Глава 6
Тонкости следствия
На город падал легкий снег, в окнах и витринах загорались первые огни. Ранние зимние сумерки, «серый час», как говорили в старину. Денис прошел пешком две остановки, пытаясь настроиться на предстоящую встречу. Тихий зимний вечер в конце концов вошел в него, вычистил и пропылесосил мозги, расставил мысли по полочкам. Денис зашел в магазин кулинарии, выпил теплого кофе с молоком из старорежимного граненого стакана и пошел в обратном направлении.
Итак, разговор с Комаровым не дал никакого положительного результата. Равно как и предыдущие разговоры с другим грузчиком – Давыдовским, а также с одним из шоферов. Получается, что Курлов настолько безобидный, неконфликтный человек, что и убивать его некому и не за что. Овечка невинная. Такой поворот дела Дениса не устраивал. Должен быть кто-то, кому смерть Курлова была необходима. Должен. Найти такого человека можно, другое дело, что по замыслу Дениса он должен оказаться в идеале… Призраком. Фантомом. Вполне неодушевленный предмет, отвечающий на вопрос не «кто такой», а – «что такое». Подставлять под расстрельную статью человека одушевленного Денису не хотелось.
Ничего себе задачка.
Он дал себе сроку три дня, чтобы ее выполнить. На пятнадцать тридцать у него была назначена встреча с Ларисой Щенько, однокурсницей Курлова.
– …А потом пошел слушок, будто Сережа… работает, короче, на ФСБ. Я, например, не поверила. Он такой…
Лариса мечтательно наклонила голову, увенчанную тугими перманентными кудряшками.
– Свободный, независимый. «Делаю что хочу». На самом деле у нас полкурса девчонок были влюблены в него. А женская душа, она, знаете… Трудно обмануть. И я себе сказала: Сережа стучать не будет, он скорее умрет.
На некоторое время повисла пауза – Денис записывал показания в протокол. Скорее умрет! Ничего себе. Бумага все стерпит, успокаивал он себя, и не такое терпела.
– А другие? – спросил он, не поднимая голову.
– А что другие? Я не знаю. Сплетня гнусная, конечно, нелепая. Но рейтинг Сережин, я думаю, упал. Пшеничник Маринка мне полгода не звонила, вся в делах, а тут вдруг барабанит чуть не среди ночи: ты знаешь, что Курлов – стукач? Хлопцы наши вроде, того, собираются ему морду бить…
– А кто конкретно? Какие хлопцы?
Щенько задумалась. По лицу было видно: до нее вдруг дошло, что здесь кончается публицистика и начинается конкретика.
– Боитесь, сокурсники вас тоже назовут стукачом? – угадал Денис.
– Что вы, что вы, – она смущенно улыбнулась. – Просто пытаюсь вспомнить… М-мм… Вы знаете, никаких фамилий она не называла. Так, кто-то из общаги возмущался. Там рейды несколько раз проходили, кого-то с «травкой» ловили… Ну а теперь все это пытаются спихнуть на Сережу. Мол, он навел.
– А кто из однокурсников проживал в общежитии?
– Ой, ну вы что… Я уже и не вспомню.
– Постарайтесь вспомнить.
Ее лицо покрылось розовыми пятнами. Несмотря на длительную закалку в огне, воде и медных трубах высшего образования и частного бизнеса Лариса Щенько осталась такой же провинциалкой, какой приехала сюда, в Тиходонск, девять лет назад. Получив диплом журналиста, она забыла о нем на следующий же день, устроилась в фирму, занимающуюся перепродажей макулатуры, газетной и офсетной бумаги. Когда фирма накрылась в девяноста восьмом, Лариса подыскала себе место на совместном предприятии, занимающемся упаковкой рыбопродуктов. С тех пор она снабжает всех родственников и знакомых селедкой «Морячок», салатом из морской капусты и пресервами из скумбрии – вкусно, полезно, к тому же без торговой наценки.
– Коля Лукашко жил в общежитии, – вспомнила она. – Зенько. Пшеничник. Чумаченко… Ой, вы знаете, Чума…
Лариса встрепенулась.
– Чумаченко то есть… Я слышала, он отцу Сережиному звонил, у них там конфликт какой-то был… Мне Бернадская рассказывала…
– Кто такой Чумаченко?
Она нахмурила брови и накрутила на палец тугой локон.
– Ну как… Однокурсник наш. Паша. Павел Чумаченко.
– Где он работает? Где живет?
Пожала плечами. Она не в курсе.
– Кто такая Бернадская?
– Бывшая подружка Курлова. Потом у них что-то расстроилось, и она теперь с Чумой… С Чумаченко.
– С ней вы поддерживаете отношения?
– Созваниваемся иногда… Раз в год примерно.
– Телефон? Адрес?
