Глава 5
Космический супершпион

Неосведомленному человеку кажется, что космические дали действительно находятся далеко-далеко, а они совсем рядом, рукой подать… Ракета-носитель типа «Союз» достигает высоты двухсот километров всего за десять минут. Это уже полноценный космос, орбита с краткосрочной стабильностью. А по расстоянию десять минут – это как от Пушкинской площади до Охотного Ряда. Или от отеля «Негреско» до площади Массена… Конечно, если не в час пик.

Но на околоземной орбите нет такого понятия, как часы пик и средняя загруженность улиц. Здесь постоянно несется поток из сотен тысяч объектов разного веса, назначения, размера. От банановой кожуры, выброшенной со станции «Мир», фрагментов окаменевшей органики (а попросту, извините, дерьма) до отработанных ступеней ракет и топливных баков размером с железнодорожный вагон, а так же космических аппаратов, как «мертвых», так и действующих.

Скоростной режим никто не регулирует, постовых ГАИ нет и в помине, но скорость у всех участников движения примерно одинаковая – первая космическая. Это около тридцати тысяч километров в час, в сто раз быстрее любого болида из «Формулы-1». Причем орбиты с разным углом наклонения пересекаются, а столкновения чреваты самыми печальными последствиями. Например, в 2006 году крохотная частица диаметром меньше миллиметра пробила радиатор и обшивку грузового отсека одного из американских шаттлов. Год спустя шаттл «Атлантис» едва не стал жертвой другой шальной частицы, которая оставила опасную трещину на иллюминаторе. Это могло быть что угодно: кусочек облупившейся от корабля краски, капля технологической жидкости, даже обрезок ногтя какого-нибудь астронавта, выброшенный в открытый космос вместе с другими отходами… Мусор, одним словом.

А околоземное пространство, по сути, и есть огромная мусорка. Если сведения о жизни людей неолита археологи черпают из содержимого выгребных ям того времени, то археологи будущего будут черпать сведения о нашей жизни из содержимого околоземных орбит. Это не только всякого рода осколки, частицы и фрагменты, но и вот этот похожий на циклопическую гайку спутник «Дунфан» – пионер китайской космонавтики, болтающийся тут еще с начала 70-х… Или спутник связи «Eutelsat», по неизвестным причинам вышедший из строя весной прошлого года и оставивший без порции вечерней «развлекухи» население Молдовы и части Румынии… Или российский разведчик «Космос-2251», чья программа была свернута в 1995-м, а с тех пор ни у кого руки не дошли, чтобы захоронить его на более высокой орбите или, наоборот, обрушить в атмосферу.

Есть и другие спутники, вполне успешно действующие. Но их доля на этой космической свалке ничтожно мала – всего семь процентов. Когда-нибудь и они превратятся в ненужный мусор – кто-то раньше, кто-то позже… Спутники связи, навигационные, метеорологические, военные и прочие… Военных все-таки больше, поскольку многие «мирные» аппараты выполняют тайные функции, связанные с задачами обороны. Кстати, военные не употребляют бытовое словцо «спутник» – у них строгая и четкая терминология: КА – космический аппарат. Так и крутятся многочисленные КА по своим орбитам, смотрят, фиксируют, запоминают, передают в центр…

08 ч. 12 мин. 22 сек. по UTC. Высота орбиты 788 км. Режим сканирования и фиксации включен. Баренцево море, российский сектор, юго-западная часть. Зона охвата 80 км. Фиксируемые события: испытание баллистической межконтинентальной ракеты «Молния» (код НАТО SS-NX-30). Фиксируемые объекты: тяжелый ракетный крейсер «Иван Грозный» и АПЛ «Москва». На главном мостике крейсера – группа военных и штатских руководителей из высших эшелонов российской власти. Идентифицированы Президент и Министр обороны. Лодка и крейсер следуют параллельным курсом на северо-восток. Глубина погружения подлодки 50 метров, скорость 10 узлов…

Немигающий взгляд из космоса устремлен на аккуратную стрижку Президента России. Впрочем, нельзя с точностью утверждать, что он сфокусирован именно на прическе, а не углубился дальше – в кору полушарий головного мозга или в эпиталамус… Поскольку это не человеческий взгляд. Он способен видеть даже то, что скрыто ото всех…

08 ч. 25 мин. 39 сек. по UTC. Зафиксирован пуск ракеты с борта АПЛ «Москва». Размер и тип «купола» выхода ракеты на поверхность соответствует характеристикам БР «Молния». Тип боевой головки – учебная. Стартовая скорость 0,3 км/сек…

Взгляд продолжал фиксировать движение ракеты, одновременно наблюдая за перемещениями подлодки и крейсера, а также находящихся на борту людей. Опять-таки неизвестно, отмечал ли он радостное (или тревожное) возбуждение на их лицах… Или смотрел гораздо глубже и читал мысли.

08 ч. 25 мин. 46 сек. по UTC. Сбой в работе испытуемого изделия, самоликвидация в пределах зоны охвата. Спектрограмма взрыва: учебный статус боеголовки подтвержден. Радиус разброса обломков 6 км. Выход за пределы зоны наблюдения. Системы наблюдения и фиксации переходят в пассивный режим.

