Глава 7
Тайга пахнет плутонием

«Шайка» оживленно собирала свои небогатые пожитки, зубоскаля и громко радуясь тому, что скоро покинет эти проклятые места. Мончегоров тоже укладывал рюкзак, но радости не испытывал – он чувствовал, что нечто удерживает его здесь, как якорь. Это было чувство неисполненного долга. Хотя почему образовался этот долг и как его исполнить, он бы четко сформулировать не смог. И немного завидовал окружающим, у которых отродясь не было таких «якорей»…

Муха время от времени выходил посмотреть на забитую доской дверь штабного домика и, вернувшись, удовлетворенно сообщал:

– Никуда он не выберется! Окошко маленькое, дверь наглухо заколотили, да и связали его как положено.

– А выберется – тем хуже для него, – чугунным голосом добавлял Карнаух, будто печать ставил.

Тайга сидел за столом напротив связанного Володи и буравил его тяжелым взглядом.

– Сколько бензина осталось? Назад доехать хватит?

Тот молчал, тяжело дыша.

– Ты Зою Космодемьянскую из себя-то не строй! Думаешь, без тебя с техникой не разберёмся? Муха у нас на тракторе работал, да и я тоже водил вездеход. Другое дело, что у тебя ловчей получится. Поэтому давай – садись завтра за руль и вези нас обратно!

– Такси вызови, – процедил водитель.

– Ну и дурак! – пожал плечами Тайга. – Ты же свидетель. А что со свидетелями делают, знаешь?

– Нет. Ты мне уголовный кодекс почитай!

– И опять дурак. Завтра прилетит вертолет с подмогой, шахту очистят и улетят. А тебя тут закопают…

– Это тебя закопают и твою банду! А я член команды!

– Ты просто член! – Тайга ощерился. – Ты расходный материал, неужели не понял? С нами-то ты точно живым останешься: в тайге вертолёт не сядет, а сверху по броне стрелять бесполезно…

«Что же делать? Что делать? – судорожно соображал Иван Степанович. – Нельзя оставлять им «Огненного Дракона» Никак нельзя»…

– И вообще, не зли меня! – рявкнул Тайга. – А то я тебя прям щас закабаню, как твоего дружка!

– Отдай его лучше мне! – басовито произнес Карнаух. – Помнишь, как он меня прикладом в солнечное угостил? Штыковой бой показывал, сука!

– Короче, думай, водила! – Тайга хлопнул тяжелой ладонью по столу. – Поедешь с нами – живой будешь, а останешься здесь – тебя и без нас завалят!

Он встал, встретился взглядом с оцепенело сидящим на нарах Мончегоровым и подошел к нему вплотную.

– Что надулся, Степаныч, будто я у тебя пайку отобрал? – добродушно спросил он. – Или боишься? Зря! Ты мне хорошее делал, и я тебе добром отплачу!

– Зачем ты… Зачем вы Рустама убили? – тихо и даже вроде заискивающе спросил Мончегоров. Он был сам себе противен. Отношение его к Тайге изменилось, потому что тот оказался носителем тех первобытных, дремучих и страшных качеств, которыми сам Иван Степанович никогда не обладал. И эти качества перевешивали разницу в образовании, социальном положении, да и во всем остальном, что раньше позволяло бывшему руководителю сверху вниз смотреть на грубого работягу.

– Как зачем? – искренне удивился Тайга и присел напротив. – А как же иначе? Он же сказал, что у меня кишка тонка! Если бы я не сделал, так бы и оказалось… И я бы стал обычным фофаном! И мне была бы грош цена! Не, Степаныч, иначе никак нельзя было…

Тайга говорил таким тоном, каким родитель разъясняет несмышленому сынишке азбучные истины. Сделал паузу, внимательно рассматривая главного инженера проекта. И подвел итог своим разъяснениям:

– Так что он сам виноват! Я его валить не собирался. Связали бы, положили рядом с хозяином, а он вот как – на принцип пошел… Ну, и я на принцип! Вот теперь он там валяется, и ночью его ведьмаки сожрут… А мы собираемся, утречком взмахнем крыльями и полетим из этой тайги, от этих мерзких тварей, как белые лебеди… На свободу, как говорится, с чистой совестью!

«Да, лебедь, дизайн swan… – вдруг всплыло в сознании Мончегорова. – Эллипсоидальная сборка, двухточечная детонация… Полусферы взрывчатки подрываются с двух сторон, волна сжимает атомный заряд, начинается реакция деления… Так плавный взмах лебединых крыльев превращает безобидную белую птицу в “Огненного Дракона”. Но…»

Тайга говорил что-то еще, его узкие твердые губы шевелились, однако слов Иван Степанович не слышал, будто бригадир выступал по телевизору и кто-то выключил звук. Мысль развивалась дальше, извлекая из подсознания хвост давно забытых воспоминаний…

Виталька Докукин говорил, что для самоликвидации ядерного боеприпаса лебедю нужно подрезать одно крыло: инициировать детонатор только одной полусферы ВВ – несимметричный взрыв не дает сжатия, а попросту разрушает всю атомную сборку: нейтронную пушку, отражатель нейтронов, перемешивает плутоний с тритием! И лебедь навсегда остается лебедем, правда, перья выпадают… Вот и решение проблемы!

Снова включился звук.

– Вижу, все понял, даже лицом просветлел, – улыбнулся Тайга и хлопнул главного инженера по плечу. – Вот так и держи!

Он вернулся к столу.

– Ну что, водила, надумал? – судя по тону, Тайга не ждал положительного ответа. Но Володя неожиданно кивнул.

– Да, прикинул хрен к носу, лучше унести отсюда ноги!

– Вот это умная мысль, – одобрил Тайга. – Горючего хватит?

– Хватит! У меня бак на восемьсот километров рассчитан! Давай, развязывай руки!

Тайга, выпятив нижнюю губу, ненадолго задумался. Посмотрел на своих соратников, которые внимательно следили за разговором.

– Ладно, сейчас я тебя развяжу, только Муха с тебя глаз не спустит, и если что… А спать ляжем – извини, я тебя опять стреножу!

– Если что, я сразу в башку пальну, – сказал Муха и показал пистолет.

– Ладно, банкуйте, ваша сила! – покорно сказал Володя.

Ночь прошла тревожно. Во дворе слышалась какая-то возня, сквозь стекло доносилось громкое довольное урчание и чавканье. Обитатели барака напряженно вслушивались в эти жуткие звуки. Только Карнаух и Тайга спокойно храпели, остальные практически не спали. Муха то и дело подходил к окну и выглядывал в едва рассеиваемую лампочкой над дверью таежную тьму. Беспокойно ворочался и вполголоса матерился связанный Володя. Мончегоров тоже переворачивался с боку на бок. В возбужденном мозгу роились планы обезвреживания «Огненного Дракона», усталость боролась с возбуждением, и иногда он проваливался в тяжелый короткий сон, но тут же тревожно вскидывался, как будто пропустил что-то важное. Под утро он забылся и проснулся от того, что кто-то трясет его за плечо.

– Вставай, Степаныч, карета подана! – скалил прокуренные зубы Тайга.

– Пожрать надо! – недовольно сказал Володя, разминая затекшие кисти. – А то ни спать, ни жрать… Что это за жизнь?

Муха стоял у него за спиной, следя за каждым движением.

– Потом пожрем, в дороге, – сухо бросил Тайга. – Надо убираться отсюда, пока к этим упырям подмога не прилетела!

– Ладно, тогда пойду машину готовить… Топливо из канистр в бак перелью, место в салоне освобожу…

– В са-аа-алоне, – передразнил Карнаух. – Еще скажи в спальном вагоне! У меня в твоем салоне все печенки растрясло!

– Уж больно ты нежный! – огрызнулся Володя. – Лучше мяса возьми вволю, там вон полный холодильник забит!

– У тебя только жратва на уме, – буркнул Тайга и сделал знак Мухе. – Проследи, чтобы без нас не уехал!

– А у тебя все страхи да подозрения, – усмехнулся водитель. – Тебе надо в ментовке служить!

В сопровождении Мухи он вышел на улицу.

– Карнаух, принеси мяса, – приказал Тайга. – Отъедем подальше, привал сделаем, да похаваем! Тут водила прав…

– Послушайте, Виктор, мне надо к шахте подъехать, – робко обратился к бригадиру Мончегоров. – Ненадолго. На полчаса… Может, на час…

Тайга глянул на него, как на сумасшедшего. Но не выругался, не повысил голос, даже не отказал.

– Заедем, Степаныч! Куда скажешь, туда и заедем. Такси ведь тут не ходют. Вот и будем мы тебе заместо такси…

Мончегоров перевел дух. Есть все-таки человечность и в сердце этого грубого человека! Он в последний раз осмотрел опустевший барак с сиротливо брошенной сумкой Облома, в которой Муха порылся, но ничего интересного для себя не нашел, потом взял рюкзак и шагнул на крыльцо, уже безвозвратно прощаясь с местами своей молодости. Прохладный воздух ничем не пах, и даже птицы не подавали голосов. «Хоть поверьте, хоть проверьте, истина проста – никогда не возвращайтесь в прежние места…» Прав был автор этой песни!

Тайга стоял в двадцати метрах, у кострища и рассматривал что-то лежащее по ту сторону стола.

– Иди сюда, Степаныч! – весело замахал он рукой. – Посмотри, что от Рустама осталось! Все, как я тебе говорил…

Но Мончегоров смотреть не захотел. Поставив рюкзак на крыльцо, он зашел за барак помочиться.

У штаба «шайка» грузилась в БРДМ. Володя повозился в кабине и в салоне, а теперь обходил машину, пиная ногами колеса. Муха ходил следом, держа наготове пистолет. Карнаух устроил в шкафчике салона большой кусок охлажденного мяса.

