верхушек марксизма и в угоду царившей тогда моде на «полевую революцию» Тухачевский «изобрел» печально знаменитую «классовую стратегию». Опытнейшие царские генштабисты пришли в ужас от таких «стратегических» фортелей крайне амбициозного комфронта. Однако более проницательный Троцкий уже тогда вдребезги разнес концепцию Тухачевского. Это было, конечно же, комично, поскольку сам Троцкий в принципе-то занимал такую же позицию — одни его призывы к «революционной войне» с Францией в период рурского кризиса 1923 г. чего стоят. Но вдвойне комично стало тогда, когда из этой брехологии Тухачевского он сделал вывод о том, что «бонапартизм вырос из революционной войны»! Знал «бес», что говорил. Ведь суть подоплеки такого его вывода в том и заключалась, что он сам явно и откровенно метил в «Красные Бонапарты», а тут какой-то «салага от марксизма» вознамерился его обскакать. Два медведя, как известно, в одной берлоге не уживаются. Точно так же и обоим, втуне уже явно примерявшим на себя роль «Красного Бонапарта» и явно мечтавшим о захвате власти в стране, не могло не стать тесно на ниве «революционной войны», «полевой революции» и «классовой стратегии», ибо схема «марксистской методики» прихода к власти была и есть шаблонная — война, затем революция.

Следовательно, оба крайне амбициозных деятеля уже не могли не схлестнуться. Троцкий стал косо поглядывать на Тухачевского, чему в немалой степени способствовала доходившая до него всевозможная информация о какой-то заговорщической возне Тухачевского и его окружения в рамках структуры командования Западного фронта. Очевидно, в том числе и поэтому тоже, весь 1923 г. под разными предлогами он пытался оторвать его от командования войсками Западного фронта, выпроваживая его, в частности, в Германию — то на секретные переговоры с рейхсвером, то для подготовки так называемого германского октября, то вызывая обратно в Москву, и т. д. Тухачевский же, почуяв грядущее ослабление Троцкого — весь 1923 г. шел процесс последовательного разгрома «беса» по партийно-государственной линии, — не нашел ничего умней, как занять юдофобствующую позицию, что на фоне махровым цветом расцветшей в стране и в армии юдофобии вообще выдавалось чуть ли не за удальство. Ну, а ради модного тогда партийного «политеса» все это прикрывалось некими антитроцкистскими настроениями самого Тухачевского и его окружения.

Трудно сказать, понимал ли Тухачевский как командующий Западным фронтом, что планируемая Троцким как основной шаг к военному перевороту военная катастрофа при имитации операции вторжения на Запад («в помощь германскому пролетариату») обрушится в первую очередь именно на подчиненные ему войска?! Тем не менее факт остается фактом: в 1923 г. Тухачевский отказался поддержать Л. Троцкого и взять на себя роль его «шпаги», реализующей «дворцовый переворот». Неблагодарности Троцкий не простил. Поняв, что его замысел с переворотом провалился, он нанес ответный удар. 1 ноября 1923 г. Троцкий представил в Политбюро новую «Схему командующих фронтами, начальников штабов и командармов». В соответствии с ней Тухачевский фактически лишился своего поста командующего фронтом, причем в период отсутствия в стране — осенью 1923 г. он в очередной раз был направлен в Германию в качестве «офицера связи между Красной Армией и "черным рейхсвером". Узнав об этом, Тухачевский прервал свою «миссию» в Берлине и срочно возвратился в Смоленск, где дислоцировалось командование Западного фронта.

Однако было уже поздно. Механизм его смещения с этого поста уже набрал обороты, и 1 апреля 1924 г. Тухачевский был назначен на должность помощника начальника Штаба РККА, причем предварительно, в форме чрезвычайной меры, он попросту был отстранен от должности комфронта и лишь через неделю после этого был назначен на новый пост. После этого, формально оставаясь в верхнем эшелоне военной элиты, Тухачевский тем не менее явно терял свое былое реальное влияние на военно-политическую ситуацию в стране. Соответственно такие же последствия претерпевала и гуртовавшаяся вокруг него часть военной элиты. Троцкий весьма последовательно проучивал «кандидата в Бонапарты». Так продолжалось до июля 1924 г., когда Троцкий уже явно почувствовал скорый конец своей не только военной, но и даже политической карьеры. Тем более что едва только был сооружен временный (деревянный) мавзолей Ленина, как Сталин окончательно отринул всякую болтологию о «мировой революции» и четко обозначил курс на «строительство социализма в отдельно взятой стране». Понимая, что уход с поста Председателя Реввоенсовета и наркома по военным и морским делам неминуем в самом ближайшем будущем и уяснив все это, Троцкий начал новый тур политического заигрывания с Тухачевским, решившись на использование принципа «уходя — остаться».