По секретной орбите движется новый суперсекретный американский спутник-шпион «Misty-2». Все, что связано с ним, является высшей государственной тайной. Даже сам факт его существования глубоко засекречен. О нем не слышали ни сенаторы, ни конгресмены, даже члены комитета по обороне, которые обязаны знать обо всем, что делается в военном ведомстве. Его не видит ни один телескоп, не фиксирует ни одна радиолокационная система обнаружения. Сам же он видит все. Это спутник радарной разведки нового поколения: от него практически ничего нельзя скрыть. Если космический аппарат оптического наблюдения использует для получения изображений солнечный свет и его возможности значительно ограничивают темнота, облачность, ненастная погода, то для «летающего радара» не являются помехой ни ночь, ни облака, ни дымовая завеса, ни разрисованный брезент, ни камуфляжные сети, ни двадцатиметровый слой грунта. Гигантская решетчатая антенна легко пронзает радарными лучами скальный массив, стальное экранирование и даже армированный противоатомный бетон.

Космический супершпион умеет выявлять любые объекты противника, как бы тщательно они ни были замаскированы. Мало того, «Misty-2» способен обнаруживать не видимые обычной оптике сдвиги грунта в районе ведения подземных работ, например рытья тоннеля или строительства подземного завода. В буквальном смысле он может достать кого угодно из-под земли!

Сам «Misty-2» не похож на творение рук человеческих. Впрочем, и на таинственного пришельца из иных миров, какими их изображают в дешевых фантастических фильмах, он тоже не похож. Поглощающая радарные и световые лучи поверхность покрыта специальным напылением – этаким плащом-невидимкой. Радиолокационная антенна, сплетенная из тонких волокон, напоминает хищную паучью сеть. На фоне звезд «Misty-2» кажется призраком, еще более черным, чем окружающая его космическая ночь… Скажем честно: нужно выкурить не один «косяк», чтобы хотя бы вообразить нечто подобное. Однако эта конструкция создавалась не для того, чтобы поражать чье-то воображение. А для того, чтобы скрыться от зорких глаз систем контршпионажа…

Юго-Западный Памир, Таджикистан. Вершина Санглок, 2500 метров над уровнем моря. Снежные вершины, искрящийся голубоватый лед, чистый, бедный кислородом воздух, яркое солнце, синее небо, прозрачная атмосфера. В распадке между двумя вершинами от горных красот ничего не остается. Серая, как пепел, почва, бурая каменистая порода, выцветшая на солнце трава. Безлюдная суровая местность. И, словно галлюцинация, мираж посреди этой горной пустыни – огромные серебристые сферы, каждая размером с пятиэтажный дом. Словно какой-то великан рассыпал их здесь во время игры в свой гигантский гольф…

Но у «Misty» не бывает галлюцинаций. Объект, находящийся сейчас в зоне сканирования паучьей антенны, хорошо ему знаком – это Центр контроля космического пространства (ЦККП). Под стальными сферическими куполами скрываются телескопы ВАУ – высокоточных астрономических установок, антенны радаров, чувствительнейшие оптические приборы. Рядом находятся грубые приземистые здания служебных корпусов и казарма войсковой части. Все это оптико-электронный комплекс «Окно», главный компонент российской системы контроля за космическим пространством, охотник за космическими шпионами.

Однако сейчас чуткие приборы не видят «Misty». Его «тело» не отражает световые и радиолокационные лучи, огромная антенна практически прозрачна – как паутина. Поэтому при общем поиске обнаружить его невозможно. Если знать координаты: номер орбиты, высоту, плоскость вращения и другие исходные данные, – то можно проводить целевой поиск, и возможность засечь объект появится: победят более точная аппаратура, более совершенные технологии и, конечно, большее мастерство оператора. Хотя процент успеха и тогда будет невысоким.

Зато «Misty» может «разглядеть» объект потенциального противника во всех ракурсах и подробностях.

На территории части находятся тридцать восемь человек. Кто-то несет караул – КПП, штаб, оружейный склад и три наблюдательные вышки. Кто-то отдыхает в казарме после ночного дежурства. Общая неподвижность и слегка пониженная температура тел (около 36,4 в среднем) говорят о том, что эти люди спят. В двадцатиметровой «офицерской» комнате при штабе, обставленной со всем возможным комфортом (мягкий диван, кресла, торшер, ковер), сидит за письменным столом очень крупный человек. Крупный во всех смыслах – и большой, и значительный. Видимо, это командир части полковник Гнетов – висящий на спинке стула мундир отсвечивает тремя большими золотыми звездами. Гнетов совершает не совсем понятные для электронных мозгов «Misty» действия: наливает в стакан жидкость из стоящей перед ним бутылки, залпом вливает ее в себя, а потом начинает колотить по столу кулаком и испускать звуковые волны высокой интенсивности.

