Миф № 53. Никакого саботажа и вредительства в народном хозяйстве, особенно в конце 1920-х — начале 1930 гг. не было

Все это выдумки Сталина и Лубянки.

Самое смешное в этих мифах состоит в том, что они уже давно разоблачены самой историей, в том числе и новейшей. Тем не менее, мифы по-прежнему в ходу. Их беспрестанно эксплуатируют, особенно стараются «журналюги». «Владыка журнализм! Глупец, которому дано при помощи столбцов дурачить по утрам три тысячи глупцов!»(Альфред де Мюссе). Ну ладно бы только три тысячи и только глупцов. Это было бы и незаметно. Беда вся в том, что дурачат и обманывают миллионы, десятки миллионов честных, умных и порядочных людей, которые искренне хотят знать правду об истории своей Родины, пусть и не всегда приятную. А над ними издеваются, подсовывают грязную, безграмотную стряпню. Говорят, что это «свобода слова». Но где, в каком документе написано, что свобода слова есть свобода обманывать, причем издевательски, с откровенным презрением к читателям, слушателям, зрителям: мол, публика все проглотит? Мы же полагаем, что российский читатель — самый умный и дотошный читатель в мире, потому что он хочет точно знать, что же было в действительности.

Позвольте в связи с этим предложить вашему вниманию выдержки из прекрасной книги Е. Прудниковой и А. Колпакиди «Двойной заговор. Тайны сталинских репрессий» (М., 2006) в сопровождении кратких комментариев автора этих строк.

Экономика, переходящая в политику и наоборот У советской власти в 1920-е годы существовала одна проблема, которая сейчас объявлена несуществующей по причине ее абсурдности. Проблема заключалась в том, что у национализированных заводов, фабрик, рудников и пр. существовали бывшие хозяева. А поводом для обвинений в абсурдности стал неудачный термин, смешное слово — «вредительство». Ходят, мол, в цехах, на шахтах какие-то люди и из чистой вредности вредят, вредят, вредят… Однако когда начинаешь знакомиться с конкретным содержанием этого термина, оказывается, что в нем много до боли знакомого и совсем не смешного.

…Сразу после революции крупные деятели русской промышленности, оказавшись в эмиграции, создали в П а р и ж е так называемый «Торгово-промышленный центр»(сокращенно «Торгпром»). В 1922 году, когда стало ясно, что власть большевиков не намерена обрушиться в ближайшие дни, в «Торг-проме» появился секретный совет. Цель его была проста и откровенна — организация борьбы с Советской властью. В его состав вошли такие акулы бизнеса, как Густав Нобель, бывший владелец нефтяных предприятий, миллионеры братья Гукасовы, С.Г. Лионозов, С.Н. Третьяков и др. Все они сумели спасти свои капиталы от революции, поэтому в средствах «Торгопром» недостатка не испытывал».

Небольшое дополнение. Цель — организация борьбы с Советской властью — была обозначена не в 1922 году и не в связи с созданием секретного комитета при «Торгпроме», а непосредственно в момент создания «Торгпрома » в 1920 году. Первый глава этой организации — бывший стальной король Российской империи Н.К. Денисов — откровенно заявил: «"Торг-пром" поставил своей целью всеми средствами и способами бороться с большевиками на экономическом фронте». А в официальном заявлении «Торгпрома» о своем рождении говорилось еще более откровенно: «Торгово-промышленный комитет будет продолжать упорную борьбу против советского правительства, будет неуклонно осведомлять общественное мнение культурных стран об истинном смысле событий, происходя-щ и х в России, и подготовлять будущее восстание во и м я мира и свободы». То есть откровенно провозглашены политические задачи, решение которых планировалось осуществлять экономическими методами. Одним только фактом такого заявления «Торгпром» автоматически вошел в резко конфронтационное противоречие с советским уголовным законодательством. Предвидеть же последствия такого противоречия не составляет никакого труда.

Одним из свидетельств деятельности секретного совета было прямое финансирование террора — одним, но не единственным. Ведь на территории Советской России оставалась колоссальная собственность…

«В те годы никто не ожидал, что Советская власть продержится долго. В числе прочих надежд была и надежда на то, что она рухнет сама собой, не выдержав экономических трудностей. И этот процесс, безусловно, надо было подстегнуть. Это во-первых. Во-вторых, со дня на день эмигранты ждали иностранной интервенции и готовились к тому, чтобы оказать ей всемерную помощь. В-третьих, после введения нэпа появились новые возможности — получить свои предприятия в концессию или в порядке денационализации, если таковая будет проводиться. Ожидая и надеясь, что реализуется какой-либо из этих трех вариантов, бывшие хозяева пристально следили из-за границы за своими предприятиями — как они эксплуатируются, старались поддерживать их в приличном состоянии, чтобы к тому времени, как они вернут себе свою собственность, в нее не надо было вкладывать значительные средства. В этом им помогали старые служащие компаний, фабрик, заводов, рудников — в обмен на денежные «пособия» из-за границы. Ну, и, конечно, приторговывали сведениями о состоянии промышленности Советской России.

…Еще в ноябре 1918 года член правления акционерного общества нефтяных предприятий в России «Нобель» Густав Нобель перед отъездом за границу собрал в Петрограде группу ответственных служащих фирмы и наказал им в его отсутствие заботиться о сохранении имущества и сырья предприятий впредь до ликвидации Советской власти и возвращения их прежним владельцам. Дал он также указание быть готовым к тому, чтобы при необходимости — например с началом интервенции, — дезорганизовать работу нефтяных предприятий в России.

В 1919 году в Финляндии появилась входящая в «Торг-пром» отраслевая нобелевская организация, во главе с полковником Н. Н. Булнаковым. Организация, помимо прочего, занималась экономическим шпионажем. Она пересылала в Россию деньги для раздачи бывшим служащим «Нобеля» (200 миллионов рублей ежемесячно) и получала от них сведения о добыче нефти и о состоянии предприятий. В России организацией руководили профессор Тихвинский и бывший голландский подданный В.В. Гармсен, управляющий Петроградским районным нефтяным комитетом. Экономический шпионаж и получение нобелевских пособий выплыли на свет в середине 1921 года, в ходе ликвидации «Петроградской боевой организации» — крупного разветвленного контрреволюционного подполья, занимавшегося как пропагандой, организацией террора, так и экономическим саботажем. Глава организации В.Н. Таганцев, например, совместно с князем Шаховским занимался созданием подпольных банковских контор. Членами организации, как выяснилось, были и профессор Тихвинский, и Гармсен, который передавал Таганцеву сведения о состоянии нефтяной промышленности России. Члены «боевой» части организации были расстреляны, с профессором Тихвинским и его «коллегами» поступили мягче. 26 июля 1922 года Московский ревтрибунал приговорил девять подсудимых, проходивших по этому делу, к различным срокам лишения свободы».