Надо отдать должное Троцкому — он превосходно использовал известный ему компромат на Тухачевского. Прежде всего, то, как он бежал из лагеря военнопленных в Инголынтадте, — в этом вопросе его явно «просветили» тевтоны. Обычно этот побег рассматривают как доказательство того, что он нарушил честное слово офицера, на основании чего немцы выпускали пленных погулять. Однако это сущая мелочь по сравнению с главным. Ведь он-то бежал через Швейцарию, где пробыл практически месяц, — 18 сентября оказался на ее территории, но только 12 октября 1917 г. предстал перед военным агентом России в Париже А.А. Игнатьевым! Как правило, Тухачевский помалкивал о том, что он делал в Швейцарии почти целый месяц. Более того, молчал он и о том, почему не явился к военному агенту в Швейцарии Генерального штаба генерал-майору Сергею Александровичу Голованю, что было бы проще и естественнее. И, само собой разумеется, Головань преспокойно выполнил бы свою прямую обязанность и отправил бы Тухачевского на Родину. Вместо этого он почти целый месяц болтался в Швейцарии и затем явился к Игнатьеву. Почему?! Ответ весьма прост. Германская разведка прекрасно знала, что Головань отличался весьма строгим подходом к подобным проблемам и на слово никому не верил. Напротив, он проверил бы все самым тщательным образом, тем более что под его началом находилась хотя и малочисленная, но очень эффективно работавшая агентурная сеть, наблюдавшая за всеми нелегальными связями немцев с Россией, в том числе и за эмигрантской общиной русских в Швейцарии. Агентура Голованя доставляла немало беспокойства немецкой разведке.

Именно поэтому-то Тухачевского тевтоны направили в Париж, где А. Игнатьеву, при его колоссальной занятости своими функциями представителя России при штабе союзного командования Антанты, явно было недосуг заниматься тщательной проверкой очередного сбежавшего из германского плена русского офицера. Расчет оказался точен — А. Игнатьев без проверки отправил его в Россию. Был здесь и еще один важный момент — А. Игнатьев пользовался колоссальным авторитетом в русской армии, и быть возвращенным на Родину при его содействии являлось не только авторитетным, но и своего рода индульгенцией. В 20-х числах октября 1917 г. Тухачевский уже был в России. К слову сказать, именно немцы сообщили Троцкому о том, что по возвращении в Россию Тухачевский неоднократно посылал в Германию письма для своих солагерников, что в практике спецслужб обычно расценивается как уведомление о благополучном положении дел. Письма эти до сих хранятся в германских архивах.

Далее. У внимательных исследователей давно на сильном подозрении находится якобы факт чудесно резкого старта будущего «стратега» с помощью некоего Н.Н. Кулябко. Это обстоятельство не раз подвергалось очень справедливым сомнениям. Однако из-за того, что длительное время нечем было подкрепить эти сомнения, они так и оставались сомнениями. Сейчас появились некоторые документы, которые позволяют говорить вот о чем. Николай Николаевич Кулябко в тот момент, то есть в феврале 1918 г., когда произошла «чудесная» встреча Тухачевского с ним, состоял членом ВЦИК по работе с военными комиссарами и одновременно являлся военным комиссаром обороны Москвы. Но самое важное в этом факте то, что Кулябко, как и все члены ВЦИК, был избран после утверждения его кандидатуры представителями германской разведки при Ленине — майором Бауэром (в основном был занят уничтожением компрометирующих Ленина документов о его связи с германской разведкой), майором Любертсом («Агасфер») и его помощником лейтенантом Гартвигом («Генрих»). А они, в свою очередь, получили прямое указание на сей счет непосредственно из Генерального штаба Германии, куда, естественно, заблаговременно сообщили имена кандидатур в члены ВЦИК и, конечно же, свои соображения и характеристики, которые были составлены на основании данных самой германской разведки. Жаль, что именно характеристики-то не публикуются, а так, конечно, было бы очень интересно, как германская разведка характеризовала октябрьский костяк «ленинской гвардии». Сразу же оговорюсь, что Сталина в этом списке нет.