В гараже колдует над старым «Уралом» механик. В каптерке режутся в карты рядовые срочной службы. На кухне повар Катерина готовит некое варево из гороха и картошки. Для наблюдающего из 790-километровой высоты спутника военной разведки она по своим физическим параметрам неотличима от прочих обитателей комплекса. Но здесь, внизу, в горах, где на сотни километров вокруг ни одной женщины, Катерина считается существом иного порядка. «Мисс Вселенная», секс-символ, Венера Милосская… Предмет вожделения, одним словом. Противоречие заключается в том, что предмет один, а претендентов на обладание им – тридцать семь. Кстати, странные действия полковника Гнетова как-то связаны с этой нестыковкой. Только непонятно как. Какие проблемы? Доминирующий самец в звании полковника, привлекательная самка без физических недостатков – все должно вроде бы срастись. Как прохождение заряженных частиц по цепи с наименьшим сопротивлением… Но это не электронные устройства, это – люди. У них все по-другому.

А вот и сердце комплекса: оптико-электронный узел наблюдения, позволяющий контролировать космическое пространство на высотах от 150 до 40 000 километров. Все десять телескопов-рефракторов находятся в рабочем режиме, хотя мониторинг орбит обычно проводится с наступлением сумерек. На центральном пульте дежурит офицер – это старший оператор комплекса капитан Синицын. После училища он служил в группе управления российскими разведывательными КА, теперь обнаруживает и сопровождает чужие…

Его «глазами» являются чувствительные фотометры – оптические приборы, которые фиксируют отраженный от космического аппарата свет. Снимок КА индивидуален, как портрет разыскиваемого преступника. Индивидуальные свойства каждого внесены в специальные справочники: форма, размеры, характер движения, ориентация в пространстве, параметры орбиты. Если продольная ось КА направлена вдоль орбиты, то это аппарат радиоэлектронной разведки. Если ось перпендикулярна орбите и КА смотрит на Землю, то, скорей всего, это оптическая разведка.

Синицын самый опытный специалист на «Окне» и хорошо знает свое «хозяйство». Он владеет различными инструментальными методами поиска космических шпионов. Если аппарат обработан и поглощает световые лучи, то фотометры не смогут его засечь, но можно «подсветить» объект лазерным лучом, нащупать радиолокатором либо использовать радиоэлектронный метод – уловить и усилить прощупывающие лучи разведчика. Но для целевого поиска надо располагать координатами «невидимки», а главное – знать о самом факте его существования… Ведь никто и никогда не ищет тщательно и скрупулезно то, о чем не знает!

Вот появился небесный объект второй звездной величины – пятнышко интенсивного оранжево-красного цвета. Это низкоорбитальный разведывательный аппарат видовой разведки «Лакросс-3», идет точно по расписанию. Капитан сделал запись в журнале наблюдений. Вот прошел «Космос-2251» и тоже попал в журнал, вот скопление мелкого неидентифицированного мусора, вот неизвестно чей обтекатель третьей ступени, вот топливный бак…

А «Misty» продолжает лететь среди звезд, не видимый даже для лучшего оператора «Окна». Сам он наблюдает противника и, возможно, даже «узнает» его: по своеобразному рисунку теплового излучения, по биоэлектрическому полю, индивидуальному для каждого человека…

Синицын вздрогнул. Вдруг показалось, что кто-то смотрит на него, рассматривает в упор! Чувство было таким ярким, острым, будто невидимая рука коснулась его головы. Может, подкрался кто-то из ребят – напугать?

Он резко обернулся.

Пультовая была пуста. Ряды мониторов, стальные шкафы узлов обработки, пустые кресла у соседних пультов. Четыре глухие стены и низкий потолок. И он, капитан Синицын. Больше никого.

Он сердито фыркнул: нервы, что ли, сдают? Этого еще не хватало!

На экране появилось и вопросительно замигало окно загрузки данных с шестого телескопа. «Загрузить данные?» Синицын щелкнул клавишей ввода. Вспыхнул и пропал индикатор загрузки, в левой части экрана появилась сине-зеленая картинка.

Все, кому положено, все на своем месте. Орбитальный телескоп «Ньютон»… Российский метеоспутник «Метеор-3М»… Индонезийский спутник связи «YTT»… Американский навигатор «Navstar»… Старичок «Lacross»…

Так. Все идут точно по расписанию. Индонезиец, правда, понемногу сползает со своей орбиты. Через месяц-другой, если орбиту не откорректируют, он может столкнуться с итальянским «связистом» «ISM»… Но это не наши проблемы. «Окно» является российским военным объектом, мы не вмешиваемся в гражданские дела других государств.

Ощущение чужого взгляда не проходило. Синицын заставил себя не оглядываться и посмотрел на часы. До конца дежурства осталось двадцать минут.