– Не испортится? – вслух засомневался он.

– Не успеет, – сказал Тайга. – Мы его через пару часов зажарим. Как раз отмерзнет…

– Да? Ну ладно… А Степаныч где?

– Пошел такси вызывать, – Тайга сплюнул. – Он с ними приехал, пусть с ними и уезжает! Хотел бы с нами, уже сидел бы здесь. Не будем же мы его причуды исполнять?! Туда заехать, тут часок подождать… Надо ноги уносить, пока целы…

– Это точно! – кивнул Карнаух.

– Ну что, едем?! – спросил Тайга у водителя. – Или будем до вечера колеса проверять?

– Едем! – кивнул Володя и полез на свое место.

Все остальные уже сидели в салоне, Муха залез последним и закрыл люк. Взревел на больших оборотах непрогретый двигатель. Стреляя из выхлопной трубы густым синим дымом, вездеход выехал за пределы стройгородка.

Вернувшийся к крыльцу Мончегоров проводил его непонимающим взглядом. Не может быть! Они же не могут бросить его здесь… Ведь Тайга обещал! Нет, конечно, они сейчас остановятся… Выедут за ворота и остановятся, подождут его…

Но вездеход и не думал останавливаться, наоборот – выехав за ворота, стал набирать скорость. По мере того как двигатель прогревался, дым становился все прозрачней, и через несколько минут машина скрылась за деревьями.

Иван Степанович стоял, будто впав в ступор. Он испытывал чувства человека, опоздавшего на последний поезд. И вдобавок бессовестно обманутого. Конечно, вездеход – не самое комфортабельное средство передвижения, да и компания в нем явно неподходящая для порядочного человека, но это был обратный билет в цивилизованный мир! А что делать теперь?

Он бросил взгляд на заколоченную дверь штаба. Карим ему не союзник, а те, кто должен прибыть на подмогу, – тем более. Ничего хорошего ждать от них не приходится. Значит… Что «значит», он не знал. Поэтому просто вскинул на плечи рюкзак и, обойдя на всякий случай штаб, зашагал по накатанной за прошедшие дни дороге к шахте. Его вело то самое странное чувство долга, которое не обременяло уехавших на вездеходе людей. В некотором роде Тайге, Мухе и Карнауху жилось проще, чем ему. Но Иван Степанович им не завидовал. И правильно делал.

БРМД шла по той же дороге, по которой неделю назад прибыла в стройгородок. «Шайка» озабоченно переговаривалась.

– Что мы Голове скажем? – хмуро спросил Карнаух. – Он нас на дело послал, а мы ноги сделали… Да еще этого черта завалили… Как бы он нам не предъявил…

– Это мы ему предъявим! – выругался Тайга. – В гробу я видал такие дела! Мы тут радиации нахватались, Облома ведьмак сожрал, а нас грохнуть собирались! Кстати, и бабосов обещанных мы не получили! Пусть кто угодно скажет, что мы не по понятиям уехали!

– Так-то оно так, – сказал Муха. – Только все зависит от того, кто разбор будет делать…

– Да я никаких разборов и ждать не собираюсь, – махнул рукой Тайга. – Я на поезд сяду и уеду, пусть ищут…

– А этот? – понизив голос, спросил Карнаух и показал в сторону кабины. – Что с ним будем делать?

Они молча переглянулись. Действительно, такая проблема существовала.

– Ладно, видно будет, – сказал Тайга.

Они отъехали на полкилометра, когда вездеход остановился.

– Чё, уже приехали? – с издевкой спросил Тайга. – Хреновый водила попался! Готовил, готовил машину, по колесам стучал…

– Вот так всегда! – весело отозвался Володя. – Колонна идет – молодец замполит! Колонна стала – козел зампотех!

– Ты понятней объяснять не можешь?!

– Да отлить я хочу! Вы же гнали картину, я ни помыться не успел, ничего… Сейчас поедем!

Водитель выскочил наружу. Муха высунулся в кабину, наблюдая, как он отошел в сторону, повернулся спиной и что-то делал руками, очевидно расстегивая штаны. Но это только казалось. Володя достал маленький пульт, вытащил антенну и нажал кнопку.

Гу-гух!!! – громыхнуло внутри, БРДМ содрогнулась. Верхний люк подбросило, из него повалил чёрный дым.

– Вот и все! – спокойно сказал Володя. – Я же сказал: сейчас…

«Лендкрузер» мягко шёл по пустынной дороге. Уже час они ехали по безлюдным местам и не встретили ни одной машины, только иногда попадались одиночные всадники, но они близко не подъезжали.

– Крути налево, – приказал сзади Мухаммад, и Шаура свернул на узкий проселок с укатанным гравием. Он начал узнавать эти места. Вон, впереди слева раскинулось село Гульды. Сюда он доехал верхом за спиной Абрикоса, здесь они вернули лошадей, пересели в машины и еще часа два ждали парня, которого Абрикос спешил, чтобы посадить Сосо. Тот прибежал запыхавшись, усталый, как собака, и всю дорогу бросал на Сосо откровенно неприязненные взгляды.

– Здесь придется бросить машину, – сказал Шаура. – Дальше крутые тропинки, не проедем…

– Езжай, пока получается, – коротко ответил Мухаммад. Он сидел сзади с оружием и полностью контролировал ситуацию. Естественно, менять ситуацию ему не хотелось. А Шауре, наоборот, хотелось! Конечно, ему не раз приходилось рисковать жизнью, но этот риск всегда выглядел по-другому: могло выйти так, а могло – этак, как будто монетку подбросил, шансы пятьдесят на пятьдесят. Да еще и от него всегда что-то зависело, он увеличивал свои шансы и уменьшал шансы противника, приводя соотношение жизни и смерти к более благоприятным пропорциям.

Сейчас же за спиной сидел отмороженный враг, который собирается обязательно убить его! Конечно, момент еще не подошел, но кто знает, что придет ему в голову? Может, решит, что это ловушка, и, отказавшись от первоначального плана, просто выстрелит мутному грузину в спину…

Вездеход, задрав нос, медленно карабкался вверх. Иногда колеса проскальзывали или проваливались в какую-нибудь промоину, джип сильно ударялся брюхом, так что у водителя и пассажира переворачивались внутренности. Высоко в небе парили орлы, а еще выше летел «Космос-1750», приборы которого зафиксировали местонахождение маячка «112» – единственного оставшегося из трех, подлежащих фиксации.

Погода испортилась. Ветер пригнал тучи. Тучи упёрлись в горы, и первые капли дождя упали на лобовое стекло. Шаура перешёл на пониженную передачу и включил стеклоочистители. Ни один водитель не гнал бы свою машину по такой дороге. Если бы, конечно, не собирался разбить ее вдребезги. Дождь усилился, склон постепенно раскисал, колеса проскальзывали все чаще, и наконец, «Лендкрузер» забуксовал окончательно. Шаура газовал до тех пор, пока не завоняло горелой пластмассой. Похоже, сгорело сцепление. Он выключил двигатель.

– Все, дальше пешком! Тут неподалеку пещера, в которой я жил. Переночуем, а завтра с утра пойдем дальше.

– Пойдем сегодня! – сказал Мухаммад. – У меня мало времени.

– Во-первых, скоро стемнеет, а во-вторых, в такую погоду я не найду нужного места…

Мухаммад задумался.

– Ладно, веди в свою пещеру!

Забрав рюкзаки и накинув непромокаемые куртки, они двинулись пешком, стараясь идти по жесткой траве, чтобы ноги не скользили. Шаура шёл первым, Ханджар – сзади, отстав метров на пять, чтобы обеспечить безопасную дистанцию на случай неожиданного нападения. Так конвоир ведет арестованного.

Часа через два они добрались до пастбища, на котором Шаура раздобыл у чабанов еду. Сейчас овцы сбились в плотную кучу и с привычной безысходной терпеливостью мокли под дождем, а чабанов видно не было, зато из трубы над палаткой шел дым, очевидно, они топили «буржуйку».

– Уже близко, смотри! – Шаура указал на скалистую, почти лысую гору, испещренную какими-то отверстиями, словно ласточкиными гнездами. И тут же поспешно опустил руку – такой жест мог вызвать шквал огня! Правда, не здесь, а немного выше…

Еще сорок минут им потребовалось, чтобы добраться до карниза и пройти к пещере. Здесь ничего не изменилось: ложе из веток, накрытое термобельем, кострище в углу, банка из-под консервов… Мухаммад, подсвечивая себе фонарем, внимательно осмотрелся, поковырял палкой в золе, один уголек размял пальцами и понюхал, нашел обгоревшую обертку от шоколада «Алёнка» и банку из-под консервов. Банку он тоже тщательно осмотрел и понюхал. Осмотр его удовлетворил: все, что рассказывал грузин, находило подтверждение, даже в мелочах. И он спас ему жизнь. Но это ничего не меняло в его судьбе…

– Разжигай костер, – сказал Сосо. – Жрать охота!

Мухаммад возражать не стал. Он привык выполнять любую работу и никогда не жаловался. Вскоре запылал костер, и пещера наполнилась теплом. Конечно, и дымом тоже, но на него приходилось не обращать внимания.

– Молодец, Анатолий, хорошо сработал! – голос генерала Ермакова был благодушен: начальство любит хорошие вести. – Но ты опоздал с докладом – я уже в курсе!

– Виноват, товарищ генерал, – растерянно сказал Вампир. Он был в камуфляже, с оружием и еще не остыл от боя. – Я только добрался до аппарата ВЧ-связи. А кто же…

– Да не «кто», а «что»! – засмеялся начальник Управления «Т». – Аппаратура спутника зафиксировала исчезновение сигналов маячков сто тринадцать и сто четырнадцать час назад…

– А-а-а… Тогда другое дело…

– А ты, небось, думал, что кто-то тебя подсиживает?

