Любое преступление, как и преступность в целом, имеет определенные закономерности, или, как говорят ученые люди – алгоритмы. Например, в общей массе преступников доля женщин составляет около 16 процентов, при совершении должностных злоупотреблений эта цифра возрастает до 40 процентов, а в детоубийствах до 100 процентов, зато в вооруженных посягательствах падает до 1 процента. Наиболее активная возрастная группа преступников мужского пола – 25–29 лет, они безусловно лидируют в грабежах и разбоях, бандитских нападениях и изнасилованиях.

Одни преступления совершаются спонтанно, другие тщательно продумываются.

Большинство не требуют специальных знаний и умений, в определенной части без них не обойтись. Ударить соседа камнем по голове – никакого ума не надо, а чтобы застрелить крупного бизнесмена с дистанции 400 метров, обязательна тактическая и снайперская подготовка. Иногда бывают важны профессиональные знания. Сдернуть оставленную без присмотра сумочку сумеет каждый, а украсть два центнера зерна из бункера комбайна – извините! Ушлый городской щипач понятия не имеет, что такое бункер и куда можно сбагрить двести килограммов пшеницы… В последнем случае со стопроцентной вероятностью замешан сельский механизатор, знающий, как запирается бункер и как из него можно ссыпать зерно. Велика вероятность того, что вор на этом самом комбайне и работал.

Аналогичная картина и при кражах на железнодорожном транспорте. Залетные домушники, опытные карманники или решившая быстро разбогатеть молодежь на товарную станцию не пойдут: уж больно много там непонятного… Где хранятся более-менее ценные вещи? Как отличить вагон с углем от вагона с хрусталем? Как не угодить под маневровый тепловоз? Как пробиться внутрь контейнера? Куда спрятать похищенное? Как замести следы?

Чтобы ответить на все эти вопросы, необходимо хорошо знать весь механизм железной дороги, все тонкости и особенности железнодорожного хозяйства. Поэтому кражи из вагонов, как правило, совершают железнодорожники – действующие или бывшие. Происшествие на станции Кузяевка под Тиходонском не стало исключением.

– На третьем путю товарняк стоит, там контейнера турецкие! – сообщил друзьям-подельникам монтер пути Вася Саватеев по прозвищу Савва и привычно сплюнул на шпалы.

– И сколько отстаиваться будет? – Угорь переложил монтировку из одной мозолистой руки в другую.

Савва пожал плечами.

– Пока дизель заменят, пока пассажирские пропустят… Часа три, не меньше.

Третий участник разговора годился первым двум в отцы. И называли его уважительно – Лаврентьич. Он неодобрительно хмыкнул.

– Я на турецкие не пойду. Раньше мы к этим вагонам иностранным и близко подойти боялись…

– Не боись, Лаврентьич, сейчас никакой разницы нет – наш или ихний, – успокоил Угорь. – Зато там дубленки могут быть, или ковры. Прорубом быстро управимся. А потом уйдет он – и все! Менты начнут кивать друг на друга, пересылать со станции на станцию, а искать нас никто не будет.

Лаврентьич покачал головой.

– Хорошо, если так. Только всяко бывает. Если международным скандалом запахнет, то они тут землю носом рыть начнут! Я не иду!

– Ну, как хочешь… Только топорик дай, пилка у меня есть…

Через несколько минут две тени скользнули к неохраняемому товарному составу и забрались на открытую грузовую платформу.

– Ну-ка, подсади! Оп-ля…

– Давай руку!

Воры сноровисто забрались на крышу контейнера – это наименее защищенное место, как живот у ежика. Они действовали ловко и слаженно. В гудках тепловозов, стуке колес, лязге сцепок и других шумах железнодорожной станции растворились удары топора, скрежет пилы и скрип отдираемых досок. Через пятнадцать минут в крыше появилось кривое квадратное отверстие.

– Крепко делают, – пожаловался запыхавшийся Савва. – Наши куда как легче идут!

– Ну! – кивнул Угорь. – Гля, у них изнутри железом обито! Видно дорогой груз-то…

– Давай посмотрим, – Савва посветил фонариком. – Что-то я не пойму… Приборы какие-то…

– Ух ты! – нетерпеливо выдохнул Угорь. – Небось, видаки или телевизоры…

– Да нет… Какая-то елда на подставке! И ящики железные…

– Давай, я спущусь, – Угорь привычно ввинтился в проруб, завис на руках и пружинисто спрыгнул вниз. Здесь он включил свой фонарь и осмотрелся.