Светлана Евгеньевна Бернадская явилась на следующий день. К этому времени Денис уже знал, что она работает на полставки в редакции «Тиходонской правды», этим летом поступила в Институт управления и бизнеса, не замужем. Павел Антонович Чумаченко до октября прошлого года возглавлял отдел по связям с общественностью при Степнянской администрации, затем открыл в Тиходонске собственное информационно-коммерческое предприятие, полгода назад был арестован за хранение наркотиков, выпущен под подписку о невыезде, после чего скрылся в неизвестном направлении. Объявлен в федеральный розыск. Уже в частном порядке Белов добавил, что Чумаченко, по некоторым сведениям, проживает в Эмиратах под чужой фамилией, где успел открыть свое дело и даже слегка обрасти недвижимостью. Согласно другим сведениям, он был убит этой осенью в Екатеринбурге. И те и другие сведения проходили по разряду «оперативная информация»: один агент сказал то, другой это, третий слышал несколько иное… Короче, особой точности тут ждать не приходится. А вот что известно документально: рос без отца, мать умерла в девяносто третьем, других родственников нет. Характеристики так себе, между строк читалось, что человек он был дрянноватый. Неплохая кандидатура на роль неодушевленного предмета.
– Какие отношения у вас были с Курловым?
– Никаких. Мы просто бывшие однокурсники.
Красивая молодая женщина держалась подчеркнуто сухо и по-деловому. Когда Денис предложил ей снять шубку, она отказалась: насколько понимаю, это ненадолго?
– Согласно другим показаниям, вы дружили с Курловым. Вас нередко видели вместе.
– Обычное студенческое увлечение. Было давно и очень скоро прошло.
– Вам известно, что Курлов был убит двадцать восьмого ноября?
– Да.
– Как вы отнеслись к этому известию?
– Никак.
– Были ли у него враги?
– У каждого есть враги… – Она хмыкнула так, будто Денис спросил ее о наличии какой-нибудь модной штучки вроде мобильного телефона. У каждого есть мобильный телефон – а у вас разве нет? – И уж тем более враги были у Курлова.
Ее сухость немного размякла.
– И кто же?
– Весь белый свет. Курлов всех ненавидел.
Вот! Это то, что надо!
Светлана Евгеньевна долго читала протокол, перечитывала, на лице ее появилось выражение непонимания и настороженности.
– Что-нибудь не так?
Она задумалась.
– Да что-то я не пойму… Вроде все это я говорила, но записано вроде как-то по-другому…
Акценты. По-другому расставлены акценты. Это неуловимо, неподготовленный человек никогда не разберется, в чем тут дело.
– Так давайте поправим! – лицемерно предложил Денис. – Что здесь не так?
Бернадская закусила губу.
– Да я и не знаю, что тут поправлять…
– Значит, все правильно?
Светлана Евгеньевна тряхнула головой и подписалась.
Теперь в деле вырисовывался нужный образ Курлова – ненавидящего весь мир, причастного к неприятным для многих делам, окруженного десятками врагов.
Такого мог убить кто угодно!
* * *
Усевшись в ванну, он взял приготовленные на бельевой корзине сигарету и томик Искандера. Читал и курил, пока вода не добралась до верхнего слива и не заклокотала в трубе. Тогда он отложил книгу и выключил воду. Стало тихо. Денис сидел, оперевшись локтями на выступающие из воды колени, добивал намокший окурок, а когда сигарета кончилась, просто сидел и слушал утробное клокотанье и свист убегающего времени.
Второй час ночи. Из гостиной иногда прорываются голоса телевизионных призраков – у матери бессонница, она смотрит ночной сериал. Кто-то из соседей спустил воду в туалете. Денис заметил плавающий в воде комок шерсти, похожий на мохнатого паука. Попробовал поймать его, но тот каждый раз ускользал между пальцев вместе с током воды.
Он лег, оставив снаружи только голову и колени. Читать больше не хотелось, да и не за этим он забрался сюда среди ночи. Он хотел подумать. Ответить на пару заковыристых вопросов. Жил-был парень-честняга, хотел он переделать мир, чтобы все ходили с чистыми руками, но сам вляпался в такое дерьмо, от которого теперь никак не может отмыться. Денис скосил глаза на комок шерсти, который пристал к его левой икре, как корабль к причалу. Осторожно подвел ладонь – опаньки… Мохнатый «паук» ловко ускользнул и ушел на глубину. Не так это легко, как кажется.
Завтра начнется вторая неделя с тех пор, как он занимается делом Курлова. Результатов – ноль. По официальной, конечно, версии. Конь не валялся. Денис пятой точкой чувствовал, что все сроки ушли. На последней летучке Рахманов заявил, что после беседы Президента с Генеральным прокурором (трехминутный репортаж по всем российским каналам: Президент показательно мылит шею Генеральному) на федеральном уровне резко повысился интерес к «делу Потрошилова». Ожидалось, что к следствию подключится суперследователь Курбатов, но что-то там у них не срослось, и скорее всего в помощь Лопатко бросят Вышинца. По крайней мере половина дел, что находятся сейчас у Вышинца в производстве, достанется Денису.
«Поэтому разгружайте трюмы, Денис Александрович», – намекнул ему Рахманов. Разгружать трюмы давно пора. Вот здесь Курбатов, думается, с радостью согласится помочь…
Денис еще раз мысленно прокрутил в голове подробности последней встречи с важняком. Вино, коньяк. Резко изменившийся тон хозяина кабинета. Скажем так: он получил, что хотел, и какой ему смысл далее разыгрывать душевность? Получил… Но что он получил? Что?