Небольшое дополнение. Обычно в связи с этим делом чаще всего «вздыхают» о трагической судьбе профессора Таганцева и поэта Николая Гумилева, выставляя их как невинных жертв большевиков. Однако рассекреченные архивы британской разведки свидетельствуют, что большевики справедливо поставили к стенке этого и иных «профессоров», потому как откровенным шпионажем они занимались, да еще и в придачу подрывной антигосударственной деятельностью. Любая власть в таком случае проявляет свирепость в защите самой себя. Более того, как установил историк Д. Зубарев, еще в 1931 году филолог-германист Б.П. Сильверсван сообщил в письме писателю-эмигранту А.В. Амфитеатрову, что в конце июля 1921 года Гумилев принял его в подпольную организацию. Сформирована она была по принципу «пятерок», захватывала как штатских, так и армию. После разгрома организации Сильверсван уцелел, ушел за границу. И вот теперь писал Амфитеатрову, который изначально не верил в существование заговора: «Я никогда не писал об этом деле потому именно, что не хотел заявлять, что чекисты " с о своей стороны"… действовали разумно… в этом случае… Поэтому пусть лучше останется Ваша версия — что «заговор» сочинен этой сволочью и что люди погибли без причины и без повода». Вот так и получилось, что ни в чем они не повинны — виновата только ЧК.

«…В 1923 году Московское ГПУ всерьез занялось делами Серпуховского государственного текстильного треста, который работать-то вроде бы и работал, а толку от него было мало. Серпуховский текстильный трест объединял в основном фабрики «Товарищества мануфактуры Коншина». Заправляли там бывшие высокопоставленные служащие «Товарищества». Председатель треста В.И. Чердынцев до революции был директором Богородско-Глуховской мануфактуры, зав. торгово-производственным отделом, Н.М. Калинин — членом правления «Товарищества» и т. д. При обысках чекисты нашли «черную бухгалтерию», которая неоспоримо доказывала, что часть руководителей треста были совладельцами московских частных фирм. Стоит ли продолжать? Любой читатель может нынче сам прочесть лекцию о том, как по этим каналам перекачивались средства от государственного к частным предприятиям, как продавали продукцию по заниженным ценам, а сырье покупали по завышенным, какие прибыли получали.

Но была и другая сторона этой деятельности. Бывшие владельцы «Товарищества» братья Кнооп, эмигрировав за границу, образовали в Германии совместно с другими текстильными фабрикантами так называемое Висбаденское соглашение и открыли в Берлине контору, во главе которой поставили бывшего директора-распорядителя «Товарищества» А. А. Ценкера. Члены «соглашения» живо интересовались положением на своих бывших предприятиях. Они сумели установить связь со старыми специалистами, которые снабжали их необходимой информацией и выполняли их указания (какой информацией и какие указания — это мы рассмотрим, когда перейдем к «шахтинскому делу»). За свои услуги работники треста получали от бывших хозяев деньги, хоть и небольшие, зато в твердой валюте. В марте 1923 года пятеро работников Серпуховского треста получили 42 фунта стерлингов. Через несколько недель на те же цели было направлено еще 30 фунтов. Дело треста рассматривалось в Московском ревтрибунале. Чердынцев и Калинин были приговорены к расстрелу (первого потом помиловали), ряд работников треста получили по 10 лет — и кто скажет, что они безвинно пострадали?

…До революции Платинопромышленная компания владела приисками на Урале. В 1922–1923 годах французские капиталисты, члены правления компании, учредили фирму «Эндюстриель де платин» и стали добиваться передачи им прежних рудников в концессию. Однако представитель компании, профессор Дюпарк, в докладе, представленном Советскому правительству, несколько перестарался. Его доклад содержал массу сведений о состоянии в советской платиновой промышленности. Легальным путем они не могли быть получены. Тогда кто информировал французов?»

Небольшое дополнение. Вопрос этот имел и имеет чрезвычайное значение, так как относится к сфере особых секретов любого государства и связан со стабильностью его денежно-финансовой системы. Между тем в то время цена платины в мире составляла в среднем 118 долларов США (долларов 1923 г.!) за тройскую унцию (то есть за 31,103477 г), в то время как цена золота — всего 20,86 долларов США за ту же тройскую унцию! Приведенные цифры позволяют понять, на получение какого приза нацелилась французская компания.

«ГПУ достаточно быстро раскрыло информатора. Это был заведующий геологоразведочной частью треста «Уралплатина» профессор Модест Клер. Швейцарский подданный Клер предложил французской компании свои услуги. Французы их с благодарностью приняли. Связь поддерживалась через полковника Жильбера Сютель-Делонга, бывшего зав. коммерческой частью приисков, в то время работавшего директором французской миссии Красного Креста по оказанию помощи голодающим. [Для сведения. Все миссии указанного типа запинались в Советской России шпионской деятельностью. Причем значительная часть их шпионажа составлял именно экономический шпионаж. Наибольшую активность проявляли, конечно же, американцы. В их пресловутой АРА шпион сидел на шпионе и шпионом погонял. - A.M.] Доказательства были бесспорны: ГПУ удалось получить переписку Сютель-Дюлонга с хозяевами, где прямым текстом говорилось о роли Клера. За свои услуги профессор получил от компании 200 франков. Естественно, в концессии французам отказали, а Модест Клер был арестован и осужден на 10 лет лишения свободы.

… В 1919 году правление Южно-Русского металлургического общества эвакуировалось в Польшу. Своим уполномоченным бывшие владельцы оставили инженера Жарновского, который должен был сохранить завод до возвращения хозяев. Жарновский собрал особо доверенных служащих, довел до их сведения свое назначение и предложил выполнять указания не новой власти, а бывших хозяев. Естественно, не «за так», а за жалованье. С 1920 года правление наладило связь с Жарновским и его помощниками. Они стали получать обещанное жалованье, которое в 1921 году было увеличено (так, Жарновский имел 1000 франков, а его помощники — от 500 до 800 франков в месяц). Перед ними была поставлена задача — «содействовать правлению по получению завода в концессию», то есть работать не по государственной программе, а по указаниям бывших хозяев. Так, на заводе производились крупные ремонтные работы, деньги на которые брались из фонда заработной платы; ремонт не соответствовал производственной программе завода; скрывались от учета имевшиеся в наличии материалы. Кстати, что интересно, назначенное жалованье не выплачивалось полностью. Хозяева обещали произвести со своими помощниками полный расчет в течение года с момента передачи завода в концессию.