– Ну, что там? – спросил сверху Савва.

Угорь долго молчал.

– Ну, чего?!

– Хрен его знает. Или кинокамера, или типа того…

– Ну вынимай, давай!

– Да она это… Крепко прикручена… И потом, это не кинокамера…

– А что?

– Не знаю. Дай руку, я вылазить буду… Надо дергать отсюда!

С помощью соучастника Угорь вылез наверх.

– Давай делать ноги. Чувствую, что мы в какое-то говно вляпались. Надо было Лаврентьича слушать…

Они слезли с контейнера, и тут послышались приближающиеся милицейские свистки.

– Бежим!

Воры-неудачники со всех ног рванули в темноту. Вслед устремились лучи ярких фонарей.

– Стой! Стой, стрелять буду!

Стрелять, конечно, никто не стал – случай не тот. Беглецы растворились в густой южной ночи. К контейнеру подошел майор Казаков с двумя сержантами и путевым обходчиком. Фонари высветили английские надписи на борту контейнера.

– Импорт, – присвистнул Казаков. – Ни фига себе! Это на бой не спишешь… Ну-ка, Оськин, полезай, посмотри… Может, они ничего не успели…

Чертыхаясь, сержант забрался на контейнер.

– Тут дыра! – крикнул он. – И топор валяется!

– Ничего не трогай, а то отпечатки сотрешь! – приказал майор. – Охраняй место происшествия. Придется опергруппу вызывать со следователем. Иначе не отпишешься!

– Вот он! – очередной ветеран радостно потер ладони. – Как загнали его при мне, законсервировали, так он и стоит!

«Близнецы» переглянулись. В двадцати километрах от Челябинска, в отдельном ангаре воинской части, не имеющей отношения ни к ракетным, ни к железнодорожным войскам, а просто располагающейся недалеко от железной дороги и имеющей собственную грузовую ветку, стоял БЖРК первого поколения. В сборе, лоснящийся от солидола, вполне боеспособного вида. Хоть сейчас в дорогу!

Они обошли спецпоезд со всех сторон. Обычный с виду тепловоз, два самых обычных пассажирских и два грузовых вагона, пятый вагон тоже грузовой, но очень странный: металлический корпус с явно видимыми шарнирами под крышей. Каждому видно, что здесь все раздвигается, разъезжается, как купол обсерватории перед тем, как из него выглянет телескоп.

– Откровенный вагон! И как он ездил? – подумал вслух Влад Малков.

– Очень просто и ездил, – пояснил ветеран. – Тогда же была дисциплина. Закон и порядок. Никто лишних вопросов не задавал, лишнего не видел, отворачивался. И, конечно, газетчики без спросу ничего не писали. А если вдруг напишет по недомыслию, то цензура не выпустит…

– Спасибо большое, Марк Захарович! – капитан Малков пожал ветерану руку. – Без вас мы бы его никогда не нашли! Похоже, он остался в единственном экземпляре. Тем более, в таком прекрасном состоянии.

– Потому что я знал – такая вещь обязательно понадобится! – улыбнулся отставник. – Лично проследил, чтобы консервацию провели как положено. Теперь можно брать и пользоваться!

«Близнецы» тепло поблагодарили Марка Захаровича. Влад отозвал в сторону действующего оперативника.

– Организуйте отправку в Тиходонск, – негромко сказал он. – Телеграмму соответствующую ваш начальник получит.

Оставшись наедине, «близнецы» дали старому спецпоезду современную оценку.

– Не годится, – сказал Ломов. – По существу, это обычный состав, только один вагон специального назначения. Тогда он внимания не привлекал, народ действительно от секретов отворачивался, это ветеран верно подметил. А сейчас? Да его на каждой станции фотографировать станут, во всех газетах пропечатают, да еще и на всех телеканалах покажут!

– Это точно! – кивнул Малков и почесал шрам на шее. – Но наше дело его найти. И мы это сделали. Значит, не такие мы идиоты!

– Дались тебе эти идиоты, – усмехнулся напарник. – Пора забыть. Со Смартовым мы нормально работаем. Он такого хамства никогда не позволит.