«Загрузить данные?» Второй телескоп, седьмой телескоп…

Он мог бы сказать, что смертельно устал, если бы эта работа в самом деле требовала от него каких-то усилий. Но нет, не требовала. Он знал комплекс как свои пять пальцев. Геостационарная орбита была для него чем-то вроде места ежедневных прогулок, где замечаешь каждый новый камешек, каждую сломанную ветку. И задачи по целевому поиску вызывали у него тот же прилив адреналина, что и в курсантские времена… Сколько он здесь? Четыре года. Год выслуги идет за два – получается восемь. С учетом предыдущих восьми лет – шестнадцать. Итого… Скоро появится право на пенсию. Ему всего тридцать, и он без пяти минут пенсионер. Может, в этом все дело? Обедненный кислородом воздух, суровые погодные условия, нервное напряжение, высокая ответственность?

Нет. Он считал, что дело в обратном. Тяжелее всего здесь переносится рутина. Как бы это сказать… Отсутствие динамики, драйва, событий! «Картинки» со средних и высоких орбит не меняются месяцами и годами. Там все давно устоялось. Ты просто сопровождаешь космические аппараты, отмечаешь их в своем журнале, как старичок-вахтер на заводской проходной… А ведь когда-то, поступая в училище Космических войск, молодой Синицын мечтал о чем-то, напоминающем фильм «Звездные войны»… «Погони» и даже «сражения» где-нибудь на геостационаре или гелиосинхроне!

Смех, да и только.

Правда, выяснилось, что он обладает некой уникальной способностью – так называемым чувством пеленга. У операторов есть такая тренировочная игра, когда в трехмерном пространстве (скажем, кусок ночного неба в тысячу километров по каждой из осей) нужно вычислить орбиту замаскированного КА. Поиск черной кошки в темной комнате. Угадать невозможно – слишком велик объем пространства. Надо ощущать космос, чувствовать его, отличать пустоту от невидимого, но материального объекта. И, конечно, учитывать гравитационные поля, влияние «солнечного ветра», закономерности запусков, определяемых вращением Земли и расположением космодромов… На основании всего этого нужно наметить несколько точек, которые могут пересекаться с гипотетическим маршрутом секретного объекта… Короче, стрельба в темноте на звук за спиной. На десять выстрелов девять с половиной промахов, и это нормально: цель игры не в том, чтобы обязательно попасть, а лишь в том, чтобы научить оператора быстро и уверенно ориентироваться в пространстве…

Но Синицыну удавалось вычислить орбиту! Он сам не понимал как. Его показатель – шесть из десяти – лучший в училище. Когда-то его собирались даже отправить на международные соревнования по «шип-сёрчингу» (это американский аналог нашего операторского тренинга, что-то вроде «морского боя»), но так почему-то и не отправили. Да и не в соревнованиях дело. В конце концов, он работает старшим оператором на самой современной в России станции слежения – чего еще нужно? Можно сказать, пик карьеры любого офицера Космических войск. Только пик этот чем-то напоминает знаменитую Столовую гору в Южной Африке – пик без вершины. Способности его никому здесь не нужны, большая часть полученных знаний оказалась бесполезной… Вон, Гнетов до сих пор третий закон Кеплера не выучил – и он полковник!..

Коротко прогудел зуммер. Дежурство подошло к концу, сейчас зайдет Пашка Зуев, который через пять минут займет его место за пультом.

Синицын потер рукой затекшую шею и поднялся. Неприятное чувство прошло. На него больше никто не пялился из темноты… Ерунда какая-то. Рассказать об этом начальнику смены – точно комиссуют. Навязчивые фобии, паранойя. Нет. Перетопчутся. Никаких разговоров…

– Ну как? Все крести на месте? – сказал Зуев, заходя в пультовую.

– Все на месте. Держи.

Синицын протянул ему журнал. Зуев быстро просмотрел записи, расписался в графе «смену принял», проставил время.

– Давай-давай, топай скорей в столовку, – буркнул он. – Обед через десять минут заканчивается. А Катерина твоя опять борщ пересолила, не иначе как на почве чувств. Есть совсем невозможно… Ты б женился на ней, что ли, а?

Зуев, прищурившись, смотрел на Синицына.

– Говорят, после женитьбы любовь проходит быстро. Тогда она хоть готовить нормально начнет!

Зуев расхохотался, показывая крупные желтые зубы.

– Да пошел ты, – равнодушно сказал Синицын и двинулся к выходу. Но вспомнил что-то, остановился.

– Кстати! Слыхал, что завтра в Северной Корее большой праздник?

– Какой еще праздник? – насторожился Зуев.

– День Трудовой партии.

– И что?

– А то, что они по этому случаю каждый год «карандаш» запускают – типа в ознаменование прошлых и будущих побед.

Он не без удовольствия полюбовался на вытянувшееся лицо Зуева.

– Так что ты смотри, не проворонь. Смотри в оба. Иначе будешь на «губе» Катеринины борщи вспоминать и облизываться.

– Да врешь ты все, Синицын! – возмутился Зуев. – Нет у них такого праздника! Нас бы всех предупредили!

– Значит, тебя предупредить забыли, – сказал Синицын и вышел из пультовой.

В столовой никого уже не было. Тонкошеий рядовой, гремя огромными сапогами, обходил офицерские столы и собирал грязную посуду. Катерина сама налила Синицыну борщ, плюхнула двойную порцию каши. И уселась с ним за стол поболтать.

