Миф № 86. Заговора военных не было. Сталин купился на грязную провокацию спецслужб Третьего рейха, продавших ему подложный компромат на Тухачевского. Послевоенная версия В. Шелленберга.

Как отмечалось еще во введении к пятитомнику, после Второй мировой войны началось великое противостояние Запад — Восток, добычей в котором должен был стать Хартленд: «Кто правит Восточной Европой, господствует над Хартлендом; кто правит Хартлендом, господствует над Мировым островом; кто правит Мировым островом, господствует над миром». Как никто из его преемников, Сталин превосходно понимал, на добычу какого приза нацелился Запад. Еще в 1947 г. в беседе с известным тогда югославским коммунистом М. Джиласом Сталин, проведя рукой по карте мира, на которой СССР был обозначен красным цветом, воскликнул в адрес англичан и американцев:

«Никогда они не смирятся с тем, чтобы такое пространство было красным — никогда, никогда». Дело, конечно, не в красном цвете, а в том, что Запад принципиально не смирился со своим проигрышем. Однако прекрасно понимая невозможность и тем более катастрофичность военного столкновения с СССР в атомную эпоху, после Второй мировой войны Запад вынужден был взять на вооружение хорошо известный вывод К. Клаузевица о том, что «Россия не такая страна, которую можно действительно завоевать, т. е. оккупировать… Такая страна может б ы т ь побеждена л и ш ь внутренней слабостью и действием раздоров. Достигнуть же этих слабых мест политического б ы т и я можно л и ш ь путем потрясения, которое проникло бы до самого сердца страны». Организация потрясения, которое смогло бы достичь самого сердца страны, с 1953 г. осуществлялась в соответствии с уже упоминавшимся планом «Операции Лиотэ». Во исполнение этого плана МИ-6 приступила к реализации программы публикаций различных мемуаров, в том числе и советских перебежчиков, воспоминаний нацистов и т. п., пропагандистское острие которых было направлено против СССР. Все они сыграли свою роль и немалую, особенно в создании «черной истории» Советского Союза. Были среди них и так называемые гвозди программы, одним из которых в середине 1950-х гг. стали «мемуары Шелленберга».

На них тогда сделало ставку демоническое бешенство Великобритании и Запада в попытках отомстить СССР и лично Сталину (посмертно) за то, что во имя безопасности руководимого им государства и его народов он жестко поменял расписание Второй мировой войны, а следовательно, и послевоенную конфигурацию мироустройства, особенно европейского! За то, что сделал невозможным для англосаксов войти в Восточную Европу как в начале войны, ибо поставил их в ситуацию острой необходимости оборонять Западную Европу, так и после победы для ее изъятия из орбиты СССР. Проще говоря, с помощью этого «гвоздя программы» британская разведка рассчитывала поквитаться за крупнейший провал британской стратегии за весь XX век. За тот самый крупнейший провал британской стратегии за весь XX век, от которого на протяжении всех предвоенных лет Сталин всеми силами пытался удержать Великобританию. За советско-германский Договор о ненападении от 23 августа 1939 года! И за то, что Великобритания по собственной же дурости первой же и вляпалась во Вторую мировую войну!

Для этой операции экс-обершпион Третьего рейха был нужен не как здравствующий автор собственноручно написанных «мемуаров», а как уже почивший в Бозе поклонник эпистолярного жанра. Правда, он почему-то никак не хотел загибаться, и в конце концов МИ-6 «поторопила» его. После этого путь к изданию его «мемуаров» был открыт. Их «крестным отцом» стал ныне хорошо известный сотрудник Отдела дезинформации МИ-6 Роберт Конквест. Проработав в отделе дезинформации британской разведки с 1947 по 1956 г., на волне невероятного успеха «мемуаров Шелленберга» он покинул разведывательно-пропагандистскую «альма-матер», чтобы стать профессионально специализирующимся на русофобии и антисоветизме историком от МИ-6, дабы впоследствии «осчастливить» наших «демократов» книгой «Большой террор».

Успех первого издания «мемуаров Шелленберга» был оглушительный. Книга была переведена на многие языки мира и издана громадными тиражами. О ней шумела вся западная пресса. Ущерб же, прежде всего моральный, который нанесла эта книга СССР как главному победителю гитлеровской Германии, и вовсе был фантастический. Самым искуснейшим образом МИ-6 создал ситуацию якобы автоматического подтверждения «версии Шелленберга» лично… Хрущевым! Прекрасно зная о предстоящем в феврале-марте 1956 г. XX съезде КПСС и о происходящем в стране спонтанном процессе реабилитации, в связи с чем Хрущев уже не мог избежать этой темы на съезде, верная своим традициям бить на упреждение МИ-6 пошла ва-банк. Упреждающими публикациями отдельных частей якобы из «мемуаров Шелленберга» МИ-6 фактически спровоцировала Хрущева на выступление на съезде с тем самым сумбурным докладом, полувековой «юбилей» которого недавно с помпой отмечался в России!

В итоге был обеспечен фантастически гениальный результат. К августу 1956 г., когда «мемуары» уже вышли в свет в виде отдельной книги, то по всем миру, в том числе и Европе, обрастая различными нелепицами, вовсю гуляли всевозможные версии якобы разоблачавшего Сталина доклада Хрущева на XX съезде КПСС!? То есть получилось, что спонтанный доклад Хрущева и «мемуары» как бы взаимно подтверждали «правдивость, объективность и достоверность» друг друга. Вы только вдумайтесь, что же сделала британская разведка, сварганив вслед за «версией Кривицкого» еще и «версию Шелленберга», выпустив ее впереди идиотского XX съезда КПСС. Используя всего лишь особые технологии ведения психологической войны, СИС в апогее холодной войны сумела ненавязчиво вынудить жаждавшего помериться силами с «мертвым львом» Хрущева добровольно подтвердить достоверность состряпанной ею фальшивки под названием «версия Шелленберга»! Более того, как бы в опережение публикации «версии» в полном объеме не только подтвердить, но и фактически гарантировать на редкость глупой фальшивке долгую русофобскую жизнь в статусе едва ли не истины в последней инстанции! И не просто достичь такого, без преувеличения, гениального результата, но и вынудить Хрущева собственными руками создать одну из самых мощнейших дубин для разрушения не столько даже СССР, сколько именно России!

А мысль- то проста до примитивности, как и пресловутый английский завтрак из овсянки: мол, если бы Сталин не клюнул на фальшивку гестапо, то расстрелянные в 1937 г. высокопоставленные военачальники генералы были бы живы и соответственно не было бы той трагедии, которая, начиная с 22 июня 1941 г., разыгралась на просторах России. В стране, где во время войны погиб каждый седьмой ее гражданин, а в Белоруссии — так и вовсе каждый четвертый, столь прицельно бить по такой болезненной ране народной памяти — это уже бешеное геополитическое противоборство ради безусловного уничтожения России как таковой, как бы она при этом ни называлась. И расчет здесь. сколь гениален, столь и подл в изначальной предопределенности сознательно запланированных на отдаленное будущее результатов: отупев в конце концов от этой боли, общество, в момент смены поколений, самостоятельно разрушит ненавистное Западу государство, а заодно и страну. Что и произошло в 1991 г.!

Вся пропаганда «демократов» только и строилась на том, что-де Сталин перестрелял таких умных, как Тухачевский и K°, потому и столь невиданная трагедия!? Не говоря уже о диких, просто немыслимых цифрах репрессированных и особенно о наиподлейшем тезисе, что-де войну выиграли, лишь забросав противника трупами. Только сейчас до общества наконец-то стало доходить, что так нельзя, что так убивают настоящее и будущее самого этого общества. Не говоря уже о том, что все сказки «демократов» так и остались ничем не подтвержденными сказками.

С точки зрения профессионального искусства проведения по каналам разведки мощнейшей акции стратегического влияния, приведшей фактически к саморазоблачению руководства СССР, — история с «мемуарами Шелленберга» выдающийся образец. Только после этого в голову Хрущева закралась мысль о необходимости хоть какого-то подобия правовой реабилитации расстрелянных генералов. Да и то не сразу В тексте облагороженной стенограммы выступления Хрущева на XXII съезде КПСС появился такой пассаж: «Как-то в зарубежной печати промелькнуло довольно любопытное сообщение, будто бы Гитлер, готовя нападение на нашу страну, через свою разведку подбросил сфабрикованный документ о том, что товарищи Якир, Тухачевский и другие являются агентами германского генерального штаба. Этот «документ», якобы секретный, попал к президенту Бенешу и тот, в свою очередь, руководствуясь, видимо добрыми намерениями, передал его Сталину».