При содействии именно Кулябко Тухачевский оказался в Военном отделе ВЦИК. Так что абсолютно правы те, кто давно заподозрил нечистое уже в самом старте будущего «стратега», а также те, кто давно указывает на то, что начальная ступенька в карьере будущего «полководца» была старательно высечена именно же немцами. Как известно, в апреле 1918 года Тухачевский стал членом Коммунистической партии, а вот рекомендовал его туда старинный друг их семьи, «старый революционер» и… бывший подполковник Отдельного корпуса жандармов, бывший начальник Киевского охранного отделения — все тот же Николай Николаевич Кулябко! Это одно и то же лицо! И именно тот самый подполковник жандармерии Кулябко, который оказал максимальное содействие революционерам-террористам в организации убийства премьер-министра Российской империи Петра Аркадьевича Столыпина, осуществленного небезызвестным Дмитрием (Мордкой) Богровым. А по совместительству Н.Н. Кулябко являлся и хорошим старым знакомым Ленина.

Во всех книгах о Тухачевском о Кулябко пишут как о давнем революционере. В определенном смысле это правда. Связями в революционных кругах он располагал и по должности, и через своего дядю — Юрия Павловича Кулябко и его жену Прасковью Ивановну, которые состояли в РСДРП(б) еще до «революции» 1905 г. Они встречались с Лениным и в России, и в период его пребывания в эмиграции за границей. Связующим звеном между Н.Н. Кулябко и В.И. Лениным выступали Богровы — близкие и дальние родственники убийцы Столыпина Дмитрия Богрова: Сергей (Вениамин) Евсеевич Богров (1879), в партийном подполье клички «Фома» и «Валентинов», а также очень близкая знакомая Ленина, Крупской, Горького Валентина Львовна Богрова (1882). СЕ. Богров после «октября» оказался на службе у Троцкого в народном комиссариате иностранных дел, откуда, по протекции Ленина, навсегда уехал в Германию вместе со старшим братом Мордки Богрова — Владимиром. После столь удачно организованного руками Богрова убийства Столыпина Н.Н. Кулябко, естественно, вылетел из Отдельного корпуса жандармов, хотя постоянно протежировавший ему его шурин и однокашник, генерал-майop Отдельного корпуса жандармов Александр Иванович Спиридович продолжал оставаться начальником дворцовой охраны царя, а с августа 1916 г. являлся Ялтинским градоначальником. После увольнения Кулябко работал в Киеве агентом по продаже швейных машин. Лучшего прикрытия для подпольщика не сыскать. Рынок швейных машин в дореволюционной России был стопроцентно монополизирован германской фирмой «Зингер». И если принять во внимание, что в те времена излюбленным прикрытием для германской разведки в России служили именно же германские фирмы и компании, то тогда на все 100 % станет понятно, почему объективные исследователи прямо указывают на то, что первая ступенька в карьере будущего маршала была старательно высечена немцами.

И вот еще что очень важно. В момент, когда Троцкий начал новый тур заигрывания с Тухачевским, в партии стала разворачиваться малоизвестная, но ожесточенно свирепая борьба с соратниками, запятнавшими себя в прошлом сотрудничеством с царской полицией и жандармерией. Это был очень весомый аргумент для того, чтобы сломить Тухачевского, который, бравируя модной тогда юдофобией, старался дистанцироваться от Троцкого. Однако «бес» был очень сильным политическим бойцом и быстренько выбил из Тухачевского склонность к юдофобии, во всяком случае к открытому ее проявлению. Проще говоря, скрутил его в бараний рог и заставил исполнять его, «беса», волю.

18 июля 1924 г. М.Н. Тухачевский был назначен Троцким уже заместителем начальника Штаба РККА и в тот же день — исполняющим обязанности начальника Штаба? Тем самым Троцкий изъял у временно отсутствовавшего тогда Фрунзе руководство Штабом, что в общем-то не было мотивировано чем-либо серьезным, кроме как тайными расчетами самого Троцкого. А перед этим в ранее разогнанные структуры командования Западного фронта, превращенного уже в Западный военный округ, были возвращены сторонники Тухачевского. И когда 25 января 1925 г. Троцкий вылетел с поста Председателя РВС СССР и наркома по военным и морским делам, то в наследство Фрунзе достался и.о. начальника Штаба РККА Тухачевский. Формально между ними не было неприязненных отношений.