– Да не то чтобы… Просто после бомбежки нашего офицера я уже не знаю, что мне думать…

– Думай о том, что бывший начальник штаба отправлен в отпуск с последующим увольнением. А мой зам Горшенев ждет откомандирования в Свердловскую область с понижением в должности!

– Я не знал…

– Естественно! Начальник должен быть информирован больше, чем его подчиненные!

– Я понял, товарищ генерал!

– Слушай еще новую информацию!

Ермаков сделал паузу, Вампиру показалось, что он отхлебнул что-то – чай или кофе… А может, просто воду. Ничего странного: генералы тоже бывают голодны и испытывают жажду.

– Территориалы сообщили, что недалеко от Хуптена, в доме на отшибе, найдены три мужских трупа. Все они участники бандформирований, а один… – Ермаков зашелестел бумагой. – Маомад Амирханов, приближен к руководству террористического подполья…

– Так точно, товарищ генерал, есть такая фигура, – показал оперативную осведомленность Вампир. – Он был личным порученцем Абу-Хаджи – так называемого амира Дагестана. Его недавно взорвали…

– Я в курсе, в курсе… – прогудел генерал. – Наши ребята задержали там еще двоих из этой компании.

Он снова пошелестел бумагой.

– Каких-то Шапи и Муртузали. Они сказали, что охраняли важного посланца из Центра по имени Мухаммад, а с ним был какой-то грузин… Ага, вот – Сосо!

Нижегородцев напрягся.

– Это наш парень. Тот самый. Метка сто двенадцать!

– Так вот, эти двое исчезли. А спутник засек, что метка сто двенадцать движется в горы. Сейчас тебе пришлют эту информацию… Разберись, что это значит!

– Есть, товарищ генерал! Это значит, что наш план сработал! Они идут за взрывателем! Скоро должен появиться фугас…

– Ладно, полковник, работай! И имей в виду, что в Управлении открываются вакансии начальника штаба и моего заместителя… Подумай над этим на досуге!

– Что?

Но начальник Управления уже отключился.

Вампир вскочил и забегал по своему временному кабинету. Он мало спал ночью и много нервничал, он только что успешно провел боевую операцию и еще несколько минут назад хотел только одного: принять душ, поесть и лечь отдохнуть. Но сейчас в крови вновь забурлил адреналин. Пискнул сигнал приема в специальном планшетнике. Он нетерпеливо открыл карту операции. Тонкая красная линия отмечала движение «метки 112». Похоже, что Шаура направляется в точку, откуда его забрали бандиты. Полковник посмотрел на часы и по защищенному каналу рации связался с Назаровым.

– Как обстановка, майор?

– Да какая обстановка… Только разделись, ребята душ принимают, сейчас обед организуем…

– Быстро обедайте и расставляйте номера, Василий Николаевич! – распорядился он. – Загон уже начался…

Назаров что-то невнятно бормотнул, или выругался, или выразил удовольствие.

– Сколько у нас времени? – спросил он таким тоном, которым обычно посылают в задницу.

– Скоро начнет смеркаться, так что сегодня они не пойдут наверх. Тем более, сто двенадцатый понимает, что надо выиграть время… Значит, переночуют, а утром двинутся… Так что часов пятнадцать у вас есть. Но лучше сегодня занять позиции. Возьмите вертолет, задействуйте бойцов с альпинистской подготовкой, пусть приготовятся к ночевке на леднике…

– Дополнительные инструкции? – тон выровнялся – теперь это был обычный деловой вопрос.

– Нет. Со сто двенадцатым связи не было, и мы ничего не уточняли. Так что готовьтесь к импровизации. Знак к открытию огня тот же.

– Принял!

– До связи!

Дорога к границе заняла не меньше четырёх часов. Дождь закончился, но влага пропитала воздух так, что каплями оседала на лице и одежде. Из-за густого тумана тропу было видно не далее тридцати метров. Шли молча, прислушиваясь к каждому звуку. Чем выше поднимались, тем становилось холоднее. Туман постепенно оседал.

«Лишь бы выше была хорошая видимость», – подумал Шаура. Он остановился, снял рюкзак, достал свитер и надел под куртку.

– Где-то здесь нас обстреляли, – сказал он, застегиваясь. Изо рта у него шёл пар.

– А тайник близко? – поинтересовался Мухаммад.

– Час ходьбы, может, полтора. Там площадка над обрывом и скала торчит.

– Так чего ты здесь переодевание устроил? Ждёшь опять пограничников?!

– Холодно. Да и отдышаться надо… Здесь кислорода мало…

– Дойдём, там и отдышимся!

Шаура с усилием вскинул на спину рюкзак, и они пошли дальше. Минут через сорок выглянуло солнце, стало немного теплее. Сзади клубились рваные клочья тумана, впереди искрились на солнце снежные хребты. Такая картина всегда поднимает настроение. Тем более, что ясная погода обещает ему спасение… Он ускорил шаг и даже принялся насвистывать свою любимую песню про полковника спецназа, но тут же оборвал свист: вдруг Мухаммаду она известна! И хотя вероятность этого была ничтожно мала, но когда на кону стоит выстрел в спину, и ее следует учитывать…

Но Ханджар, конечно, не знал мелодий, которые поют российские спецы. Да и думал он сейчас совсем о другом. Появилось предчувствие, что поход увенчается успехом и вскоре он возьмет в руки взрыватель. Вертолет наготове и прибудет за полчаса, останется установить фугас и улететь… Завтра, скорей всего, будет готова «точка 3», и тогда «Большая дуга» опрокинется на проклятых кафиров… А его имя навсегда войдет в историю джихада!

Идти в гору по усыпанной камнями мокрой тропинке было трудно, а когда начнется снежный покров, станет еще тяжелее. Ребристые подошвы ботинок то и дело скользили, рюкзаки тянули к земле, тренированные тела с трудом сохраняли равновесие, хотя каждый из них оступался, а иногда и падал на руки. Под куртками и свитерами стало жарко, они ощущали бегущие по телу струйки пота.

Наконец Сосо остановился, жадно глотая ртом холодный, бедный кислородом воздух.

– Пришли, – с трудом вымолвил он, стараясь успокоить дыхание.

Они стояли на небольшой площадке, прямо над ними нависала острая скала – с одной стороны – черная, с другой – серая…

– Где?

– Наверху!

– Где «наверху»?! – раздраженно спросил Мухаммад. – Показать не можешь?!

– Да вот она, на гнилой зуб похожа, – кивнул головой в сторону скалы Сосо. – У меня уже руки не поднимаются и ноги не идут…

– Ничего, недолго осталось, – двусмысленно сказал Мухаммад и недвусмысленно качнул стволом автомата. – Давай, вперед!

Оскальзываясь на крутой тропинке, они поднялись к следующей площадке. Ханджар по-прежнему шел сзади, контролируя каждое движение своего спутника. И тот чувствовал спиной ледяной взгляд беспощадных глаз. Здесь уже лежал легкий снежок, а у основания серо-черной скалы ветер даже намел целый сугроб.

– Давай, доставай! – Ствол автомата коротким движением подтвердил приказ.

Оружие висело у Ханджара на плече, а рука лежала на рукоятке. У обреченного грузина автомат болтался за спиной, рядом с рюкзаком, и у него не было никаких шансов быстро им воспользоваться.

– Быстро и без шуток!

Скалу рассекала вертикальная трещина – широкая внизу, она постепенно сужалась кверху. Сосо подошел, засунул руку в щель на уровне своей головы и стал шарить внутри, постепенно опускаясь вниз. Ханджар напрягся и положил палец на спусковой крючок. Он знал много случаев, когда вместо денег, бриллиантов или ценных документов жертва выхватывала взведенный пистолет и мигом меняла расстановку сил.

Но Сосо не собирался ничего менять. Несколько дней назад он сам сделал здесь закладку и точно знал, что она внизу, но изображал приблизительное знание. Внимательно исследуя трещину, он уже у самой поверхности нащупал холодную ткань и радостно воскликнул:

– Есть! Нашел!

– Стой! – приказал Мухаммад. – Медленно вынул, оставил на земле и отошел!

Сосо выполнил команду в точности – осторожно извлёк брезентовый свёрток, положил на сугроб, выпрямился и сделал несколько шагов назад. Мухаммад подошел, присел, не спуская глаз с напарника, развернул брезент и облегчённо вздохнул: кажется, все в порядке! Но внешне не выказал радости. Взяв в левую руку блестящий стержень, правую он по-прежнему держал на спусковом крючке. С автоматом за спиной грузин не имел ни малейшего шанса опередить его выстрелом. Про нож в рукаве он не знал, как не представлял и того, сколь виртуозно Сосо им владеет. И, конечно, сейчас он бы с удовольствием воспользовался своим умением, потому что ниточка, на которой висела его жизнь, с этого момента превратилась и вовсе в паутинку. И напротив, жизнь Мухаммада надежно держал стальной трос под названием ядерный фугас!

– Вот теперь можно и передохнуть! – сказал он и, отбросив брезент в сторону, спрятал блестящий стержень во внутренний нагрудный карман.

Потом из разгрузочного жилета вынул GPS-навигатор, всмотрелся в экран, покрутил головой, оглядываясь по сторонам… Нагромождение камней и заснеженных скал не похожи на привычную раскраску карты, поэтому он вынужден был в очередной раз обратиться к грузину.

– Как отсюда пройти туда, где вы груз оставили и ждали Азата? – спросил он.

– По этой тропе вверх и чуть левее. Ещё с час идти к леднику. Там, наверное, уже Грузия. Туда! – на этот раз рука поднялась и точно указала правильное направление.