Но что значит «как-то в зарубежной печати промелькнуло»?! К тому времени -1961 г. — «мемуары Шелленберга» были изданы массовыми тиражами на всех европейских языках, книга заполонила прилавки книжных магазинов Запада, о ней вовсю шумела западная пропаганда. В свою очередь, неслыханно элегантная для обычно сумбурной речи Хрущева фраза в отношении Бенеша есть свидетельство того, что составители его речи были прекрасно знакомы также и с «мемуарами Кривицкого». Ведь именно там было написано: «Эдуард Бенеш, видимо, счел, что он не вправе проверять эти свидетельства». Более того, кто-то не без умысла вложил в уста «вождя» ЦК КПСС «мину замедленного действия» — Хрущев озвучил, что-де был «один документ», хотя у «Кривицкого» фигурирует целое досье, а у «Шелленберга» — объемистое досье. А на самом XXII съезде КПСС было признано, что этого самого «одного документа Бенеша»

якобы нет и не было, хотя он открыто фигурирует в Протоколе заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 24 мая 1937 г. В итоге получилось, что устами Хрущева была озвучена какая-то странность. От Бенеша, мол, то ли вообще не осталось никаких документов, то ли остался якобы один документ, но который невозможно найти. Глупое заявление Хрущева свидетельствовало о том, что в советском руководстве как бы приняли решение согласиться с западной «версией», согласно которой Сталин клюнул на фальшивку гестапо и уничтожил невинных командиров. Вот этот идиотизм и был взят на вооружение. В дальнейшем вся идиотская пропаганда ЦК КПСС и их «наследников» — подонков-«демократов» — строилась и строится именно на этом.

Однако, если бывший глава нацистской внешнеполитической разведки — Вальтер Шелленберг — узнал бы о том, что от его имени опубликовали «эти свиньи из Лондона», то, наверное, не раз в гробу перевернулся бы. Вы только вдумайтесь, что же произошло: к моменту выхода в свет «мемуаров Шелленберга», а произошло это в августе 1956 г. в Великобритании, экс-обершпион Третьего рейха уже четыре года как пребывал в могиле! И, выходит, из могилы управлял процессом подготовки «своих мемуаров» к изданию!? Не говоря уже о том, что, лежа в могиле, написал их!?

Как и в случае с Кривицким, советская разведка никакого отношения к его смерти не имела. Нацистского экс-обер-шпиона на тот свет отправила непосредственно британская разведка — это произошло 31 марта 1952 г. в клинике Фор-нака, что была в итальянском городе Турине. И вот что характерно: как и Кривицкий, Шелленберг за месяц до кончины тоже жаловался на слежку, установленную за ним британской разведкой. Конечно, сожалеть о том, что Шелленберг весьма быстро приказал долго жить, не приходится. Но вот что интересно. Шелленберг «отправился к праотцам» именно тогда, когда МИ-6 нагло проигнорировала категоричное требование советской разведки предоставить наконец возможность допросить экс-шефа нацистской внешнеполитической разведки. Но того «заботливо» свалил-таки «ураганный рак печени»…

В отличие от Кривицкого, который хоть и под конец своей поганой жизни предателя, но подержал-таки в руках свои «мемуары», Шелленбергу и этого дано не было. Но именно это-то в еще большей степени и оттеняет то обстоятельство, что в действительности Шелленберг никаких мемуаров не писал, не редактировал, названия им не давал, а соответственно и не менял их и уж тем более сам лично ничего не издавал. Все, что он успел якобы написать с середины мая 1945 года — свыше 1000 рукописных страниц, — это всего лишь черновые записи адресованного британской разведке «отчетного доклада» по передаче «бесценного опыта» ведения разведывательно-подрывной деятельности, прежде всего против СССР. Назывались они «FINAL REPORT».

В основу же его «мемуаров» была положена собственноручно написанная им по требованию британской разведки еще в период пребывания в плену детальная, многостраничная автобиография и часть «FINAL REPORT». Однако даже сами сотрудники МИ-6 (например, высокопоставленный и высококвалифицированный разведчик, впоследствии политолог и историк Хью Тревор-Роупер) еще в конце 40-х годов XX века считали, что автобиография Шелленберга «не может быть использована как беспристрастный источник свидетельств». К автобиографии были добавлены собственноручные показания Шелленберга на допросах, а на основе всего этого и созданы «мемуары». Собственно говоря, именно поэтому попавшая в руки английского издателя «рукопись находилась в полном беспорядке». Но разве генетически педантичный, аккуратный и вышколенный в спецслужбах Третьего рейха руководитель внешнеполитической разведки нацистской Германии немец Вальтер Шелленберг мог столь бессистемно и хаотично излагать на бумаге свои мысли? Такое могло случиться только в одном случае — когда материал был понадерган из разных протоколов допросов и собственноручных докладов Шелленберга. Что, кстати говоря, очень характерно для пропагандистских акций, осуществляемых в рамках «Операции Лиотэ». Вот почему все то, что хорошо известно под названием «Лабиринт» — есть не что иное, как результат тотальной перекройки и переделки этих «черновиков» в сочетании с крупномасштабными купюрами особо опасных для Великобритании и ее разведки мест. Потому и получилось, что разница между настоящими записями Шелленберга и тем, что в итоге было опубликовано, — принципиальная!

Если вкратце резюмировать вышесказанное, то вновь налицо факт широкомасштабного использования «литературных негров». То есть все точно так же, как и в операции «мемуары Кривицкого». Разница только в том, что на этот раз работала целая банда «литературных негров», во главе которой стоял упомянутый выше Роберт Конквест. Тем не менее необходимо воздать должное МИ-6. После войны там, очевидно, уже прекрасно осознавали, что от «почерка» никуда не денешься. А потому на удивление вызывающе, прямо в предисловии к «мемуарам» признано, что все то, что опубликовано под названием «Лабиринт», — не есть нечто аутентичное черновым записям самого Шелленберга! Более того, вызывающе продемонстрирована и «технология» подготовки черновиков к изданию в статусе «мемуаров». Расчет оказался точным — мало того что никто на это не обращает внимания, так ведь еще и полвека гуляющая по свету фальшивка едва ли не сразу обрела статус практически априори достоверной! Нет ни одного исследования по тому же «делу Тухачевского», где бы не фигурировали ссылки на «мемуары» Шелленберга! Хуже того, как правило, ссылки на этот, с позволения сказать, «источник» занимают едва ли не главенствующее положение в системе доказательств тех или иных исследований! И это при условии, что еще за восемь лет до превращения показаний Шелленберга в «мемуары» в самой МИ-6 считали, что ни сам экс-обершпион, ни тем более его записки не могут быть использованы как беспристрастный источник!?

Однако именно эйфория безнаказанности при проведении операции «Месть» сыграла с британской разведкой очень злую шутку. Дело в том, что при подготовке «мемуаров Шел-ленберга» к публикации банда «литературных негров» во главе Р. Конквестом до того переусердствовала в редактировании, что при каждом новом издании, тем более в переводе на другой язык, получалось нечто совершенно иное. Это великолепно иллюстрирует принципиальный разнобой названий посвященной «делу Тухачевского» главы на английском и немецком языках.

На английском языке (естественно, в переводе на русский язык):

На немецком языке (т а к ж е в переводе на русский):

Напоминаю, что к моменту первого издания на английском языке в Англии (август 1956 г.) Шелленберг находился в могиле более четырех лет. А ко времени первого издания на немецком языке (1959 г.) — свыше 7 лет. Вполне понятно, что сам он не мог внести какие-либо правки, дополнения или изменения. Списать же на якобы неудачный перевод на русский язык нельзя! На английском и немецком языках тот же самый принципиальный разнобой в названиях и подзаголовках! Не говоря уже о разнобое в содержании одной и той же главы одного и того же сочинения, написанного якобы одним и тем же лицом.

Однако все рекорды извращенного редактирования побило французское издание 1957 года. Французы даже умудрились перевести Шелленберга с должности главы разведки на пост руководителя контрразведки Третьего рейха, причем, не мудрствуя лукаво, проделали эту нехитрую кадровую рокировку прямо в названии — «Говорит шеф нацистс кой контрразведки» («Le Chef du contre-espionage nazi parle»).

До своего назначения начальником управления «СД-За-граница» Главного управления имперской безопасности Вальтер Шелленберг действительно возглавлял группу контрразведки в составе гестапо, но в историю Второй мировой войны он вошел именно же как глава нацистской внешнеполитической разведки. Собственно говоря, именно потому-то и были состряпаны «мемуары» Шелленберга.

В принципе-то, как говорится, и черт бы с ним и с ними — как с Шелленбергом, так и с его «мемуарами», если бы не одно «но». Дело в том, что вопреки всем своим правилам ни при каких обстоятельствах не оставлять следов, могущих вывести непосредственно на британскую разведку, она не только оставила следы, но и преподнесла, пожалуй, самое ценное доказательство своей причастности к трагическим событиям в СССР в 1937 г.

Речь идет о геополитической составляющей «почерка» британской разведки при проведении этой операции. МИ-6 умудрилась представить неоспоримое доказательство того, что, во-первых, заговор советских военных именно как неотъемлемая часть «двойного заговора» (то есть в союзе с германскими генералами) действительно имел место быть. Во-вторых, что в соответствии с указаниями правительства Великобритании своими целенаправленными действиями британская разведка провалила обе части «двойного заговора» в порядке подготовки предпосылок для пролога к Мюнхенскому сговору, а соответственно и ко Второй мировой войне XX века. Все дело в том, что, начиная с самой первой публикации, в разных текстах разных изданий «мемуаров Шелленберга» парадоксальным образом выдерживаются три «железных правила», имеющих прямое отношение к интересующей нас теме.

1. Повествующей о «деле Тухачевского» главе в обязательном порядке предшествует повествование о скандальном снятии с поста главнокомандующего сухопутными войскам вермахта генерал-полковника барона Вернера фон Фрича, который в 1936–1937 гг. возглавлял промонархический антигитлеровский заговор германских генералов. Именно с ним и поддерживали нелегальную связь Кривицкий и Тухачевский. Причем мало того что хронологически непонятно, каким образом оно могло предшествовать «делу Тухачевского», если в реальности было все наоборот, так ведь еще и само повествование о Фриче как бы «утоплено» в массе возможно и интересных, но не имеющих прямого отношения к истории его снятия деталей из жизни нацистских спецслужб.