Денис изменил тактику и теперь попробовал прижать комок шерсти к стенке ванны. Затем поднес раскрытую ладонь к глазам. Ничего. Видно, «паук» ускользнул в самый последний момент через щель между пальцами… Все в жизни не так легко, как кажется!
Он смотрел на папиллярные линии, успевшие слегка деформироваться под воздействием воды. Мацерация. У утопленников невозможно снять отпечатки… Вот оно что!
«Отпечатки на рюмке», – подумал Денис.
Вот что… Вот что получил Курбатов.
Он беззвучно замычал от бессилия и злости. Идиот. Идиот.
Денис резко высунулся из ванны, расплескав воду на пол, дотянулся рукой до бельевой корзины, где среди вороха белья лежала бутылка. Чертов катализатор мыслительных процессов, гребаные кусачки для сложных логических цепей.
Нет, на фиг! Он хотел тут же расколотить бутылку о край ванны, но вовремя вспомнил, что мать все еще сидит в гостиной, а потом – осколки, вонища… В носу вдруг защипало. Как это сказал герой Никулина: «Поллитру – разбить? Да ты че?..»
Денис не глядя взял свои трусы из корзины и высморкался в них. Потом содрал зубами пробку и вылил водку в раковину.
И что дальше?
Он не знал, что дальше. Водки нет, тю-тю. Эй, Холмс, кончай дуться, давай-ка напряги извилины, если они у тебя еще не заскорузли!
Холмс молчал-молчал. Потом осторожно так спросил: Что давать?..
…В конце концов вода остыла, Денис продрог, как цуцик, мочевой пузырь ныл, требуя освобождения. Он повернул горячий кран. Только сейчас понял, какая глухая ватная тишина царила здесь. Грохот падающей из крана воды прозвучал артиллерийской канонадой. Посмотрел на часы – половина четвертого, о-го!.. В воде кроме злополучного катышка шерсти теперь плавал еще и пепел от сигарет – сколько он успел выкурить-то, пока соображал? Настоящая помойка. Он встал, быстро принял душ и вышел.
В квартире было темно. Мать уже спала. Джоди в прихожей задумчиво грызла телефонный шнур. Денис без лишних слов зафутболил ее в кухню и запер там. Потом разобрал диван в своей комнате, выкурил еще сигарету, додумывая то, что еще не успел додумать. Наконец лег. Голова вдруг жутко разболелась, перед глазами засуетились какие-то букашки, злые рогатые чертики, готовые отомстить ему за отсутствие ежевечернего допинга.
Но боль быстро прошла. Пришел сон.
* * *
– Вот те на! А мы думали, что из этой пушки депутата какого-нибудь завалили, не меньше! Скажи, Патлатый? И чего тогда было понты колотить?
Демин протянул Роме Патлатову тэтэшник. Тот повертел его в руках, разочарованно оттопырив губу: а я думал… – и небрежно сунул Денису. Дескать, бери свою железку и катись.
– Да обычная уголовщина, с чего вы взяли… – Денис положил пистолет в пакет и спрятал в портфель.
– С чего, с чего, – продолжал ворчать Демин.
Он достал из ящика стола стопку бланков, нашел нужный и, нацарапав там сегодняшнюю дату, сунул Денису ручку.
– Вот здесь подпиши… Этот наш Варашков воду замутил. Шестнадцать тридцать, все нормальные люди домой идут, а он по внутреннему звонит – огонь из жопы, дым из ушей: давайте мне сию минуту заключение! А я уже жене позвонил, она там борщ греет. Ни хрена, говорит, никакого борща. Давай и все. Дело срочное, на самом высоком контроле. И мы с Патлатым, как два комсомольца, значит, пудрим эту пушку, снимаем пальцы, заключение печатаем… Служу Советскому Союзу называется. А там урка обычный. От зараза…
– Ему Курбатов что скажет, то он и лепит, – Рома Патлатов взял со стеллажа какую-то коробку и плюхнулся в свое кресло. – Урку скажет, он урку лепит, скажет депутата – он депутата…
– А при чем тут Курбатов? – спросил Денис.
Эксперты сосредоточенно занимались своим делом: Демин подшивал только что подписанный Петровским бланк, Патлатый с неподдельным интересом изучал извлеченную из коробки огромную мужскую туфлю.
– Смотри, какие умные, – Рома удовлетворено хмыкнул, перегнул туфлю пополам и сунул ее под нос напарнику. – Подошва как бумага, протекторы лысые. Видел? А теперь глянь сюда… Во. Здесь кожа полное новье. И даже задник не деформирован, как на заводе слепили, так и торчит уголком.
Демин посмотрел и кивнул.
– Курбатов тогда у Варашкова сидел, – сказал он, запирая ящик. – Вот при чем тут Курбатов.
– И мелкими урками он не интересуется, – сказал Патлатый. – Я ж был уверен, там депутат как минимум… Или директор рынка.