3 июня 1925 года в Екатеринославле выездная сессия Верховного суда УССР начала рассмотрение дела металлургического завода «Югосталь». Перед судом предстало 19 человек — инженеров, техников и бухгалтеров завода (Жарновский к тому времени эмигрировал в Польшу). Руководитель группы, заведующий прокатным отделением А.В. Шихов, главный бухгалтер завода Н. Простаков и заведующий технической бухгалтерией Д.Ф. Храповицкий были приговорены к расстрелу, однако приговор им заменили 5–6 годами лишения свободы. Пятеро подсудимых получили меньшие сроки лишения свободы, восемь были оправданы.

… Но самым громким делом о «вредительстве» было так называемое «Шахтинское дело», которое сегодня объявлено, естественно, насквозь сфальсифицированным, причем совершенно голословно. Ни в одной из многочисленных публикаций на эту тему не приводится практически никаких фактов — что это было за дело, каковы обстоятельства, в чем обвиняли арестованных. Одни эмоции, и неудивительно, что это так. Потому что как только узнаешь, что там на самом деле происходило, то с самых первых страниц попадаешь на до боли знакомые сюжеты…

… Весной 1928 года в советской печати появились сообщения о разоблачении «крупной вредительской организации» в Шахтинском районе Донбасса. Как говорилось в официальном сообщении прокурора Верховного суда СССР, «раскрыта контрреволюционная организация, поставившая себе целью дезорганизацию и разрушение каменноугольной промышленности района». На скамье подсудимых оказались 53 человека, в основном из числа местных специалистов. Государственное обвинение поддерживал прокурор Н.В. Крыленко. Обвинение состоит как бы из двух блоков: производственного и политического. Крыленко выделяет три формы собственно вредительства — неправильную постановку эксплуатации шахт, порчу машин и оборудования, неправильный выбор места для новых разработок. Кроме того, «шахтинцам» вменялось в вину создание подпольной организации, поддерживавшей связь с «московскими вредителями» и с зарубежными антисоветскими центрами. На первый взгляд обвинения кажутся полной чушью по причинам отсутствия мотивации. Зачем им все это было надо — неправильно эксплуатировать, портить машины? Все несколько проясняется, когда узнаешь, что началась эта история не в 1928 году, а значительно раньше».

Небольшое дополнение. В те времена уголь для экономики значил если не абсолютно все, то по меньшей мере практически все. Потому что без угля не могла развиваться основа основ экономики и особенно промышленности — металлургическая промышленность, не могли функционировать ни железнодорожный, основополагающий вто время вид транспорта в стране — паровозы-то «бегали» на угле, ни речной флот — пароходы-то тоже работали на угле, не могла функционировать химическая, фармацевтическая и другие отрасли промышленности и экономики. Короче говоря, уголь в то время был «всему голова». Не зря его называли «хлебом промышленности». А Донбасс в те годы по-прежнему являлся главным центром добычи угля в стране.

«…Все началось в незабвенном 1919-м, когда члены правления Днепровского южно-русского металлургического общества бежали в Польшу. Перед отъездом они поручили доверенным служащим сохранить предприятия и постоянно информировать их о положении дел. Из-за границы прежние хозяева связались со своими агентами. Связь велась через бывшего совладельца рудников Ружицкого, назначенного экономическим советником польского консульства в Харькове (он же, кстати, осуществлял связь и с группой на Днепровском металлургическом заводе). В течение 1921–1923 годов главный инженер Кадиевского рудоуправления в Донбассе Гуляков передавал через Ружицкого сведения о состоянии шахт и получал указаниях бывших хозяев. Указания были следующими: создавать видимость работы шахт, но при этом всячески препятствовать разработкам, не вывозить угольные запасы, сохранять ценные участки, имея в виду скорое возвращение хозяев. Их выдала жена Гулякова, которая 15 декабря 1923 года сообщила в ГПУ о том, что ее муж занимается экономическим шпионажем. Дело расследовал экономический отдел ГПУ УССР. Верховный суд УССР приговорил шестерых изобличенных «вредителей» к различным срокам лишения свободы — от двух до десяти лет.

Тогда- то органы ГПУ и взяли под пристальное наблюдение все шахты. Выяснилось, что подобные отношения с прежними хозяевами широко распространены среди старых специалистов. И только проведя колоссальную подготовительную работу, ГПУ арестовало группу специалистов угольной промышленности, открыв дело, которое потом и было названо «шахтинским». И снова все нити ведут в 1919 год. Как показал на следствии инженер Н.Н. Березовский, «в случае занятия рудников красными войсками мы должны работать в пользу старых хозяев по сохранению рудников и оборудования в целости, чтобы их не обесценивать, чтобы при переходе рудников обратно к белым они не были взорваны или повреждены красными войсками».

В 1923 году в Париже образовалось «Объединение бывших горнопромышленников Юга России», в Польше — «Польское объединение бывших директоров и владельцев горнопромышленных предприятий в Донбассе». Их задача была добиться возвращения принадлежавших им предприятий — в концессию ли или иным путем. Многие из них имели связь со старыми служащими в России. Теперь уже интересы бывших владельцев и интересы державы не совпадали. Согласно материалам процесса, в 1923 году образовался «Харьковский центр», состоявший в основном из инженеров объединения «Донуголь». Один из руководителей «центра», Ю.Н. Матов, так формулирует его основные задачи: «Информация бывших владельцев о происходившем в Донбассе, добыче, состоянии работ и перспективах планов развития рудников и шахт. Проведение вредительской работы при производстве добычи, замедление темпов нового строительства. Вредительство при импортной механизации и рационализации. Общая установка в задачах и деталях организации сводилась к общей дезорганизации каменноугольной промышленности».

Работник «Донугля» С Б. Братановский конкретизировал эти задачи, на первый взгляд кажущиеся бессмысленным саботажем:

«1) сохранение в неприкосновенном виде наиболее ценных недр и машин для эксплуатации в дальнейшем прежними владельцами или концессиями; 2) доведение рудничного хозяйства до такого состояния, при котором Советское правительство было бы вынуждено сдать рудники в концессию иностранцам или вообще капитулировать перед иностранным капиталом; 3) в случае войны помогать врагам СССР расстройством тыла, прекращая добычу или разрушая или затопляя рудники Донбасса; 4) пропаганда против Советской власти». Еще более конкретен инженер А.И. Казаринов: «В задачи организации входило, как основная цель ее, — возвращение каменноугольных рудников и горных предприятий прежним их владельцам на тех или иных основаниях, будь то концессия или другое… В осуществление этой задачи прилагались усилия к тому, чтобы на рудниках накапливалось большое количество механического оборудования, но так, чтобы оно до определенного момента не могло использоваться; в первую очередь восстанавливались и переоборудовались такие шахты, восстановление которых стоило дорого, вместо того, чтобы на новом месте проходить более дешевые шахты; в то же время разработка новых выгодных участков тормозилась искусственно путем задержки разведок и закладки новых шахт на малоценных участках. В результате всех этих мероприятий должны были выявиться невыгодность и нерентабельность эксплуатации для «Донугля» и, как естественный выход отсюда, денационализация и сдача шахт в аренду, в концессию».