Это был условный знак, обратный билет из не стоящей и гроша шкуры наемника Сосо в полную риска, но привычную жизнь подполковника Шауры. Билет был предъявлен своевременно: лицо Мухаммада напряглось, как всегда перед убийством, палец плавно стал нажимать спуск.

– Ду-ду-дух!

Но это была не его очередь! Пули, рикошетируя с противным визгом, пересекли поперёк трещину-тайник, оставляя едва заметные белесые отметины на черной тверди гранита. Одна пуля свистнула совсем рядом, от неожиданности Ханджар даже присел.

– Пограничники! – крикнул Шаура и, прыгнув вправо, покатился вниз по склону.

Автоматный ремень соскочил с плеча, оружие полетело вниз, со звоном ударяясь о камни, потом слетел и рюкзак… Все получилось естественно и убедительно, но остановить дальнейшее развитие убедительности он уже не мог. Кувыркаясь по пологому склону, он выдернул из рукава нож и вонзил в гравийный склон, чем изменил направление движения и избежал падения в пропасть. Но погасить инерцию не сумел и продолжил катиться вниз, ударяясь о торчащие тут и там камни…

Ханджар рванул вверх, пробежал с десяток метров, спрятался за выступ скалы и прижался к нему рюкзаком.

– Ду-ду-ду-дух! – раздалась длинная очередь, потом еще одна. Но пули не свистели и не щелкали рядом, значит, стреляют не в него, а в грузина… Дальше тропинка втягивалась в извилистый скальный коридор, как будто нарочно предназначенный, чтобы уйти из-под обстрела. Так оно и было: место вывода Шауры из оперативной разработки было выбрано специально, чтобы Мухаммад мог легко оторваться. Хотя сейчас, когда он что есть мочи бежал вверх между надежными гранитными стенами, не мог и представить этого…

«Преследовать побоятся, недавно с их заставы троих завалили, – мелькали в голове обрывки мыслей. – Будут подмогу вызывать… Сосо этот ушел… Чёрт с ним! Нужно Богатыря вызванивать… Пока долетит, я уже на месте буду!»

Ханджар думал, что бежит, но бегом такое передвижение назвать было сложно. Ноги скользили по обледеневшим камням, он несколько раз падал, вскакивал и снова карабкался по хребту на запад. Между тем здесь уже появился снег и ледяной покров, продвигаться становилось все труднее. Преодолев ещё метров триста, он понял, что долго такой темп не выдержит. Сделал короткий привал, посидел на выступе скалы, вглядываясь вниз на извивающуюся тропу и вслушиваясь в напряженную тишину гор. Но никого не увидел и ничего не услышал. Достал спутниковый телефон, сделал нужный звонок, отвязал от рюкзака ледоруб, пристегнул на ботинки «кошачьи когти» – пластинки с четырьмя острыми шипами и двинулся дальше.

Он сломал нож и ободрал ногти, но наконец сумел затормозить, головокружительный спуск прекратился. Шаура сидел на крохотной горизонтальной площадке над глубоким, метров сто пятьдесят, обрывом. Если бы он слетел туда, то результат был бы тот же, словно он остался у серо-черной скалы наедине с Мухаммадом. Но если бы он не спрыгнул оттуда, то результат был бы такой же, словно он слетел в эту пропасть…

Одежда на локтях и коленях протёрлась, в голове гудело, вокруг все кружилось, как будто его только что вынули из центрифуги… Он лёг на спину, глубоко вздохнул, но тут же, застонав, сел. Потрогал рукой затылок. Рука испачкалась кровью. Болели руки, ноги, ребра, кружилась голова, тошнило… Повалившись на бок, по инерции стал искать глазами автомат, но вместо автомата его взгляд наткнулся на крепко зашнурованные ботинки с высокими берцами, в которые были заправлены камуфлированные штаны. Ботинки приближались. В глазах поплыло…

Шаура попытался собраться и поднял глаза на владельца армейских ботинок.

– Олег… – прошептал он. Действительно, это был Олег Рюмин с ИПП в руках. Он подошел вплотную, наклонился.

– Давай, я тебя перебинтую…

За ним стоял майор Назаров с радиостанцией в руке. Шаура хорошо рассмотрел тонкую антенну. «Через переносной ретранслятор работают», – мелькнула совершенно ненужная мысль. И нужная: «Со зрением все в порядке!»

Назаров поднёс рацию ко рту:

– «Снегирь-тридцать» – тридцать второму!

– На связи! – ответил несколько искажённый, но вполне узнаваемый голос Ратникова.

– Встречайте, идёт к вам!

– Ждем в готовности! Как «Снегирь-десять»?

– Три пятёрки!

– Принял, до связи!

Потом командир подошел к Шауре, который сидел с перебинтованной головой, обняв колени, и раскачивался из стороны в сторону.

– Что же ты руку так долго не поднимал? – шутливо-ворчливым тоном спросил Василий.

– Боялся. Вдруг бы вы мне в голову пульнули, – мрачно ответил Шаура.

«Мечи» улыбнулись, принимая это за шутку. Но тут же поняли, что товарищ не шутит.

– С чего бы мы в тебя стреляли?!

– А что? Бомбу же в меня бросили!

Назаров и Рюмин переглянулись.

– Какую бомбу? Костя, ты о чем?!

– Не знаете? Ну, с вами-то не советовались. А начальники наши знают. Хотел бы я им в глаза посмотреть…

Силы оставили его. Шаура откинулся на холодную землю и закрыл глаза.

На предыдущем десятиминутном привале Ханджар принял таблетку амфитамина, и сейчас в нем бурлила энергия, которая двигала его руки и ноги, как расширяющийся пар неутомимо движет паровозные поршни. Вверх, вверх, вверх! Обратного хода нет: он поднимется наверх, выполнит задачу и улетит. А исполненная им работа сделает его великим воином всемирного джихада!

Он уже вошел в зону снегов. Вокруг все белым-бело, под ногами серый лед, кое-где торчат черные скалы… Ярко светит солнце, лучи которого гасят темные очки-консервы, ледоруб время от времени врезается в лед, помогая удержать равновесие, в стороны летят острые холодные крошки. Удары разносятся далеко, но бояться нечего: на этой высоте вряд ли можно встретить пограничников. Да и граница здесь довольно условна… На карте все ясно – это четкая линия, но как проведешь такую по ущельям, заснеженным хребтам и скальным склонам?

Подъем в седловину между двумя вершинами заканчивался. Все шло по плану с допустимыми отклонениями… GPS-навигатор показывал, что до «точки № 1» осталось совсем немного. Он быстро шел к цели – один среди снега, льда и черного гранита. И только неприятное ощущение, что на него смотрят, не оставляло Ханджара. Но он относил это на счет кислородного голодания, которое обостряет фобии. Ведь вокруг никого не было и быть не могло!

Однако Ханджар ошибался. За ним действительно наблюдали три пары глаз одновременно. Виктор Котин и Сергей Ратников следили за ним с тех самых вершин, между которыми он сейчас находился. И хотя до них было около четырехсот метров, они могли различить даже щетину на замерзшем лице Ханджара. Потому что смотрели сквозь оптические прицелы высокоточных снайперских винтовок Rangemaster .338.

Третья пара глаз была гораздо ближе. Желтоватые белки с черными вертикальными зрачками принадлежали ирбису – снежному барсу. Стокилограммовая пятнистая кошка шла параллельным маршрутом, бесшумно перепрыгивая с камня на камень, иногда затаиваясь в мелких ложбинках и сливаясь со снегом. Сильные мышцы перекатывались под гладкой шкурой, длинный хвост нервно дергался из стороны в сторону, выдавая сдерживаемую агрессию, цепкий взгляд буравил спину предполагаемой жертвы. Не так давно ирбис уже выслеживал человека, но его убили прямо на глазах, а барс не ест мертвечину. Сейчас зверь вполне мог прыгнуть, но его настораживал исходящий от предполагаемой добычи сильный запах самца. Человек с таким запахом ещё слишком силён, чтобы на него нападать. К тому же следом шли еще несколько особей его вида, а значит, следовало еще немного выждать…

Группа Семина действительно шла по следам Ханджара, не сокращая дистанцию, чтобы не спугнуть его раньше времени. Но спугнуть эмиссара было уже невозможно – то ли от избытка адреналина после отрыва от пограничников, то ли под действием амфитамина, то ли от легкого кислородного голодания он чувствовал себя неуязвимым победителем, способным свернуть горы и континенты. Он видел близкую цель и ни на что другое уже не обращал внимание. Но чувство неуязвимости, как правило, обманчиво – выброс адреналина и химический допинг не только стимулируют организм, но и истощают его. После кратковременного прилива энергии у любого живого существа начинается нервный спад, и он становится лёгкой добычей. Ирбис это знал. Ему не раз доводилось добывать горных козлов после долгого преследования, когда те останавливались, считая, что им удалось уйти. Расслабившись, они уже не могли спастись от новой атаки…

Такой опытный хищник, как Ханджар, тоже все это хорошо знал. Но недостаток кислорода и стимуляторы сделали свое дело: он зациклился на приближающейся главной цели и стал менее внимательным к окружающей обстановке. По крутым зигзагообразным тропам, протискиваясь сквозь расщелины и обходя валуны, он, наконец, вышел на довольно большую площадку в седловине между вершинами. Вокруг лежали льды и спрессованный снег, посередине ветер своей жесткой метлой расчистил почти правильный квадрат скальной поверхности. Ханджар ещё раз сверился с навигатором и понял, что он на месте. Осмотревшись, он увидел сооружение из труб, похожее на геодезический знак. Точно! Там закреплен радиомаяк, по которому вертолет легко найдет цель.

