Книга: Эмблема с секретом
Назад: Глава 14 Четвертый спутник
Дальше: Эпилог

Глава 15
Старый знакомый

Вашингтон, 18 октября 2011 г.
Ноутбук требовательно прозвонил: «Проверьте почту!» На часах четыре утра. Коллеги в Москве принципиально игнорируют разницу в часовых поясах. Впрочем, нет – они о такой ерунде просто не задумываются. Выхожу в гостиную, сажусь за комп, проверяю очередной почтовый ящик на сайте Сальвадора. Да, есть письмо от фирмы, торгующей коврами: реклама с предложением выгодных скидок. На расшифровку ушло некоторое время, наконец с удивлением читаю: «Используя ваши оперативные возможности, предложите способ скрытой нейтрализации объекта “Невидимый глаз”, без применения военных средств и методов.»
Офигеть! У меня даже сон прошел. Беспомощные дети и всемогущий пионервожатый.
«Дядя Полянский, почему не летают наши ракеты?»…
«Дядя Полянский, как нам найти этот чертов спутник?»…
Ну а теперь: «Дядя Полянский, как нам этот спут-ник ликвидировать тихо и красиво, чтобы никто не догадался?»
Я даже не удивился, честное слово. Настолько все это предсказуемо… Ведь выявить “Глаз” – это полдела, потом надо его уничтожить! Но об этом никто не думал. Кроме меня, который всегда просчитывает ходы до конца партии… Правда, не исключено, что следующим заданием станет приказ мне лично уничтожить зловредный аппарат… А что, с Ивана станется…
В спальне с тихим щелчком включился ночник.
– Зигги, что-то случилось?
Я возвращаюсь к кровати. Грива ярко-рыжих волос, чувственные губы, капризный спросонья взгляд зеленых глаз. В свете ночника они кажутся бездонными. Джейн, кажется…
– Ничего страшного, – сказал я. – Эсэмэска из Германии. Племянник напоминает, чтобы я привез ему игрушку.
– Игрушку? Племянник? В четыре утра?!
– Что с ребенка возьмешь. У них уже восемь часов. Он плохо умеет считать и понятия не имеет о часовых поясах.
Я вздыхаю.
– К тому же он плохо воспитан.
«Кажется, Джейн» с улыбкой всматривается в мое лицо. Губы вздрагивают, а в бездонных глазах я уже различаю вращающиеся красные спирали, этакие «халли-галли», вестники предстоящего бурного оргазма.
– Бедный Зигги. Похоже, племянничек тебя совсем достал…
– Не без того, дорогая.
– А ты не грусти, – шепчет она. – Забудь. Иди ко мне, добрый дядюшка Зигги!
Губы складываются бантиком, одеяло откинуто в сторону. Великолепное тело, молодое и гибкое, раскрывается передо мной, как раковина с драгоценной жемчужиной. Я прячусь в этой раковине, ищу жемчужину и утешения, нахожу и то и другое…
А потом мирно засыпаю.
* * *
Деньги для агента и другие материальные предметы передавать по Интернету еще не научились. Поэтому в одиннадцать у меня «моменталка». В компактном пластиковом пакетике десять тысяч долларов и памятный знак. Деньги Птичка заберет себе, а значок передаст в резидентуру. Ответ на последнее задание я передал обычным путем, по законспирированной электронной связи. Там короткий совет: «Ликвидировать американский космический аппарат, не вызвав скандала на самом высоком правительственном уровне, возможно лишь в одном случае: заодно уничтожив и США». Шутка. Там рецепт Тома Бэнкса: использовать старый спутник, сохранивший способность к маневру, выбрав момент, когда «Глаз» будет находиться над противоположным полушарием, – тогда контроль и управление им затруднено…
У меня чемоданное настроение и куча дел.
Обладательницу рыжей гривы и бездонных глаз пришлось спровадить ранним утром. Ее действительно звали Джейн, и она ушла, уверенная, что сегодня мы ужинаем в «Бэкед энд Вайред», а потом идем в «Конститьюшн-Холл», где Найджел Кеннеди дает двухчасовый концерт. Ничего страшного. Она немного позлится, потом попытается разыскать адрес Зигфрида Майера в Берлине (может, даже слетает туда на выходных), потом успокоится, а потом… Потом я стану ее самым дорогим воспоминанием. Возможно, она даже выучит немецкий язык, чтобы прочесть «Марсианскую схватку». Затем откроет для себя Гёте, Манна и Рильке. А также Вагнера, Шуберта, Штокхаузена и даже (пардон) «Раммштайн». Полюбит Германию. Людей, живущих там. Природу. И вообще… Это прекрасно. Приятно выстраивать мосты взаимопонимания между народами.
В моем бумажнике лежит авиабилет на 16:50, рейс Вашингтон – Франкфурт-на-Майне. Командировка закончена, пора домой. Я поработал очень плодотворно. Можно даже сказать, очень, очень! Вычислил «Невидимый глаз», активизировал агента Птичку, подготовил к вербовке Тома Бэнкса. В самом деле пора. Для того чтобы в полной мере ценить достоинства французской кухни, европейского барокко и средиземноморского климата, нужно время от времени жить в Москве.
И я уезжаю. Точнее, улетаю. С менеджером на рецепции я уже обо всем договорился. Он позвонит Джейн в семь вечера и скажет, что мне пришлось экстренно отбыть на родину. Самое удивительное, что это чистая правда. Он же отправит мой багаж в аэропорт Даллес, к рейсу на Франкфурт. И он же вызвал такси. Вашингтонское такси я с некоторых пор недолюбливаю и специально попросил, чтобы он позвонил в приличную фирму. Машина пришла из «North Coast», солидной VIP-компании. Водитель – белый американец с роскошными баками под Элвиса Пресли.
– Добрый день, сэр. Куда изволите?
Легкий оксфордский акцент. Копия государственной лицензии со всеми печатями на передней панели. Я немного успокоился.
– Сайентологическая церковь на Пенсильвания-авеню, – сказал я. – Пересечение с Седьмой улицей.
– Я знаю эту церковь, сэр. Желаете послушать в дороге музыку?
– Включите что-нибудь спокойное…
Водитель не лез с разговорами, машину вел уверенно, аккуратно и быстро. Не успело отзвучать вступление, а за окнами нашего «Мерседеса» уже промелькнула перевернутая чаша Белого дома.
Назначать «моменталку» в здании сайентологической церкви, наверное, признак дурного тона. Конечно, есть вероятность встретить там Джона Траволту, Тома Круза или Кэти Холмс (я бы не отказался, если бы она выступила в роли моей агентессы). Однако это маловероятно.
– Когда будем на месте? – спросил я водителя.
– Семь – десять минут, сэр.
Никогда не надо забегать вперед. Тут же раздался визг тормозов, и машину сотряс сильный удар. Мы остановились.
– Извините, сэр, – спокойно проговорил водитель. Он включил ручной тормоз и открыл свою дверцу. – Пожалуйста, не выходите из салона и не волнуйтесь. Одну минуту.
Это был перекресток с Двенадцатой улицей. На светофоре горел красный сигнал. Все ясно: мой водитель затормозил и нам в зад въехала другая машина, которая затормозить не успела… Я оглянулся. По яркой расцветке я сразу узнал ее – оранжево-черная «Шевроле-импала». Оттуда уже выскочил какой-то кривоногий в маечке-безрукавке, он махал длинными волосатыми руками и скороговоркой орал на смеси русского и английского:
– Ну ты факеншит влетел п…ц куда смотришь бакланище бля урод недоделанный там бля зеленый какого х…я тормозишь ассол бля тебя кто водить учил сука щас бля руки поотрываю башкой об столб чтоб знал ну ты влетел ну все п…ц!!!