Небольшое дополнение. Не следует полагать, что это вынужденные признания подследственных, что ГПУ-ОГПУ силой давило на них. Вот содержание перехваченного советской разведкой частного письма одного из руководителей очень сильной контрреволюционной организации «Трудовой крестьянской партии России», впоследствии расстрелянного экономиста-аграрника, профессора А.В. Чаянова. Еще в 1923 году, находясь за рубежом в командировке, он писал одной из руководительниц масонским подпольем России — знаменитой Елене Дмитриевне Кусковой — следующее: «Если мы еще мечтаем спасти Россию, то должны вмешаться. А ведь как вмешаться и чем вмешаться, эту задачу разрешить трудно. В маленьком масштабе еще, пожалуй, можно разрешить. Под сим я подразумеваю публицистическую работу. Надо твердо и определенно разделять Россию и СССР. Надо измерять живые процессы в народном хозяйстве, содействие этим процессам интеллигенции, работающей с Советской властью… Нужна объективность, при которой препятствие Советской власти росту народного хозяйства выявится ярче, что мы и будем делать, доколе будем иметь возможность… Но все это маленький масштаб. Он не удовлетворяет и не приближает конца. Но как делать в большом масштабе, сказать не умею. Вот что еще предо мною неясно мелькает. Поистине, я буду писать про интервенцию, но не военную, а экономическую. Мне представляется неизбежным в будущем проникновение в Россию иностранного капитала. Сами мы не выползем. Эта интервенция усилилась, так как при денежном хозяйстве в России давление Запада будет всегда более реальным. Вот если будет на Западе котироваться червонец, то любой солидный банк может пригрозить и напугать. Это куда страшнее Врангеля и всяких военных походов! Так нельзя ли нам также использовать эти экономические возможности, открывающиеся перед Западом? Нельзя ли к экономическим концессиям Запада присоединить наши политические концессии?… К концессиям Западу для их получений выгодно получить политические гарантии, которые могут заключаться в том, что один за другим в состав Советской власти могут входить не советские люди, но работающие с Советами. Как все это практически осуществить? Надо договориться самим, то есть всем тем, кто понимает, что делать в России, кто способен принять новую Россию. Надо частное воздействие на западноевропейских политических деятелей, необходим с ними сговор…». По прочтении этого письма у вас не возникло никаких ассоциаций с современностью? Вот то-то и оно…

«По данным следствия, организацию финансировали Объединение бывших углепромышленников Юга России, французское объединение бывших владельцев предприятий в России, аналогичное польское объединение и ряд германских фирм(АЕГ, «Эйкгоф», «Кестер», «Симменс-Шуккерт» идр.), а также иностранные разведки. Тесное взаимодействие иностранных фирм с разведками своих государств в то время было обыкновенным делом (это «дело» во все времена обыкновенное, более того, это незыблемая традиция. — А. М.). Некоторые крупные германские концерны даже создавали у себя так называемые русские отделы, которые, помимо промышленной, вовсю занимались и разведывательной деятельностью. В частности, «русский отдел» фирмы АЕГ [(Всеобщая компания электричества) — это вообще особая черта германских концернов, еще с дореволюционных времен, о чем русская контрразведка хорошо знала, чему свидетельство ее обширный и глубоко аналитический доклад на эту тему, сохранившийся в архивах. — А. М.]. Представители этих организаций нередко были не только инженерами, не только организаторами промышленного шпионажа, но и связными между иностранными разведками и их русскими агентами. Камня в них за это не бросим — люди выполняли свой патриотический долг. В отличие от их русских контрагентов.

Во втором блоке обвинений, в частности, говорится, что в 1926 году «шахтинцы» создали группу в Москве. В нее вошли председатель научно-технического совета каменноугольной промышленности (бывший акционер и директор Ирининского каменноугольного общества) Л.Г. Рабинович и другие работники наркомата, плановых органов и т. д. Это уже был выход на всесоюзный масштаб».

Небольшое дополнение. Обращает на себя внимание одно обстоятельство. Дело в том, что весной 1926 года в Германию «на лечение» выезжал возглавлявший тогда Главконцеском и Научно-технический Совет при ВСНХ Л.Д. Троцкий. Во время своего пребывания за границей «бес мировой революции» встречался с наиболее одиозными, яро антисоветски настроенными представителями мирового бизнеса и политики, в частности с Генри Детердингом, который фактически возглавлял возникший тогда англо-германский блок против СССР. Именно Троцкий дал подробные разъяснения представителям западного бизнеса и иностранных разведок, как необходимо вести дела с Советским Союзом, чтобы довести дело до взрыва. Именно он разъяснил им наиболее уязвимые места советской экономики и объяснил, как нужно прицельно бить по ним, чтобы вызвать внутренний взрыв на фоне вооруженного нападения на СССР. Но одновременно он привез и соответствующие инструкции от своих хозяев за рубежом по координации подрывной деятельности оппозиции в связи с нарастанием угрозы вооруженного нападения на СССР и в условиях войны. И вовсе неудивительно, что «шахтинцы» именно в 1926 году создали группу в Москве. Тем более неудивительно, что через своих людей Троцкий посодействовал тому, чтобы Дзержинский именно в 1926 году отправился к праотцам.

«… К тому времени положение в стране изменилось. Расчеты на денационализацию, концессии, аренду проваливались. Оставался один шанс — государственный переворот и, может быть, военная интервенция. Тем более что положение СССР на международной арене (к концу 1920-х гг.) резко ухудшилось. Одновременно начались и трудности с хлебом. Как бы повели себя вы на месте «торгпромовцев» — когда вот-вот начнется интервенция против ненавистного режима? А деньги у них были, и очень большие…

Согласно материалам дела, в 1926–1927 годах группа перешла к подрывной деятельности. Участились случаи взрывов и затоплений шахт, порчи дорогостоящего оборудования или закупки негодных машин, занижения зарплаты рабочим, нарушений КЗоТа и правил техники безопасности и пр. — чтобы подорвать каменноугольную промышленность и вызвать недовольство Советской властью. Притом что наверняка, воспользовавшись случаем, с больной совнаркомовской головы на кстати подвернувшихся козлов отпущения перевалили как можно больше последствий экономических трудностей, разгильдяйства, бесхозяйственности, сами обвинения ни в коей мере не кажутся невозможными».