Присев на рюкзак, он стал ждать. Холод уже проникал под одежду, и Ханджар понял, что долго он здесь не выдержит. Но все было четко рассчитано: минут через пять послышался шум двигателя… На фоне седых вершин чётко вырисовывался силуэт небольшого, юркого вертолёта французской фирмы Eurocopter, который уверенно проскользнул между горами и с ювелирной точностью стал опускаться на площадку рядом с радиомаяком.

Шасси лыжного типа коснулись скального квадрата, но винт продолжал вращаться. Дверь в корпусе цвета «мокрый асфальт» открылась, и наружу выпрыгнул крупного телосложения человек в черной летной куртке с меховым воротником и такого же цвета шапке. Это и был Богатырь, с которым Ханджар успешно провел несколько операций. Его напарник в таком же одеянии подал Богатырю какой-то массивный предмет с заплечными ремнями, похожий на армейский пищевой термос, и тоже спрыгнул на землю. Пригибаясь во вздымаемой винтом снежной пыли, они за ремни оттащили объект в сторону и по жесту Ханджара поднесли к треноге из труб и пристегнули к опоре. Снежный барс озадаченно наблюдал за происходящим – ему не нравился рев двигателя и новые люди. Желтые глаза следили за каждым движением прибывших не менее зорко, чем оптика снайперской пары с сопредельных вершин.

– «Снегирь-тридцать второй» – тридцатому! – сказал в микрофон Ратников.

– На связи!

– Груз прибыл! Вертушка иностранной марки. Вижу две цели, не считая пилота и встречающего. Изделие разгрузили.

– Работайте! Вертушку можете отпустить, ее ждут.

– Принял, работаем!

Они даже не поздоровались: вначале дело, любезности потом, в вертолете… Ханджар извлек из кармана взрыватель. Дело шло к завершению – работы оставалось на пять минут. Богатырь и спутник, немного уступающий ему телосложением, стояли чуть в стороне, похожие на снежных людей в черной униформе. Ханджар наклонился к фугасу. И тут вдруг все изменилось – неожиданно и страшно. Богатырь опрокинулся на спину, его напарник упал ничком вперед!

Ханджар онемел. Он понял, что, несмотря на свою ловкость и изощренность, попал впросак, как кабан, которого ловкие загонщики выводят на стрелков. Первым порывом было броситься к вертолету, за стеклом которого пилот отчаянно махал рукой. Но второе решение почти всегда бывает мудрее первого. Лучше умереть с громом, чем убежать с позором… Он развернулся и вновь занялся фугасом, пытаясь вставить взрыватель на место.

Двигатель вертолёта набрал обороты, маневренная машина взлетела и легла на обратный курс. А взрыватель, хотя и вошел в гнездо, но никак не ввинчивался и не защелкивался! Гул двигателя затих вдали, Ханджар все еще пытался установить запал, а ободренный барс вновь стал приближаться к оставшемуся в одиночестве человеку. На этот раз от него исходил запах растерянности и страха – запах загнанной добычи. После очередной попытки Ханджар все понял. С самого начала они все заманивали его в ловушку! Все, кто выдавали себя за друзей, оказались коварными врагами – и Оловянный, и Маомад, и все остальные! И сейчас враги идут за ним, думая, что его будет легко захватить живым! Но нет! Он заберет с собой много жизней!

Барс прыгнул, оборвав бешено крутящуюся ленту злых мыслей Ханджара. Стокилограммовая туша, состоящая из упругих мышц и звериной ярости, обрушилась ему на плечи, автомат слетел с плеча, ирбис и человек упали в снег, барс подмял Ханджара под себя и вцепился ему в плечо. Но тот выхватил из рукава кинжал, с которым никогда не расставался, и принялся наносить противнику яростные удары, вымещая всю накопившуюся в нем ненависть. Кровь залила белую шкуру ирбиса, а он вырвал у человека кусок плеча и вцепился в ключицу, приближаясь к горлу. Оскаленная окровавленная морда была совсем близко, и Ханджар, не переставая колоть кинжалом, зубами вцепился барсу в нос. Оба рычали, катаясь по красному снегу, наконец челюсти зверя защелкнулись на кадыке Ханджара, но это не стало победой: жизнь уходила вместе с кровью из изрезанного тела снежного барса…

Когда группа Семина поднялась на площадку, человек и зверь были мертвы. Они так и не разомкнули смертельных объятий…

Юркий вертолет цвета «мокрый асфальт» спешно уходил от места разыгравшейся на глазах пилота трагедии. Но сзади послышался нарастающий гул – над ним, чуть левее курса, прошёл истребитель «Су-27», покачиваясь с крыла на крыло, что означало: «Вы перехвачены. Следуйте за мной».

Уйдя вперёд, самолёт резко развернулся вправо и лёг на обратный курс. Теперь они шли почти лоб в лоб. Вертолетчик увидел под крылом «Су» красную боеголовку управляемой ракеты «воздух – воздух», нацеленную прямо ему в лицо. Упрямиться было бесполезно и смертельно опасно. Вертолет поочерёдно выполнил левый и правый крен, включил мигание аэронавигационными огнями и посадочными фарами с неравными интервалами и зашёл на левый разворот: «Вас понял. Выполняю».

Тайга стала совсем другой. Тогда, в молодости, он ходил по ней без всякой опаски, да и когда рядом была «шайка-лейка», зеленые заросли вокруг казались обычным лесом. А сейчас деревья и кусты угрожающе цеплялись за одежду и зловеще шелестели, будто за ними кто-то прятался, то и дело слышались странные звуки – то тяжелая поступь, то какое-то урчание, то чавканье… Настроение у Ивана Степановича ухудшилось, с каждой сотней метров рюкзак казался тяжелее и тяжелее, да и тревожность нарастала. То ли виной этому были ведьмаки, то ли совершенное на глазах убийство, а может, просто годы…

Проходя вдоль тихо журчащей за кустами узкой речушки, Иван Степанович почувствовал, что в горле пересохло. Фляги у него не было – на дальние пешие переходы по тайге он не рассчитывал. Протиснувшись сквозь густые колючие ветки, он подошёл к воде. Но среди обнажённых корней ивняка, торчащих из низкого берега, словно жёлтые пальцы мертвецов, увидел отчетливый отпечаток огромной звериной ступни с длинными когтями. Да… Наклонишься, а со спины подкрадется огромный медведь… Пить сразу расхотелось.

Мончегоров вернулся на дорогу, достал из рюкзака нож с широким клинком в кожаных ножнах и повесил на брючный ремень справа, под руку. Потом быстрым шагом продолжил путь. Время от времени он трогал гладкую рукоятку и ощущал прилив уверенности. Если повстречается медьвак, надо выждать, пока он встанет на дыбы, подскочить вплотную между расставленными лапами и вонзить нож в сердце… Всего-то и делов!

Когда-то Иван Степанович прочел, что именно так далекие предки охотились на медведей. Но сейчас представил, как прижимается к огромной, мохнатой, горячей, отвратительно воняющей туше и пытается воткнуть в нее двадцать сантиметров стали… От ужаса и отвращения его передернуло. Бред какой-то! Зверь попросту откусит ему голову или раздавит лапами! Но как по-другому могли добывать медведей, когда еще не было ружей? Рогатиной. Но это почти одно и то же…

Раздумья на ходу отвлекали, время прошло быстро, и через час с лишним Мончегоров вышел к шахте № 1. Здесь все выглядело так, будто рабочие ушли на непродолжительный перерыв: в готовности стоял аппарат плазменной резки и подключенный к сети насос с опущенным в шахту толстым рукавом, рядом лежали резиновые перчатки Омона, лом, лопаты… Кажется, вот-вот они вернутся – Рустам, Облом, Тайга, Карнаух и все остальные и закипит работа. Но нет! Рустам и Облом уже отработали свое на грешной земле, остальные бросили дело на полпути и спешат из дикой тайги к далекой цивилизации. Правда, скоро появится вторая смена…

Сбросив рюкзак и пройдя по толстому слою шуршащего под ногами гравия, он спустился в канаву вокруг обрезанной трубы, наклонился к боковому фланцу с торчащим пучком четырех кабелей в свинцовой оплетке. Пучок заканчивался закрученным вокруг рубероидом, обмотанным мягкой проволокой. Тут-то и пригодился привезенный за тридевять земель нож. Прочный острый клинок разрубил проволоку, дрожащие пальцы развернули рубероид и освободили концы с круглыми клеммами, густо измазанными солидолом. Так обычно консервируют оружие: даже за десятки лет в земле его не тронет ржавчина.

Кряхтя, Мончегоров вылез из канавы, расстегнул рюкзак, перебрал вещи, но подходящей тряпки не нашел и решил пожертвовать ношеной и изрядно пропотевшей рубахой. Тщательно обтерев солидол, он отсоединил от насоса и опустил в канаву провода электрической линии. Затем принялся рассматривать кабели – два центральных свисали через край обрезанной трубы, и четыре торчали из фланца.

В принципе он представлял назначение каждого. Центральные замкнуты на нейтронную пушку, боковые – на детонаторы обжимного заряда. Чтобы выпустить «Огненного Дракона», ток подается на все сразу. Хотя нет… Чтобы включить генератор нейтронов, вначале надо ввести защитный код. Значит, таблица с цифрами в бумагах Карима и была кодами ядерных зарядов, выпущенных в СССР! Но кто мог достать такую таблицу?! Никакие не «представители правительства», никакие не торговцы ядерными материалами, не обычные преступники. Только международные ядерные террористы, каких показывают в голливудских фильмах! Они собираются произвести взрыв в Туркмении. Почему в Туркмении? В этих, как их… Марах? А кто их знает… Но очень хорошо, что он не уехал и пришел сюда… Имея таблицу, они бы смогли подобрать код и взорвать фугас. Но теперь не взорвут!