Но Лев Давидович действительно был дальновидным человеком и политическим деятелем, форменным «бесом», ибо в начале 1925 г. он начал уже новую, глобальную интригу. Прежде всего, он поспособствовал тому, чтобы Тухачевского отправили в Германию на стажировку в рамках осуществлявшегося тогда тайного сотрудничества между РККА и германским рейхсвером. Пока он находился в Германии, Троцкий приступил к осуществлению основной части задуманной им операции. Ее суть состояла в том, чтобы не допустить формирования державно мыслящего высшего военного руководства СССР, на что была направлена военная политика Фрунзе и Сталина.

Как уже указывалось выше, в январе 1925 г. Михаил Васильевич Фрунзе сменил Троцкого на посту председателя РВС республики и наркомвоенмора. Отношения же между ними были давно и безнадежно испорчены в период Гражданской войны. «Бес» еще в 1920 г. беспочвенно обвинил Фрунзе в массовых грабежах, бонапартизме и едва не арестовал его с помощью своих людей в ЧК. В 1920 г. с подачи увязшего в фантастической нефтяной афере «Алгемба» Ленина «бес» пытался лишить Фрунзе наиболее боеспособной 4-й армии, приказав от имени вождя направить ее целиком на бессмысленное строительство никому не нужной одноименной железной дороги. В данном случае Троцкий использовал то обстоятельство, что отношения Фрунзе с Лениным также были испорчены еще с 1918 г., когда Михаил Васильевич выступил против преступных ленинских уступок по Брестскому договору. «Смена караула» на посту председателя Реввоенсовета Республики не прошла незамеченной на Западе — в том числе и ее имел в виду британский МИД, в панике написав, что Сталин переходит к политике с использованием «национальных инструментов», в чем был прав, ибо сумел уловить глубинный смысл произошедшего в СССР: Фрунзе не только ощущал себя русским по национальности, хотя и был наполовину молдаванином, но и прежде всего был державником, хотя и не во всем примыкал к Сталину, с которым у него, впрочем, были весьма неплохие отношения и от которого он имел в качестве заместителя самого Ворошилова. Возглавив РВС Республики, Фрунзе первым делом приступил к давно назревшей военной реформе, начав ее с резкого сокращения численности вооруженных сил — практически в 10 раз, с более чем 5 млн человек до 500 с небольшим тысяч. Одновременно резкому сокращению подвергся неимоверно разбухший за годы правления Троцкого, в основном за счет его сторонников из числа прежде всего его соплеменников, центральный аппарат РВС, Наркомата по военным и морским делам, а также Штаба (тогда термин «Генеральный штаб» не использовался, вместо него использовали слово «Штаб» с большой буквы), нашпигованные троцкистами.

В книге израильского автора Арона Абрамовича «В решающей войне» (Тель-Авив, 1982) с беспрецедентной документальной точностью показано, что сформированный Троцким за годы Гражданской войны командный состав РККА едва ли не на все 100 % являл собой его соплеменников и идеологических сторонников. Стоит ли после этого удивляться тому, что уже летом — в начале осени 1925 г. Фрунзе «удалось» трижды попасть в автомобильные катастрофы, вследствие чего он получил ушибы рук, ног и головы. Причем в третий раз — так и вовсе выпал из машины, в результате чего у него вновь открылось кровотечение язвы желудка. Летом того же года Фрунзе стал настойчиво добиваться назначения себе еще одного заместителя — Григория Котовского, легендарного героя Гражданской войны. Котовский еще со времен советско-польской войны воевал бок о бок со Сталиным и Буденным. То есть отчетливо наметилось формирование совершенно иного, в корне противоположного Троцкому и его стилю правления, военного триумвирата в лице Фрунзе, Ворошилова и Котовского.