– А вот почему важняк лезет в твои дела, это уже вопрос не к нам, – закончил Демин. Он взял туфлю у Патлатого, снова перегнул ее пополам, осмотрел и тоже хмыкнул: – От, сукины дети…
* * *
«Понятые» здесь торчали с восьми утра до девяти вечера, как овощи на грядке, – всего-то до угла дойти. Вот прокуратура, а вот винно-водочный отдел, где кучкуются алконавты, готовые за пять – десять рублей засвидетельствовать что угодно, включая факт посадки НЛО на автобусной остановке. Денис на всякий случай огляделся – не маячит ли на горизонте знакомый парень с сорок пятыми педалями? На горизонте никто не маячил.
Он быстро присмотрел себе двоих – похмелиться они, судя по всему, еще не успели, торговались недолго, да и одеты были более-менее. Привел, усадил их в своем кабинете, дал каждому по сигарете, запер дверь. Выложил на стол пистолет, обернутый в полиэтилен.
– Настоящий? – с сомнением переспросил первый.
– Настоящий, – сказал Денис. – Можешь посмотреть.
Он стал бегло заполнять протокол осмотра. Второй понятой захихикал.
– Че, в самом деле можно? Без балды?
– Без балды, – бросил Денис, не отрываясь от бумаги. – Осмотрите внимательно. Вы должны будете засвидетельствовать, что в протоколе описан именно этот пистолет. Тип, серийный номер и так далее.
– Да я и так вижу, это… Он самый, – сказал первый.
Но когда второй протянул было руку к пистолету, он шикнул на него и взял сам. Развернул, осторожно взялся за рукоятку.
– А если заряжен?
– Че, дурной? – сказал второй. – Кто ж тебе, дураку, даст заряженный?
– Убери руки, – рявкнул на него первый.
– Пусть он тоже посмотрит, – сказал Денис. – Подписываться будете оба.
Второй взял пистолет указательными пальцами обеих рук – за кончик ствола и рукоятку, словно боясь оставить отпечатки. Денис уже закончил с протоколом и смотрел на него.
– Ну что ты как баба? – сказал он нарочито грубо. – Не бойся. Когда в туалет ходишь, тоже двумя пальчиками держишься?
Первый радостно заржал. Второй, не моргая, смотрел на пистолет. Затем, будто почувствовав неладное, покачал головой и отдал его первому.
– На.
– Обоссался, да? – обрадовался первый. Он с видом бывалого гангстера схватился за тэтэшник, стал вертеть его перед глазами, даже попробовал отвести затвор.
– Давайте ваши бумаги, где они там, – нахмурившись, сказал второй. – Да и пойдем мы…
Денис подошел к ним, поднял с пола оброненный кусок полиэтилена.
– Дай-ка сюда.
Он как можно небрежнее перехватил пистолет из рук первого, пользуясь пленкой как перчаткой. Затем пододвинул бумаги к краю стола. Положил рядом ручку.
– Внизу подпись и дата.
– А рублики? – оскалился первый.
– Подпишете, тогда будут рублики.
Когда протокол был подписан, Денис дал им десятку, проводил к выходу и вернулся в свой кабинет. Пистолет спрятал в сейф, а протокол порвал и сжег в пепельнице. Не нужен был ему этот протокол. И фамилии алконавтов были не нужны. Только их отпечатки.
Чувство было такое, словно он месяц провел на болотах и вот только что вернулся и попарился в баньке. Вдруг появилось настойчивое желание позвонить Валерии. Просто поболтать о чем-нибудь, без далеко идущих планов. Как дела, как работа… Эйфория, подумал Денис. Только особых причин для эйфории у него еще нет. Вообще никаких причин.
Работайте, молодой человек.
Он сварил кофе, а пока пил, успел мысленно прикинуть свой дальнейший маршрут.
Через пятнадцать минут он был в 19-й городской поликлинике. Здесь было немного сложнее – время раннее, публика в основном пожилая, похмельный синдром никого не волновал, зато волновали радикулит, артрит, остеохондроз и шумы в сердце. Ему пришлось раскошелиться на такси, чтобы подвезти за три сотни метров степенную пожилую пару, которую удалось перехватить в гардеробе.
– Вы приглашены понятыми для осмотра вещественного доказательства, – сказал Денис. – Вот пистолет марки ТТ, вот его номер, смотрите…
– Только осторожнее, – предупредил он. – Пакет не разворачивайте. На пистолете имеются отпечатки, это важно для следствия. Вот они, видите? Когда свет под косым углом…
Супруги переглянулись и, опасливо спрятав руки за спину, склонились над пистолетом. Они и не помышляли его разворачивать. Толстые очки пускали на полиэтилен крохотные блики.
– Да, есть… Вот тут.
– И тут тоже…
– Очень хорошо, сейчас подпишем протокол, и вы будете свободны… Спасибо, вы нам очень помогли.
Через пять минут все было кончено. На прощание Денис, не зная, как закруглить разговор, предложил понятым восемь рублей – все, что у него оставалось в бумажнике. Они приняли деньги с благодарностью.