Он быстро-быстро подбегал к моему водителю, словно намереваясь протаранить его головой, потом так же быстро отбегал, трагическим жестом указывая на разбитую радиаторную решетку своей машины, и снова устремлялся вперед, не переставая орать. «Элвис» возвышался над ним на две головы. Он что-то негромко втолковывал кривоногому. Остановились еще несколько машин. Вокруг собирался народ.
Лицо кривоногого таксиста мне незнакомо. Это явно не тот парень, что подвозил меня с Оксон-драйв после лекций профессора Маркуса. Возможно, и машина другая, просто выкрашенная в «фирменные» цвета. Но в том, что я вижу перед собой соотечественника, сомневаться не приходилось.
Послышался пронзительный звук автомобильного сигнала. На другой стороне улицы притормозила еще одна оранжево-черная «Импала». Кривоногий издал победный клич:
– Ну теперь ты точно попал, мудак!!! Щас покатим, ага!!!
Он разогнался, с силой толкнул «Элвиса» в грудь… Но тут же каким-то странным образом опрокинулся на асфальт. Не знаю даже как. Я увидел только, что невесть откуда взявшийся полицейский упирается коленом в его спину, придерживая вывернутую назад волосатую лапу и снимая с пояса наручники. Второй полицейский связывался с кем-то по рации, одновременно жестами призывая водителей остановившихся машин освободить полосу движения. Оранжево-черная «Импала» на другой стороне улицы завелась и уехала. Мой «Элвис» подошел ко мне, отряхивая ладони. Его сопровождал парень в бейсболке с надписью «North Coast».
– Тысяча извинений, сэр! Вам придется пересесть в машину к Сэму, он мигом доставит вас на место. – «Элвис» указал на парня. – Ну а мне необходимо остаться для дачи показаний.
– Не стоит извиняться, все понятно. Сколько я должен?
– Рассчитаетесь с Сэмом, у него есть показания моего счетчика. Да, кстати. За непредвиденную задержку вам положена тридцдатипроцентная скидка. Таковы правила нашей компании. Удачи!
До Седьмой улицы, собственно, оставалось всего ничего. Через две минуты мы были на месте. Я рассчитался с Сэмом по полному счетчику и даже набросил немного сверху.
– Это лишнее, конечно, – сказал водитель, пряча деньги в карман. – Но все равно спасибо.
– И вам тоже, – сказал я.
Благодарил я не зря. И расщедрился тоже не на пустом месте. Дело даже не в том, что «оранжево-черные» таксисты получили по заслугам. Этот небольшой инцидент стал как бы моделью ликвидации «Глаза». Спонтанно, случайно, никакого злого умысла – комар носа не подточит!
К тому моменту, когда я входил под своды Scientology Church на Пенсильвания-стрит, я был уверен, что ракетный щит (и он же меч) Российского государства в самое ближайшее время будет полностью восстановлен. В туалет я зашел ровно в одиннадцать. Птичка был уже на месте и умело маскировался: чтобы случайный наблюдатель ничего не заподозрил, он мочился в писсуар. Я сунул пакет ему в карман, вымыл руки и вышел. Мы не обменялись ни словом, ни жестом и никак не проявили, что мы вообще знакомы.
Вот и все. Прощальный обед в «Карусели». Прощальная рюмка восьмилетнего «Пенни Паркер» за счет заведения. Последний взгляд на Белый Дом и площадь Лафайет. В 15:30 я был в аэропорту имени Даллеса. Сегодня обычное влетно-вылетное оживление было разбавлено французскими флагами и плакатами: «Привет участникам Дней французской культуры!», которые держали веселые и нарядные молодые люди. За стойкой регистрации стояла хрупкая милая азиатка в форменном жакете, который подчеркивал ее на удивление полную и соблазнительную грудь. Я протянул документы и проворчал:
– Ну разве это не издевательство, что самую симпатичную девушку в США я встречаю, покидая эту страну?
Она взглянула на мой билет и раскрыла паспорт. Посмотрела мне в глаза и вдруг как-то двусмысленно усмехнулась.
– Для вас не все еще потеряно, мистер Майер…
– В каком смысле?
– Судя по всему, вам придется немного задержаться.
Я не успел произнести ни слова. Она кивнула. В мгновение ока рядом со мной оказались двое крепких парней в штатском.
– Мистер Зигфрид Майер? Агент Браун, агент Циммер, Федеральное бюро расследований.
Перед моими глазами блеснули служебные жетоны, и время остановилось. Я знал, что это шок. Когда я немного пришел в себя, мы уже куда-то шли быстрыми шагами. Точнее, агенты шли, а меня почти несли, крепко взяв под руки и иногда отрывая от земли.
– Я гражданин Федеративной Республики Германии, я заявляю решительный протест! – выкрикнул я по-немецки. Но никто не обратил на это ни малейшего внимания, тем более что толпа молодых людей с флагами и плакатами шумно встречала прибывшую наконец французскую делегацию.
– Помогите, меня похищают! – повторил я заведомо бесполезную попытку.
– Буквально пара минут, простая формальность. Вам не о чем беспокоиться, – не останавливаясь, успокаивающе приговаривали агенты, и я убедился, что психология задержаний одинакова во всем мире.
Мы оказались в какой-то комнате на нижнем уровне. Агент Циммер в десятый раз осматривал мой паспорт, ухмыляясь во весь рот и игнорируя мои возмущенные реплики. По обеим сторонам от меня стояли вооруженные сотрудники охраны. Агент Браун куда-то исчез, а потом вернулся в сопровождении грузного джентльмена в старомодном пенсне. Тот с брезгливым интересом рассматривал меня, пока я разорялся и стращал их всевозможными карами.
– Я требую, чтобы вы связали меня с посольством Германии! Это возмутительно! Это черт знает, что такое!!! Я известный писатель, лауреат премии Бюхнера! Вы очень и очень пожалеете! И ваше начальство тоже пожалеет!.. Я личный друг канцлера Меркель!
Конечно, я немного сгустил краски. В моем положении это простительно. Услышав про Меркель, джентльмен в пенсне разлепил губы и буркнул:
– Вы напрасно так волнуетесь. Сейчас вас отвезут в посольство.
– Отлично! – вскричал я. – Только и вы начнете волноваться, когда потеряете работу!
Я нарочно вел себя как последний лох. А сам лихорадочно думал: где прокол? Джон и Барбара? Бэнкс? Птичка? Или отследили сеть подставных электронных адресов?
Меня вывели в подземный гараж и посадили в лимузин с наглухо зашторенными стеклами. Джимены зажали меня с двух сторон, от их сильных тел исходило ощутимое тепло.
До германского посольства от аэропорта не больше двадцати минут езды. Мы ехали почти полтора часа. Водительское место было отгорожено толстым зеркальным стеклом, я ничего не видел, кроме строгих профилей агентов Циммера и Брауна. Если бы я чеканил монеты, я бы выбрал моделью Брауна – профиль у него гораздо более четкий. Но ни чеканить монеты, ни печатать купюры я не мог. И не столько потому, что это запрещают законы США, сколько оттого, что на руках у меня были наручники. Не грубые и тяжелые стальные браслеты, а легкая одноразовая полоска из прочнейшего пластика, которая, впрочем, прекрасно выполняла свои функции.
Машину стало покачивать и встряхивать на каких-то колдобинах. Куда меня везут, в конце концов?!
Наконец лимузин остановился, дверь распахнулась, повеяло запахом сосен.
– Прибыли, мистер Майер. На выход.