2. Посвященная «делу Тухачевского» глава в любом издании и на любом языке завершается принципиально одним и тем же выводом.

На английском языке (в переводе на русский): «Таким образом, дело маршала Тухачевского явилось подготовительным шагом к сближению между Гитлером и Сталиным. Оно явилось поворотным пунктом, ознаменовавшим решение Гитлера обеспечить свой восточный фронт союзом с Россией на время подготовки к нападению на Запад». На немецком языке (также в переводе на русский): «Дело Тухачевского явилось первым нелегальным прологом будущего альянса Сталина с Гитлером, который после подписания договора о ненападении 23 августа 1939 года стал событием мирового значения».

То есть в обоих случаях речь идет якобы о «прологе» к Договору от 23 августа 1939 года, на котором, а следовательно, и на СССР, и лично на Сталине, якобы и лежит вся ответственность за Вторую мировую войну. Более того, в любом издании указанному выше выводу немедленно наследует глава, повествующая о разбое гитлеровской Германии в Австрии и Чехословакии. Как будто это произошло после подписания советско-германского Договора о ненападении от 23 августа 1939 года, а не до него. А об открывшем дорогу этому разбою в Чехословакии Мюнхенском сговоре с превеликой неохотой, в буквальном смысле слова процежено сквозь зубы нечто невразумительное, едва уловимое. В этом можно убедиться также путем простого сопоставления названий этих глав, включая и подзаголовки.

На английском языке (в переводе на русский):

На немецком языке (также в переводе на русский):

3. Подзаголовки: «Подготовка к «аншлюсу» — Вступление в Вену — Гитлер посещает Италию — Конрад Генлейн — Йозеф Тисо — Драматические переговоры с Гахой — Вступление в Прагу — Большой погром 10 ноября 1938 г.».

В названиях одной и той же главы на разных языках, включая и подзаголовки, нет даже и тени намека хоть на какое бы то ни было упоминание Мюнхенского сговора как такового. Ни слова о том, что же стало основой действий Германии при оккупации Чехословакии. Подлинные составители «мемуаров» Шелленберга пытались исподволь сформировать у читателей впечатление, что расстрел Тухачевского и его подельников якобы на основании сфабрикованных нацистами подложных документов, — это не только пролог к Договору 23 августа 1939 г. и Второй мировой войне, но и прежде всего к захвату Австрии и Чехословакии!? Что якобы операцией по подбрасыванию подложного компромата на Тухачевского Гитлер обеспечил себе нейтральность восточного фронта за счет достигнутого союза с Россией, чтобы лучше подготовиться к нападению на Запад!? То есть навязывается мысль о том, что во всем виновата Россия (СССР, Сталин)!? В том числе и в том, что Запад устроил-таки Мюнхенский сговор с Гитлером!?

Столь вольно обойдясь с хронологией, да еще и сопроводив эти «вольности» перестановкой смысловых акцентов в событиях и даже в их очередности, британская разведка стремилась ликвидировать любые возможности для предположений об иной взаимосвязи между ними. Оно и не случайно. Ведь подлинная история зафиксировала только одну-единствен-ную последовательность событий. Май-июнь 1937 г. — ликвидация заговора Тухачевского. Январь-февраль 1938 г. — ликвидация «бархатной» оппозиции германских генералов во главе с Фричем и Бломбергом. Март 1938 г. — аншлюс Австрии. Сентябрь 1938 г. — Мюнхенский сговор Великобритании и Франции с Гитлером. Октябрь 1938 г. — оккупация гитлеровской Германией Судетской области Чехословакии. Март 1939 г. — оккупация Третьим рейхом оставшейся части Чехии и превращение Словакии в марионеточное, подконтрольное Берлину государство. Далее подготовка к нападению на Польшу, откровенное нежелание западных государств сотрудничать в обуздании агрессора и, как крайняя, вынужденная мера, подписание между Москвой и Берлином Договора о ненападении.

Причина, из-за которой «лондонские мудрецы» пошли на такое вранье, проста: после войны, когда в руки стран — членов антигитлеровской коалиции, в том числе и СССР, попало громадное количество документов Третьего рейха, опасность разоблачения такой связи была громадной. Тем более что Советский Союз сразу же начал систематическую публикацию различных нацистских документов — как в инициативном порядке, т а к и в качестве «сдачи» на многочисленные хамские выпады Запада, уже тогда пытавшегося переложить на СССР историческую ответственность за возникновение войны. Массированные же нападки на СССР, тем более со стороны Великобритании, означали, что раскрытие ее роли в организации пролога к Мюнхенскому сговору было крайне нежелательно. Еще бы! Ведь именно таким образом и была прорублена прямая магистраль ко Второй мировой войне! А без этого Гитлер ни при каких обстоятельствах не смог бы приблизиться к советским границам.

В 1937 г. Гитлер всерьез еще не помышлял о нападении на СССР, хотя и примеривался, о чем свидетельствуют упоминавшиеся ранее стратегические командно-штабные игры в конце 1936 — начале 1937 гг. Причем по трем довольно банальным причинам. Во-первых, у него не было коридора прохода к границам СССР. Тем более не было плацдарма для развертывания войск в непосредственной близости от советских границ. Какую бы политику в отношении СССР ни проводили в то время Польша или Чехословакия, объективная геостратегическая реальность была такова, что полностью против своей же антисоветской, а, по сути-то дела, русофобствовавшей воли они служили буферами между гитлеровской Германией и СССР. Для Гитлера первостепенной задачей было ликвидировать эти буферы. Собственно говоря, именно это-то и составляло главную суть выводов по итогам командно-штабных учений конца 1936 — начала 1937 гг.

Во- вторых, вермахт того периода хотя и быстро рос как в количественном, так и качественном отношениях, однако именно тогда он был еще весьма слаб. Настолько, что раздавить его могла даже регулярная армия Чехословакии, тем более подкрепленная возможностями готового встать на защиту своей родины двухмиллионного ополчения. А уж при поддержке Франции и СССР, как оно и предусматривалось уже неоднократно упоминавшимися договорами 1935 г., -от вермахта не осталось бы и мокрого места. Даже через год после ликвидации заговора Тухачевского Гитлер по-прежнему панически боялся даже тени намека на возможность вмешательства С С С Р в его внутриевропейские раз б о р к и. И потому следующий вопрос — какой же был смысл Гитлеру ликвидировать столь «высокопоставленную агентуру», если, опираясь на нее, он мог бы устранить даже саму вероятность участия России в войне против Германии?!

В- третьих, Гитлеру прекрасно было известно, что СССР ничего не замышляет против Германии, тем более нападения на нее, в том числе и в 1937 г. Кстати говоря, знали об этой осведомленности нацистского руководства и на Западе, а в Кремле знали об осведомленности Запада о том, что Гитлер

знает. В добытой советской разведкой копии телеграммы от 8 января 1937 г. американского посла в Берлине У. Додда на имя госсекретаря США говорилось, что «конфиденциальные доклады, которыми располагает командующий сухопутными войсками Германии Фрич, убеждают руководителей рейхсвера, что Германии не грозит опасность со стороны СССР в течение ряда лет и что вооружения СССР предназначены не для наступательных, а для оборонительных действий…». Получается, что с какой стороны ни возьми, в первой половине 1937 г. для Гитлера не было никакого резона пускать «под нож» столь «высокопоставленную агентуру» германского рейхсвера, как на том настаивает «версия Шелленберга».

Заиметь такую агентуру, выпестовать ее, дождаться момента, когда она займет высшие и ключевые посты в военной иерархии государства, уничтожение которого являлось сутью смысла существования нацистского режима, и вот запросто так, какой-то фальшивкой сдать, да еще и за четыре года до фактического нападения на СССР?! Понимаете ли, в чем все дело, — при всей нашей праведной ненависти к Гитлеру относить этого омерзительного шакала к клиническим идиотам нет никаких оснований! Да, он многого не понимал и не осознавал, хотя, как и любой щеголь-позер в политике, делал вид, что-де ему известен грядущий ход событий. Однако шакал — он и есть шакал. Но не клинический идиот. По крайней мере, по состоянию на 1937 год — точно не идиот.

Короче говоря, нацистское руководство — от Гитлера до руководства нацистских спецслужб — никакого отношения к провалу заговора Тухачевского не имело. Равно как и к шельмованию Тухачевского фальшивками — поскольку ни шельмования, ни фальшивок попросту не было и никакой такой операции даже не планировалось. Один из наиболее близких к Гитлеру руководителей Третьего рейха — Альберт Шпеер — в своих «Воспоминаниях» указывал, что в 1937 г. Гитлер считал ложными обвинения, предъявленные Тухачевскому и его подельникам!

Вы только вдумайтесь, что же он написал! Ведь это могло быть только в одном случае — когда обо всем этом Гитлер узнал постфактум! Что и было в действительности. В противном же случае он просто знал бы, что к чему и не удивлялся бы такому повороту событий. По признанию того же Шпее-ра, лишь после покушения 20 июля 1944 г. Гитлер стал допускать возможность тайного сотрудничества между германскими и советскими генералами. Но все дело-то в том, что из слов Шпеера вытекает, что до этого фюрер такого не допускал даже в мыслях! Что и было в действительности. Потому что в собственноручно написанных мемуарах Шпеер прямо подчеркнул, что Гитлер не располагал какой-либо информацией о существе тайных связей между германским и советским генералитетами! Тем более по состоянию на 1937 год!