– А ко мне в комнату Гнетов опять ломился, – сообщила она первым делом. – Вечером, как только ты на дежурство заступил. Такой весь из себя, вообще…

– И зачем он к тебе ломился? – поморщившись, спросил Синицын. Борщ и вправду был дико пересолен.

– Не знаю. Может, политинформацию хотел провести. Или на звезды посмотреть…

Катерина кокетливо прикусила верхнюю губу и исподлобья посмотрела на Синицына. Она не была ни уродиной, ни красавицей – обычная девушка. Даже немного симпатичнее, чем обычная. Иногда Синицын говорил себе, что на ее месте могла оказаться какая-нибудь толстая баба с усиками или похожая на камбалу таджичка. А тут – стройная, белая, без усиков. Только, как бы это помягче сказать… Испорченная назойливым к себе вниманием.

– Звезды. Ну конечно. Твой Гнетов Венеру от Сириуса отличить не сможет, – сказал Синицын.

– Подумаешь. Зато коробку конфет приволок. И водку.

«Вот дура», – подумал Синицын.

– Хорошо посидели? – спросил он, пододвигая к себе второе.

– Какое там, – вздохнула она. – Даже на порог не пустила. Он пьяный был.

– А откуда про конфеты знаешь?

– В щелку смотрела…

– А он тебе в щелку не заглянул?

– Да ты че? – Катерина надула губы. – С Гнетовым я давно в завязке. Больше никаких, хватит с меня. Он меня тогда чуть не застрелил, хорошо, ребята пистолет отобрали… Тоже мне, Отелло!

Она передернула плечами, изобразила лицом даму из приличного общества. И поймала недоверчивый взгляд Синицына.

– Ну, чего смотришь-то? Не веришь? Дело твое. Как сказала, так и есть. Он еще матом под дверями орал. У кого хочешь спроси. А потом пошел к себе, бухать с горя.

Синицын выплюнул косточки из компота в пустой стакан. В голове шумело после бессонной ночи. Он не удержался и широко зевнул.

– Поспи у меня, слышишь? – проговорила она быстро. – Ну серьезно. Гнетов все равно лыка не вяжет, он даже знать не будет. А у меня два часа перерыв, пока солдатики посуду мыть будут.

Синицын поднялся из-за стола, нащупал в кармане пачку сигарет. Катерина тоже поднялась. Сегодня на ней чистый накрахмаленный халат, он шуршит при каждом движении. Под халатом – полная и мягкая грудь. И много чего еще… Ладно. Сколько раз он говорил себе, что этот глупый роман надо кончать, пока не случилось беды. Но в такие вот моменты кажется – зачем? У Гнетова в Нуреке жена и двое детей. И у Зуева и у многих других. А он – человек холостой. Почему он должен отказывать себе в удовольствиях?

– А я тебе пива холодного припасла и еще кое чего… – привела она последний, самый веский аргумент. – Ты приходи, Сереж, не пожалеешь… Придешь, а?

Улыбается своей фирменной бесстыжей улыбкой. Колдует.

– Хорошо. Приду, – сказал Синицын и потянулся.

Тонкошеий рядовой, сгружая посуду на тележку, бросил на него украдкой полный зависти взгляд.

– Приду. Только своих предупрежу на всякий случай…

Погожее летнее утро, без двух минут восемь. За окнами Овального кабинета солнце и зелень, а здесь – прохладная тень и легкий сандаловый аромат духов «Корсо Комо». Это означало, что первая леди США недавно забегала сюда, чтобы выпить чашку кофе с мужем, обсудить кое-какие дела и пожелать ему хорошего рабочего дня.

Президент сидел за старинным статридцатилетним столом, подарком королевы Виктории, положив длинные ноги в полосатых штанинах на полированную столешницу. Он был высок, худощав и цветом кожи, а также раскованностью манер и, главное, местом своего пребывания опровергал распространенное в Советском Союзе и постперестроечной России представление о том, что в Соединенных Штатах негров (извините, черных, или, еще лучше, афро-американцев) всячески угнетают и даже вешают на фонарных столбах. Он был сдержан, скромен и целомудрен, в отличие от одного из своих предшественников, по милости которого Овальный кабинет недоброжелатели стали называть «Оральным».

В центре кабинета, как бы он ни назывался, два кофейного цвета дивана и обтянутое полосатым шелком кресло (полоска белая – полоска карминовая; дизайнерская находка супруги президента) дожидаются членов Национального совета безопасности. Совещание начнется через две минуты, а пока что глава сильнейшего в мире государства беседовал по телефону со старшей дочерью.

– …О’кей, Энн. Но ты должна понимать, что ей только шесть лет. И она твоя сестра. Когда ты была маленькая, ты тоже капризничала… Что значит «ненавижу»? Прекрати. Ты старше, ты умнее. Постарайся ее отвлечь. Скажи что-нибудь ласковое или смешное… Послушай, вам до школы ехать всего десять минут, и вы каждый раз успеваете поссориться… Нет-нет, я серьезно тебе говорю…

Ровно в восемь двери кабинета открылись и вошли люди, отвечающие за безопасность Америки. Президент убрал ноги со стола и сделал приглашающий жест рукой: заходите, рассаживайтесь, я сейчас.