– Пенсия маленькая, – вроде извиняясь, объяснил мужчина. Про такси они не вспоминали, понимая, что свое дело сделали, а раз так, то никто их на такси катать не будет.
В коридоре Денис встретил оживленно беседующих Лопатко и Вышинца. Коленька принялся было доставать руку из кармана, но скосил глаза на Таню и ограничился неуверенным кивком.
– С Курловым скоро закончу, – сказал вдруг Денис. Он сам не знал, зачем сказал.
– А? Что?.. – вежливо переспросил Коленька. Он слушал, что говорит ему Лопатко. – Извини… Извините, то есть.
Лопатко замолчала и уставилась на Дениса. Потом сказала:
– Чего надо? Иди в свою конуру.
– Куда? – уточнил Денис.
– В конуру! – заорала Лопатко.
Коленька Вышинец с каким-то болезненным любопытством наблюдал за ними. Денис понял, что стоит сейчас, красный как рак, разве что веточки петрушки за ухом не хватает.
– Иди ты сама, знаешь куда…
Он сообщил ей традиционный адрес и неожиданно попал в болевую точку.
– Ах ты!..
Лопатко неожиданно вцепилась пальцами в ворот его пиджака и рванула на себя, выставив вперед колено. Это был один из приемов самообороны, но Денис его знал. Он ударил изнутри по напряженным предплечьям и освободился от захвата. Таня отлетела к стене, шипя, как раскаленный чайник.
Коленька тут же встал между ними.
– Секунду, секунду…
– Белены объелась? – взревел Денис.
В дальнем конце коридора показался силуэт вахтера.
– Эй? – вопросительно крикнул Степан Ваныч.
– Не подходи ко мне больше, сволочь. Понял?
Таня смотрела на Дениса через упавшие на лицо волосы, похожая на разъяренную ведьму.
– Я с тобой вообще не разговаривал, – сказал он.
– Вот и прекрасно. Иди, запрись там у себя в конуре, прими стаканчик. А мы с Коленькой работаем – понял? И ты к нам не лезь…
– Все нормально, все нормально, – напевал Вышинец, обнимая ее за плечи и пытаясь увести.
– А ты чего лапаешься? – рявкнула на него Таня.
Коленька отскочил в сторону.
– Все нормально, – повторил он снова и нервно моргнул.
* * *
– Зато выяснили, что у него две любовницы, – Мамонт поводил вилкой, словно миноискателем, над блюдом с фаршированным рулетом из курицы и наконец выбрал приглянувшийся кусок. Рядом стояли сыр, зелень, соленья, тонко порезанная бастурма и суджук. Пили принесенный с собой бренди, но при этом все трое соблюдали меру.
– Зачем ему две любовницы? – спросил Денис.
Мамонт замычал с полным ртом и выразительно покачал бровями.
– Зачем человеку две машины? Две квартиры? Или два пистолета? – Белов многозначительно посмотрел на Мамонта. – Это показатель благосостояния, умения жить, престижа…
– Сравнил палец и другую штуку, – обиделся Мамонт. – ПСМ для одних целей, а «стечкин» – совсем для других. А две любовницы – это, доложу я вам, еще не рекорд!
Денис посмотрел через наполненный бренди бокал на Вартана, который обслуживал у стойки новых клиентов.
– И это все?
– Извините, товарищ начальник, сейчас мы с Костей построимся в шеренгу и зачитаем рапорт о проделанной работе, – пообещал Белов.
– Работа, – сказал Мамонт. – Любовницы. Дом. Ну и сон, конечно. Вот четыре вещи, которые отнимают у начальника протокольного отдела Рогова Дэ Дэ двадцать четыре часа в сутки. Или, если быть точным, – в последние двое суток.
– А что за протокольный отдел? – спросил Денис.
– Такие обычно имеются при министерстве иностранных дел и при посольствах. Обеспечение дипломатического церемониала и протокола. Чтобы на приеме каждый дипломат занял место в соответствии с табелью о рангах, чтобы соблюдались нормы этикета… Брать на банкет жену или не брать, в костюме приходить или в смокинге, в галстуке или бабочке… Кому где сидеть за столом или в автомобиле. Вот ты знаешь, где в машине почетное место? – неожиданно спросил Мамонт.
– Ну-у-у… – Денис замялся. – Наверное впереди, рядом с водителем…
– Нет. Сзади, у водителя за спиной. Это и безопасней, и престижней, – улыбнулся Мамонт. – А как есть, если перед тобой шесть ножей, шесть вилок и две маленькие ложечки?
– Откуда я знаю, – буркнул Денис. – Какие в Тиходонском крае дипломатические приемы? Откуда здесь дипломаты? А от шести вилок любой с ума сойдет!
Белов усмехнулся, а Мамонт кивнул.
– Все верно. Только эти отделы по вертикали власти соскользнули из Центра в субъекты федерации. Мы же, мол, их не хуже! И занимаются, в основном, иностранными делегациями, высокопоставленными гостями, официальными приемами. Короче, место козырное. И начальник его большой вес имеет!