– Сейчас я ему доложу про поезд, – Влад достал телефон, который тут же зазвонил.

– Да. Слушаю, товарищ полковник, как раз вас набираю… Что? Да, я понял. Оба выезжаем в Тиходонск. Немедленно. Да. Так точно.

– Что случилось? – спросил Ломов. – Он даже про поезд не спросил? И ты ничего не сказал!

– Чрезвычайное происшествие под Тиходонском. Что-то с действующим поездом. Подробности на месте!

После того, как в турецких контейнерах обнаружили шпионскую аппаратуру, началось что-то невообразимое. На станцию съезжалось начальство – сначала непосредственное, потом высокое, потом и вовсе никогда не виданное. Вначале дело разворачивалось только по милицейской линии, потом тот же процесс снежного кома повторился по линии «соседей», как в милиции называют фээсбэшников за то, что они, как правило, дислоцируются в тех же зданиях, что и милиция.

Раскрытие посягательства на чужеземный груз приобрело невиданные масштабы. Три привезенные из области собаки отрабатывали запаховые следы с грузовой платформы. Со стенок контейнера и забытого злоумышленниками топорика тщательно сняли отпечатки пальцев. Провели облаву в поселке и задержали двенадцать человек за мелкое хулиганство и нахождение в нетрезвом виде. Пятерых закрыли в камере по подозрению в краже.

Утром стали поступать результаты экспертиз. На топоре оказались пальцы ранее судимого за кражи из вагонов сцепщика Угольникова, по кличке Угорь. Он находился в числе задержанных за хулиганство. Накануне его видели с монтером пути Василием Саватеевым. Оба фигуранта поддерживали тесные отношения с Иваном Лаврентьевичем Пименовым, кому и принадлежал опознанный соседями топор. Савву и Лаврентьича отыскали без всякого труда, последний признал только топор, который потерял поздно вечером в районе железнодорожных путей. Пальцы Угольникова и Саватеева обнаружились на стенках прорубленного контейнера, а пальцы Угольникова еще и внутри него.

Всех задержанных выпустили, а Саватеева с Угольниковым и, на всякий случай, Пименова закрыли на трое суток. Правда, через двенадцать часов Саватеев и Угольников признались в покушении на кражу и в один голос отмазали Пименова. На очных ставках он дал каждому из соучастников по затылку и сказал что-то типа: «Предупреждал же козлов!» Пояснить эти слова и действия он отказался и был отпущен восвояси.

Грузовую платформу с контейнерами отцепили от состава и загнали в депо, под охрану вооруженного часового. Товарняк с опозданием ушел по своему маршруту.

В таком состоянии находились дела, когда на место ЧП прибыли два особо уполномоченных Центра капитаны Малков и Ломов. Там их уже ожидали подполковник Кандалин с майором Масловым и представитель краевого УФСБ Борис Иванович, который, судя по манерам и начинающей грузнеть фигуре, относился к руководителям низового звена. Уполномоченные Министерства обороны были в военной форме, контрразведчик – в штатском.

Вместе они со всех сторон обошли злополучные контейнеры. Как ни вглядывались капитаны в гладкие, тесно подогнанные доски с многочисленными предупреждающими надписями, ничего подозрительного заметить не удалось. Ни щелей, ни аккуратно просверленных отверстий, ни дырки от выпавшего сучка.

– Отлично замаскировались, – комментировал Борис Иванович. – На фоне букв крохотные дырочки, даже вплотную не увидишь!

– Вот, полюбуйтесь, что территориальная контрразведка обнаружила в аппаратуре! – Олег Станиславович Кандалин извлек из потертой папки несколько больших, четко проработанных фотографий. Малков быстро перебрал одну за другой, передавая напарнику.

Пятый, боевой вагон БЖРК – вид сбоку, снимок не смазан, хотя суммарная скорость была приличной. Значит, особо чувствительная пленка и сверхмалая выдержка. Отличная резкость, различаются дефекты краски, просматривается ряд заклепок под съемной крышей, как раз по ребру жесткости.

Половина пятого и половина шестого вагонов… Хорошо виден переход между ними, заметна необычность герметичного гофрированного коридора и дополнительные сцепки между вагонами.

Шестой вагон… На беглый взгляд тут ничего необычного: вагон как вагон. Но если присмотреться и знать, куда именно смотреть, то можно определить, что две вертикальные линии от пола до потолка, – это следы сдвижной грузовой двери, открывающей доступ к содержимому технического вагона.