– Ладно, Энн, мне надо работать. У тебя тоже урок начинается. Давай, не хнычь… И не обижай сестру. Все, пока.

Он встал, поздоровался с каждым за руку: Министр обороны Моретти («отлично выглядите, Джон»), Директор ЦРУ Шеферд («доброе утро, Билл»), Директор Национального разведывательного (космического) агентства Диксон (просто энергичный кивок головой). Секундой позже в кабинет влетела госсекретарь Оливия Паттингтон. Сегодня она была в костюме кроваво-красного цвета, на тонких увядших губах – алая помада. И сама Оливия, и ее губы имеют отношение к циничному названию главного кабинета Белого дома, потому что она является женой того самого президента Паттингтона, шалости которого, перенесенные из супружеской спальни в официальные помещения, и дали основу шуточкам, насмешкам, анекдотам и даже не увенчавшейся успехом процедуре импичмента.

– Извините за опоздание, господа. Трафик… Вы еще не начали?

– Мы еще даже не успели занять свои места, – Президент сухо улыбнулся и опустился в кресло напротив рабочего стола, закинув ногу на ногу. – Прошу вас садиться, господа.

Члены Совета безопасности расположились на мягких диванах по правую и левую руку от президента. Случайно или нет, но мистер Диксон, усевшийся на диван слева, оказался там в полном одиночестве. Моретти, Шеферд и миссис Паттингтон сели напротив него, как экзаменаторы перед экзаменуемым. В каком-то смысле так оно и было.

Президент развернулся к своему столу, взял папку, заглянул в нее, пробежал глазами приготовленный советниками текст.

– Напомню, ровно два года назад Национальное разведывательное агентство, возглавляемое мистером Диксоном, вышло из формального подчинения Минобороны и ЦРУ. Главной причиной для такого шага, точнее, главной его целью было максимальное сужение круга носителей секретной информации, связанной с космической разведкой…

Президент осмотрел присутствующих. Директор ЦРУ раздраженно барабанил пальцами по кожаной папке, Министр обороны сидел с индифферентным лицом, откинувшись на спинку дивана, и внимательно слушал, госсекретарь разглядывала Директора НРА. Хозяин Белого дома продолжил:

– Итак, мистер Диксон получил карт-бланш. Теперь его агентство является самостоятельным игроком на поле добывания стратегической информации. Проектирует космические аппараты, размещает заказы на их изготовление и в сотрудничестве с НАСА осуществляет запуски. Полный цикл – от смутной идеи, как говорится – версии, до итоговой аналитической записки на столе Президента. Никто не вмешивался в его работу, никто не ставил палки в колеса, никто не связывал ему руки. Но члены Совбеза, и в первую очередь мистер Шеферд, обоснованно поинтересовались результатами этой работы…

Сидевший до этого неподвижно Диксон пошевелился и изобразил на лице дружескую улыбку, адресованную его бывшему начальнику.

– Я правильно расставил акценты, Билл? – спросил Президент.

Шеферд кивнул. У него было вытянутое худощавое лицо и внимательные серые глаза. И он не любил излишней независимости, а «излишней» считал любую независимость от него органа, добывающего информацию за пределами США.

– Да, меня интересуют результаты самостоятельной работы Агентства. И на то есть причина. Например, последний космический аппарат «Misty-2» обошелся налогоплательщикам без малого в девятьсот восемдесят миллионов долларов. Запуск производился в условиях беспрецедентной секретности, что тоже влетело в немалую копеечку… А главное, сенаторы не утверждали эту графу финансирования!

– Как такое могло произойти? – Миссис Паттингтон по-птичьи наклонила голову. – Это переходит всякие границы!

– Думаю, что отчет мистера Диксона прояснит ситуацию, – сказал Президент и кивнул докладчику. – Мы вас слушаем, Пол.

Взгляды присутствующих устремились на грузноватого, с добрым, «домашним» лицом Диксона. Некоторые шутили, что он похож на сдобную булочку с изюминками вместо глаз. Но сейчас такое сравнение было бы неуместным. Доброта и «сдобность» исчезли, его лицо сразу стало жестким и даже враждебным. Он наклонился вперед, как будто собрался вставать, даже убрал бумаги с колен. Но не встал. При нынешнем президенте-демократе подобные условности считались лишними. И даже вредными, как проявление подобострастия.

– Спасибо, мистер Президент, – произнес он глуховатым невыразительным голосом. – Проект действительно чрезвычайно секретный, потому его финансирование не утверждалось Конгрессом. «Misty» был запущен с площадки военной базы «Патрик» на мысе Канаверал ровно двадцать четыре дня назад. Обращаю ваше внимание: это первый в истории космической разведки аппарат-невидимка и первый спутник, оснащенный радаром, работающим на принципе синтезирования апертуры…

Диксон поймал недоумевающий взгляд госсекретаря и махнул рукой.