Я вышел и огляделся. Лес. Сосны и буки. Двухэтажный коттедж в стиле «эколоджи». Высокий забор по периметру. Пасмурное вечернее небо. Больше ничего.
– Что за глупые шутки! Меня должны были привезти в германское посольство!
Циммер и Браун переглянулись.
– Ничего не знаем, мистер Майер, – агент Браун пожал плечами. – Наверное, какая-то ошибка. Мы все выясним в самом скором времени. Вам лучше немного подождать.
Делать нечего, втроем мы направились к коттеджу. Меня проводили в гостиную с камином и высокими окнами. Стекла наверняка бронированные. Невиданный в Америке забор выдал назначение этого места – спецобъект. Значит, тут все устроено так, что не сбежишь. Везде телекамеры, датчики движения, ночью на территорию выпускают собак. Скорей всего, доберманов.
– Вы на пороге неслыханного международного скандала, господа! – торжественно объявил я. – Немедленно снимите с меня наручники! Объявите причину ареста! И приведите мне германского консула!
– Сядь и сиди, писатель. Сейчас всех приведем!
Агент Циммер по-свойски – толчком – усадил меня в кресло у большого письменного стола с компьютером, стопкой бумаги и набором гелевых ручек. Потом, вынув из кармана хромированные кусачки, перекусил пластиковую полоску. Я принялся растирать натруженные запястья.
– Вы же писатель, – добродушно сказал агент Браун. – Вот и пишите. Опишите все: кто вы, где родились, кто родители, ну, вы знаете…
– Откуда мне это знать?!
– С какой целью приехали в США, с кем контактировали, с кем установили неформальные отношения, о чем разговаривали и чем интересовались…
Картина прояснялась. Птичка здесь ни при чем, и электронные адреса тоже. Скорей всего, и Том Бэнкс ни при чем, иначе спросили бы: «Кому и за что давали крупные суммы денег?» Это Джон и Барбара. Бдительные, суки!
– Можете писать ручкой, можете набирать на компьютере. Судя по ноутбуку в вашем багаже, вы умеете им пользоваться. Но свою краткую биографию в любом случае напишите от руки…
Ясно, образцы почерка. Потом возьмут отпечатки пальцев, сфотографируют анфас и профиль и начнут прогонять по своим учетам… Но там на меня ничего нет. Потом посадят на полиграф, проверяя написанное. Потом…
– Вам включить компьютер? – улыбнулся Браун.
– Спасибо, сам справлюсь.
Они ушли, заперев дверь. Я на какое-то время остался предоставленным самому себе. И собственным мыслям.
Будут десятки раз допрашивать об одном и том же – ловить на микроскопических расхождениях, проведут очные ставки с этими олухами из Космической развед-ки. Проверят мою легенду. Начнут искать родственников и друзей писателя Зигфрида Майера в Берлине. Н-да. Шиш чего найдут. И вот тогда возьмутся за меня по-серьезному…
Я встал и прошелся по гостиной.
На какое-то время, похоже, придется забыть о хороших новозеландских винах. И о плохих тоже. О представительницах французской культуры, да что там – обо всех брюнетках и блондинках! Даже о рыжих. Об афроамериканках, азиатках, латинках, славянках… Сколько это продлится, интересно? Если докажут шпионаж – лет двадцать пять. Если останутся только подложные документы и незаконный въезд в страну, то лет восемь. По местным меркам это немного…
* * *
ЦУП, Средняя полоса России
23 октября 2011 г.
– Это наш лучший инженер-оператор, Пархоменко Владимир Юрьевич! – лучезарно улыбаясь, сказал начальник Центра. – Ювелир своего дела! Передвигает аппараты с точностью до сантиметра! А это наши гости – Иван Иванович и Петр Петрович…
Инженер имел вид простецкий и несколько напуганный. Растерянно хлопая глазами, он переводил взгляд со своего самого большого начальника на двух незнакомцев, похожих друг на друга, как близнецы-братья или как клоны, выращенные по одному стандарту в специальной лаборатории. Одинаково рослые, широкоплечие, в одинаковых костюмах, с похожими в своей незапоминаемости лицами и явно ненастоящими именами.
– Очень приятно познакомиться, Владимир Юрьевич! – Иван Иванович по-родственному улыбнулся и крепко пожал оператору вялую и потную от напряжения ладонь. – Мы хотим, чтобы вы перевели «Космос-2251» вот на эту орбиту в указанное время. Желательно одним импульсом.
Он перестал улыбаться и протянул листок с несколькими строчками отпечатанных букв и цифр. Пархоменко взял, вчитался, пожал плечами.
– Это достаточно простая задача…
Он замолчал, хотя в воздухе повисла недосказанная часть фразы: «И почему здесь столько начальства?»
– Вот и отлично! – кивнул Иван Иванович. – До времени «Ч» ровно полтора часа.
Они прошли к пульту. Когда Пархоменко занял свое место и положил руки на панель управления, его «простецкость» исчезла. Сейчас он напоминал пианиста-виртуоза перед ответственным концертом. Начальник и гости замерли за его спиной, как почтительные слушатели, внимательно наблюдая, как руки инженера порхали по кнопкам и клавишам. На мониторе появился давно отработавший свой срок «Космос».
– Я готов, – негромко доложил Пархоменко. – Можно хоть сейчас осуществить перевод: новая орбита пуста.
– Нет, Владимир Юрьевич, – мягко, но настойчиво вмешался Петр Петрович. – Перевод должен быть произведен в указанное время, с точностью до микросекунды…
– Но принимающая орбита свободна! – повторил оператор.
– С точностью до микросекунды, – повторил Петр Петрович.
Томительно тянулись минуты. Наконец время «Ч» наступило. Оператор дождался когда тонкая, с волосок, стрелка достигла нужной цифры, и тут же нажал кнопку. У сопла двигательной установки на миг вспыхнул огонек. Движение спутника на мониторе не было заметно, но сменяющиеся в углу монитора цифры показывали изменение его местоположения. И вдруг «Космос», как в мультипликации, дернулся, деформировался и исчез! На его месте расползалось облако пара и рой осколков.
– Что это?! – испуганно вскрикнул Пархоменко. – Я вывел его в нужную точку и в указанное время! И на пустую орбиту!
Начальник центра стоял, молча уставясь в экран. Он не знал, как нужно реагировать. Гости обменялись быстрыми взглядами.
– Не волнуйтесь, Владимир Юрьевич! – Иван Иванович успокаивающе положил руку на плечо взволнованного оператора. – Вы безукоризненно выполнили поставленную задачу!
Инженер-оператор с облегчением вздохнул. Начальник центра тоже расслабился и перевел дух.
* * *
США, спецобъект ФБР под Вашингтоном
24 октября 2011 г.
Так все и было. Пять дней меня допрашивали с утра до вечера: то Циммер, то Браун, то они оба, но никаких противоречий, позволяющих поставить мои показания под сомнение, им выявить не удалось. Очных ставок, правда, не проводили, потому что ни знакомства с Томом, Джоном и Барбарой, ни факта нашего замечательного ужина я не отрицал, как не отрицал и интереса к деталям освоения космического пространства, необходимых мне для правдоподобного описания битв с кровожадными марсианами. После рассказов о марсианах и цивилизации разумных камней со мной поработали два приглашенных спеца, по-моему, психолог и психиатр, один даже с гипнотическими способностями – тоже впустую, даже гипноз не помог. Прошел я и обязательный тест на полиграфе, с тем же результатом – положительным для себя и отрицательным для моих мучителей.