Подошел Вартан и с молчаливой улыбкой сгрузил на стол огромное блюдо с дымящимися хинкали.
– Ну, давайте под горячее, – Мамонт поднял бокал с соломенного цвета жидкостью. – За удачу. Чтобы не они нас, а мы их!
«Вот в чем их главное отличие, – думал Денис, переводя взгляд с Мамонта на Белова. – Вот почему Мамонт никогда не превратится для него в „бывшего“ куратора, а Белов, наверное, никогда не станет тем, кем для него стал в свое время Мамонт. Дело здесь даже не в отношении Белова и Мамонта к нему лично. Просто Мамонт сильней. Больше. Не в физическом, конечно, смысле… Хотя и в физическом тоже. Но главное, он живет со вкусом. Не только работает, но и дружит. Вот сегодня он привел их обоих сюда, к Вартану. „А что – пообедаем, пообщаемся…“ Хотя он давно уже, наверное, по уши в других делах, но про отработку Рахманова и про этого Дэ Дэ именно он Денису рассказал, хотя мог бы и не рассказывать. Может, ему даже инструкцией запрещено влезать в эти сферы, но он влез и рассказал. Потому что сильный. А если и не запрещено… Ладно, может и не запрещено, может здесь Мамонт курирует Белова, как Белов курирует Дениса? Все равно. Белов вот не делает ничего, выходящего за рамки инструкций. Он большей частью помалкивает, делает свое дело и помалкивает. И когда возвращается домой, наверное, выбрасывает из головы все, относящееся к работе. В том числе и Дениса, и других людей, работающих под прикрытием на Контору…»
– Не дуйся, – сказал Мамонт, когда Вартан вернулся за стойку. – Все равно он будет наш.
Он хлопнул огромной ладонью по столу. Когда убрал руку, на столе осталась фотокарточка. Солидный, без особых примет человек лет около пятидесяти открывал дверцу автомобиля. Черное пальто, в вырезе которого виднелись два аккуратных треугольника белой сорочки, разделенные узлом галстука. Властное лицо с выраженными носогубными морщинами. Начальник протокольного отдела Рогов Д. Д.
– Тачку видишь? – сказал Мамонт.
– А что тачка?
Мамонт широко улыбнулся. Между передними зубами у него застрял кусочек зеленого лука.
– А вот глянь, – сказал он и выложил фото, сделанное с другого ракурса. К тому же снятое уже не «телевиком», а обычным широкоформатным объективом. Здесь уместились и Дэ Дэ, и вся его машина – внушительная, черная и огромная: помесь джипа с грузовиком. Хотя для легковушки она казалась чересчур грубой и угловатой.
– «Хаммер АШ 2», – пояснил Мамонт. – Настоящая армейская машина, переделанная для широкого рынка. Сто пятьдесят тысяч долларов. В Тиходонске всего два таких. Соображаешь?
Да, Денис сообразил. Всего две штуки! Это судьба. Чем-то это напоминало историю про разорванный надвое банкнот, одна половинка которого была в Сингапуре, вторая – в Анкоридже, а спустя пять лет парень и девушка познакомились в кабаке в Невинномысске, и у каждого – оп-ля! – при себе оказалось по половинке.
– Чего задумался? Конечно, вероятность пятьдесят процентов, но я думаю, мы попали в точку. Проверить-то проще простого, – сказал Мамонт.
Он помахал рукой Вартану, и тот кивнул – сейчас подойду. Обед был закончен. Мамонт и Белов полезли за деньгами.
– Только у меня сейчас денег нет, – сказал Денис. – Можно, я с зарплаты отдам?
– Можно, – весело сказал Мамонт. – А чего у тебя стакан полный? Заболел, что ли?
Денис покачал головой.
– Нет. Скорей выздоровел.
* * *
А бывший официант Леня Новицкий все почему-то не торопился известить семью о том, что жив и здоров. Селеденко опять говорил с его женой и тещей («…темнят по-прежнему, но уже тихие такие, хотят заявление подать об исчезновении»), судя по всему, вряд ли Новицкий был здоров. И с трудом верилось, что он все еще жив.
Денис направил запросы в Воронеж и Краснодар, а также в дюжину райцентров, хотя – почему, спрашивается, не Нальчик? Мало ли что он своему дружку наплел. Почему не Харьков? Почему не Махачкала? Да Новицкий мог хоть в Абу-Даби укатить.
А мог и не выезжать из города. Вообще.
* * *
Последнее слово техники – трехъярусные холодильные камеры с ячейками, а в каждой поддон с салазками. Мейд ин Ю Кей, импортная техника! После ужасов 2-го городского морга в это даже не верилось. Белоснежная эмаль, бесшумные петли. Номер четырнадцатый? Вж-жик, пожалуйста. Номер восемь? Вжжик! Четыре секунды. Сутуловатому парню с длинными казацкими усами – он один работал в смене – ему, возможно, это даже нравилось: вжик-вжик… А может, и не нравилось. Во всяком случае он не делал вид, что его отрывают от куда более важных дел. После этого посещения в рабочей тетради Дениса осталась следующая запись:
«Гор. морг № 1, 48 неопознанных тел, 16 из которых поступили после 5 декабря. Из которых 4 – женского пола. Из которых 1 – с протезом правой ноги. Из которых 6 – явно старики старше шестидесяти. Остается 5.