Половина шестого и половина седьмого вагона… Тоже герметичный переход, дополнительные сцепки, а вот – окружность заслонки огневой бойницы…

Седьмой вагон прикрытия – он действительно имеет самый обычный вид. Но если дать увеличение, можно будет рассмотреть заглушки бойниц.

Затем пошли пейзажи, заснятые справа и слева от полотна, потом другой изобразительный ряд: какие-то придорожные пустыри, свалки, желтые вагоны с красными полосами и надписями «Лаборатория» или «Дефектоскопия». Последние фотографии капитаны просмотрели без интереса, Малков снова вернулся к снимкам БЖРК. Многозначительно посмотрел на представителей Минобороны. Это была полная расшифровка.

Провал.

– Хорошо, что они только пассажирский отсняли, – сказал Борис Иванович. – А могли военный эшелон сфотографировать или специальные перевозки…

Фээсбэшники не поняли, что является главным в собранной шпионами информации. Большинство их руководства считало, что самым убийственным является карта радиоактивных загрязнений окружающей среды, способная скомпрометировать Россию в глазах международного сообщества. Судя по всему, Борис Иванович тоже разделял эту точку зрения.

– Да, хорошо, – машинально повторил Малков, пристально рассматривая Кандалина.

Тот понуро опустил голову. За провал по головке не погладят. И в чем состоит именно его вина, разбираться никто не будет. Выгонят к чертовой матери на пенсию, и дело с концом. Или сошлют военпредом на секретный завод в сибирской глуши. Если только как-то не доказать свою нужность и полезность. А как это сделать в сложившейся ситуации?

– Спасибо, Борис Иванович! – сказал Малков с теми же интонациями, с какими накануне благодарил отставника-ветерана. – Мы вернемся в город с Олегом Станиславовичем.

– Рад быть полезным! – с профессиональной любезностью отозвался тот.

И проводил уходящих офицеров пристальным взглядом. Странно, представители Министерства обороны и центрального аппарата ФСБ совершенно не заинтересовались главным – картой радиоактивных загрязнений! Не вызвала их интереса и уникальная шпионская аппаратура. Тогда зачем они приезжали? Чтобы посмотреть снимки пассажирского поезда, попавшего в кадр явно по недоразумению? Но профессиональным качеством контрразведчика является и отсутствие ненужного любопытства, поэтому Борис Иванович вскоре выбросил странный визит из головы.

До Тиходонска по шоссе было около пятнадцати километров. В видавшей виды «Волге» сидели четверо: Маслов за рулем, Кандалин – рядом, «близнецы» скрючились на заднем сиденье.

– Интересно, аппаратура передала информацию? – спросил Малков.

Кандалин покачал головой.

– Вряд ли. По первоначальным оценкам, она работает в пассивном режиме – только накапливает данные. Экспертиза все точно покажет.

– Это логично, – согласился Ломов. – Пассивный режим обеспечивает скрытность и полную безопасность. Если бы не эти воры, контейнеры бы беспрепятственно пересекли границу…

– Кстати, Олег Станиславович, их бы надо поблагодарить, – сказал Влад.

– Кого и за что? – не понял Кандалин.

– Воров. За срыв операции иностранной разведки против государственных секретов России.

– Может, еще по медали дать? – раздраженно спросил уполномоченный, которого обуревали невеселые мысли о собственной судьбе.

– Медали не надо, это лишнее. А вот чтобы приговор условный вынесли – посодействовать надо. Никакого вреда их кража не принесла, только пользу, – настаивал Малков.

Кандалин вздохнул, извлек телефон, нехотя набрал номер.

– Борис Иванович, приветствую еще раз, Кандалин. У нас сформировалось мнение, что эти взломщики вагонов нам очень помогли. Да, совершенно точно, так бы и ушли. Вы аккуратненько похлопочите там, чтобы это было учтено. Не раскрывая, конечно, сути их заслуг. Мол, ущерба нет, люди раскаялись, признались…. Будет несправедливо, если им закатят на всю катушку! Вот и хорошо. Как получите экспертизу, сразу отзвонитесь. Спасибо, до связи.

БЖРК готовился к очередному рейсу. Оксана собрала Кудасову небольшой чемоданчик, уложив три смены белья, пару форменных рубашек, спортивный костюм, электробритву, мыло, пасту, одеколон.