Хотя, честно говоря, особо они меня не мучили и даже пытались подружиться. Днем, в свободное время, позволяли гулять по огромной территории, на которой я обнаружил пустой бассейн и вертолетную площадку, кормили сносно, но без изысков, иголки под ногти не загоняли, даже «сыворотку правды» не кололи. Значит, не уверены, что я шпион. А нарушать закон и слишком круто обходиться с немецким писателем чревато большими неприятностями.
Но свободный режим пребывания и лояльное отношение не могли ввести в заблуждение профессионала. Ночью по территории действительно бегали доберманы, я видел как минимум трех вооруженных охранников и понимал, что если появится повод к «потрошению», то они наплюют на законодательные запреты и возьмутся за меня всерьез. Но повод не появлялся.
На шестой день за завтраком я, как всегда, напомнил о немецком консуле и высказал предположение, что вся Германия взволнована бесследным исчезновением знаменитого земляка и близится невиданный дипломатический скандал.
– Мы люди маленькие, мистер Майер, – извиняющимся тоном сказал агент Браун, уплетая тосты с джемом и запивая апельсиновым соком. – Сегодня прибудет сотрудник ЦРУ, который компетентно рассмотрит вашу проблему.
– Какую проблему?! У меня нет никаких проблем! Не считая тех, которые вы мне создали!
– Тем лучше, мистер Майер, – кивнул агент Циммер, аккуратно выедая ложечкой яйцо всмятку. – Значит, все скоро разрешится.
Гулять мне почему-то не разрешили, поэтому я полдня сидел в глубоком кресле перед телевизором и смотрел французские комедии, которые гораздо остроумнее и смешнее местных. Да здравствуют Дни французской культуры! Может, они сделают тоньше души прагматичных американцев? Хотя вряд ли… Но легкие фильмы не могли развеять поднимающуюся из глубины души тревогу. ЦРУ есть ЦРУ, и «компетентность» его специалистов хорошо известна всем заинтересованным лицам.
Уже приближался обед, когда на улице послышался шум мощного двигателя, а через несколько минут в дверь постучали.
– Занято! – крикнул я. И добавил: – Вход только для германского консула!
Дверь отворилась. Вошел элегантный человек в легком светлом костюме, с кожаной папкой под мышкой, бумажным пакетом «Макдоналдс» в руке и обворожительной улыбкой на холеном лице.
– Здравствуйте, мистер Майер! С удовольствием прочел ваши книги! – Не переставая улыбаться, он подошел вплотную, поставил пакет на стол и протянул руку.
Дмитрий Полянский подозревал нечто подобное, хотя вероятность была небольшой: закон больших чисел крайне редко допускает такие совпадения – это все равно что развернуться, выстрелить в подброшенное за спиной яблоко и попасть в самую середину! Но писатель Майер поднялся навстречу, с крайним изумлением на лице, которое и могло быть единственным чувством, охватившим неискушенного немца, увидевшего вдруг перед собой Алекса Галлахера, управляющего подразделением компании «Бритиш Тайрз», тонкого ценителя муз и музыки, своего астрального брата и телепатического родственника. Руку удивленный Зигфрид все же протянул, но на крепкое пожатие ответил вяло и бесцветно, как и подобает удрученному невинному узнику.
– «Марсиансианская схватка» – просто шедевр! – продолжил он. – Может, стоит предложить ее Голливуду?
– Может быть, – вздохнул Майер. – Когда закончатся все недоразумения…
– О, конечно! – сказал Алекс. – А какие, собственно, недоразумения?
– Похоже, меня приняли за кого-то другого! Наверное, за наркодилера или сутенера, представляете? – Немецкий писатель горестно взмахнул руками.
– Для сутенера вы выглядите слишком интеллигентно. Может, вас принимают за шпиона? – предположил Алекс.
Держался он холодно и отстраненно. Немудрено: ситуация щекотливая, а личное знакомство с подозреваемым в шпионаже не добавляет баллов в карьере сотрудника ЦРУ. Хотя и не снимает их. Все зависит от того, как это знакомство подать. Но сейчас поведение моего знакомца скорей обнадеживало. Было бы хуже, если бы он бросился меня обнимать: «Зигги, дружище, как я по тебе соскучился! Давай поговорим откровенно, как добрые друзья!» Это бы означало, что он доложил начальству о наших контактах в Ницце и полон решимости использовать их, чтобы меня «расколоть». А судя по избранной линии, он мог и сообщить о случайной, ни к чему не обязывающей летней встрече, но не стремится вылезти из кожи, чтобы меня провалить. Хотя в подобной ситуации никогда не скажешь наперед, что у человека на уме и что он собирается сделать.
– Ну, какой из меня шпион? – неприятно удивился Зигфрид Майер и принужденно улыбнулся. – Надо же! Даже смешно, ха-ха…
Но лицо мистера Галлахера было очень серьезно.
– Самый обыкновенный. Можно назвать шпиона разведчиком – дела это не меняет.
Мистер Майер разозлился.
– Я не шпион, я – писатель! И горжусь этим! Я пишу книги! Я творю! Я живу на Марсе! Там нет автомобилей, нет закусочных «Старбакс», нет футбольных болельщиков, наркодилеров, сутенеров… И шпионов там тоже нет!
– Ого. Кто-нибудь на Марсе может подтвердить вашу личность? – спросил Алекс совершенно серьезно. – Сказать: да, это писатель Зигфрид Майер, вот его медицинская страховка, вот его купчая на недвижимость, вот булочная, где он отоваривается каждое утро?
– На Марсе нет булочных! – отрезал Зигфрид.
– Я догадываюсь, мистер Майер. А в Германии, на вашей родине, – есть?
– Есть! Все подтвердят! Можете проверять сколько угодно! Пытать утюгом моего издателя, дантиста, финансового агента, соседку фрау Хеншель, ее дебильноватого племянника и ее кошек! Десятки свидетелей! Нет, сотни! Мои книги свидетели! Все мои читатели свидетели, а их тысячи! Зигфрида Майера знает вся Германия!
Я говорил очень уверенно, как говорят чистую правду. Но сейчас правда была, как бы это лучше сказать… несколько замутненной. Образ немецкого писателя напоминал голограмму: осматривай со всех сторон, но не трогай, иначе рука провалится в пустоту. Зигфрид Майер действительно существовал, поэтому свидетельство о рождении, которое много лет назад попало в руки нашей Службы, было настоящим и выданный на его основании паспорт – тоже. Настоящими были и некоторые моменты биографии Майера, так называемые базовые точки. Ее делали наши специалисты – создатели чужих биографий, когда-то я тоже занимался этой работой. Некий молодой человек получает паспорт Зигфрида Майера, год учится в колледже в Мюнхене, потом пропадает из жизни, а через пять – семь лет другой молодой человек живет под его именем в Бамберге и работает официантом в закусочной, а затем снова исчезает… Так Майер «засвечивается» в нескольких пространственно-временных точках, и любая последующая проверка стопроцентно подтвердит его пребывание здесь… Но где он находился в промежутке между ними – никто и никогда установить не сможет. И где находится настоящий Зигфрид Майер – тоже никто не знает. Фрау Хеншель видела меня ровно два раза, я подарил ей свою книгу, и она под присягой подтвердит, что ее сосед-писатель очень милый человек, но все время разъезжает по миру. И лучше бы никто не проверял – где он разъезжает… А книги вообще самое слабое место. Это блеф – мыльный пузырь. Вместо указанных многотысячных тиражей они отпечатаны в паре сотен экземпляров. Многочисленные отзывы в прессе, письма читателей, статьи критиков и прочий информационный фон создан нашей Службой.
– И не только Германия – весь мир! – нервно кричу я, потому что между большой и маленькой ложью нет никакой разницы.