Все трое были смелыми, решительными, волевыми командирами, не пасовавшими перед трудностями, способными находить оригинальные решения самых сложных задач. К тому же все трое, хотя и в разной степени, но тем не менее были «на короткой ноге» со Сталиным. Конечно, все они были разного интеллектуального уровня. Фрунзе, к примеру, был на несколько голов выше и Клима Ворошилова, и того же Котовского. Однако 5 августа 1925 года Григорий Котовский был злодейски убит наемным убийцей, имя которого стало известно только после развала СССР — Мейер Зайдер. Котовцы, надо сказать, потом его ликвидировали, так как М. Зайдер на редкость дешево отделался. За убийство героя Гражданской войны он получил 10 лет по суду, из которых отсидел всего два. И уже в 1928 г. гулял на свободе (не исключено, что его специально выпустили досрочно в расчете на то, что в гневе котовцы сделают то, что было крайне необходимо подлинным заказчикам убийства Котовского). Потрясенный нелепой смертью своего друга и еще более нелепым следствием, которое вел Особый отдел, а военная контрразведка, к слову сказать, вплоть до 1931 г. находилась в ведении Реввоенсовета Республики, и там тоже было полно сторонников Троцкого, Фрунзе всерьез заподозрил неладное и затребовал в Москву все документы по расследованию убийства Котовского. Особенно же на самого Мейера Зайдера.

Судя по всему, Тухачевский знал о подлинной причине убийства Котовского, в частности о том, что тем самым ему была открыта дорога на Олимп военной власти в СССР. Как рассказывал сын легендарного комбрига Григорий Котовский, во время очередного перерыва в работе съезда жен комсостава РККА, проходившего в Кремле в 1936 г., к вдове Котовского — Ольге Петровне — подошел маршал Тухачевский и, пристально глядя ей в глаза, зачем-то сообщил ей следующее. Что-де в Варшаве вышла книга какого-то польского офицера, в которой утверждалось, что Котовского убила сама Советская власть. Зачем это понадобилось «стратегу»? Ведь обычно только преступников или непосредственно причастных к преступлению тянет на место преступления или же к оставшейся в живых жертве свидетелю преступления. Как, впрочем, зачем во времена господства Тухачевского, Якира, Гамарника и т. п. «стратегов» в РККА, Главному Политическому Управлению понадобилось распространять грязные инсинуации об убийстве Котовского — что, мол, убили его из-за баб? Кого и что прикрывал ГлавПУР, во главе которого стоял подельник Тухачевского Гамарник?! Ведь эти инсинуации распространялись еще в 1934 г.

А параллельно этим событиям крайне злопамятный, злобный по натуре «бес мировой революции» стал особо подло мстить Фрунзе. Сначала через своих людей организовал трехкратное попадание Фрунзе в автомобильные аварии. И это в Москве, где в 1925 г. автомобили можно было пересчитать по пальцам, скорость их не превышала, да и то по максимуму, 30–40 км в час, а в аварию легче всего было угодить, лишь преднамеренно врезавшись в столб или конный экипаж, которых тогда была тьма-тьмущая!? Однажды Фрунзе почему-то и вовсе выпал из машины на ходу и сильно ушибся!? Это как же надо было возить министра обороны огромной страны, чтобы за короткий срок он трижды попал в автомобильные аварии, да к тому же еще и вывалился из машины?! Ну, а когда ему и вовсе стало худо, то, предварительно навязав ему через своих сторонников-врачей необходимость операции в связи «с опасностью прободения язвы», через своих же людей Троцкий организовал его «заоперирование» прямо на операционном столе, и в 5.50 утра 31 октября 1925 г. Фрунзе не стало.

В ноябре 1925 года начальником Генштаба стал только что вернувшийся из Германии Михаил Николаевич Тухачевский — самый что ни на есть «питомец» Троцкого. В результате хладнокровно организованных убийств — сначала Котовского, которого сменивший Троцкого Фрунзе планировал назначить себе замом, а затем и самого Фрунзе, — положение Тухачевского на посту и.о. начальника штаба было закреплено настолько, что он уже как начальник штаба, то есть без приставки «и.о.», достался сменившему Фрунзе К.Е. Ворошилову. И едва лишь это произошло, сразу, чтобы завуалировать свою операцию по продвижению Тухачевского на один из высших военных постов в государстве и вообще отвлечь внимание от случившегося, Троцкий через своих людей стал распускать слух о том, что-де Сталин якобы причастен к смерти Фрунзе!