Небольшое дополнение. Не отрицая ни экономических трудностей, ни разгильдяйства, ни бесхозяйственности — увы, по этой части Россия уже не один век держит печальное «первое место» во всем мире — хотелось бы отметить следующее. Насчет «больной совнаркомовской головы» — это, конечно, очень лихо. Потому как винить за это надо почившего в полном безумии «гениального вождя» В.И. Ленина. Именно его политика НЭПа довела страну до кризиса. А то, что она всенепременно доведет страну до небывалого кризиса — между прочим страну на 99 % аграрную, — на Западе сообразили еще тогда, когда НЭП только вводился. В перехваченном советской разведкой частном письме от 28 мая 1923 г. бывший посол Временного правительства в США Б.А. Бахметьев со ссылкой на руководителя АРА (Американская администрация помощи голодающим) Г. Гувера (в скором будущем президент США) писал своему конфиденту — одной из руководительниц масонского подполья в России Е.Д. Кусковой: «Он недавно весьма убедительно рассказал мне, как, по его мнению, образование излишков у крестьян приведет их к столкновению с действующей системой большевистского управления. Агенты АРА правильно осведомили Гувера о давлении этих излишков на местные цены и о естественно выросшем у крестьян сознании необходимости вывезти этот хлеб, чтобы продать по наивысшей цене. По мере расширения этого явления, т. е. образования хлебных излишков, у земледельца естественно будет вырастать желание реализовать эти излишки по максимальной цене, а максимальные цены — это значит условия свободной мировой торговли. Я думаю, что Гувер прав и что противодействующая этого естественного и непреодолимого инстинкта — получить за свой хлеб максимум его стоимости, явится одним из самых сильных и непобедимых врагов большевистской власти». В последующих письмах 1923–1926 гг. Бахметьев на основании других бесед с американскими политиками и бизнесменами и собственного анализа конкретизировал прогноз событий в СССР. Он, в частности, открыто указывал на фатальную неотвратимость столкновений «производственных инстинктов» крестьян-собственников с «лишенной гибкости», слабой национализированной промышленностью и торговлей. Отмечал неизбежность «новых производственных забастовок, вызванных обстановкой на "обменном конце", повторение обстоятельств, приведших к первой капитуляции 21 года» (то есть когда произошел Кронштадтский мятеж, по итогам которого и имея в виду обстановку в стране в целом Ленин и начал вводить НЭП. — А. М.). Единственный выход, который под влиянием своих американских друзей видел Бахметьев, состоял в денационализации промышленности и торговли в сопровождении коренных перемен политического характера. Абсолютно аналогичные цели и ориентацию имели многократно упомянутые выше бывшие владельцы предприятий и внутренняя антисталинская оппозиция, работавшая в основном на Троцкого. А к тому моменту, когда официально было сообщено о «Шахтинском деле», Бахметьев, по-прежнему опираясь на мнение своих американских и иных забугорных друзей, описывал царившие в правящих кругах Запада настроения следующим образом: «Как здесь судят, возможности, в свое время открытые законодательством нэпа, фактически использованы… Россия подошла к стене. Она задыхается в теснинах командных высот, и кризис, серьезный внутренний кризис неотвратим». Надежды на то, что поднимавшаяся в очередной раз мощная волна мелкотоварной стихии смоет командные высоты пролетариата не только в экономике, но и в политике, достигли тогда в капиталистическом мире своей кульминации. Вот почему в 1927 году оппозиция и разворачивалась, по свидетельству А. Барбюса, методично, агрессивно и по единому боевому плану.

«Дело это слишком большое и конкретное, чтобы быть «липовым». По нему проходят 53 обвиняемых и огромное количество свидетелей. Только по Шахтинскому рудоуправлению было проведено около 1000 очных ставок и допросов — можно ли полностью сфальсифицировать такой огромный труд?

В 1928 году состоялся судебный процесс. Из 53 подсудимых 20 полностью признали себя виновными, 10 — частично, 23 человека виновными себя не признали. Четверо были оправданы, одиннадцать человек приговорены к расстрелу (шестерым из них Президиум ЦИК СССР заменил расстрел десятью годами лишения свободы), остальные получили различные сроки наказания. 9 июля 1928 г. инженеры Н.Н. Горлецкий, Н.К. Кржижановский, A. Юсевич, Н.А. Бояринов и служащий С.З. Будный были расстреляны.

Кстати, штрих к портрету Н.И. Бухарина, кумира современных «реабилитаторов». Спустя несколько месяцев после дела Бухарин, рассказывая Каменеву о разногласиях «тройки» со Сталиным, утверждал, что в некоторых вопросах Сталин «ведет правую политику». Оказывается, генсек предложил не расстреливать подсудимых по «Шахтинскому делу», и тогда «мы голоснули против этого предложения» и добились расстрела».

Небольшое дополнение. Как видите, Сталин не был кровожадным, как его пытаются выставить. «Любимец» не столько всей партии, сколько почившего в полном безумии кровожадного палача России Ленина Николай Иванович Бухарин буквально хвастал своим подвигом, что «голоснули» за расстрел. Ну, не мерзавец ли?! Зато как визжал, когда самого на суд вытащили…

Что же до его оценки того, что-де Сталин «ведет правую политику», то тут он прав — правую политику вел Сталин, от слова «право». Потому что когда соратники в экстазе административного рвения решили воздействовать на общественное мнение до суда и тем самым оказать давление на суд, Сталин крепко дал им по мозгам. Вот текст его телеграммы (из архива РГАСПИ): «24 марта 1928 г. Артемово — Ярославскому. Копия: Сталино — Молотову, Шахты — Томскому, Харьков — Кагановичу. Получил через ЮСТа Вашу речь в Артемовске. Мы решили не печатать ее, т. к. она будет расценена как определенное давление на судебные органы, что может испортить дело судебного процесса. Прошу Вас воздержаться от больших выступлений и публикации речей. Сталин».

«…С 25 ноября по 7 декабря 1930 года Верховный суд СССР рассматривал процесс так называемого Инженерного центра, или «Промпартии». На скамье подсудимых 8 человек. Профессор МВТУ, директор Теплотехнического института Л.К. Рамзин, заместитель председателя сектора Госплана, профессор И.А. Иконников, заместитель председателя производственного сектора Госплана (здесь неточность, правильно — топливного сектора. — А. М.) В.А. Ларичев, председатель Научно-технического совета ВСНХ, профессор Н.Ф. Чахновский и еще четверо специалистов достаточно высокого уровня. Подсудимые по делу «Промпартии» обвинялись в том, что создали разветвленную сеть ячеек в наркоматах и местных органах многих городов, установили связь с правительствами империалистических стран и военными и финансовыми центрами белой эмиграции, вели советскую экономику к развалу, готовили с помощью интервенции свержение Советской власти и реставрацию капитализма. Большая часть нитей вела во Францию. Отношения с этой страной тогда были сложными, разведка доносила о подготовке интервенции. Кроме того, во Франции был «Торгпром». По данным следствия, работа делилась на два направления. Во-первых, подрывные действия, с тем чтобы ослабить экономику страны, а если удастся, то вызвать экономический кризис».