И ведь не только Гитлер не располагал такой информацией. После упоминавшейся выше встречи Шахта с Лейт-Рос-сом, письменно сообщая первому о сделанном Гитлеру докладе по итогам этой встречи, министр иностранных дел Германии Константин фон Нейрат написал: «Если делам суждено развиваться к установлению абсолютного деспотизма, опирающегося на военных, то в этом случае, мы, конечно, не должны упустить нужный момент, чтобы снова заиметь сторонников в России»!

[В другом варианте перевода того же самого текста это звучит т а к — «совсем другое дело, если ситуация в России будет развиваться дальше в направлении абсолютного деспотизма на военной основе… в этом случае мы, конечно, не упустим случая снова вступить в контакт с Россией»!]

Все это свидетельствует о том, что до встречи Лейт-Росса с Шахтом высшее нацистское руководство ничего не ведало о заговоре советских генералов и уж тем более не знало о причастности к нему некоторых германских генералов. Иначе Гитлер не стал бы заявлять о том, что он получил вести из России о грядущем перевороте! Если он, как на том настаивает «версия Шелленберга», лично приказал осуществить тотальную компрометацию Тухачевского и K°, то куда резонней для него было бы молчать, но не орать на весь мир, что-де он получил известия из России о скором перевороте.

Министр иностранных дел Германии К. фон Нейтрат ни при каких обстоятельствах не написал бы того, что он написал Шахту в личном письме. Цитата из его письма убедительно свидетельствует о том, что он обратился к Шахту как к лицу, не только знающему о факте возможного и скорого военного переворота в СССР, а прежде всего как первому проинформировавшему об этом факте того же Нейрата лицу. А тот соответственно Гитлера. Потому-то, как само собой разумеющееся в личной переписке с человеком, который первым сообщил об этой сногсшибательной новости, Нейрат и позволил себе такие обороты, как «если делам суждено развиваться к установлению абсолютного деспотизма, опирающегося на военных» («совсем другое дело, если ситуация в России будет развиваться в направлении абсолютного деспотизма военных»). Так можно было писать только лицу, которое действительно не только знает, что к чему, но и с которым уже имелся предварительный разговор на эту же тему. А ведь Шахт отчитывался перед Нейратом за все свои встречи — хоть с Канделаки, хоть с Лейт-Россом. Это абсолютно точно.

То обстоятельство, что нацистская верхушка действительно ничего не знала об этом заговоре, особо оттеняет концовка письма Нейрата: «…то в этом случае, мы, конечно, не должны упустить нужный момент, чтоб снова заиметь сторонников в России» («в этом случае мы, конечно, не упустим случая снова вступить в контакт с Россией»). Переписка личная, конфиденциальная, ни Нейрату, ни Шахту опасаться некого и нечего. Нейрат употребляет местоимение «мы», что означает, что в момент написания письма он мыслил от имени всего тогдашнего руководства Германии, в первую очередь, естественно, и от имени самого Гитлера, не зная, правда, тайных помыслов некоторых оппозиционно настроенных германских генералов. Использованные им выражения четко свидетельствуют о том, что это было суперновостью для нацистского руководства.

В итоге получается, что Гитлер действительно не ведал ни о заговоре Тухачевского, ни о нем же как о неотъемлемом компоненте «двойного заговора», пока не в меру «сердобольные» англичане не «слили» ему информацию о возможности крутых перемен в СССР, дабы на том произвести торг по «сдаче в аренду» Чехословакии!

Ретроспективы ради можно, конечно, рискнуть на предположение о том, что сдача фальшивками Тухачевского и K° в руки НКВД могла бы иметь хоть какой-то смысл в самый канун нападения на СССР. Но ведь не за четыре же года до него! Такое предположение бессмысленно. За такой срок в одной только Академии Генерального штаба из тех же старших офицеров можно подготовить 200–300 современно мыслящих генералов и еще иметь резерв до тысячи человек не до конца завершивших курс обучения. Не говоря уже о том, что в других академиях и военных училищах можно было подготовить еще десятки тысяч офицеров (что, кстати говоря, и было). Оно лишено всякого смысла еще и в силу соображений военного порядка, в частности, исходя из стратегии блицкрига, на которую столь сильно уповал Гитлер.

Ведь Тухачевский до последней секунды своей жизни с невероятным упорством проповедовал как доктрину жесткой обороны именно на линии государственной границы, так и «красного блицкрига» в формате немедленного встречно-лобового контрблицкрига в ответ на нападение в форме коричневого блицкрига. Любая из этих доктрин — верная дорога к военной катастрофе. Потому как статический фронт узкой лентой на линии границы при крайне низкой оперативной плотности войск, особенно первого оперативного эшелона Первого стратегического эшелона и крупных группировках на флангах, которые подвержены самому смертельному в военном деле окружению — по «варианту Канн», — абсолютная гарантия тотального разгрома войск непосредственно в приграничных сражениях (что и случилось 22 июня 1941 г.). Зачем «сдавать» такого «стратега»? Он ведь и без подельников-пораженцев в одиночку мог бы стать едва ли не главным залогом успеха блицкрига Гитлера на Востоке. Достаточно вспомнить его безумно преступное отрицание стратегического значения Белорусского направления главного удара вермахта как «совершенно фантастического» для Гитлера! Через четыре года в результате такого же отношения к этому же направлению со стороны странным образом исповедовавших доктринальные взгляды Тухачевского народного комиссара обороны СССР, маршала С.К. Тимошенко и начальника Генерального штаба, генерала армии Г.К. Жукова произошла исторически невиданная, беспрецедентная трагедия, боль от которой не проходит и поныне.

Хорошо, а могло ли, в свою очередь, быть выгодным Гитлеру уничтожение германофильствовавшей агентуры в лице Тухачевского и K° в качестве, например, пролога к заключению с СССР нового договора о ненападении — от 23 августа 1939 г., — на что тычет «версия Шелленберга» в любом издании его «мемуаров»?! За год до истечения пролонгированного до лета 1938 года срока действия Договора о нейтралитете и ненападении от 1926 г. фальшивкой сдать якобы «свою» высокопоставленную агентуру на расправу Лубянке и Сталину в эфемерном — по состоянию на начало 1937 г. — ожидании призрака возможности заключения Договора о ненападении от 23 августа 1939 г.?! Повторяю, нацистское руководство — величайшие преступники всех времен и народов, во веки веков прощения им быть не может. Однако нет и быть не может оснований причислять их к клиническим идиотам. Омерзительно гнусные шакалы — да, но не идиоты. Если бы они пошли на такой шаг, то неминуемо произошел бы грандиозный скандал в межгосударственных отношениях. А в 1930-х гг. Гитлер еще отчаянно боялся Советского Союза и его мощи. Потому и не рисковал идти на откровенно грубые, агрессивные шаги в отношении Москвы.

Кстати говоря, частично такой скандал все-таки произошел, правда, тевтоны тут ни при чем. В связи с разоблачениеми ликвидацией заговора военных во главе с Тухачевским в советской печати появились прозрачные намеки на некоего генерала, военного атташе иностранной державы, с которым заговорщики поддерживали связь. На момент ликвидации этого заговора в Москве был только один военный атташе в генеральском звании — германский военный атташе, генерал Кест-ринг, который незамедлительно выступил с официальным протестом. Собственно говоря, а что еще он должен был делать?! Не оформлять же явку с повинной на Лубянке?! Между тем в отечественных исследованиях нередки случаи, когда протест Кестринга трактуются в пользу… Тухачевского!? Что самым естественным образом внушает серьезные опасения за состояние психического здоровья «адвокатов невинной жертвы сталинизма». Потому что кто и когда видел или слышал, чтобы какая-нибудь разведка по «горячим следам» разоблачения своих агентов открыто признала бы свою причастность?! Даже многие десятилетия спустя и то ничего не признают — разведка есть разведка. Зачем же авторы таких трактовок выставляют себя в крайне неприглядном свете?! Никакими «тридцатью сребрениками» не оправдать этого! Зато запросто можно заработать путевку в дурдом.

Если исходить из вышедопущенного предположения, то тогда следует признать, что Гитлер по собственной инициативе решил вступить в конфликт со своими генералами, которые официально присягнули ему на верность после событий 30 июня 1934 года. Потому что «сдать агентуру германского рейхсвера» означало открытую конфронтацию непосредственно с германским генералитетом. Однако на тот момент Гитлер еще не был готов к тому, чтобы начать наступление на своих генералов — это произойдет только в самом начале 1938 г., когда с позором будут изгнаны Бломберг и Фрич, а он сам объявит себя 4 февраля 1938 г. Верховным главнокомандующим.