– Не надо кипятиться, мистер Майер, – сказал Алекс.
– Как не кипятиться?! В Берлине срываются важные встречи, через неделю я должен сдать первую часть ру-кописи в издательство… А вместо этого торчу тут, как идиот!
– Мне очень жаль, – он пожал плечами.
Повисла пауза. Долгая. Неловкая. В левом углу, как раз за спиной Алекса, стояли огромные напольные часы. Я видел, как вздрогнула и сдвинулась с места минутная стрелка.
– Вы, наверное, голодны? – спросил Алекс и полез в свой пакет, вынимая из него свертки в более тонкой бумаге и большие закрытые стаканы с тем же логотипом «Макдоналдс». – Гамбургеры, молочный коктейль, а кофе я закажу свежий.
– Спасибо, – наверное, в моем голосе прозвучали саркастические нотки. – Давно не пробовал гамбургеров. Кофе, наверное, растворимый?
Алекс снова пожал плечами.
– Это, конечно, не «Альжер», не «Цитронель» и даже не «Фого де Чао». Но нормальная свежая американская еда.
– Согласен. Что ж, как патриот Америки… – Майер развернул гамбургер, сжал мягкую булочку, чтобы легче поместилась во рту, откусил большой кусок.
– Зачем вы расспрашивали сотрудников НАСА о параметрах спутника-разведчика? – спросил Алекс. – Интересовались значком Национального разведывательного агентства?
– Каким значком? – удивился я.
– Тем самым, мистер Майер. «Видим сквозь ночь». Который вы даже хотели выменять у Тома Бэнкса, но у того хватило ума отказаться…
Это уже была явная подсказка.
– А-а, кругляш с совиными глазами!
– Именно.
– И что тут такого? – вопросил я. – Неужели это какой-то особенный значок? Я увидел его на лацкане пиджака менеджера НАСА, он мне понравился. Но Том отказался меняться.
– Да, – кивнул Алекс. – Кстати, он его потерял. Уронил в реку.
– И в этом тоже я виноват?
Мой бывший друг молчал.
– Это просто чудовищно! – заявил я с апломбом. – Безосновательные подозрения, какой-то идиотский значок, и из-за этих глупостей я уже неделю сижу под арестом!
Снаружи полил дождь. Я видел, как из-за деревьев выбежал человек в штатском и вприпрыжку устремился к дому.
– Вы не под арестом, вы в гостях.
– Тогда нельзя ли попросить кого-нибудь из гостеприимных хозяев привезти мне хорошую порцию лазаньи и бутылочку кьянти? – дерзко сказал я. – Что-то мне надоела американская еда!
* * *
– Улик ноль. Дело дохлое.
Техник закрыл за собой дверь, сел в кресло, закинул ногу за ногу и положил папку на колени.
– Парни, это ведь было ясно с самого начала. У вас нет ничего. Вам нечего ему предъявить.
Агент Циммер посмотрел на агента Брауна и почесал пальцем щеку.
Они находились в кабинете в северном крыле «Дома свиданий». Коттедж, расположенный в заповедной зоне на самой границе штата Делавер и округа Колумбия, имел и официальное наименование, что-то вроде «рекреационная база N, строение номер такой-то». Но сотрудники ФБР чаще называют его именно так – «Дом свиданий». Откуда это название, догадаться нетрудно, если знать специфику работы данного ведомства.
По металлической крыше гулко барабанил дождь. Из окна просматривалась вертолетная площадка – там стоял похожий на синюю рыбину «Bell-430», на котором сюда прибыл Техник.
– Так объясните мне, пожалуйста, – ровным голосом сказал он, – зачем было впрягать в это дело «фирму» и меня лично?
Агент Циммер пожал плечами.
– У нас есть заявление Джона Стивенса и Барбары Дельпино… Речь идет о государственной безопасности. Мы обязаны были отреагировать.
– Чего же не реагируете?
Агент Браун пошевелился в своем кресле, тяжело вздохнул.
– Ситуация резко изменилась. Мы подозревали, что он подбирается к сверхважному спутнику космической разведки. А этот спутник перестал существовать. Так что актуальность дела утрачена…
Техник ненадолго задумался.
– Значит, навредить нам он уже не может?
– Как можно навредить взорвавшемуся спутнику? – мрачно спросил агент Циммер.
– Тогда чего же вы хотите? Намазать ему зад горчицей?
Браун снова вздохнул.
– Мы хотим перетрясти его биографию. Если он не тот, за кого себя выдает, мы сможем предъявить обвинение в незаконном въезде в страну по подложным документам. А в тюрьме он станет разговорчивей…
– Очень хорошо, – кивнул Техник. – А я при чем?
Циммер вздохнул.
– Наши возможности в Германии, да и вообще в других странах, весьма ограничены. А для вас это привычное поле действий…
Техник покачал ногой, хмыкнул.
– Ага. Значит, мы должны сделать вашу работу для того, чтобы вы хоть за что-то упекли в тюрьму известного писателя из дружественной страны?
– Да, – цинично кивнул Браун. – У ФБР нет своей резидентуры в Германии. Если начать переписку с тамошней полицией, то это займет уйму времени. Мы не можем его столько держать, поэтому рассчитываем на вашу помощь…
– Ну, раз так… Ладно!
Техник встал с кресла.
– Кстати, парни. Кому-то из вас придется каждый день гонять в ресторан и привозить ему приличную еду. Что-нибудь из итальянской кухни: лазанья, паста, говядина, сыр, вино – но только хорошее. Овощи. Можно морепродукты. Иначе он пожалуется, и выяснится, что вы держали его зря. Тогда вам придется объясняться с германским послом… И будет большой международный скандал!
Агент Браун вопросительно посмотрел на агента Циммера. Тот пожал плечами.
– В километре есть хороший ресторанчик. Сколько дней уйдет на проверку?
– Дня два. Или три.
– Ну, три дня продержимся.
– Счастливо оставаться!
Техник прошел к выходу, открыл дверь и вышел. Через несколько минут загудел двигатель вертолета.
* * *
Москва, 24 октября 2011 г.
Из рабочего блокнота майора Евсеева:
«7:00 утра. Бреюсь в ванной. Из кухни доносится запах кофе. В гостиной бормочет телевизор. Марина в одних трусиках сидит в позе полулотоса и смотрит новости (говорят, занятия йогой и телевизор несовместимы, но только не для нее!). Когда она закончит, а я побреюсь, мы будем завтракать. За завтраком обсудим, куда поехать на выходные. Наверное, в Суздаль. Снимем отель на берегу Каменки, днем будем гулять по городу, вечером поужинаем в “Квасной избе”. А может, поедем в Псков. Или в Новгород… Идиллия! Жизнь опять вошла в привычное русло. Никаких перелетов, отчетов, казарм, подводных лодок. Никаких президентов, министров и генералов. Я счастлив. Тихо, по-обывательски счастлив. Это даже сложно объяснить…
И вдруг посреди этого розового сиропа – Маринкин вопль:
– Юра! Юра! Иди сюда! Скорее!
Что-то в новостях показывают.
Честно говоря, сердце екнуло. Первая мысль: очередное ракетное ЧП. Американский спутник “зомбировал” нашу ракету, она упала на большой город. Псков. Новгород. Суздаль. Или летит сейчас на Москву. Или еще что-то в этом роде.
Я отложил бритву и выбежал в гостиную. На широком плоском экране – компьютерная анимация. Космос, земной шар; огибающая его крупная точка, за которой остается красная линия. Точка движется, но вдруг превращается в красную звездочку, обозначающую взрыв, вокруг разлетаются маленькие точечки, образуя небольшое облачко, которое, расползаясь, движется дальше.