Небольшое дополнение. Поздней осенью 1928 г. Л.К. Рамзин и В.А. Ларичев находились в служебной командировке в Париже, где выступили перед руководителями «Торгпрома». С большим докладом к присутствующим обратился Л.К. Рамзин. Он сообщил своим слушателям, что их организация насчитывает свыше двух тысяч человек, что они проникли во все области советской промышленности и активно проводят на практике тщательно, научно разработанный план вредительства, дабы воспрепятствовать осуществлению смелого и грандиозного пятилетнего плана в целях скорейшей индустриализации СССР. «Один из наших методов, — воодушевленно докладывал профессор, — это метод минимальной стандартизации, что тормозит экономическое развитие страны и снижает темпы индустриализации. Далее существует метод создания диспропорции между отдельными отраслями народного хозяйства, а также между отдельными участками одной и той же отрасли. И, наконец, метод "омертвления капитала", иначе говоря, вложения капитала либо в совершенно ненужное строительство, либо в такое, которое может быть отложено на долгий срок, так как в нем нет в настоящий момент нужды». Далее профессор Рамзин выразил особое удовлетворение результатом, полученным методом «омертвления капитала». «Этот метод, — подчеркнул он, — имел в виду задержать ход индустриализации. Без сомнения, он понизил общий уровень экономической жизни страны, что вызвало недовольство широких масс населения». Любопытно также, что Рамзин в своем докладе признал тот факт, что некоторые члены его организации были арестованы ОГПУ по «Шахтинско-муделу».

P.S. Перечисленные Рамзиным вредительские методы используются и поныне. Например, минимальная стандартизация — ныне каждая частнокапиталистическая тварь создает свои собственные, не контролируемые государством так называемые отраслевые стандарты и технические условия, особенно при производстве пищевой продукции и алкоголя, из-за чего в массовом порядке гибнут люди. О диспропорциях в экономике наслышаны все — хотя бы в части, касающейся «нефтяной иглы». Широко применяется и метод «омертвление капитала», причем, в отличие от времен Рамзина, омертвления капитала осуществляется в самом прямом смысле — громадные золотовалютные резервы и средства стабилизационного фонда России находятся за рубежом, в основном в американских банках, являясь для нас действительно мертвым, но животворящим громадные прибыли для экономики США капиталом. Воистину пожалеешь, что нет сейчас ни Сталина, ни ОГПУ, ни НКВД, ни даже КГБ. Есть только «демократия», не к ночи будь она помянута…

«Во- вторых, подготовить серию крупных диверсий на тот случай, если интервенция все-таки состоится. И зарубежные центры, финансирующие подрывную деятельность, и сама деятельность, и ставка на интервенцию и подготовка к ней — все это дело по тем временам обычное. Что интересно: подсудимые по делу «Промпартии» полностью признали свою вину (хотя до «ежовых рукавиц» было еще очень далеко…). Пятерых приговорили к расстрелу, однако, по инициативе Сталина, высшая мера была им заменена десятью годами лишения свободы. Бухарина, чтобы «голоснуть» и расстрелять ценных специалистов, к тому времени в Политбюро уже не было. Кстати, судьба самого Рамзина весьма примечательна. Через несколько лет он, действительно очень талантливый инженер, вернулся к работе. Репрессии 1937 года его, по уши замазанного не в вымышленной, а в самой что ни на есть конкретной антисоветчине, обошли стороной, а в 1943 году он получил самую престижную премию страны — Сталинскую премию».

Небольшое дополнение. Во время указанного выше выступления осенью 1928 г. с докладом перед руководством «Тор-гпрома» Рамзин от имени своей организации заявил: «Нам нужна ваша активная помощь. Но еще нужнее вооруженная интервенция для свержения большевиков». В ответ председатель Торгпрома Денисов заявил: «Как вам известно, мы совещались с господином Пуанкаре (президент Франции. — А. М.), а также с господином Брианом (министр иностранных дел Франции Аристид Бриан удостоился «чести» стать «персонажем» известной в то время скороговорки — «У Бриана торчат пушки из кармана». — A.M.). Господин Пуанкаре одобрил план военного похода против СССР и во время одного из наших последних совещаний с ним сообщил, что этот вопрос передан французскому генеральному штабу для разработки. Могу сообщить, что французский генеральный штаб создал специальную комиссию с полковником Жуанвиллем во главе д л я организации нападения на Советский Союз». Присутствовавший на том собрании полковник Жуанвилль тут же стал обсуждать с Рамзиным вопрос об использовании различных оппозиционных элементов в СССР, включая и троцкистскую оппозицию для активной военной поддержки интервентов.

P.S. Первоначально нападение на Советский Союз было назначено на конец лета 1929 г. или, самое позднее, на лето 1930 г. Основные силы выставлялись Польшей (совместно с прибалтийскими лимитрофами), Румынией (должна была выступить как зачинщик — спровоцировать пограничный конфликт в Бессарабии) и Финляндией. Кроме того, должны были быть задействованы армия Врангеля и казаки генерала Краснова. Их планировалось десантировать на советскую территорию в первую очередь. Французский генеральный штаб снабжал военными инструкторами и по возможности обещал помощь французских воздушных сил. Германия должна была дать технических специалистов и добровольческие полки. Англичане предоставляли свой флот. План наступления был вариантом плана Гофмана. Того самого генерала Гофмана, который еще в конце 1917 г. начал переговоры с ленинской делегацией в Брест-Литовске, а потом всю оставшуюся жизнь сожалел, что не повесил эту делегацию на первом же столбе. Не без содействия советской разведки Гофмана еще в 1927 году отправили к праотцам, однако, как видите, план он успел-таки разработать. Советская разведка добыла этот план и 4 сентября 1930 года опубликовала его в германской газете «Фоссише цайтунг». Когда Рамзин был арестован, то на допросе он показал то же самое.

«…Не прошло и трех месяцев после дела «Промпартии», как в Москве начался процесс над членами «Союзного бюро меньшевиков» (1–9 марта 1931 года). Четырнадцать человек на скамье подсудимых. Среди них — член президиума Госплана В.Г. Громан, член правления Госбанка СССР В.В. Шер, известный экономист и литератор Н. Н. Суханов, экономист A.M. Гинзбург и другие, в основном имеющие отношение к финансам. Они тоже признали себя виновными и получили каждый от трех до десяти лет».