В этой связи чрезвычайно любопытен факт поразительно «нежной заботы» германского военного ведомства о советском маршале М.Н. Тухачевском?! 29 июня 1936 г. министерство пропаганды Геббельса почему-то запросило у военного ведомства Третьего рейха материалы досье на бывшего военнопленного Первой мировой войны подпоручика Тухачевского. Судя по всему, Геббельс вознамерился провести какую-то пропагандистскую акцию по компрометации Тухачевского — в тот период времени высшее нацистское руководство билось в тисках неразрешимой задачи, «как бы разрушить едва только ратифицированный франко-советский договор о взаимопомощи в отражении агрессии, увязанный с симметричным советско-чехословацким договором». Военное министерство прекрасно поняло смысл запроса и 8-го июля 1936 г. ответило следующее: «В связи со вновь вскрывшимися обстоятельствами штрафная карта лейтенанта Тухачевского выдана быть не может, поскольку персональные нападки на Тухачевского сейчас неуместны». Что это за «вновь вскрывшиеся обстоятельства», почему «персональные нападки на Тухачевского», по мнению военного министерства, «сейчас неуместны»?! При этом следует иметь в виду, что военный министр Бломберг, санкционировавший такой ответ, во-первых, сам был настроен против Гитлера и входил в круг германских заговорщиков из числа генералов, а, во-вторых, он еще с 1928 г. точно знал, что Тухачевского уже тогда «подозревали в руководстве движением по гос. перевороту». Надо полагать, что едва ли возникнут какие-либо препятствия для формулирования истинного ответа на поставленные вопросы.

Впоследствии У. Черчилль указал в своих мемуарах, что «осенью 1936 г. Бенешу из высокопоставленного военного источника в Германии передали, что если он хочет воспользоваться предложением Гитлера, то должен спешить, потому что в скором времени в России произойдут события, к о т о р ы е сделают несущественной его возможную помощь Германии».

Речь шла о том, что фюрер выразил готовность уважать целостность Чехословакии в обмен на гарантии, что она останется нейтральной в случае германо-французской войны, однако в действительности это была весьма неуклюжая попытка Адольфа хоть как-то нейтрализовать неоднократно упоминавшиеся выше договора между СССР, Чехословакией и Францией о взаимопомощи в отражении агрессии.

А этим «высокопоставленным военным источником в Германии» был самый ценный агент чехословацкой военной разведки А-54, он же Пауль Тюммель, майор (впоследствии полковник), глава дрезденского отдела абвера. Именно через него был осуществлен «слив» полностью достоверного и легко проверяемого компромата на Тухачевского и иных заговорщиков. Причем сначала президенту Чехословакии Бенешу, который, убедившись в том, что доложенная ему информация подлинная и легко проверяемая, сообщил ее Сталину в виде часто упоминаемого в литературе так называемого досье Бенеша! «Слив» информации был организован по указанию британской разведки.

Пауль Тюммель, член Н С Д А П с 1928 г. С 1933 г. сотрудник штаба абвера в Берлине. В 1934 г. был переведен в отдел абвера в Дрездене, который занимался Чехословакией. Под псевдонимом «доктор Хольм» возглавлял разведывательные сети абвера НЕТЦ-1 и НЕТЦ-2. 10 февраля 1936 г. под псевдонимом «Карл» инициативно подставился чехословацкой военной разведке и фактически с первой же встречи с ее главой — полковником Ф. Моравцем — пошел на вербовку. Вплоть до провала передавал стратегически важную, достоверную информацию о военных и военно-политических планах Гитлера и его окружения, а также о деятельности германской военной разведки. Информация автоматически становилась достоянием не только чехословацкого, но и британского правительства. С первых же дней о факте его сотрудничества стало известно также и британской разведке, региональный резидент которой в Праге майор Гарольд Гибсон был ознакомлен с материалами П.Тюммеля. Вплоть до начала реализации Мюнхенского сговора, то есть до 1 октября 1938 г., А-54 являлся фактически ключевым агентом, на информации которого большей частью и основывалась система мер военной безопасности Чехословакии. С 1939 г. А-54 фактически стал агентом также и британской разведки под псевдонимами «Фанта», «Рене», «Ева», хотя оперативное руководство по-прежнему осуществлялось по нелегальным каналам чехословацкой военной разведки. До своего провала в 1942 г. П. Тюм- мель являлся одним из ключевых агентов МИ-6 в Центральной и Юго-Восточной Европе. Провал произошел в результате целенаправленных поисков гестапо, которое внедрило свою агентуру в чешское движение Сопротивления.

Советская разведка знала о Пауле Тюммеле — к а к об агенте А-54 (без раскрытия имени) — еще в начале второй половины 1930-х годов. Как указывалось выше, параллельно с советско-чехословацким договором о взаимопомощи в отражении агрессии в том же 1935 г. было подписано и соглашение о сотрудничестве между военными разведками СССР и Чехословакии. А с 27 мая 1936 г. в Праге начал действовать совместный разведывательный центр ВОНАПО, переименованный впоследствии в ВОНАПО-2. Центр занимался различными видами разведывательной деятельности и постоянным обменом разведывательной информацией. Чехословацкая военная разведка неоднократно представляла советским коллегам информацию, в том числе и от А-54, - о германском шпионаже против Советского Союза с территории сопредельных с ним государств, которая неизменно подтверждалась. К глубокому сожалению, как о самом факте сотрудничества между чехословацкой и советской военными разведками, так и тем более о налаженном между ними обмене разведывательной информацией по Германии хорошо было известно британской разведке. В том числе и о том, что советской стороне часто передается информация А-54.

В смысле политической проституции глава чехословацкой военной разведки Франтишек Моравец ничем не отличался от президента своей страны — Эдуарда Бенеша. Это очень хоро-

шо иллюстрирует один факт, имеющий прямое отношение к ликвидации заговора Тухачевского. Дело в том, что в соответствии с соглашением о сотрудничестве разведок Чехословакии и СССР от 1935 г. в Праге в декабре 1937 г. состоялась очередная встреча соответствующих делегаций. И вот на этом совещании произошло очень бурное столкновение делегаций по вопросу о репрессиях в отношении высшего командного состава РККА. Первым получивший агентурные данные о заговоре и консультировавшийся по этому вопросу с резидентом британской разведки майором Гибсоном глава чехословацкой военной разведки полковник Франтишек Моравец и сопровождавшие его лица буквально накинулись тогда на советскую делегацию с крайне резкими обвинениями. Их суть сводилась к тому, что как можно было перерезать почти весь высший командный состав по обвинениям, которым-де весь мир не верит и считает ошибочными. Естественно, что советская делегация весьма сдержанно ответила — так ведь весь компромат на Тухачевского сотоварищи поступил из Праги. В тот же день британская разведка была полностью в курсе произошедшей на этой встрече перепалки. То есть этими нападками на советскую делегацию полковник Ф. Моравец, по сути дела, пытался обелить свою разведку. Прежде всего, для того, чтобы не возникло подозрений в том, что при передаче информации по делу Тухачевского он, Ф. Моравец, действовал по указке британской разведки.

Приведя в своих мемуарах историю с информацией, поступившей Бенешу осенью 1936 г., Черчилль отдавал себе отчет, о каком конкретно «высокопоставленном военном источнике в Германии» он пишет, так как прекрасно знал о существовании А-54, хотя и не назвал ни имени, ни даже псевдонима этого агента. Более того. Он хорошо знал, что стоит за этой историей. Ведь П. Тюммель был личным, особо доверенным представителем Канариса и именно по его указанию он подставился чехам для вербовки. В принципе сама эта история вряд ли является новостью. Как под собственным именем, так и под псевдонимом А-54, Пауль Тюммель достаточно широко представлен в различных трудах по истории Второй мировой войны. Но никто никогда не обращал внимания на то, что

Так вот, когда разрабатывалась операция «мемуары Шел-ленберга», возник вопрос об особой целесообразности сокрытия причастности британской разведки к факту передачи достоверной информации А-54 о заговоре Тухачевского (возможно даже и копии досье на него) советской разведке. Потому что за этим стояла фигура Канариса, который еще в 1930-х гг. фактически возобновил свои конфиденциальные отношения с британской разведкой и «сливал» ей всю необходимую информацию. Бритты достаточно плотно работали с Канарисом и даже после войны никак не хотели признавать факт такого сотрудничества. Тем более что на Западе он числится как «мученик» нацистского режима, чуть ли не как антифашист. В результате было принято решение прикрыть Ка-нариса и его подставу П. Тюммеля — «А-54» в чехословацкой разведке, свалив всю ответственность на другого нацистского негодяя — Р. Гейдриха, тем более что еще в 1942 году сами же бритты и организовали его ликвидацию. В результате вся выдумка о якобы имевшей место операции гестапо по злоумышленной компрометации Тухачевского и его подельников специально была приписана Р. Гейдриху. Расчет бриттов был сколь примитивен, но столь же и абсолютно верен. Кто будет проверять, придумал ли такое Гейдрих или нет, проводил он в действительности такую операцию или нет, особенно если учесть, что факт пожара в военном ведомстве, который фигурирует в «версии Шелленберга», на самом деле был. Более того. Все, кто хоть что-то мог сказать существенное, — мертвецы.