Как известно, он появился в результате того, что Троцкий через К. Радека и других своих сторонников «подрядил» Пильняка, быстренько слепившего «Повесть непогашенной луны». Впоследствии сын Пильняка-Вогау Борис Андроникашвили писал, что «сопоставив повесть с воспоминаниями ближайших друзей и сподвижников Фрунзе… нашел в них много общего… обнаружил даже совпадение отдельных реплик», и это, мол, «укрепило… веру в то, что отец получал материал из ближайшего окружения полководца». Трудно сказать, отдавал ли себе Борис Андроникашвили отчет в том, что он написал. Однако очевидно, что отец его написал эту повесть по заказу и, более того, данный заказ сохранял свою силу в течение многих десятилетий. Иначе что должно означать тотальное совпадение деталей и даже реплик в мемуарах, которые были изданы уже после смерти Сталина?! Конечно, сын и не мог написать по-иному, иначе пришлось бы открыто признавать, что отец выполнил заказ злейшего врага России — Троцкого.

Впрочем, не беда, что он сделал половинчатое признание. До уровня 100 % исторической правды его признание довел крупный партийный работник, а затем редактор газеты «Известия» и журнала «Новый мир» Иван Михайлович Тройский, который на старости лет вспоминал: «Содержание "Повести непогашенной луны", по словам Пильняка, было ему подсказано троцкистами — А.К. Веронским, К.Б. Радеком и В.В. Полонским. Последний напечатал ее, не согласовав с двумя редакторами — И.И. Скворцовым-Степановым и А.В. Луначарским. Этой повестью троцкисты намеревались нанести удар по руководству партии. Частично это удалось. По поводу этой повести я беседовал с Радеком и Воронским, ссылаясь на устное заявление Пильняка в разговоре со мной. Оба они подтвердили правильность заявления Пильняка. Я назвал повесть Пильняка идеологической диверсией».

Последующее поведение Пильняка свидетельствует о том, что он прекрасно понимал, что натворил. В момент публикации он уехал из СССР в Китай. А что ему было делать в Китае? Ведь не синолог же и даже не сотрудник спецслужб или Коминтерна. Разве что отсидеться, пока в Москве гнев не пройдет. А гнев, мягко говоря, был очень даже не маленький. Было принято Постановление Политбюро от 13 мая 1926 г. насчет Пильняка и его подлого опуса. Между тем, чтобы выехать в Китай и уже в мае прочитать там свое произведение, он должен был самое позднее в марте — апреле сдать готовую рукопись в редакцию журнала — это во-первых; во-вторых, он должен был заранее подать все документы на выезд, получить китайскую въездную визу, не говоря уже о том, что он должен был направиться туда от какого-нибудь ведомства СССР, ибо по-другому тогда за границу не выезжали. Какого ведомства? Кто и как конкретно помогал ему в этом, не говоря уже о том, что зачем? Ведь Пильняк не был, подчеркиваю, хотя бы даже начинающим синологом, чтобы его отправлять в Китай, тем более в столь срочном порядке.

А теперь посудите сами: разве в интересах Сталина было разрушать такой удачный для него триумвират в военном руководстве страны, триумвират из авторитетнейших военных того времени, которые, как на подбор, все державники? И разве в интересах Сталина было разрушать такой триумвират в условиях резкого обострения международной обстановки? Ведь16 октября 1925 г. были подписаны пресловутые Локарнские соглашения, дух которых Сталин без обиняков назвал «духом войны». Как показало последующее развитие международной обстановки, Локарнские соглашения явились своего рода предтечей Мюнхенского сговора Запада с Гитлером. Схема была одна и та же. И предполагала она вооруженное нападение на СССР. Так вот и получается, что всего-то через пару недель после того, как «дух войны» был выпущен на свободу, усилиями Троцкого на тот свет был отправлен один из лучших советских военачальников той поры — Михаил Васильевич Фрунзе. Не говоря уже о Котовском. А то как же — Запад готовит новую войну, а во главе вооруженных сил СССР будет стоять такой сильный военачальник, как Фрунзе, к тому же личный враг Троцкого?! Уж лучше, по мнению «беса», вооруженные силы возглавит «серый», по его мнению, Клим Ворошилов, а при нем нехай будет заново завербованный сторонник «беса» — Тухачевский. Всякое поражение можно устроить «краше», чем в Первой мировой! В итоге-то получилось, что едва только Запад выпустил «дух войны» на свободу, как планирование военных операций в СССР возглавил ставленник Т р о ц к о г о.