– Сбили НЛО, – сказала Марина, перекладывая ножки. – По всем каналам передают. Инопланетный корабль-невидимка. Там ничего не было, пустое место, а спутник на что-то наткнулся, и – взрыв! Неужели они и вправду существуют?
Из-за ее трескотни мне было ничего не слышно. Взял пульт, сделал громче.
– …Авария произошла над территорией Восточной Сибири. Как информировали сотрудники Сети космического слежения США, сегодня в 02:56 по московскому времени российский спутник “Космос-2251” столкнулся на околоземной орбите с неопознанным объектом. В результате столкновения спутник полностью разрушен…
Бесстрастный голос диктора сопровождал повторяющиеся кадры анимации. Красная линия расцветает звездочкой-взрывом и исчезает, оставляя рой осколков. Расцветает – исчезает. Пошла нарезка из кадров хроники 90-х: старт “Союза” с “Космосом-2251” на борту, торжественный доклад Министра обороны Грачева Президенту Ельцину на фоне российского флага… Потом – кадры из “Звездных войн” Лукаса: космические корабли сталкиваются, разлетаются в огненную пыль…
– Неопознанный объект, слышал? – вставила Марина. – Я еще в детстве всяких фантастических фильмов насмотрелась, как они прилетают и всех нас завоевывают. И все надеялась, что на нашем веку такого не случится. А они уже здесь, представляешь? Я просто в трансе.
– Помолчи! – сказал я.
Комплекс “Окно” на Памире, купола телескопов ВАУ. Съемка старая, поворотные механизмы еще выкрашены в сочный оранжевый цвет. Сейчас он иногда пробивается под облупившейся зеленой краской. Напористый молодой голос упруго бился в динамиках:
– …Некоторые информагентства, ссылаясь на источники в Роскосмосе, передают, что речь идет о столкновении с “объектом-невидимкой”, который не наблюдался ни астрономами-любителями, ни профессиональными станциями слежения. На пути движения российского спутника не было никаких препятствий. Средства слежения проводят постоянный мониторинг орбит искусственных космических объектов, и в данном случае ничего не предвещало аварии… О возможном неземном происхождении объекта свидетельствует тот факт, что он не включен в международный кадастр космических аппаратов, кроме того, ни одна из “космических стран” не заявила о потере своего спутника. Хотя более реалистичной, конечно, является версия о столкновении “Космоса” с метеоритом…
– А в “24 часах” говорили, что его подбил инопланетный разведчик. – Марина поправила коврик и приняла позу полного лотоса. – А еще, что вокруг Земли их полным-полно, они все время наблюдают за нами, а мы и не догадываемся.
– Это точно, – сказал я.
На экране появилось лицо обладателя упругого голоса – молодого человека с отпечатком всезнания на лишенном морщин челе.
– …Российский спутник “Космос-2251” был запущен в 1993 году. Он выработал свой ресурс через два года и все это время бездействовал, по сути превратившись в космический мусор. Есть версия, что незадолго до столкновения спутник совершил маневр и перешел на более низкую орбиту. Так ли это, Николай Константинович?
На экране появился командующий Космическими войсками. Он сидел за столом в мундире и старательно хмурил брови.
– Нет, конечно. Там топливо закончилось еще в прошлом веке! – буркнул он, и было видно, что его раздражают дилетантские вопросы.
– У вас есть версии причин аварии?
– Мы будем разбираться с этим вопросом. Версий пока нет.
– Мог ли “Космос-2251” столкнуться с другим спутником, который каким-то образом выпал из поля зрения наших наблюдателей?
– Это невозможно! – отрезал командующий. – Мы отслеживаем на орбите даже объекты размером с булавку, поскольку любая мельчайшая частица способна нанести большой вред. Чтобы мы не заметили спутник – такого быть не может. Все спутники учитываются и каталогизируются, все они находятся под контролем. К тому же не мы одни наблюдаем за околоземным пространством. Нас бы предупредили о возможном столкновении коллеги из США, Германии, Франции, других стран. Да и скандал был бы крупный…
– Значит, ни одна из стран не заявляла протест в связи с аварией? – спросил назойливый ведущий.
– Нет, конечно. Только мы можем жаловаться на потерю аппарата. Второго участника столкновения ведь не существует! Хотя некоторые ваши коллеги утверждают, что пострадали инопланетяне…
– А может быть, наш “Космос” столкнулся с метеоритом?
– Это самое вероятное объяснение.
Тут мне показалось, что на лице командующего мелькнула улыбка. Буквально на мгновение.
– Ну а то, что на околоземной орбите появилось еще одно облако мусора… – Он опять нахмурил брови. – Конечно, это никому не нравится. Но мы тут ничего сделать не могли. Это не наша вина. Надеюсь, скоро осколки сгорят в плотных слоях атмосферы.
Я выключил телевизор.
– Так это метеорит, – разочарованно проговорила Марина.
– Ну конечно же! – воскликнул я.
– Почему ты так улыбаешься?
– Ты очень соблазнительно выглядишь…
Марина польщенно подкатила глаза и захлопала в ладоши, хотя в моих словах была только половина правды. А вторая заключалась в том, что с оперативной точки зрения любимую жену можно было рассматривать как усредненного представителя планеты Земля, отобранного методом случайной выборки. И ее реакция оказалась такой, на которую мы рассчитывали. Очень хорошая реакция… И средний француз, и средний немец, и средний американец тоже поверят, что “Космос” погиб от удара метеорита. Правда, определенная часть согласится, что это происки инопланетян, но с такой версией тоже можно смириться…
– Вставай, пойдем завтракать! – Я протянул руку, поднял Марину, и мы пошли завтракать. А ближе к обеду мне на службу по закрытой связи позвонил Юрий Яковлевич.
– Поздравляю, – сказал он. – Догадываешься с чем?
– Догадываюсь, – сказал я. – Слышал. И даже смотрел в новостях.
– Мне тут каждый час приходят данные с детекторов на “полосе контроля”. Помнишь операцию “Сеть”?
– Конечно, помню. Двадцать одна тысяча пятьсот семьдесят семь датчиков. Закрываю глаза – и они все передо мной. Кружатся.
– Кружатся даже? – удивился Юрий Яковлевич. – Так вот, все затихло. Ни одного всплеска, даже малейшего. Если так пойдет, на следующей неделе – пробные испытания. Опять в Баренцевом.
– Надеюсь, мое присутствие там не обязательно?
Юрий Яковлевич усмехнулся.
– Тебя позовут позже, Петрович. Если все накроется – то снова работать. А если все закончилось – то получать награду.
– А как супостаты?
– Думаю, очень расстроены. Но виду не подают. Не могут же они признаться, что нелегально запустили невидимый и вредоносный аппарат? Это же самих себя высечь!
– Да, красивая комбинация, – сказал я. – А кто ее придумал?
– Что придумал? – не понял Юрий Яковлевич. – А-а, ты про это… Бах-тарарах… Не знаю. Да это и не важно. Главное, что проблема решилась и все довольны.
– Я доволен. Вы довольны. А вот где-то далеко отсюда, за океаном, кто-то сейчас на стену лезет. Или пьет с горя.
– Пить вредно, – сказал Юрий Яковлевич назидательно. – Но это их проблемы.
Что ж, тоже правильно…»
* * *
Окрестности Вашингтона. Спецобъект ФБР
28 октября 2011 г.
Агенты Циммер и Браун выглядели нашкодившими щенками. Их обычная уверенность испарилась, и они старательно отводили глаза. Видно, чувствовали, что окончательно сели в лужу.
Техник обошелся без рукопожатий, молча опустился в кресло, достал из папки бумаги и разложил перед собой.