И хотя у автора нет ни малейшего намерения даже на йоту обелить Р. Гейдриха — это был мерзавец из мерзавцев, негодяй из негодяев, преступник из преступников, и что сдох он как собака, так туда ему и дорога, — но в данном случае он абсолютно ни при чем. Однако же попробуйте во всем этом разобраться и установить истину?! То-то и оно, что секреты британской прелюдии Второй мировой войны британская раз-

ведка будет охранять с тем же демоническим бешенством, с каким она до сих пор выполняет поручение Их Британских Величеств о беспрестанной, в порядке мести, демонизации советско-германского Договора о ненападении от 23 августа 1939 года! Вот уж воистину в политике «старой, доброй» Англии вовсю правят насилие, злоба и месть! Ну, что еще в этой чертовой Англии достовернее есть?! Когда-то с большим знанием дела У. Черчилль изрек: «Правда о войне столь драгоценна, что ее должны оберегать телохранители из лжи»! И тут уж даже давно истлевший поганый прах от трупа высокопоставленного нацистского негодяя и то сгодится. Великобритания, понимаете ли…

У великого У. Шекспира есть гениальные строки: «Приливы есть в делах людских, и кто их использует умело, преуспевает в замыслах своих, но в том и дело, что вовремя заметить надо их».

Бритты умело использовали подфартившие им «приливы» в истории с «мемуарами Шелленберга». Эффект — сами знаете какой. У наших же органов государственной безопасности, особенно у разведки, не было возможности вовремя заметить подфартившие бриттам «приливы» в этой операции. Выдающиеся асы советской разведки, разведчики от Бога, для которых не было никаких непреодолимых препятствий, были расфасованы негодяем Хрущевым по «медвежьим углам» необъятного Отечества. Останься эти асы в строю, то немедленно установили бы, как британская разведка умудрилась оставить на виду у всех точнейшие «лоции», используя которые можно спокойно пройти между Сциллой осужденного человечеством нацизма и Харибдой опасности невольного заступничества за проклятых человечеством нацистских извергов. А суть этих «лоций» в том, что, по «версии Шелленбер-га», выходит, что, хотя и с помощью компромата, но советских военных на расправу «сдало» РСХА. Но с какой такой стати РСХА должно было лезть в такие дела — ведь это компетенция только и только военной разведки и то с санкции Генерального штаба! Не говоря уже о том, что в 1937 году РСХА попросту не было — контора с таким названием появится в Третьем рейхе лишь 27 сентября 1939 года! Одного этого нашим было бы достаточно, чтобы разоблачить фальшивку, не говоря уже об их знании агента «А-54». Не говоря уже о том, что одного этого вполне достаточно, чтобы убедиться в том, что «мемуары Шелленберга» были «подготовлены» к публикации не Шелленбергом! Вальтер Шелленберг никогда бы и не написал, что в 1937 г. функционировало РСХА.

Работа против высшего военного командования, особенно его компрометация перед высшими властями противного государства, ни в одной стране мира и ни в какие времена не осуществлялась и не осуществляется без предварительного и тщательного согласования с руководством Генерального штаба и военной разведки своей страны. Ведь у них есть свои, профессиональные интересы в этой сфере, которые именно в этой сфере являются приоритетными по отношению ко всем остальным. Вспомните, как военное ведомство Германии лихо «отбрило» колченогого ублюдка Геббельса, когда он захотел заполучить какие-то документы на Тухачевского.

Главная же, «по Шелленбергу», роль не существовавшего тогда РСХА в этой операции тем более удивительна. Ведь на практике-то между спецслужбами Третьего рейха — в лице абвера и СД (прежде всего СД-Заграница, ибо VI Управление — внешняя разведка — появилось только 27 сентября 1939 г.) — действовала «Декларация 10 принципов». Согласно этой «декларации», обе стороны обязывались не вмешиваться в дела друг друга, которые были очерчены этой декларацией следующим образом: военная сфера — целиком за абвером, политическая — за СД. Более того. Именно на тот момент, когда, по «версии Шелленберга», у начальника СД Гейдриха якобы возникла идея компрометации советских военачальников, эту самую декларацию только-только подписали! Едва ли не в прямом смысле слова на ней еще не высохли тогда чернила, ибо она была подписана 21 декабря 1936 г. Но самое главное, конечно же, в том, что в 1937 г. Р. Гейдрих был начальником полиции безопасности (СД), а не РСХА.

Начало самой истории с декларацией было положено еще в 1935 г. устными договоренностями между Канарисом и Гейдрихом. Однако ни тот ни другой вовсе и не собирались честно и скрупулезно во всем следовать смыслу, духу и букве этой декларации — этого в сообществах спецслужб не бывает по определению. Но и разработать план столь грандиозной, нацеленной на достижение фантастических военно-политических последствий операции, а затем и провести ее, да еще и минуя на каждом этапе всесильный в 1930-х гг. абвер, — было невозможно по определению. Абвер возглавлял пребывавший в то время в фаворе у Гитлера Канарис, а германский генштаб — генерал Бек, также пользовавшийся тогда доверием фюрера. Без них провести такую операцию было просто нереально. Между тем в «версии Шелленберга» Канарис и Генштаб выставлены в этой истории едва ли не как идиоты. Мол, налетели супостаты окаянные — гестаповцы, значит — украли какие-то документы, в том числе и у Канариса, а заодно и в военном ведомстве, устроили затем пожар, чтоб замести следы, и были таковы. А потом наштамповали фальшивок и продали их Сталину аж за целых три миллиона рублей золотом (об этом чуть ниже). Бред, да и только, но далеко не простой. С налету за жабры его не взять.

В отечественных исследованиях этот и без того на редкость идиотский вымысел «сдабривается» невесть откуда взявшейся докладной Ежова на имя Сталина, якобы подтверждающей факт пожара в военном ведомстве Германии в ночь на 2 марта 1937 года. «Естественно», что первым эту «докладную» Ежова на белый свет вытащил Д.А. Волкогонов. На стр. 534 первого тома своей книги «Триумф и трагедия. И.В. Сталин. Политический портрет» он привел следующий документ:

«В дополнение к нашему сообщению о пожаре в Германском военном министерстве, направляю подробный материал о происшедшем пожаре и копию рапорта начальника комиссии по диверсиям при гестапо. …»

По известной только ему причине «Туфтогонов» все же воздержался ставить за Ежова дату его подписи. Но за гестапо у него, очевидно, «душа болела» — и он проставил-таки «дату» пожара: после слова «пожаре» в тексте приведенной выше докладной напечатано примечание самого Волкогонова следующего содержания — «(в ночь с 1 на 2 марта 1937 г. — прим. Д.В.)». Из-за своего безумного антисталинского рвения

«Туфтогонов» слишком здорово подыграл британской разведке, умудрившись подтвердить ее «версию Шелленберга». Потому что попытался приклеить к ней реальный факт, действительно зафиксированный советской разведкой, хотя, очевидно, и не знал о нем толком. Однако поскольку ранее этот же факт в «версии Шелленберга» уже обыграла британская разведка, то в итоге получилось, что «душа комиссаришки Туфтогонова болела» еще и за Сикрет Интеллидженс. Что, к слову сказать, вполне «естественно» для «комиссарствовав-шего» генералишки от псевдоистории. Но, в отличие от него, у нас «душа» за гестапо и тем более за британскую разведку не «болит». А потому мы расскажем подноготную нехитрой фальсификации «Туфтогонова».

Да, факт пожара действительно имел место. Об этом 5 июня 1937 г. сообщил агент советской разведки «А/1» — он же Александр Дмитриевич Хомутов, бывший полковник лейб-гвардии Измайловского полка царской армии, сотрудничавший с разведкой ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД еще с начала 1920-х гг. Пожар действительно произошел не без участия гестапо. Действительно в военном ведомстве, точнее в помещении одного из отделов абвера, где хранились особо важные документы. Выгорел целый этаж, провалились полы, огромные несгораемые шкафы рухнули вниз. Цель этого пожара — уничтожение компрометирующих верхушку нацистской партии материалов, главным образом о поджоге рейхстага, событиях 30 июня 1934 г., убийстве генерал фон Шлейхера и т. д. Абвер собрал чрезвычайно обширный и убийственный компромат. Но что-либо спереть из абвера гестаповцам не удалось. То есть никакой спецоперации в связи с «делом Тухачевского» СД не проводило. То была вполне естественная не только для третьего рейха попытка уничтожения компрометирующих материалов на правящую верхушку. Старинный способ — пожар. Уж сколько веков и тысячелетий применяется.

Но здесь важно то обстоятельство, что за кулисами истории с поджогом рейхстага, как уже отмечалось выше, стоял не кто-нибудь, а сам Генри Детердинг. И ему собранный абвером компромат был совершенно ни к чему. Да и что ему тот же абвер или даже военное министерство, если он организовал поджог рейхстага?! Детердинг располагал прекрасными связями в нацистской верхушке, в том числе и в руководстве СС и СД. Так что организовать еще один поджог для него не являлось проблемой. Но вот на что хотелось бы обратить особое внимание.

Дело в том, что об этом пожаре нашему агенту «А/1» стало известно от крупного германского оппозиционера, резко антигитлеровски и антинацистски настроенного лидера Народной национальной партии Германии Райнгольда Вулле. Но Р. Вулле контактировал и с англичанами, с британской разведкой. А затем обратился еще и к советской разведке с одним крупномасштабным, но очень провокационным предложением. Судя по всему, информацию о пожаре он довел до сведения не только советской, но и британской разведки. Правда, неизвестно, сам ли или же через своего заместителя по партии, восточнопрусского помещика Ганса Церрата. С последним же контактировал агент Альфреда Розенберга — барон Уильям Ропп. Персонаж еще тот. С одной стороны, он был очень близок с главным идеологом нацистов Альфредом Розенбергом (они оба были выходцами из Прибалтики), а с другой — являлся близким другом одного из руководителей британской разведки того времени Фредерика Уинтерботтэ-ма. То есть в сущности-то У. де Ропп был двойным англогерманским агентом.