– Положи еще полотенца, – сказал Александр, заглянув в специальную памятку. – Два маленьких и большое.

– Так куда ты едешь? – в очередной раз спросила Оксана. – И когда вернешься?

Александр вздохнул.

– Я же тебе сто раз объяснял: я сам не знаю, куда я еду. И когда вернусь – тоже. Этого никто не знает!

– Как так может быть? Зачем же тогда ехать? Это только в сказке так: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что!

– Это военная тайна.

Оксана умильно улыбнулась.

– Какие могут быть тайны от жены? Ведь другие жены офицеров наверняка в курсе дела!

– Вряд ли… Мы все даем подписки.

– Странно все это. Какой-то таинственный поезд, он ночью уходит, ночью приходит… Это что, специально?

– Не знаю.

– То его встречают, то его провожают, а куда он ездит и зачем – непонятно!

Кудасов засмеялся и подошел к жене вплотную.

– Кому надо, тем понятно. Иди, будем прощаться…

Он схватил ее за талию, плотно прижал к себе, недвусмысленно огладил бедра и ягодицы.

– Противный, сам не говоришь, а сам просишь, – Оксана шутливо выдиралась.

– Никаких отговорок, военная повинность, – Саша увлек жену в кровать…

Вышедший из особо охраняемого депо поезд тщательно охранялся группой людей в камуфляжной форме и с автоматами наперевес. По два автоматчика у вагона, и так с каждой стороны состава. Группа внутреннего контроля обошла все вагоны с натасканной на взрывчатку овчаркой, рабочие и техники с помощью зеркал на длинных ручках и миноискателей проверили состав снизу. Затем по поезду прошла группа электронной безопасности.

В это же время патруль на дрезине проехал несколько километров от ворот базы до узловой станции. Вдоль рельсов на расстоянии прямой видимости были выставлены посты. На платформе в Кротово прогуливались неулыбчивые мужчины в штатской одежде, но с военной выправкой. Никаких бесед между собой они не вели, на перекуры не расслаблялись, да и вообще держались так, будто весь окружающий мир со своими красотами и соблазнами не имел для них никакого значения. Будто его не существовало вовсе. Но вся местная шпана знала: сейчас не время лузгать на перроне семечки и петь под гитару, устраивать тусовки и затевать драки. Потому что любое нарушение порядка или даже намек на возможность такого нарушения будут пресечены мгновенно, эффективно и очень жестко.

У забора из колючей проволоки Кудасов попрощался с Оксаной. Провожающие оставались здесь, на последнем рубеже доверия, а члены экипажа, словно авиационные пассажиры, проходили через подкову металлоискателя, просвечивали багаж, затем заходили в медпункт, дышали в трубочку, проходили поверхностный осмотр и, расписавшись в специальном журнале, допускались к поезду.

Кудасов жадно разглядывал БЖРК. Но и при встрече из предыдущего рейса, и сейчас, находясь в непосредственной близости от него, не мог заметить никаких отличий спецсостава от обычного пассажирского поезда. Может, потому, что стояла ночь, а электрическое освещение не позволяет выявлять скрытые подробности, а может оттого, что таких отличий вообще не существовало. Разве что наглухо зашторенные окна – все, без исключения. Таких пассажирских составов ему видеть действительно не приходилось. Но вовсе не факт, что они не могут существовать.

Александр сразу направился к четвертому вагону. Никто из автоматчиков не предпринял попытки его остановить, что-то спросить, проверить документы. Никто даже головы не повернул. Поднимаясь в вагон, он обернулся. Но увидеть в сумерках стройную фигурку Оксаны в толпе провожающих он не смог и решительно шагнул внутрь.

Непривычный запах спертого воздуха ударил в нос. Он невольно поморщился, но мгновенно взял себя в руки, не желая показывать слабости перед сослуживцами.

И действительно, несколько человек уже были на месте, в их числе Игорь Шульгин, которому в незнакомой обстановке Саша обрадовался как родному.

– Заходи, располагайся, – Игорь с улыбкой пожал ему руку на пороге шестиместного купе. – Вещи положи на любую из верхних полок, а спать можешь на средней – половина смены всегда на дежурстве.