Итак, центральные кабели ему не нужны. Нужны два боковых, причем ведущие к одному детонатору. Как выбрать два из четырех? Специалисты это знают, тем более что на клеммах наверняка есть условные обозначения… Но заслуженный мелиоратор не разбирается в таких тонкостях, и у него нет времени, чтобы в них разобраться… Он и так нервно поглядывает на небо, боясь услышать гул снижающегося вертолета. Значит, придется использовать метод «тыка»…

С ощущением укротителя, закладывающего голову в пасть льву, Иван Степанович наугад присоединил провода электрической линии к двум клеммам. Блеснула искра. По идее, ошибка была не страшна: либо сработает один детонатор, либо не произойдет ничего. Но идея часто неузнаваемо отличается от ее исполнения – вдруг вместо искры из многолетнего заточения, разрывая землю, вырвется затомившийся «Огненный Дракон»?

Поэтому, соединяя провода, Мончегоров покрылся холодным потом. Но в окружающем мире ничего не изменилось. Светило восходящее солнце, слегка дул прохладный ветерок, нестройно пели невидимые птицы. Мончегоров перевел дух и, оставив один провод на той же клемме, перенес второй на следующую. Снова проскользнула искра, и снова ничего не изменилось. Или нет… Раздался какой-то звук, будто глубоко под землей повернулся с боку на бок огромный и страшный зверь, по сравнению с которым медьваки покажутся ничтожными букашками… А может, просто померещилось?

Но рассуждать было некогда. Механически, как бесчувственный робот, Иван Степанович замкнул провода в другой комбинации. Потом еще раз – в третьем сочетании. Снова негромкий, скорее угадываемый, чем ощущаемый вздох спящего чудовища. Что это? Прорвавшийся со стометровой глубины сквозь толстый слой гравия звук взрыва в толстом металлическом корпусе? Или обычная звуковая галлюцинация?

С минуту Иван Степанович сидел на сырой земле, прижимаясь к холодной трубе и переводя дух. Потом отпрянул, резко вскочил, внимательно осмотрелся. Выбросил из канавы испачканную солидолом рубашку, снова обмотал концы кабелей рубероидом и закрепил его проволокой. Выбрался сам, вытянул электрические провода и снова подключил их к насосу – точно так, как было. Осмотрелся еще раз, поднял рубашку, надел рюкзак и быстро зашагал прочь. Он сделал все, что мог! Теперь надо было уцелеть и выбраться из этой глухомани в привычный Большой мир…

БРДМ осталась дымиться в тайге, а Володя вернулся в стройгородок пешком. На правом плече висел карабин «Тигр» с разбитым прицелом и обгоревшим прикладом, на левом – автомат, за поясом торчал пистолет. Искореженную двустволку он оставил в вездеходе, а второй «ПМ» не стал отыскивать среди кусков разорванных человеческих тел. И так все оружие испачкано кровью, рукава куртки и брюки тоже были в крови.

Подойдя к штабному домику, он сложил свой арсенал на крыльце, топором отодрал доску и открыл дверь. В нос ударил запах мочи. Лежащий в луже Карим зло зарычал, глазами он, казалось, хотел испепелить вошедшего. Володя вырвал кляп у него изо рта, быстро перерезал веревки.

– Где эти суки?! – хрипло проговорил Карим, тяжело поднимаясь на ноги и растирая одеревеневшие руки.

– На том свете! – коротко, но исчерпывающе точно ответил водитель.

Разразившись бранью, Карим стал стягивать с себя одежду.

– Принеси воды и мыло! – приказал он и, раздевшись, вышел на улицу.

Было прохладно, свежий ветерок обвевал распаренное и пропотевшее тело, но он не обращал на это внимания, рассматривая обожженное, испачканное кровью оружие и начиная понимать, что произошло. Через несколько минут Володя обливал его из ведра холодной водой, а Карим спешно мылился, охал и отфыркивался. Потом он переоделся: свежее белье, джинсы и рубашка имелись у него в сумке, а свитер нашелся в сумке Облома.

– Так что там у тебя с ними получилось? – спросил Карим, приведя себя в порядок.

– Заставили везти обратно, а я их подорвал, – без подробностей объяснил Володя.

– Это я понял. Как удалось заложить заряд? Они же должны были за каждым твоим шагом следить!

– А чего его закладывать? Он давно был заложен, – пожал плечами водитель.

– Как так – давно? – вскинулся Карим. – Когда «давно»?

– Да перед тем, как ехать к вам, и заложил, – буднично пояснил Володя. – Банку в шкафу помнишь? Ты еще спрашивал, я сказал масло для коробки передач…

– Ну да… Выходит, ты и нас мог в любой момент…

– Простая предосторожность, – махнул рукой водитель. – Голова сказал, что все будет в порядке, но посмотрел как-то нехорошо. Вот я и подстраховался!

Карим покрутил головой.

– Ну, ты даешь… А чего ж с этими не уехал?

– Зачем? Чтобы они меня прикончили в конце пути? И потом, деньги мне должны заплатить не они…

– Конечно, заплатим, – успокаивающе произнес Карим.

– Хотя их старший сказал, что вы меня не оставите в живых, – не дослушав, перебил Володя. – Мол, свидетелей всегда убирают!

Он бросил острый взгляд на собеседника.

Губы Карима скривились.

– Их бы я действительно убрал. Но ты ведь из моей команды.

Володя удовлетворенно кивнул. Он ведь так и думал.

– И потом, ты меня сегодня спас! После этой услуги ты мой друг!

– Значит, я не зря вернулся, – довольно улыбнулся водитель. – Давай пожрем, что ли!

– Мне сейчас кусок в горло не пойдет. Да и некогда, надо вертолет встречать. Возьмем с собой консервы, у шахты перекусим. И оружие возьмем. А больше нам ничего не пригодится – к вечеру будем дома!

Карим забрал из штаба папку с документами, вскинул на плечо автомат, обошел территорию, постоял у растерзанного трупа Рустама и, не оглядываясь, двинулся к воротам, у которых терпеливо ждал Володя.

– Да, а что со стариком? – вдруг вспомнил Карим. – Он среди остальных?

– Не знаю, – сухо ответил водитель. – Их там надо было по кускам складывать… Но как он садился, я не видел.

– Ну и хрен с ним! – махнул рукой Карим. Дальнейшая дорога прошла в молчании. Они шли быстрым шагом тренированных людей и через час оказались на месте.

Метрах в пятидесяти от шахты № 1 раскинулась довольно большая площадка из утрамбованного гравия, на которой не было ни деревьев, ни каких-либо сооружений. Возможно, когда-то давно здесь садились вертолеты.

– Нужно развести костёр, – сказал Карим. – И чтоб дыма побольше. Пилот для посадки должен знать направление ветра.

– Я в курсе! – Володя чуть заметно улыбнулся. – Причем костер надо разложить вон там, на западной стороне…

– Почему?

– Ветер восточный и вряд ли изменится в ближайшее время. Нужно, чтобы дым площадку не застил…

– Молодец, хвалю! – Карим похлопал его по плечу. – Тогда за дело!

Через десять минут костер ярко запылал. Они повалились рядом на землю. Володя вскрыл банку тушенки и принялся жадно есть. Карим сидел вытянувшись, будто палку проглотил, было заметно, что он очень напряжен.

Ждать пришлось недолго, не больше получаса. Вдали послышался звук вертолёта. Володя бросил в костёр сырой лапник, и белый дым потянулся над тайгой. Сделав круг, серо-голубой «Ми-8» пошёл на посадку.

Мончегоров шел через заросли быстрым упругим шагом. Настроение улучшилось, как будто удалось на машине времени вернуться в прошлое и исправить давнюю роковую ошибку. К нему вернулись молодость и силы, он снова чувствовал запахи тайги – терпкий аромат хвои, древесной смолы, свежего ветра и своей юности… Светило солнышко, пели птички, благодушно шелестела листва. До Занадворовки оставалось напрямую километра четыре. Идти одному по узкой тропинке в густых зарослях, рискуя нос к носу столкнуться с медьваком, было страшновато, и он двигался по накатанной тележной колее, которая была немного шире, гарантий от встреч с огромным медведем не давала, но удлиняла путь километра на два. И все же так было спокойней.

Далеко сзади послышался гул вертолета. Вот и подмога подоспела к Кариму и его банде! Хотя… Какая там банда? Карим остался один… А если узнает, что старый мелиоратор не уехал, и решит его отыскать, то нагрянет именно в Занадворовку – больше некуда… Этим головорезам ничего не стоит вырезать всех жителей и спалить деревеньку. Он замедлил шаг, но не остановился. Потому что кругом на сотни километров лежала тайга и выбирать – куда идти, не приходилось. Молодой задор исчез, силы растаяли, настроение испортилось. Погода испортилась тоже. Ветер нагнал тучи, птицы стихли, тайга зашумела по-другому – мрачно и угрожающе. Теперь он шел с трудом, преодолевая усталость. Оставалось только надеяться, что Карим про него не вспомнит.

И действительно, тому было не до этого.

Кроме Наби и трёх членов экипажа в вертолёте были ещё трое. У всех нарезные карабины «Сайга-22», все в одинаковой камуфлированной одежде на атлетических фигурах и с одинаково угрюмыми лицами. Карим никого из них не знал. Да и не собирался знакомиться. Это обычные «гоблины» – тупые, но накачанные и исполнительные, выполняющие подсобные работы и силовые акции.

Они ловко выгрузили и сноровисто запустили мощный вакуумный насос Gardner Denver, который выбрасывал широкую струю гравия на несколько метров в сторону. Дело пошло веселее: стало ясно, что скоро работа закончится. Володе делать было нечего, его клонило в сон, противно гудящий насос раздражал, он отошел подальше и лег поспать за кустами, положив рядом карабин. Но сразу же провалившись в сон, он так же быстро из него вынырнул – изменился звуковой фон: надсадный рев сменился тишиной. Поэтому разговор стоящих рядом, за живой изгородью, людей был отчетливо слышен.