Небольшое дополнение. До сих пор считается, что это дело тоже было сфальсифицировано. Однако факты говорят об обратном. В июне 1929 года в Москве были арестованы нелегально прибывший туда из Берлина представитель «Заграничной делегации ЦК РСДРП (м)» М. А. Броунштейн-Валерианов и члены подпольной группы меньшевиков во главе с уполномоченным от этой «делегации» Т.Н. Кузнецовой. Эта группа имела связь с берлинским центром «Заграничной делегации ЦК РСДРП(м)», пересылала туда различную информацию, часть которой публиковалась в эмигрантском журнале «Социалистический вестник», получала оттуда финансовую поддержку. О том, что эта группа реально действовала в подполье против Советской власти убедительно свидетельствует один из руководителей «Заграничной делегации ЦК РСДРП(м)» известный по истории меньшевистский лидер Ф.И. Дан. В перехваченном советской разведкой конфиденциальном письме от 9 июля 1929 г. на имя одной из руководительниц масонского подполья в СССР — Е.Д. Кусковой — Дан писал:«… Недавно — говорю это Вам совершенно доверительно — нас постиг довольно сильный провал. Но это, очевидно, неизбежный спутник всякой нелегальной работы — ведь мы уже 9-й год пребываем в подполье». Между прочим, упомянутая группа действовала среди руководящих партийно-государственных и хозяйственных работников СССР, которые сочувствовали идеям меньшевиков. От них поступала важная информация, а их самих нередко привлекали к различного рода подрывным акциям. Именно поэтому-то после провала функции представителя «Заграничной делегации ЦК РСДРП (м)» в СССР Дан возложил на В.К. Икова — служащего одного из московских издательств. Однако уже в январе 1931 года этого Икова ОГПУ прибрало, и он предстал в качестве обвиняемого по делу «Союзного бюро меньшевиков».

«К тому же времени относится и дело «Трудовой крестьянской партии», по которому привлекались видные аграрники, работавшие в Наркомфине и Наркомземе — А.В. Чаянов, Н.Д. Кондратьев, Л.Н. Юровский, Н.П. Макаров (а также Л.Н. Литошенко, Л.Б. Кафенгауз и многие другие). Кстати, название взято из утопической повести Чаянова «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии». В книге описывалась Россия будущего, где у власти находится трудовая крестьянская партия, сохраняющая общинное устройство русской деревни.

В отличие от первых двух процессов ни один из обвиняемых виновным себя не признал. Это косвенно говорит о том, что можно было и противостоять ОГПУ, а значит, признания подсудимых на процессах кое-что значили. Кондратьев, например, обвинялся в попытках направить страну по капиталистическому пути, потому что считал приоритетным не промышленность, а сельское хозяйство, основным в котором он видел индивидуальное крупное хозяйство. А вот образовывали ли они эту самую «Трудовую крестьянскую партию»? То есть ТКП-то существовала, в чем самая пикантность ситуациии состоит. По эмигрантским источникам, это была вполне реальная организация с центром в Праге и достаточно разветвленной структурой внутри Союза. Около 1930–1931 годов большая часть ее деятелей внутри СССР были арестованы, после чего организация захирела…»

Небольшое дополнение. Цитируемые коллеги не совсем правы. Да, в указанные годы часть деятелей «Трудовой крестьянской партии» действительно была арестована. Но далеко не самая большая. Да и не захирела эта организация. Напротив, это была одна из самых мощных, прекрасно информированных, обладавших очень разветвленным агентурным аппаратом в различных кругах СССР подрывных организаций. Она располагала блестяще информированной агентурой в высшем эшелоне власти в СССР, вплоть до ЦК ВКП(б) и даже в окружении членов Политбюро. Известный современный историк В. Шамбаров в своей книге «Государство революции» (М., 2001) указывал: «У зарубежных антикоммунистических организаций существовала какая-то своя агентура в СССР, и, судя по некоторым данным, агентура неслабая. Например, 23–29.6.37 г. в Кремле прошел Пленум ЦК ВКП(б), и поскольку на нем решались вопросы репрессий против большой группы видных партийцев, то даже в архивах ЦК документы о нем оказались представлены в урезанном виде, а единственный экземпляр несокращенной стенограммы был потом найден в "особой папке" Сталина. Но в пражских архивах "Крестьянской России" (эта та самая "Трудовая крестьянская партия", существование которой после убийства Сталина начисто отрицают до сих пор. — A.M.) обнаружились полные данные о пленуме, где были перечислены и выступающие, и содержание выступлений. И даже кулуарные разговоры советских вождей, происходившие во время сверхзакрытого пленума! Аналогичные материалы имелись и в ЮВС (возможно, через "Крестьянскую Россию", которая в данный период с ними сотрудничала). В белогвардейские круги поступала исчерпывающая информация о терроре против коммунистических руководителей — фамилии репрессированных, даты арестов, в чем обвиняются, расклады внутренних взаимоотношений в советской верхушке. В архиве В.Л. Бурцева оказался отражен и ход следствия над некоторыми высокопоставленными большевиками, вплоть до того, кто ведет дело, кто на кого дал показания, ссылка на номера документов. То есть белая разведка имела одного или нескольких агентов в самой верхушке советского руководства. Но кто это был, так и осталось тайной».

Уважаемый коллега Шамбаров ошибается — не осталось это тайной. Вычислили их. Например, ближайшими друзьями того же Кондратьева были в будущем партийный и хозяйственный работник, ярый оппозиционер Г.Л. Пятаков, известный советский дипломат Л.М. Карахан (Караханян) и многие другие. Пятаков и Карахан были расстреляны в 1937 году. Чуть дольше продержался известный ученый Н.И. Вавилов — его замели только в 1940 году и тоже по делу «Трудовой крестьянской партии».

Особенностью главарей «Трудовой крестьянской партии» являлась их уникальная близость с дореволюционными масонскими кругами и масонским подпольем, оставшимся в СССР. Как-то автору этой книги довелось прочитать краткую биографию того же Кондратьева. И более всего в ней порази ло то, что каждый второй из числа его знакомых и друзей — масон, а то и очень влиятельный масон, в том числе и с дореволюционных времен. И связь они поддерживали масонским образом. И зарубежные конфиденты для переписки у них были тоже масоны. Выше уже приводилась цитата из письма того же Чаянова Елене Дмитриевне Кусковой. Но Кускова и ее муж Прокопович — это еще те фигуры в масонских кругах как дореволюционной России, так и в Советской России. Многие из этих не разоблаченных во время масонов оказались на очень высоких постах в СССР. Естественно, что они могли спокойно информировать своих соратников по подрывной подпольной и шпионской деятельности обо всем, что становилось им известным. Оттого-то и информированность пражской штаб-квартиры «Трудовой крестьянской партии» была столь высока.