Как бы там ни было, но у бриттов в архивах осела информация о том, что Советы знают о пожаре в военном ведомстве Германии. И когда в послевоенное время созрел план операции по производству и выпуску в свет «мемуаров Шелленбер-га», это обстоятельство было тщательно учтено. В МИ-6 понимали, что как только «мемуары Шелленберга» выйдут из печати, советское руководство прикажет своим спецслужбам проверить достоверность опубликованных в книге материалов. Соответственно решили включить в «мемуары» и сам факт пожара, правда, придав ему совершенно иной смысл — привязали его к «делу Тухачевского». Мол, гестапо сперло какие-то компрометирующие Тухачевского документы из военного ведомства, а чтобы замести следы — устроило пожар. Собственно говоря, точно так же, как и с досье Бенеша, о котором они знали, что тот точно передал его Сталину, но придали всей этой истории характер острой провокации якобы со стороны нацистских спецслужб. Естественно, что факт пожара был подтвержден.

В связи с этим обращаю внимание на особо коварную изощренность британской разведки при проведении таких операций. При необходимости она запросто может пойти на использование практически 100 % достоверного факта, лишь слегка передернув смысл, но так, что лишь многие десятилетия спустя появится хоть какая-нибудь возможность разобраться, что же она сделала на самом деле. Опытнейшая «лиса», ничего не скажешь…

МИ- 6, к слову сказать, прекрасно знала и о второй причине этого пожара. Дело в том, что в конце 1936 г. между высшим армейским командованием и СД произошла грандиозная стычка: в здании, где размещался абвер на Тирпицуфер-штрас-се, 74–76, были обнаружены микрофоны подслушивающих устройств, установленные подчинявшейся непосредственно Гиммлеру Службой безопасности. Причем не просто в помещениях абвера, а именно в том самом отделе военной контрразведки, что надзирал за связями и поведением высшего офицерского состава вермахта. Эта конкретная деталь и вызвала грандиозный масштаб стычки и ее остроту, ибо генералы были задеты за живое: одно дело Канарису, которому подчинялась военная контрразведка, что-то станет известным, но с ним всегда можно договориться, ибо он профессиональный военный, однако совсем иное дело, когда о том же узнает СД. Особую остроту конфликту придавало также и то обстоятельство, что еще в 1933 г. Гитлер официально удовлетворил прошение военного ведомства Германии о том, чтобы оно же, то есть в лице абвера, являвшегося тогда его подразделением, — отвечало бы за контрразведывательное обеспечение военной сферы. Однако ни Гиммлер, ни Гейдрих вовсе не намеревались пунктуально исполнять указ Гитлера по этому вопросу. Уже в 1935 г. в СД было создано специальное управление Штайна, которое проводило расследования различных дел в этой сфере в интересах гестапо и СД, стремясь при этом завладеть правами абвера. Возглавивший с 1 января 1935 г. абвер Канарис, не долго думая, переключил внимание контрразведки абвера на самого Штайна. Сообразив перспективу нелегкого поединка с профессионалами абвера, Штайн улизнул за границу и под псевдонимом «Пфайффер» пытался сотрудничать с британской разведкой, передав ей информацию о настроениях германского генералитета. Более того, судя по всему, именно он и сообщил британской разведке о накопившемся в абвере обширном компромате, о котором говорилось выше. Детердинг мог узнать как раз именно таким путем, благо с руководством британской разведки у него всегда были очень тесные отношения.

СД же отнюдь не случайно установило прослушку в указанных выше помещениях абвера. Помимо вполне обыденной, рутинной практики контрразведывательного наблюдения за военными, тем более за высшими офицерами, помимо чрезвычайно характерной враждебности и конкуренции между спецслужбами Третьего рейха, в основе факта прослушивания были конкретные две причины, связанные со спецификой тогдашней ситуации. Во-первых, именно в этом отделе абвера и были сосредоточены все компрометирующие материалы, о которых говорилось выше. А чтобы узнать, что в каком сейфе хранится, — вот для этого и надо было подслушивать. Во-вторых, в начале осени 1936 г. произошел заметный всплеск активизации замороженных ранее официальных контактов между советскими и германскими военными, в том числе и высшими, вызвавший истерику у Гитлера, который в приступе гнева орал в адрес своих генералов, что они «пьянствуют и водятся с коммунистическими генералами».

Причина истерики заключалась, как уже указывалось выше, в том, что на осенние 1936 г. маневры вермахта в Бад-Киссингене главнокомандующий сухопутными войсками вермахта генерал-полковник барон Вернер фон Фрич пригласил командарма 1-го ранга Иеронима Петровича Уборевича.

Вот почему, желая угодить начальству, СД и установила подслушивающие устройства именно в том отделе военной контрразведки абвера, куда стекались все сведения о настроениях и поведении высшего офицерства. С точки зрения логики контрразведывательного противоборства с генералами — ход правильный. Сам же скандал в связи с разоблачением факта подслушивания в абвере закончился тем, что по прямому указанию Гитлера СД вынужденно пошло на подписание 21 декабря 1936 г. уже упоминавшейся выше «Декларации 10 заповедей» с Абвером. В отместку гестапо и провело операцию с пожаром, тем более что в том был заинтересован лично Детердинг. Но она никак не была связана с никогда не существовавшим намерением Р. Гейдриха организовать провокацию против Тухачевского. Тем более во исполнение никогда не отдававшегося Гитлером приказа на этот счет.

Как уже указывалось выше, у советской разведки был великолепный агент в гестапо — «Брайтенбах», он же Вилли Леман. «Брайтенбах» как раз и был одним из ведущих сотрудников в том самом отделе контрразведывательного обеспечения всего германского ВПК, в том числе и военного ведомства, который входил в состав гестапо (впоследствии IV управления РСХА) и который должен был расследовать этот случай с пожаром. «Брайтенбах» входил в состав комиссии по диверсиям при гестапо. Читатели наверняка обратили внимание, что в цитировавшейся выше докладной Ежова фигурировало выражение «… и копию рапорта начальника комиссии по диверсиям при гестапо». Это и н ф о р м а ц и я «Брайтенбаха». Будучи высококлассным профессионалом, этот агент всегда сообщал уникальные сведения о различных действиях гестапо и данные по другим вопросам.

К слову сказать, в силу характера своих служебных функций «Брайтенбах» находился в постоянном контакте с абвером, особенно с сотрудниками его контрразведки, пользовался у них уважением и как бывший фронтовик (с некоторыми из сотрудников абвера он воевал бок о бок еще во время Первой мировой войны), и как высококлассный профессионал. Но он ничего не сообщал о краже гестаповцами каких бы то ни было документов из абвера в ходе этого пожара.

Если ко всему вышеизложенному об этой истории примем во внимание еще и ряд иных важных деталей, то тогда окончательно станет ясно, как британская разведка из реального факта сделала псевдофакт, увязав его с псевдофактом о псевдоналете гестапо на помещение военного ведомства. Прежде всего следует отметить, что в действительности «версия Шелленберга» не оперирует конкретной датой — она появляется только в дополняющих и разъясняющих ее публикациях. Во всех этих дополнительных разъяснениях она сдвинута на 1–2 марта 1937 года. Кстати, нет точной даты пожара и в сообщении «А/1».

Если вновь обратиться к испытанному методу простейшего сравнительного анализа двух основных вариантов «мемуаров Шелленберга» — английского и немецкого, то увидим следующее:

На английском языке (в переводе на русский): «И вот однажды Гейдрих послал две специальные группы взломать секретные архивы генерального штаба и абвера, службы военной разведки, возглавлявшейся адмиралом Ка-нарисом».

На немецком языке (также в переводе на русский): «Поскольку не существовало письменных доказательств таких тайных сношений в целях заговора, по приказу Гитлера (а не Гейдриха) были произведены налеты на архив вермахта и на служебное помещение разведки».

Как видите, ни в том ни в другом варианте точной даты налета нет. Зато налицо иное прямое противоречие. Скорее даже принципиальное. В английском варианте якобы налет был произведен якобы по приказу Гейдриха. Однако в немецком варианте — якобы непосредственно по приказу Гитлера. Да еще и в скобках подчеркивается, что «не Гейдриха». Перед нами стандартный прием запутывания и заметывания следов фальсификации. А о том, что «взломать секретные архивы» невозможно, — очевидно, и говорить не надо. В них можно только проникнуть и похитить, а взлому поддаются или не поддаются только сейфы, шкафы, двери, ведущие в секретные хранилища, и т. д., но никак не сами архивы. На этот раз с «логикой» у «публицистов» почему-то оказалось не все в порядке. Ее только и хватило на то, чтобы на реальный факт пожара навести выгодную британской разведке «тень на плетень». Что в принципе ее стандартный прием — именно так и составляются британские амальгамы. Надеюсь, теперь понятно, что стоит за «версией Шелленберга».

И в заключение в отношении бреда о трех миллионах рублей золотом, которые Сталин якобы выплатил нацистским фальсификаторам за подложный компромат на Тухачевского, который был запущен в пропагандистский оборот со страниц все тех же «мемуаров Шелленберга». Его суть в следующем.