– Я не буду углубляться в научные дебри, миссис Паттингтон. Этот радар делает «Misty» практически всевидящим, вот и все. Мы в агентстве его так и прозвали: «Большое око».

– Скромно и со вкусом! – воскликнула миссис Паттингтон. – Почему бы сразу не «Глаз Божий»? Мистер Шеферд, например, с его непомерным «эго» и стремлением к тотальному контролю, он…

– Да, я бы именно так и назвал, – проворчал Директор ЦРУ. – А себя в кругу друзей я называю «Десницей Господней».

– Вы больше похожи на перст, чем на десницу, Билл, – обронил Президент и показал черный, со светлой внутренностью указательный палец.

Все рассмеялись. Диксон тем временем, не обращая ни на кого внимания, включил свой ноутбук и поставил на журнальный столик между диванами.

– Аппарат интенсивно работает в режиме сканирования, – сказал он. – Результаты перед вами.

На экране замелькали фото каких-то строительных объектов в приближающем ракурсе: вид с орбиты – вид с высоты птичьего полета – общий план – общий план в разрезе с деталями внутренней структуры. Качество снимков было непривычно высоким для космической фотографии. Диксон специально увеличил один из них, чтобы присутствующие могли прочесть название марки бульдозера на стройплощадке, – это был «Komatsu D-65».

– Это не «фотошоп», господа. Изображения построены на основе данных глубокого радиолокационного сканирования. Как видите, это позволяет не только получить снимки объектов с неограниченно высоким разрешением, но и заглянуть под их оболочку. Качество изображений внутренних планов при этом не уступает качеству обычных снимков. Чуда никакого нет: импульс радара проникает через метровый лист бронированной стали или слой бетона толщиной до пяти метров. По сути, перед нами воплощенный миф о «красных лучах».

Диксон оглянулся на миссис Паттингтон и прокашлялся.

– Я, конечно, прошу прощения. Если помните, в семидесятых и восьмидесятых в подростковой среде ходили слухи о некоем шпионском устройстве, которое позволяло просвечивать человека сквозь одежду…

– То есть видеть его голым, – бодро подсказала миссис Паттингтон. – Не беспокойтесь! В шестидесятых, когда я ходила в школу в Чикаго, среди наших мальчиков ходило очень нечеткое фото некой голой дамы – десятая копия с какой-то порнографической открытки. Но мальчики свято верили, что это наша преподавательница английской литературы мисс Хопс, снятая фотокамерой с «красными лучами» прямо во время урока!

– Благодарю вас, – сказал Диксон. – Так вот, сейчас этот кошмар стал реальностью. Мы можем не только увидеть несчастную мисс Хопс без одежды, но и поставить ей какой-нибудь нехитрый диагноз. Например, ангина, сколиоз, радикулит. Или гастрит. Или…

– Уж не беременна ли она? – подхватил Министр обороны Моретти.

– Именно так, – мистер Диксон нажал кнопку на пульте дистанционного управления, на экране ноутбука снова замелькали снимки. – Обратите внимание! Это строительство подземного командного пункта в сорока пяти километрах от Тиходонска, изображение датируется вчерашним днем. Русские применили здесь метод имитации гражданского строительства, и применили очень удачно. Видовая спутниковая разведка на этом участке никаких результатов не дала. Вообще ничего: местность с нулевой военной активностью. Сейчас мы видим объект первой категории секретности, стапятидесятиметровая шахта, не менее десяти подземных уровней. «Стройка века», как говорят русские. При желании мы можем следить за выполнением суточной нормовыработки каждой из строительных бригад и даже выявлять случаи пьянства на рабочем месте. А когда тиходонский КП будет закончен, мы построим его подробную трехмерную модель. Теперь далее…

Он загрузил в слайд-шоу следующую группу снимков. Еще один строительный объект, только вместо степи вокруг простирался густой лес.

– Это Средняя Сибирь, Енисейский район. Шахтная пусковая установка для межконтинентальной ракеты класса «Воевода», а точнее, начальный цикл ее строительства. Над строительными площадками и автомобильной трассой установлены маскировочные полимерные щиты. До последнего времени на всех разведкартах здесь была только тайга, территория Енисейского лесхоза. Наш аппарат обнаружил эту шахту на своем первом рабочем витке во время выборочного сканирования. Толщина бетонной опалубки, состав бетона и присутствие спецтехники для глубокого бурения дают основание полагать, что это ШПУ сверхвысокого класса защиты. То есть первый объект подобного рода в Средней Сибири. Далее…

На экране – зеленые поля, причудливые вензеля бетонных трасс, обтекающих невидимые преграды. Гигантские белые шары и усеченные пирамиды радиолокационных установок. Дальний ракурс, ближний ракурс, «срезы», внутренние планы. На внутренних планах – укрытые под навесами мощные автокраны с телескопическими стрелами. Их тут не меньше полусотни. Рядом в беспорядке лежат какие-то конструкции, похожие на обломки инопланетного корабля.