1. Замерзший на диспетчерской станции «Запад-3» мужчина лет сорока. Без видимых повреждений. Явно не то.
2–3. Два трупа из дома № 8 по улице лейтенанта Кижеватова. Дом нежилой, подлежит сносу, у местных наркоманов зовется «Отель Калифорния». Умершим было от силы двадцать лет. Признаки физического истощения. Отпадают.
4. Найденный на железнодорожных путях (р-н станции Залесье) мужчина с перебитыми конечностями, деформированной грудной клеткой и начисто стесанным о щебень лицом. Возраст по внешним признакам неопределим. Один из возможных кандидатов.
5. Молодой парень, найденный на берегу в районе Нижнегниловской. До того как оказаться в воде, был задушен. Если не ошибаюсь, дело заводил Дерзон? Совпадает не только предполагаемый возраст, совпадают прическа (то, что от нее осталось), рост, размер обуви, черты лица. Короче, дьявольски похож на Новицкого. Самый вероятный кандидат…»
Прежде чем вызывать родственников для опознания, Денис все-таки поговорил с Дерзоном. Мудрый поступок!.. До того как быть найденным на берегу Дона, номер пятый пролежал в воде как минимум неделю. То есть трупом он стал не позднее 29 ноября. Новицкий в это время был еще жив, а с семьей он простился только 5 декабря.
Ранним морозным – под минус десять – утром Денис Петровский явился в управление областного уголовного розыска. В отдел розыска. В отделение по розыску лиц без вести пропавших и неопознанных трупов. В этом возведенном в куб розыске интересующим его делом занимался капитан Прокопенко Василий Иванович, или попросту Васек, а скорее даже – Прокоп, в девяносто восьмом возглавлявший «Донских Казачков», университетскую команду КВН (тогда тиходонцы сумели добраться до одной восьмой финала, где были наголову разбиты тюменскими «Пэлл-Мэнами»). Прокоп за эти годы начисто облысел, раздался вширь и перешел на дешевые сигареты.
– Тебя не узнать, Васек, – бестактно сказал Денис. – Годы не красят…
– Да ты на себя посмотри, чучело, – не остался в долгу Прокоп. – Как с бабами знакомишься-то? «Здравствуйте, я Дракула. А вас как зовут?»
Он рассмеялся. Это была его старая шутка из той самой программы.
– Залесье… Залесье… А-а, «железнодорожник» этот безмордый. «Без лица–2». Это я так назвал. Ничего? Ха-ха. Зачем он тебе? Я его уже, кажись, и скинул давно… Погоди.
Витя полез в сейф перетряхивать папки. Из-за его плеча Денис увидел знакомый натюрморт: пластиковый стаканчик на фоне корешков с надписями «Дело №…».
Как оказалось, розыскной триллер «Без лица-2» все еще находился в производстве. Папочка была тощая – заключение патологоанатома, да протокол осмотра места происшествия, плюс протокол допроса машиниста маневрового поезда, который нашел тело. И этого оказалось вполне достаточно.
«…Особые приметы: шрам от аппендицита на правой нижней стороне живота; средний палец левой руки имеет явные признаки неправильно сросшегося перелома (2-я фаланга); большое родимое пятно в левой подмышечной впадине – вытянутый эллипс, 2,5 см в длину, 1 см в самой узкой части…»
О неправильно сросшемся переломе Денис не знал, но шрам от аппендицита в показаниях супруги Новицкого фигурировал. И родимое пятно тоже. Только не эллипс. Нет, конечно же не эллипс, она и слова такого, скорее всего, не знала. Бобовое зерно, она сказала. Но это уже не имело значения… Приглашать для опознания супругу Новицкого пришлось капитану Селеденко. Кто не хочет ходить по моргам, тому ходить по безутешным родственникам, вот так-то…
А на следующий день, когда акт опознания был подписан, неожиданно заявился Прокоп.
– И что мне теперь с этим делать прикажешь, раздолбай ты малеванный?! – прогундосил он с такой скорбной рожей, что трудно было и заподозрить в нем бывшего предводителя Веселых и Находчивых. – Через недельку безмордого списали бы как несчастный случай, и дело с концом! А тут, оказывается, криминал! И что теперь?
– А что теперь?
– Теперь проставляйся, – Прокоп понизил голос, и взгляд у него стал просительный и хищный одновременно. Он сразу выложил свои карты. – А то че получается: кинул подлянку товарищу, а сам в кусты?
Да, если веселья в старом товарище и поубавилось, то находчивости осталось в избытке.
Проставляться Денис не стал, но «дело безмордого» решил принять на себя. Отстучал обоснование на четырех страницах, подколол копии показаний Алферовой и родственников Новицкого, присоединив труп Новицкого к делу об убийстве Синицына. Рахманов, когда прочел, побагровел.