3 миллиона рублей золотом — это 300 тысяч золотых червонцев! С конца XIX века и до свертывания НЭПа в СССР никаких других золотых монет в России не чеканили. И в таком случае, если по царскому червонцу — а это 7,74 грамма золота — то 2322 кг золота, если по советскому — 8,6 грамма золота — так и вовсе 2580 кг! Кто-нибудь должен же был сообразить, что в мире нет таких кошельков, куда можно было бы впихнуть от 2,322 до 2,58 тонн золота и мотаться с таким кошельком через границу!? Не говоря о том, что для транспортировки такого кошелька была бы нужна как минимум мощная бригада из 10 лучших штангистов-тяжеловесов, а то и больше, ибо ни один эмиссар Сталина, сколь ему не приказывай, такой кошелек никогда в жизни поднять ни смог бы. Но ладно бы только это. Кто-то из составителей «версии Шелленберга» додумался до того, что эти три миллиона рублей золотом, то есть по определению металлические деньги, эмиссар Сталина выдавал, оказывается, бумажными купюрами высокого номинала!? Номера же этих купюр были переписаны, из-за чего впоследствии завалилась германская агентура в СССР, так как ей платили именно из этих денег.

Придумать такое мог только форменный болван, ибо, во- первых, или три миллиона рублей золотом, или просто три миллиона рублей — третьего не дано по определению. Во-вторых, где это гестаповцы такой пресс-нож нашли, под который пустили три миллиона рублей золотом с номерами, чего в банковском деле от сотворения мира никогда не бывало?! Не говоря уже о легендарной немецкой рачительности! Чтобы немцы под нож пустили 300 тысяч золотых червонцев?! Ну, так и в самом-то деле, даже если со всей закономерностью немцы и проиграли войну, это ведь не означает, что они клинические идиоты! Золотые монеты не пускают под нож. Уж если и возникает какая-либо необходимость изменить статус содержащегося в них золота, то это делается с помощью переплавки и нового клейма. Кстати, именно так на Западе ликвидировали все следы сворованного в ходе Гражданской войны и иностранных интервенций российского золота — просто переплавили и поставили свои клейма.

И еще кое-что о ситуации с «тремя миллионами рублей золотом». Если обратиться к соответствующим статьям Большой Советской Энциклопедии — той, настоящей, а не брежневской, и уж тем более не современной, — то придется узнать следующее. На основании декрета Совета народных комиссаров Советской России (СССР тогда еще не был образован) от 11 октября 1922 года была санкционирована эмиссия банковских билетов с наименованием «червонец», золотое содержание которого было приравнено 1 золотнику 78,24 доли чистого золота, то есть такое же, как и в дореволюционной десятирублевой монете. В граммах это 7,74234 г. Проще говоря, один червонец был приравнен к 10 рублям золотом. Госбанк осуществлял эмиссию таких червонцев в виде банковских билетов купюрами в 1, 2, 3, 5,10 и 25 червонцев.»

Но тут была одна хитрость, которую многие не замечают, а то и вовсе не понимают. Банковские билеты указанного номинала лишь на 25 % обеспечивались драгоценными металлами, подчеркиваю, драгоценными металлами, а не только одним золотом, а вот на 75 % краткосрочными векселями и легко реализуемыми товарами. Это было сделано для того, чтобы проводить эмиссию червонцев с расчетом на адекватность количества выпускаемых в обращение банковских билетов потребностям товарооборота. Поэтому-то утверждать, что именно этот червонец являлся эквивалентом золота — напоминаю, что истинный смысл слова «эквивалент» состоит в том, что это нечто равноценное, равносильное, равнозначное чему-то, — и тем более заменял собой определенное количество золота, неверно. Понятия «золотое содержание денежной единицы» и «замещения» определенного количества золота в банковском деле разные. Последнее подразумевает свободный обмен на металлическое золото, что прежде всего означает систему золотого стандарта, который имел место в дореволюционной России. Именно в этом случае оба понятия сливаются.

В Советской России тоже была предпринята попытка чеканки золотого червонца весом в 8,6 г золота. Год его чеканки -1923 г. Более он не чеканился. В 1924 г. были выпущены также и казначейские билеты достоинством в 1,3 и 5 рублей золотом. И хотя казначейские билеты и являют собой наиболее распространенное название бумажных денег, выпускаемых в обращение финансовыми органами государства, тем не менее это прежде всего неразменные на драгоценные металлы бумажные деньги! Банковские же билеты — это и вовсе кредитные деньги, которые тем более не размениваются на драгоценные металлы. Их золотое содержание подразумевает всего лишь их покупательную способность, равносильную по значимости покупательной способности количества содержащегося в них золота. До 1924 года включительно в СССР чеканился также и серебряный рубль, содержавший 18 г чистого серебра, после 1924 г. чеканились только фракции серебряного рубля, в том числе вплоть до 1927 г. включительно полтинник, а позже только разменные монеты, которые в 1931 г. были заменены никелевыми. Вследствие быстрого обесценения обращавшихся в тот период советских дензнаков в червонцах стали исчисляться кредитные операции Госбанка, а также основные операции государственных предприятий и организаций. По смыслу этот «технологический прием» эквивалентен тому, что демократы устроили нам в 1997 г., «отрезав» от быстро инфляционировавшего рубля три нуля. Все хорошо помнят эту «Операцию Ы». Более того, с октября 1923 г. червонное исчисление было применено и в отношении государственного бюджета. В свою очередь, червонное исчисление сделало необходимым и применение червонного рубля — счетной (расчетной) денежной единицы, равной одной десятой червонца.

То есть, если по-современному, в результате все этих мер червонец перешел преимущественно в статус виртуальной валюты для осуществления расчетов, планирования и операций государства, предприятий и организаций. Кроме того, следует иметь в виду, что в начале второй половины 1920-х гг. некоторыми представителями антисоветских организаций была предпринята попытка крупномасштабного фальшивомонетничества в целях подрыва советской денежной системы. Конечно, эти попытки были пресечены органами госбезопасности СССР. Однако это в еще большей степени предопределило переход червонца в статус так называемой виртуальной валюты, используемой только в расчетах. Правда, выпущенные в 1920-х гг. банковские и казначейские билеты и находились в обороте вплоть до денежной реформы 1947 года.

Если все это тщательно учесть, то миф о трех миллионах рублей золотом однозначно должен иметь в виду только металлические деньги, в виде золотого червонца чеканки 1923 г. с содержанием золота в 8,6 г. Ничего другого при таких условиях и в помине-то быть не могло и быть не может по определению!

Когда в международной практике произносят столько-то единиц определенной валюты золотом или в золоте, это означает только одно — на указанную сумму должно быть представлено только металлическое золото! Для иллюстрации непреложности это положения в международной практике возьмем не очень-то благостный для России пример. В результате наиподлейшей политики и интриг «гениального вождя мирового пролетариата» Ульянова-Ленина тевтоны прищучили этого любителя наполеоновских заповедей и вынудили подписать «Дополнительные соглашения» от 27 августа 1918 г., которые в литературе обычно называют вторым Брест-Литовским договором. Так вот, согласно ст. 2 этих «соглашений», Ильич от имени России согласился на выплату шести миллиардов марок золотом в порядке компенсации! Л ст. З этих же «соглашений» уже четко расписывала, что, как и в какой форме выплачивается. Так вот, 1,5 миллиарда марок из этих шести Россия обязывалась выплатить чистым золотом! Вот это и называлось 1,5 миллиарда марок золотом! Тевтоны скрупулезно расписали эти поставки металлического золота по траншам. Ильич тогда все-таки отправил в Германию 93,5 тонны чистого русского золота!

Соответственно, если подставить в это выражение любую иную цифру и наименование любой иной денежной единицы, то опять-таки получится, что речь идет только о чистом золоте, о металлическом золоте! Естественно, что, подставив в такую формулу эти самые «три миллиона рублей золотом», получим абсолютно то же самое. И напоследок вот еще о чем. Как уже было указано выше, один червонец был приравнен к 10 рублям. Следовательно, три миллиона рублей золотом, что могло быть выражено в чеканившихся только в 1923 г. металлических червонцах, означают 300 000 штук таких червонцев! Чтобы Сталин пошел на такую сделку?! Сталин, который как зеницу ока берег каждую народную копеечку?! Ей, право же, если кому-то охота выставлять себя идиотом — на здоровье. Но это вовсе не означает, что даже посмертно Сталин обязан составлять компанию таким идиотам.

К глубокому сожалению, на незнании этих тонкостей поскальзываются даже, казалось бы, и вдумчивые исследователи, например позиционирующий себя знатоком всего и вся Ю.И. Мухин. В своей недавней книге «Если бы не генералы» (М., 2006. С. 122) именно от незнания этих тонкостей он весьма странно представил эту историю, да еще и в полемике с предателем Резуном «Суворовым».

В заключение отметим следующее. Каким же надо было быть болваном, чтобы написать, что агентуре платили купюрами крупного номинала, чего при выдаче наличных денег агентуре не делает ни одна разведка мира, не говоря уже о том, чтобы выдавать агентуре денежные средства из тех ресурсов, которые априори «засвечены» перед контрразведкой противника. По меньшей мере, это означает, что тот, кто воткнул в «версию Шелленберга» этот глупейший пассаж, никогда в жизни в реальной разведке не работал, тем более с агентурой.

Что и было на самом деле. Роберт Конквест, а именно он и стряпал в британской разведке так называемые мемуары В. Шелленберга, никогда с агентурой не работал.