– Надеюсь, писатель в порядке? – поинтересовался он.
– Что ему сделается, – буркнул Браун. – Он лучше нас живет. Ест изысканные блюда, пьет дорогие вина. Валяется вон, телевизор смотрит. Как на курорте…
Техник покосился на монитор камеры наблюдения. Зигфрид Майер возлежал на диване в гостиной с телевизионным пультом в руке. Он был безукоризненно выбрит, аккуратно причесан, с повязанным на шее шелковым платком. На пленника он походил мало. Технику даже почудился пряный аромат «Hugo Boss Baldessarini».
– Курорт – это хорошо, – сказал он. – Может быть, удастся избежать международного скандала…
Циммер посмотрел на Брауна. Потом на Техника.
– То есть… Он чист?
– Насчет чистоты не знаю, я не гигиенист. Во всяком случае, писатель Зигфрид Майер – это писатель Зигфрид Майер, а не кто-то другой. Он внесен в домовую книгу, в налоговый реестр, зарегистрирован в 12-м районном отделении полиции Берлина, поскольку сдает квартиру под охрану на время своего отсутствия. Да, в Берлине он бывает не так уж и часто, это единственный подозрительный момент…
Браун что-то пробормотал. Техник вопросительно посмотрел на него, но тот махнул рукой: не важно.
– …А когда бывает, то всегда здоровается со своими соседями. Они его помнят. Он лечит зубы в клинике на углу Курфюрстендамм и Уландштрассе. Стрижется в салоне братьев Лех на Тиргартенштрассе. Закупается продуктами в «Микс Маркте» на той же улице. Продавщицы его тоже очень хорошо помнят, а одна из них, как я полагаю, даже знакома с ним достаточно близко. Теперь что касается его профессиональной деятельности. Зигфрид Майер является действительным членом научного общества «Универсум», что в городке Мюльхаузен-Штадт. К науке данное общество никакого отношения не имеет, скорее это клуб уфологов-любителей, страдающих графоманией. Но, согласно протоколам общества, мистер Майер числится там архивариусом и примерно раз в полгода выступает с докладом.
Циммер покраснел и закашлялся. Техник подождал, пока он успокоится, затем продолжил:
– Та же ситуация и с Всемирной академией высшего сознания в Бангкоке. Почетный академик, обладатель титула «Познавший третью ступень бытия». Кстати, по случаю присвоения этого звания дал обед для академиков в ресторане отеля «Ройял Орхид Шератон», где произнес прочувствованную речь… Здесь все есть! – Техник подвинул к ним стопку бумаг на столе. – Можете ознакомиться на досуге.
Браун уставился в бумаги. Циммер набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул.
– Вот задница! – сказал он. – И все это время мы, как идиоты…
Он махнул рукой.
Техник посмотрел на часы.
– Думаю, выяснить, кто есть кто, вы сможете и позже, – сказал он. – А сейчас в наших общих интересах избавиться от этого типа как можно скорее. Чем быстрее он покинет США, тем целей будут ваши задницы.
Агент Циммер задумался, потом кивнул.
– Пожалуй. Вот скотина! Как он нас подставил! А мы каждый день возили ему жратву…
– Действительно, неблагодарный тип, – сочувственно согласился Алекс. – Я собираюсь прямо сейчас отвезти его в аэропорт.
– Будем обязаны, – мрачно произнес Браун. – Я уже поработал официантом и таксистом быть не хочу.
– У вас есть ровно пять минут, чтобы проститься с мистером Майером и озвучить какие-то положенные в таких случаях протоколом фразы, – сказал Техник.
– Извиняться, что ли? – сказал Браун. – Перед этим, черт его дери…
– Это вам решать. И желательно побыстрее.
* * *
Машина мчалась на северо-запад, в сторону аэропорта Даллеса. Стрелка спидометра застыла в районе восемьдесят миль. Мы молчали. Алекс смотрел на дорогу, лишь изредка отрывая взгляд от лобового стекла, чтобы переключить радиостанцию или поправить громкость приемника. Почти на всех станциях передавали франкоязычную музыку – рок, хип-хоп, шансон…
– Такое впечатление, будто вас сегодня завоевали французы, – сказал я.
– И сегодня, и вчера, – сказал Алекс. – И всю неделю. Дни культуры Франции в США. Большая французская вечеринка. К счастью, она уже заканчивается.
– Что ж, вино у них неплохое, не спорю, – сказал я. – И кухня. А с культурой… – Я покачал головой. – Кроме Глюка и Дебюсси – ни одного приличного композитора.
– То ли дело вы, немцы! – усмехнулся Алекс.
– А что? Немцы – великая нация! – сказал я. – Брамс, Бетховен, Вагнер…
– Шнитке, – сказал Алекс.
Я посмотрел на него. Шнитке – потомок поволжских немцев, но в общем-то российский композитор. Русский. И это общеизвестно. Я понял намек и промолчал. Алекс тоже не стал продолжать тему. Через какое-то время он выключил радио и прибавил скорость.
На Массачусетс-авеню выстроилась пробка. Пропускали длинную процессию, состоящую из девушек, одетых в короткие сине-красно-белые юбки. Они размахивали французскими флагами, играли на саксофонах, махали блестящими жезлами и распевали «Марсельезу».
– Да, кроме вина и кухни еще есть французские женщины! – вспомнил я. – Посмотри, у них даже трусики в сине-красно-белую полоску!
– Они тут всю неделю ходят, – сказал Алекс, поглядывая на часы. – В трусиках и без трусиков. Вчера на Шестой улице был Большой карнавал бикини. Позавчера – «Мулен Руж» в парке «Гарфилд»…
– А я все это время просидел у вас под замком!
– Да, это возмутительно, – согласился Алекс. – В качестве компенсации я отправлю тебя парижским рейсом – это ближайший. И им летит часть французской делегации – библиотекари и музейщики.
Минут через десять процессия прошла. Алекс полез в бардачок, достал оттуда «мигалку», поставил на крышу. Включил сирену. Пофафакал сигналом для самых непонятливых. Машины впереди стали послушно сползать на правую полосу, и вскоре перед нами образовался свободный ряд.
Алекс утопил педаль газа и, подмигнув, сказал мне:
– Ну что, Зигги, какой немец не любит быстрой езды?
Я опять понял намек и опять промолчал. Не время и не место сейчас состязаться в остроумии: в машине тоже могут быть «жучки».
Мы неслись со скоростью сто двадцать миль в час и успели вовремя. Алекс заехал прямо на летное поле и остановился в ста метрах от огромного горбатого «Боинга-747» на который уже шла посадка. Мы вышли из машины.
– В Ницце мы хорошо провели время, – сказал Алекс.
Невидимая стена отчуждения между нами исчезла. Он вновь превратился в замечательного простецкого парня, моего курортного приятеля.
– Очень хорошо, – уточнил я.
– Там не было забот.
– И вранья.
– Нет, вранье было, но в малых дозах.
– Можно сказать, в микроскопических.
– Зато там была дружба.
– И любовь.
– Может быть, видимость любви?
– Пожалуй, так будет точнее. Но не хотелось бы подвергать уточнениям и дружбу.
– Согласен. Это совершенно излишне.
– Там была безмятежная жизнь.
– Это мы видели ее такой. Там были разные жизни. И смерти.
– Ты имеешь в виду ту драку?
– Нет, там убили нашего ученого. Невосполнимая потеря. Я как раз занимаюсь этим убийством.
– «Не сумел уберечь – сумей отомстить», – говорят арабы.