На допросах в ОГПУ ни Кондратьев, ни Чаянов своих подельников не сдали. Кого ОГПУ «замело» собственными силами — того и «замело». Однако работа по этому направлению продолжалась. И когда в 1940 году были присоединены прибалтийские государства, а архивы их спецслужб попали в НКВД, то тогда же «замели» и Вавилова.

Не менее поразителен и тот факт, что на реабилитацию «Трудовой крестьянской партии» и ее осужденных советским судом членов не рискнул даже такой враг России и СССР, как Хрущев. Реабилитация состоялась только 16 июля 1987 г., то есть во время Горбачева. В указанный день из Военная коллегия Верховного суда СССР вынесла постановление, что-де «Трудовая крестьянская партия» на территории Советского Союза никогда не существовала, объявленные ее членами лица "вредительской деятельностью" не занимались и были осуждены без всяких к тому оснований». Вот так Горбачев по просьбе Запада реабилитировал масонско-разведывательную агентуру Запада в Советском Союзе. Впрочем, а что еще можно было ожидать от этого ярого врага Величайшей Державы мира?!

«Пик «вредительских» дел пришелся на 1928–1931 годы. Только в 1931 году на Особом совещании ОГПУ и его коллегии были рассмотрены дела 2490 человек. В их числе 85 профессоров, 1152 инженерно-технических работника, 249 экономистов, 310 агрономов, 22 ветврача и пр. 666 человек. Обвинения были самые разнообразные…»

Небольшое дополнение. Все это преподносится как зверские репрессии в отношении специалистов на основе сфальсифицированных ОГПУ дел. Насчет фальсификаций, надеюсь, уже стало понятно, что это не так. Грешны были обвиняемые, ох как грешны. Что же до зверств ОГПУ в отношении специалистов, то и это полный бред. Дело в том, что после Гражданской войны в стране было учтено 38 400 специалистов промышленности и транспорта и 18 200 специалистов сельского хозяйства. Указанные цифры свидетельствуют о том, что обоснованным репрессиям подверглись всего 4 % от их общей чис-ленности. И что, это зверство ОГПУ?!

«Многие «экономические» дела очень тесно увязаны со шпионажем, как промышленным, так и традиционным. В этомотношении европейские спецслужбы ничем не отличались от наших, нашпиговывая агентами любую допущенную к работе в СССР контору. 11 марта 1933 года ОГПУ арестовало большую группу британских и советских инженеров фирмы «Метрополитен-Виккерс». Двое англичан — Монкхаус и Торнтон — сразу же «раскололись». Первый рассказал все, что знал, «заложив» также одного из директоров компании, Ричардса, который не стал дожидаться ареста и быстренько пересек границу в обратном направлении. Что любопытно, оба — и Монкхаус, и Ричарде — еще в 1918 году были офицерами разведки британского экспедиционного корпуса в Архангельске. Торнтон, хотя и отказался на суде от своих показаний, тем не менее незадолго до этого тоже всех «сдал». Вот отрывки из его показаний на следствии: «Все наши операции по шпионажу на территории СССР велись под руководством Интеллидженс Сервис, через ее агента С.С. Ричардса, который являлся управляющим директором "Метрополитен-Виккерс электрикал экспорт Компани Лимитед"… Согласно инструкциям Ричардса, новые члены были включены в состав разведсети, всего 27 шпионов: Монкхаус, Кокс, Торнтон, Тизл, Шаттерс, Бурк, Риддл, Макдоналд, А. Аннис, Г.Аннис, Шипли, Пол-лит, Уотерс, Нордуолл и Кларк занимались военным и политическим Шпионажем, тогда как Джул, Джолли, Корнелл, Маккараккен, Кашни, Грегори, А. Смит, Фэллоуз, Ноуелл, Чарнок, Уотмаф — занимались шпионажем политэкономическим».

Однако наказания тогда были очень мягкими! Пятеро завербованных советских инженеров получили от 5 до 10 лет. Двое сознавшихся англичан — два и три года, остальных просто выставили за пределы СССР.

Рассказывая о деле «Виккерса» в своем двухтомном труде «Всемирная история шпионажа», два милых француза, Роже Фалиго и Реми Коффер, пишут: «Процесс «Виккерса» останется в истории как первый большой шпионский процесс, инсценированный в стране строящегося коммунизма». А затем добросовестно информируют озадаченного их логикой читателя, что «Виккерс» был постоянным прикрытием для английской разведки, что раскрытая ГПУ организация была частью операции, проводимой в СССР Стюартом Мензисом, будущим шефом разведки, что с 1918 по 1943 год в СССР не было сети британской разведки (признаться, верится с трудом) и поэтому разведке приходилось работать под экономическим прикрытием. Кстати, директор «Виккерса», Теренс Максвелл, имел чин полковника, военные чины имели также некоторые другие руководители фирмы. Но если все так обстояло, то в чем же «инсценированность» процесса?»

Небольшое дополнение. Уважаемые коллеги совершенно справедливо поставили вопрос, как, впрочем, и абсолютно справедливо усомнились в том, что на территории СССР с 1918 по 1943 г. не было сети британской разведки. Была, да еще какая мощная. Британская разведка располагала исключительно сильной, блестяще информированной агентурой в самом верхнем эшелоне советского руководства. К примеру, один только агент «Д-57» чего стоил. Даже по признанию самих же британских исследователей, специализирующихся на истории британской разведки, этого агента следует идентифицировать с наркомом иностранных дел СССР М.М. Литвиновым или, по меньшей мере, с кем-то из его ближайшего окружения. Потому что от этого агента поступала столь высококлассная информация по внешнеполитическим и иным вопросам, что добыть ее можно было только на этом уровне. А что уж говорить об агенте британской разведки в секретариате члена Политбюро Микояна — этого негодяя вычислили уже в 1936 г., однако из-за предательской деятельности наркома внутренних дел Г.Г. Ягоды сигнал был утоплен в недрах Лубянки. Повторно его вычислили уже в 1940 году, когда Лубянку возглавлял Лаврентий Павлович Берия. В 1940 г. этому агенту не удалось выскользнуть — поставили к стенке. А сколько еще таких было. Ведь в годы Гражданской войны и интервенции англичане навербовали уйму людей, не говоря уже о тех, что остались с дореволюционных времен. В Средней Азии, например, вербовали целыми племенами. Да что там говорить, чтобы британская разведка оставила в покое Россию вне зависимости от того, как она называется?!

Что же до специальной операции, которую проводил Стюарт Мензис, то тут французы не соврали. С.Мензис специально подставил этих дуралеев «под экономическим прикрытием», чтобы прикрыть вербовку мощного и перспективного агента в секретариате Микояна, которую осуществил региональный резидент СИС по Восточной Европе майор британской разведки Гарольд Гибсон по кличке «Гиби».

Итак, факты приведены, с множеством деталей. Надеюсь, теперь не составит особого труда сделать объективный вывод.