– Чартер уже заказан, на борт загрузимся без досмотра, все оговорено и проплачено, – напористо говорил Наби. – Так что ночью или, самое позднее, завтра утром будем на месте. Скважина готова.

– Хорошо, – сказал Карим.

– Где лишние объекты?

– Уже устранены. Один остался…

Мотор снова взревел, и больше Володя ничего не услышал. Он собирался вновь задремать, когда вдруг понял: «лишний объект» – это он сам! Это его осталось устранить!

Он полежал неподвижно, пока Наби и Карим не отошли от кустов, потом отполз подальше, поднялся, сделал большой круг по зарослям и маршевым шагом двинулся в сторону брошенной БРДМ.

Вдобавок ко всему пошёл дождь. Иван Степанович отвязал от рюкзака плащ-накидку, неловко надел под рюкзак.

«Может, хотя бы медьваки по дождю в норах спят?!» – подумал он.

Идти под дождём пришлось долго. За шумом дождя ничего не было слышно, капюшон ограничивал обзор, и он просто шел вперед, не оборачиваясь и полагаясь лишь на удачу. Наверное, удача проявила к нему благосклонность, или медьваки действительно не ходят под дождём, но Мончегоров прошёл всю дорогу в целости и сохранности. Дождь закончился так же неожиданно, как и начался. Обступавшие дорогу деревья расступились, и в полукилометре впереди, на возвышенности, показалась Занадворовка.

Иван Степанович снял мокрую плащ-накидку и понёс её, перекинув через руку. Стало слышно, как чавкают по грязи сапоги.

«Ничего, сейчас Михаил напоит меня горячим чаем на травах, да завалюсь спать», – думал он на ходу, подходя к околице.

Пройдя мимо нескольких заброшенных домов, глядящих на путника пустыми глазницами окон, он вошел в жилую часть деревни. Собаки всполошились не на шутку, разноголосый лай звонко разнесся по округе в свежем после дождя воздухе. И, как в прошлый раз, на улицу вывалили люди, правда, теперь одни мужики с ружьями в руках. Среди них выделялся местный староста Порфирий в зимней шапке с нелепо болтающимися ушами.

– Зачем пожаловал, мил-человек? – неприветливо сказал он. – Кто тебя здесь ждет?

– Вы что, меня не узнали? – растерянно спросил Мончегоров. – Я Иван Степанович! К Михаилу пришёл. Ну, к Омону…

«Может, у них здесь не один Михаил?!» – тут же подумал он, только сейчас осознав, что не знает даже его фамилию, а прозвища тут никто и не слышал.

– А он тебя что, в гости приглашал? – ядовито спросил худой, востроносый мужик с двустволкой наперевес.

– Да нет… Просто они у нас работали… Он и Николай…

– Какой Николай?

– Артист.

– Сам ты артист! – подвел итог Порфирий. – Пойди, Береза, позови наших дураков!

– Да вон они сами идут, – указал рукой востроносый.

И действительно, Омон и Артист вышли из ближайшей избушки и подошли к остальным. Лица их не выражали обычной приветливости, а Николай даже не сделал своего знаменитого реверанса. Может, потому, что в руках у него было ружье.

– Шли бы вы, дядя Иван… – хмуро сказал Михаил. – От вас одни неприятности… И медьваков вы разозлили, и мужиков перебудоражили. У нас и своих забот хватает…

– Но… – Мончегоров не нашёлся, что ответить, и замолчал.

– Нехороших людей вы к нам привели, – вступил Николай. – И дело нехорошее затеяли. Идите отсюда подобру-поздорову!

– Иди! – подтвердил Порфирий.

– Иди! – повторил Береза.

Еще два мужика молчали, но смотрели недобро. Что ему оставалось делать?

Мончегоров молча развернулся и побрёл по дороге обратно. Очень хотелось пить, усталость навалилась так, что он еле переставлял ноги. Крайний нежилой дом выглядел прилично – крыша не провалена, почти все окна целы. Он свернул к высокому крыльцу, остановился у лужи с чистой водой. Главный инженер одной из самых значимых строек присел на корточки, аккуратно, чтобы не поднять муть, зачерпнул в ладонь пригоршню и выпил. Потом ещё и еще. Напившись, присел на завалинку.

«Что же делать? – опустошенно думал он. – Заделать чем-нибудь окно и переночевать? А утром что? Вернуться в лагерь? Те, небось, улетят… Ну, а что в лагере?»

Он повернул голову. Мужики не расходились. Они стояли в прежних позах и смотрели в его сторону. Но ему уже было все равно. Он поднялся и вошел в дом.

Дождь закончился, до блеска омыв рассыпанные вокруг шахты № 1 кучи гравия, снова выглянуло солнце, пронизывая теплыми еще лучами чистый свежий воздух. Несмотря на то что каждые сорок минут Gardner Denver следовало выключать на четверть часа, он справился с работой даже быстрей, чем планировалось. Уже к двум часам поток гравия из желоба уменьшился, а потом и вовсе прекратился. Мотор выключили, и наступила тишина. Ствол шахты был очищен.

Наби и Карим переглянулись.

– Ну что, вынимаем?

– Давай.

Дальнейшая процедура оказалась проще, чем можно было ожидать.

Вертолёт завис метрах в пятидесяти над шахтой, свисающий с внешней подвески трос угрюмые «гоблины» скрутили с выходящими из трубы центральными кабелями, намертво закрепили хомутами.

– Вира помалу! – скомандовал в рацию Наби.

Ветер от винта валил с ног, гул двигателя глушил слова.

Вертолёт медленно пошёл вверх, трос натянулся, кабели стали понемногу выходить из шахты. Вначале они были какими-то выцветшими, потом черными, вроде поновее, а через несколько десятков метров стали густо серыми – Карим понял, что эта часть находилась под гравием. И он, и Наби с нетерпением ожидали, когда появится бомба.

Вертолет поднялся еще метров на сто с лишним, когда из шахты вышло то, ради чего и была затеяна эта экспедиция в тайгу. Фугас не был похож на бомбы, выставленные в музее атомного оружия в «Снегинске-16», которые в последние годы часто показывали по телевизору. Ни округлости тела, ни крылышек стабилизатора, ни пропеллера высотомера… Обычная металлическая бочка с ребрами жесткости, выкрашенная в желтый цвет, со знаками радиоактивности с двух сторон и какой-то маркировкой.

– Ух ты!

Карим и Наби переглянулись. Они широко улыбались.

– Кажется, все!

– Да, свою часть работы мы выполнили!

Оба были возбуждены: адреналин насытил кровь, настроение было приподнятым и рвалось наружу.

«Ми-8» отлетел в сторону и завис, выжидая, пока бочка перестанет раскачиваться. Потом снизился, ювелирно опустив ее на землю. Трос ослаб. «Гоблины» отцепили трос, и вертолёт пошёл на посадку.

– Хороший пилот, – сказал Карим.

– Да, ас!

В салон фугас грузили вручную. Спустили из люка две доски и закатили бочку внутрь. Она была тяжеленной, даже Карим помогал «торпедам». Лишь Наби с довольным видом наблюдал со стороны.

– Слышь, надо на всякий случай радиацию проверить, – сказал он, когда погрузка была окончена.

– Черт, радиометр в вездеходе остался, – развел руками Карим.

– А кстати, куда делся твой водитель?

Карим огляделся.

– Похоже, слинял. Ну и хрен с ним! Чем он нам помешает? Через час нас здесь не будет, а завтра вообще все кончится. Он еще даже не успеет из тайги выбраться.

– Так-то оно так… Только у меня своего радиометра нет.

– Обойдемся. Я десять раз мерил и шахту, и гравий. Чисто!

– Вообще да, там все должно быть продумано, – согласился Наби. – Их же перевозят, обслуживают, хранят…

Он был прав. Обычно ядерные заряды безопасны в обращении и дают излучение, не превышающее естественного радиоактивного фона. Но когда отражающая нейтроны бериллиевая оболочка уничтожена, а стандартная атомная сборка разрушена, то фугас умирает, превращаясь в гроб с отчаянно «фонящими» ядерными материалами. Такие «гробы» подлежат полной утилизации – захоронению в специальных хранилищах, под толстым слоем свинца и бетона. При этом требуются особые меры предосторожности: многослойные комбинезоны из освинцованной резины, изолирующие противогазы, роботы-манипуляторы…

Но о трансформации ядерного фугаса в «гроб» с разрушенной плутониевой начинкой ни Наби, ни Карим, ни тем более пилоты или «гоблины» не знали и даже не подозревали. Единственная мера предосторожности, которую они применили, – накрепко прикрепили тяжелую бочку к борту, чтобы она не упала и не покатилась по салону.

Вертолет взлетел и принялся набирать высоту. На борту царило радостное оживление.

Всю дорогу Володя или быстро шел, или бежал, то и дело оглядываясь в ожидании преследования и постоянно держа «Тигр» в руке. Хотя разбитый прицел пришлось выбросить, карабин по-прежнему оставался грозным оружием, особенно в руках хорошего стрелка. А Володя очень хорошо стрелял. Но «гоблины», которые могут пойти по его следам, – тоже профессиональные стрелки. И если медьваков он не боялся, потому что был уверен в своей победе, то возможных преследователей опасался – тут все зависело от обстоятельств боестолкновения и удачи. А когда у преследователей тройной перевес, то и удача на их стороне… Поэтому выбежав на знакомую просеку и увидев вдали свой вездеход, он с облегчением перевел дух. Если БРДМ нормально заведется, то ему удастся унести ноги…

В кабине кисло воняло сгоревшей взрывчаткой и обгорелым мясом. Искореженная раздвижная дверь в салон не закрывалась. Не заглядывая туда, Володя занял свое место. Двигатель не подвел, недаром он всегда заботился о материальной части. Подскакивая на неровностях дороги, вездеход быстро набрал скорость. Все шло хорошо. Только отвратительный запах человеческих внутренностей вызывал рвотный рефлекс.