Полки располагались, как в плацкартном вагоне: по три с каждой стороны, только расстояние между ними было поменьше, да непривычно свисали пристяжные ремни, наподобие самолетных.

Кудасов понял, что нижняя полка ему не положена, как зеленому салаге. Действительно, у Игоря были капитанские погоны, и у Петрова, окинувшего новичка острым взглядом, тоже капитанские. Саша заподозрил, что окажется в смене запуска самым младшим по званию. Правда, такая возможность его совершенно не угнетала.

Положив вещи, он осмотрелся. Коридорчик с тремя купе переходил в большой зал с прикрепленными к полу столами и креслами – тоже с самолетными ремнями. На столах мониторы, электронные блоки аппаратуры запуска, калькуляторы, микрофоны дальней связи.

В глубине, у стены, знакомые очертания пульта запуска. Старший лейтенант подошел поближе. Да, вот прорези для двух предохранительных ключей, а вот черный откидывающийся колпачок, скрывающий ту самую кнопку. Все как в Красноярском полку МБР, только миниатюрнее. Над пультом – огромная, очевидно подсвечиваемая, карта земного шара с хаотично налепленными на стекло разноцветными шайбочками. Определить, по какому принципу эти отметки изначально распределяли на карте, Кудасов не смог. Справа на стене висел огромный телевизор. Приглядевшись, Александр понял, что это никакой не телевизор, а еще один монитор для общего пользования. Пока все экраны были выключены.

Петров и Шульгин копались у своих рабочих мест, подгоняя под себя высоту и наклон спинок кресел, удлиняя или подтягивая ремни, одним словом, готовили рабочие места для заступающей смены. Саша тоже сел за свободный стол, прикинул, удобно ли будет работать на клавиатуре. Сзади хлопнула дверь.

– Товарищи офицеры! – скомандовал Петров и вытянулся. Шульгин и Кудасов тоже встали по стойке «смирно».

В вагон вошел полковник Белов с небольшим чемоданчиком. Он не стал подавать никаких команд, а просто махнул рукой и прошел к себе, в отдельное купе.

– Товарищи офицеры! – перевел его жест Петров, и они вновь вернулись к своим делам.

Стремительно зашли еще два оператора, быстро забросили вещи на полки и стали старательно изображать, что уже давно находятся на боевом посту.

– Без пяти минут двенадцать! – оповестил Петров, посмотрев на часы. – Задраиваемся!

Чуть не опоздавший старлей вышел в тамбур, захлопнул дверь и повернул герметизирующий штурвал. Потом вернулся и закрыл дверь в тамбур. Раздалось шипение, и Кудасову заложило уши.

– Это наддув, – пояснил Шульгин. – Зажми нос и сделай вот так…

Через некоторое время неприятное ощущение прошло.

Из своего купе вышел Белов.

– Смена, по местам! – приказал он и прошел к одному из столов. Кудасов обратил внимание, что на поясе у него висит пистолет. Оружие смены хранилось в стальном шкафу правее общего монитора. Ключ от шкафа находился у старшего дежурного оператора.

Старожилы проворно заняли свои места, Александр заколебался. Но никаких разъяснений не последовало, и он остался стоять там, где стоял. Евгений Романович сел за стол, извлек откуда-то большого формата журнал и монотонно произнес:

– Смена заступает на боевое дежурство, что приравнивается к режиму боевой обстановки. Несоблюдение правил внутреннего распорядка – грубейший проступок, нарушение устава – преступление. Для поддержания дисциплины и порядка в боевой обстановке командир имеет право и обязан применять оружие. Прошу каждого расписаться в журнале о заступлении на боевое дежурство.

Операторы по одному поставили свои подписи. Когда очередь дошла до Кудасова, начальник смены как будто вспомнил что-то важное.

– С нами в рейсе новый сотрудник, стажер Кудасов Александр Олегович. Он должен все время находиться при мне. Судя по характеристикам из училища, он обладает уникальными способностями расчетчика. Но их еще нужно проверить в практических условиях, приближенных к боевым. Поэтому уже в этом рейсе старший лейтенант Кудасов попытается произвести виртуальный учебно-боевой запуск. А мы все должны его объективно оценить.

От последней фразы повеяло угрозой. У Александра по спине пробежали мурашки.

Состав медленно тронулся с места и начал набирать скорость. Первый для старшего лейтенанта Кудасова рейс БЖРК начался.