– Двойное противоракетное кольцо вокруг Москвы, система А-135. В июле этого года здесь закончилось переоборудование станций, установлены новые радиолокаторы. Собственно, об этом и так было известно. Но «Misty» определил их частотные характеристики, а заодно добавил в наш архив подробные планы двух подземных бункеров и транспортного тоннеля, соединяющего командные пункты в Софрино и Бортнево…

Диксон положил пульт на стол и откинулся на спинку дивана.

– Собственно, пока что у меня все.

Некоторое время все молчали. Президент обвел взглядом участников совещания. Моретти в ответ показал большой палец, миссис Паттингтон округлила глаза и губы, что означало, видимо, крайнюю степень удовлетворения. Шеферд выпятил нижнюю губу, будто размышляя – как оценить доклад.

– Бедная мисс Хопс… – задумчиво произнес Моретти.

Президент громко рассмеялся, вслед за ним рассмеялись остальные. Миссис Паттингтон погрозила Моретти пальцем. Шеферд наконец определился с позицией и, покачивая головой, негромко повторял:

– Да, это впечатляет… Особенно если все подтвердится… Да-а…

– Можете задавать вопросы, господа, – предложил Директор космической разведки. Его жесткость исчезла, враждебность растворилась в воздухе Овального кабинета, смешавшись с флюидами положительных и негативных эмоций, которые накопились здесь за двести десять лет. Он дружески улыбался присутствующим.

– Собственно, мистер Диксон, все ясно, – произнесла миссис Паттингтон. – И, по-моему, очень убедительно. Большой успех, думаю, позволит закрыть глаза на формальные нарушения.

– Согласен, это успех! – подвел итог Президент. – Но раз мы собрались, может быть, мистер Шеферд доложит какие-либо новости, представляющие интерес для Совета безопасности?

Директор ЦРУ развел руками.

– Честно говоря, я не готовился так основательно, как Пол, – медленно произнес он. – Но у меня всегда есть чем отчитаться… Сразу несколько наших источников в России утверждают, что ряд учебно-боевых пусков ракет морского, шахтного и воздушного базирования закончились неудачей. А испытания крылатого варианта едва не похоронили город Якутск. Есть информация, что все пуски ракет приостановлены, а все испытательные программы заморожены. Но это предварительные сведения. Они требуют проверки.

– Что ж, сегодня время хороших новостей! – потер руки Моретти и улыбнулся. Но коллеги его не поддержали. Все смотрели на Президента, который выглядел озабоченным.

– В свете приоритетов нашей внешней политики, главным из которых, как вы знаете, является стабильность в мире… вряд ли это повод для радости, господа, – выдержав паузу, произнес он. – Скорее повод для беспокойства…

– О, конечно! – подхватила миссис Паттингтон.

Моретти перестал улыбаться.

– И тем не менее новость любопытная, – продолжил хозяин Белого дома. – Возможные причины, мистер Шеферд?

– Затрудняюсь сказать, господин Президент. Мы направим в Москву специалистов для сбора информации.

– И сделайте это как можно скорее. Я хотел бы услышать новости уже в ближайшее время.

– Сделаю все возможное, господин Президент, – Шеферд склонил голову.

Президент повернулся к Директору космической разведки.

– А вас, мистер Диксон, я хотел бы поблагодарить за хорошую работу. Такое впечатление, что мы заглянули в будущее. Ошеломляющий результат.

– Благодарю вас, – сказал Диксон, вставая с дивана. Похоже, ему давно хотелось это сделать.

Президент тоже встал, пожал ему руку.

– Сколько всего спутников предусмотрено вашей программой?

– Пять. То есть еще четыре…

– Отлично, – сказал президент. – Я сделаю все возможное, чтобы у вас не было проблем с финансированием. У вас большой коллектив?

– Над проектами работают двадцать пять человек. Ну, и еще технические службы, служба наземного контроля, обработки информации… Всего сорок три сотрудника.

– Хм! Совсем немного! Как это у русских в поговорке…

– Не числом, а умением! – блеснул Шеферд, который тесно общался с начальником русского отдела.

– Да, что-то в этом роде… Справляетесь?

Диксон кивнул.

– Люди стараются. Все работают на износ.

Президент улыбнулся.

– Передайте им мои слова благодарности. И вот что… Организуйте ребятам вечеринку в хорошем ресторане. Они молодцы, они это заслужили, честное слово!

Участники совещания поднялись. Встреча подошла к концу. Шеферд подошел к Диксону, прокашлялся, похлопал по плечу.

– Неплохо, Пол, – сказал он вполголоса. – Очень неплохо. Только не вздумай отправиться в «Пош». А тем более в «Алиби Лаунж». Туда все ломятся, модный клуб и все такое… Он перешел на шепот. – Гомик на гомике, просто жуть. Я точно знаю. У тебя ведь нет гомиков в агентстве?

– Спасибо, мистер Шеферд, – сухо ответил Диксон. – Я подыщу место поприличнее.