– У арабов много мудрых мыслей. Но, к сожалению, они сами все чаще дают повод ими пользоваться. И в этой истории они замешаны. Хотя мы так и не смогли выйти на конкретных людей…
– «Долг платежом красен» – говорят русские, – я посмотрел прямо в спокойные серо-голубые глаза. – Ты ведь считаешься специалистом по русским?
– Считаюсь, – кивнул Алекс. – Во всяком случае, я знаю, что Айседора Дункан не певица, а танцовщица. Но, признаюсь по секрету, до конца русских так и не понял.
– От тебя это и не требуется. Тебе ведь надо найти убийц?
– Конечно.
– Галина Золотарева, русская, из Зеленограда, улица Свободы, 42, квартира 11. Выдает себя за немку, представляется Хельгой…
В глазах Алекса появился напряженный интерес. Но он молча слушал.
– Шенгенская виза открыта 23 июля, прилетела в Ниццу 6 августа рейсом из Берлина, здесь ее встречали люди, похожие на арабов. Таксист Шарль на красной «Альфа-ромео» знает многих из них. А 8 августа я видел ее в казино в Монако с вашим парнем. За час до того, как его убили.
Алекс молчал. Но по глазам было видно, что в его голове уже вовсю работает компьютер, составляя план розыска.
«…В консульстве ФРГ в Москве запросить копии документов гражданки Золотаревой. Там есть и фотография, и цель визита, и приглашающее лицо, и предполагаемое место проживания, и номер телефона. Возможно, что-то она наврала, но зерна правды всегда можно выковырять из плевел лжи. Проверить документы авиакомпании: когда взяты билеты, по какому документу (тут может всплыть второй паспорт), как оплачивались, какой телефон оставлен для связи (так можно узнать запасной номер). Возможно, выплывет номер кредитной карты, позволяющий отследить платежи в Ницце. Далее – аэропорт прибытия: записи видеокамер, опросы таксистов, персональный – Шарля. Скорей всего, удастся получить портреты ее смуглых «русских» друзей и информацию о них. А дальше – обычная отработка полученных данных, которая, скорей всего, закончится арестами преступников. Увы, и Хельги-Галины, которая будет именоваться соучастницей и если не даст чистосердечных показаний, то получит лет десять – пятнадцать, не меньше…»
Компьютер закончил работу. Алекс улыбнулся своей замечательной улыбкой и подал мне руку.
– Счастливого полета!
– Спасибо.
– Хорошо бы еще провести совместный отдых в Ницце.
– Или в каком-либо другом хорошем месте.
– В мире много хороших мест.
– Очень много. Но вряд ли это получится. Трудно представить, как мы будем созваниваться и строить отпускные планы.
– Очень трудно.
– Практически невозможно.
– По крайней мере, пока мы не оставим службу и не выйдем на пенсию.
– Ну какая у писателя служба? И какая пенсия?
– Да, смех один.
Мы все еще держались за руки. У Алекса была крепкая ладонь и теплая сухая кожа. Как у меня.
«Боинг», словно огромное чудовище, всосал в себя длинную вереницу пассажиров. Мы синхронно посмотрели на одинаковые часы.
– Тебе пора. Твой билет у стюардессы. Первый класс.
– Спасибо! Тебя что-то беспокоит? У тебя печальные глаза…
– При больших тиражах твоих книг нет в магазинах.
– Их быстро раскупают. Это хорошо.
– Да. Плохо, что продавцы не знают таких успешных изданий.
– Я это учту.
– Прощай, Дмитрий!
– Прощай, Збигнев!
«Алекс» развернулся и быстро зашагал к автомобилю. Я знал, что он не обернется, как положено в сентиментальных фильмах. И я, не оборачиваясь, побежал к трапу, с которого стюардесса в синей униформе строго и требовательно махала мне рукой.
– Посадка окончена, месье! – поджав губы, сказала она, когда я поднялся к овальному проему люка. – Вы опаздываете и всех задерживаете!
– Извините, мадемуазель, это последние хлопоты, которые я вам доставил, – произнес я с акцентом коренного парижанина и улыбнулся.
Губы девушки в синем разгладились, тон смягчился.
– Пожалуйста, месье, занимайте любое свободное место!
Пригнув голову, я нырнул в чрево летающего левиафана, вошел в широкий салон с двумя проходами между трех рядов кресел. И сразу же направился к свободному месту рядом с худощавой девушкой со струящимися по плечам блестящими волосами цвета вороньего крыла.
– У вас первый класс, месье! – послышался сзади голос стюардессы. – Прошу сюда.
Она указывала на ведущую в «горб» лестницу, но я отрицательно покачал головой:
– Спасибо, я останусь здесь.
Девушка увлеченно читала «Фигаро» и не оторвалась даже тогда, когда я сел рядом и принялся возиться с ремнем.
– Что-нибудь интересное, мадемуазель? – деликатно спросил я, стараясь, чтобы в моем голосе звучали волнующие модуляции. И, придвинувшись поближе, так что наши плечи сомкнулись, заглянул в газету, сразу наткнувшись на броский заголовок: «Катастрофа русского спутника». Ниже жирным курсивом набрано: «Движение на околоземных орбитах становится слишком напряженным: теперь и там случаются аварии, как на Елисейских Полях!»
– Совершенно фантастическое происшествие! – экзальтированно произнесла соседка и посмотрела на меня широко распахнутыми серыми глазами.
Я на миг лишился дара речи и, только сделав над собой усилие, с трудом вымолвил:
– Да, скоро и в космосе дорогу не перейдешь…
Но такое воздействие на меня оказала не эта сенсационная новость. Просто в соседнем кресле сидела волейболистка из Ниццы, та самая, в белом купальнике, о которой я не переставал думать все это время! Не может быть! Может, просто похожая девушка? Прическа вроде другая… Я осмотрел ее руки: тонкие запястья, изящные кисти… Незаметно скосил глаза вниз, на босоножки, – и тут все в порядке… Все равно не может быть!
– Вы меня не узнаёте?
Длинные ресницы хлопнули – раз, другой.
– А разве мы знакомы?
– Конечно! Я Зигфрид Майер, писатель. В Ницце я дал вам автограф. Помните?
И тут же по мелькнувшему в серых глазах интересу я понял, что не ошибся.
– А-а-а, написали на мяче… – Она засмеялась. – Теперь помню! Разве бывают такие совпадения?
Закон больших чисел не проявляет своих милостей дважды. Разве что для очень хороших людей, к которым я, безусловно, отношусь… Теперь все стало на свои места.
– Но тогда у вас была другая прическа.
– Да, я закалывала волосы… Вы всегда запоминаете такие мелочи?
– Это совсем не мелочь! И потом, я вообще все про вас знаю. Вы приезжали на Дни французской культуры. А работаете… библиотекарем! Так?
– Да, библиотекарем, в Руане… Откуда вы знаете?
– Сейчас я вам все расскажу. Рассказ будет длинным, но и полет долгий, к тому же здесь должны подавать хорошее шампанское…
«Боинг» уже шел на взлет.
* * *
Москва, Центр разведслужбы
30 октября 2011 г.
– Товарищ генерал, пришло сообщение от Писателя, – дежурный майор положил на полированный стол бланк с расшифрованным сообщением.
– Странно! Ему самому пора прибыть, а он шифровки шлет…
Генерал Иванников взял краснополосый бланк в руки, пробежал глазами, задумчиво выпятил нижнюю губу, потом перечитал вслух: «По оперативной необходимости должен заехать в Руан на три или семь дней. Писатель».
Иван поднял на майора непонимающий взгляд.
– Интересно, от чего зависит – на три или на семь?
Назад: Глава 14 Четвертый спутник
Дальше: Эпилог