«Ничего, – думал Володя. – Сейчас поддам скорости, и весь запах из кабины ветром вытянет. Главное – отсюда убраться поскорее. Этот мужик правильно говорил: в тайге они сесть не смогут, а стрелять сверху по броне бесполезно. Даже если у них гранатомет есть, из него с высоты не пальнешь: там реактивная струя на два метра назад бьет – весь вертолет сожжет… Уберусь подальше, у реки трупы выкину и из ведра салон вымою. Свет только не включается, похоже, провод где-то оторвало взрывом. Ну, до темноты я далеко уеду. Чёрт! Что это?»

Плавный ход мыслей был прерван неожиданным препятствием – таёжную дорогу преградило сваленное дерево.

«Засада?! Исключено, «гоблины» бы никак не успели сюда добраться!»

Держа карабин наготове, он выбрался наружу, осторожно подошел, осмотрел преграду, особенно обратив внимание на основание. И с облегчением перевел дух: дерево не спилили и не срубили – оно просто сгнило! И убрать его будет довольно просто: подцепить тонкий конец крюком лебёдки и оттянуть в сторону…

И тут он почувствовал опасность – кто-то пристально смотрел ему в спину! Резко развернулся… и обомлел: в пяти метрах сзади стояло огромное лохматое чудовище. Медьвак! Он мгновенно вскинул карабин и, не целясь, выстрелил.

Громкий рев ярости и боли разнёсся над тайгой, медьвак вздыбился на задние лапы и, раскачиваясь, двинулся на человека. Ростом зверь был более двух метров. Из оскаленной кроваво-красной пасти торчали огромные клыки, с них стекала слюна и скатывалась на бурую шерсть. Володя прицелился прямо в раскрытую пасть, но справа и слева налетели еще два медьвака. Они действовали согласованно, как люди. Карабин отлетел в сторону, Володя опрокинулся на землю, раскрытая пасть надвинулась, обдавая зловонным дыханием…

«Всё-таки они умные», – успел подумать Володя, и это была его последняя мысль. Медьваки мгновенно разорвали его на куски.

Почти сразу после взлета Карим почувствовал жуткую слабость во всём теле.

«Это от усталости и нервного напряжения, – подумал он. – Так бывает: когда сделано что-то трудное и можно расслабиться, организм, работавший на пределе, отключается для отдыха. Но ещё нельзя расслабляться. И ещё не предел»…

Карим опёрся спиной о дрожащий борт вертолёта и закрыл глаза. Но тут же почувствовал, как ком тошноты подкатывает к горлу, его вырвало. Нет, что-то не то…

– Начальник! Экипажу плохо, нужно садиться! – крикнул кто-то из кабины пилотов.

Ответа не последовало. Карим с трудом повернул голову и взглянул на Наби. Тот был красный, как варёный рак, его тоже вырвало. И «гоблины» потеряли обычный грозный вид и находились в таком же беспомощном и неприглядном положении. Неужели?!

Карим с ужасом смотрел на исцарапанную желтую бочку со знаками радиоактивности, надежно принайтованную к борту. Сейчас они казались символами смерти – черепа и скрещенные кости… Да, другого объяснения нет! Они хотели использовать спрятанную за желтыми стенками чудовищную энергию, чтобы уничтожить тысячи людей, но затаенная смерть каким-то непостижимым образом обернулась против них самих!

Первым непорядок заметил диспетчер Северо-Восточного Центра управления воздушным движением.

– Борт «В-120», Омская зона, чартер для геологов, – доложил он начальнику смены. – Беспорядочно меняет курс и эшелоны!

– Запросите состояние экипажа и разведите рейсы на прилегающих маршрутах! – приказал начальник.

– Внимание, «В-120», я ЦУВД, почему меняете направление полета? – запросил диспетчер.

– Экипажу плохо, внезапная болезнь, – с трудом произнося слова, ответил пилот.

– Постарайтесь посадить машину!

– Постара…

Пилот действительно был очень хорошим. Он еще сумел выбрать подходящую поляну и, резко снизившись, довольно жестко посадил машину. Но выключить двигатель уже не сумел. Вертолет стоял на земле, а винт продолжал крутиться до тех пор, пока не кончилось горючее. За все это время люк так и не открылся и из машины никто не вышел.

Большая комната была пуста. Только полуразвалившаяся печь в углу, да грубая, длинная и широкая лавка под окном. Холодно, сыро, пахнет нежилью. Здесь, в заброшенном доме посредине медьвачьих владений, предстояло провести ночь. Иван Степанович подпер палкой дверь и осмотрелся.

«Иконы обычно вешали в пятом углу, – пытался освежить бывший коммунист Мончегоров свои религиозные познания. – Этот угол еще называли красным».

Никаких икон тут, конечно, не было. Целомудренные по нынешним временам страницы из старых журналов с девушками в купальниках, прилепленные к одной из стен, на роль икон явно не подходили. Иван Степанович отвернулся от бесстыжих девиц и, как мог, перекрестился. Потом надел все теплые вещи, которые нашлись в рюкзаке, закутался в плащ-накидку, лег на лавку и мгновенно заснул. Ни голод, ни холод, ни страх перед медьваками, ни жесткое ложе не смогли победить усталость.

Проспал он почти сутки. Когда кто-то поскребся в дверь, он в ужасе вскочил, хватаясь за нож. Солнце стояло уже высоко, и он чувствовал себя отдохнувшим. А за дверью стоял не медьвак, а Пелагея – та женщина, которой он когда-то помог привезти бревна.

– Я тут тебе поесть принесла, – она выложила на подоконник три еще горячих вареных картошки, краюху хлеба, рядом поставила пол-литровую банку с молоком. По местным меркам это было богатое угощение.

– Спасибо, – растроганно поблагодарил Иван Степанович, жадно набрасываясь на еду.

– Видать, устал сильно, – посочувствовала Пелагея. – Уже полдень скоро…

Он кивнул.

– А ты что, жить у нас собрался?

– Да нет… Как тут жить? – с набитым ртом ответил Мончегоров, обводя рукой пустую комнату.

– Вот и хорошо! – махнула рукой она. – А то мужики недовольны… Поешь и иди себе с Богом! От греха…

Идти ему было некуда. Но раз местное население так настроено…

– Спасибо, – повторил он, на этот раз с сарказмом.

Но Пелагея сарказма не заметила.

– На здоровье, милок. На здоровьице!

Через час Иван Степанович вышел из Занадворовки и, не оборачиваясь, пошел прочь. Все жители вывалили на единственную улицу и смотрели ему вслед. Шел он тоже «методом тыка». Точнее, куда глаза глядят. А глядели они на тайгу, которая постепенно сужалась, охватывая накатанную дорогу. И куда приведет его этот путь, оставалось совершенно неясно. Хотя нет – совершенно ясно, просто он не хотел признавать этой ясности. Без ружья, без продуктов, без палатки, а главное – без соответствующих навыков он был обречен. Даже если не наткнется на медьвака или другого хищника, пройти сто верст до скита староверов было совершенно нереально. Да и там его никто не ждет…

Но, видно, не зря Иван Степанович обращался за помощью к Всевышнему. Внезапно до него донесся далекий звук двигателя. Звук приближался и вскоре материализовался в мотоцикл с коляской, которым управлял молодой крепкий мужик в полевой полицейской форме. Увидев незнакомца, полицейский затормозил.

– Здравствуйте, я местный участковый старший лейтенант Коломийцев, – представился он. – А вы кто будете?

– Семен? Мне про вас Михаил рассказывал. А я Мончегоров Иван Степанович, бывший главный инженер строительства…

– А-а-а, так вы с того вертолета? – улыбнулся участковый.

– С какого? – не понял Мончегоров.

– Вчера отсюда взлетел вертолет геологов и тут же совершил вынужденную посадку где-то неподалеку, – объяснил Семен. – Экипаж внезапно заболел, даже на связь больше не выходили. Может, грибами отравились… Их и МЧС с воздуха ищет, и у меня задание – дознание произвести…

У Мончегорова заколотилось сердце, он побледнел. Лебедь с отрезанным крылом не превращается в «Огненного Дракона», но несет смерть всем, кто находится рядом. И вот первый результат!

– Сообщите эмчээсникам, чтобы не приближались к вертолету! – взволнованно сказал он. – Там радиация! Скорей всего, в вертолете все погибли!

Участковый перестал улыбаться.

– Откуда вы знаете?

– Они забрали из шахты фугас. А он радиоактивный!

– И про фугас знаете, – холодно констатировал полицейский. – А документы у вас есть?

Только сейчас Иван Степанович вспомнил, что паспорт остался у Карима.

– Нет. Скорей всего, он в вертолете!

– Ну ладно. Оружие есть? – Голос старшего лейтенанта стал официально-строгим.

Он забрал у Мончегорова нож, ощупал его с ног до головы, осмотрел содержимое рюкзака и посадил в коляску.

– Что ж, поехали разбираться, – неопределенно сказал он и развернул мотоцикл.

– Вы про радиацию сообщите! – повторил Иван Степанович.

– Сообщу, сообщу, – участковый достал рацию и передал информацию дежурному.

Мотоцикл, подскакивая на выступающих из земли корнях, пробирался по тайге. Мончегоров испытывал облегчение, что теперь ему не надо никуда идти, ничего решать, не надо заботиться о том, как выжить. Он сделал все, что мог.