– Я же просил вас сворачивать эту бодягу, Петровский… – Прокурор сдерживался. Он помнил о своем предшественнике Степанцове и глухих слухах вокруг его гибели.
– У нас работы выше крыши, люди днюют и ночуют здесь, без отдыха практически… А вы собираете себе лишние трупы! Кому это нужно, Петровский? Зачем?
Но обоснование было составлено толково. Против фактов не попрешь. Да и против стоящей за спиной молодого следователя Конторы – тоже.
* * *
Пятьдесят процентов вероятности действительно превратились в сто: администратор «Белого Замка» узнал Дмитрия Дмитриевича Рогова сразу:
– Да, именно тот человек. Да, он приходил в кабинет к Синицыну. Да, они постоянно общались, хотя и не подолгу.
Похоже, он был готов к тому, что явится к нему следователь Петровский с этой фотографией, непременно явится.
– Где подписаться?.. Ага. – Администратор нацелился было ручкой в указанное место, но замялся. – А можно было бы обойтись без, как это говорится, письменных свидетельств?.. Да нет, поймите меня правильно, я с радостью, только хозяйство здесь беспокойное, контроль, контроль и еще раз… Не хочется, чтобы вдруг пришлось срываться с места – суд, очная ставка и так далее.
– Нельзя, – отрезал Денис.
И администратор, ни слова больше не говоря, поставил подпись. О смерти Леника он уже был проинформирован, отреагировал стандартно: ах, что вы говорите, какая неприятность! Покачал сокрушенно головой, почмокал губами. Нет, никаких подозрений у него не имеется, с сотрудниками Новицкий был вежлив и корректен, отношения ровные.
* * *
…Парень стоял в овощном магазине у стеклянной витрины, и когда Денис повернул голову в его сторону, тут же отвернулся и направился к кассе. «Сорок Пятый», – подумал Денис, и на память тут же пришел знаменитый чухраевский фильм. Отсюда до ресторана метров пятьдесят, обзор оптимальный. Сорок Пятый торчал у витрины все это время, можно не сомневаться.
Денис сунул руки в карманы куртки и пошел вверх по улице. Километр, наверное, отмахал, потом свернул у фотоателье, пересек громадный школьный двор. На выходе со двора стояло одноэтажное кирпичное здание, школьные мастерские, слева ледовая площадка, где азартно щелкали клюшками подростки, а сразу за мастерскими, чуть правее, – автобусная остановка с осыпавшимся наполовину шиферным козырьком. Здесь Денис остановился, здесь он был невидим.
На миг мелькнула мысль: а это что еще за приступ дешевой романтики? Как-никак, в папке у него документы, тот же протокол опознания Д. Д. Рогова в единственном экземпляре!.. Но тут же подумал, что волноваться нечего. Этот Сорок Пятый – обычный мудило. Следопыт хренов. Денис даже представить не мог, на кого он мог работать, дешевый клоун, кому он был нужен такой. Витрина два с половиной метра высотой, сбоку портьеры, там еще стенд картонный с изображением какогото овоща, а он нарисовался во всей красе, как манекен. Может, это – Контора? Длинная оберегающая Мамонтова рука? Нет, Мамонт не мог так облажаться, класс не тот. Или – кто-то неведомый хочет дать знать: вижу тебя, пасу тебя, убью, как только захочу?
Скрипят педали, шуршат педали…
«Ну и где он?» – подумал Денис. Глянул вправо – длинное приземистое здание мастерских упиралось в глухой забор, там начиналась цепочка частных построек. Справа не обойти. Может… Нет, вряд ли. Обознаться он не мог. Сорок Пятый даже прикид не сменил ни разу – та же кожаная курточка, длинный черный шарф грубой вязки, ну и рожа, тупая бесцветная рожа, прилагающаяся к такой форме одежды. Вот, ёлки. Как глупо все…
Спустя пять минут Денис понял, что ждать больше нечего. Он вышел из-за мастерских. На ледовой площадке продолжался бой, и какой-то мальчишка истошно вопил: «На пятаке!» Женщина с авоськами пересекала школьный двор, направляясь к остановке. Сорок Пятый исчез.
Денис, чертыхаясь про себя, направился к остановке. Автобуса пришлось ждать целых полчаса. Еле втиснувшись в переполненный салон, он отвоевал себе место на задней площадке, уперся лбом в замерзшее окно. Автобус тронулся и поехал, едва не задевая асфальт перекособоченным правым бортом. Спустя минуту вслед за ним пристроился красный «опелек». Денис сперва не обратил на него внимания, но, когда на следующей остановке «Опель» не ушел на вторую полосу, чтобы объехать препятствие, а замер, не доезжая нескольких метров, Денис заставил себя всмотреться в лобовое стекло. За рулем машины сидел парень с тупой бесцветной рожей. Сорок Пятый собственной персоной.
* * *
О горкомовской столовой когда-то ходили легенды. Жареные перепелки, телячьи отбивные и бутерброды с паюсной икрой. На шестьдесят копеек можно было плотно пообедать. А на входе стоял швейцар. Позже все здесь как-то захирело и пришло в упадок. Когда Денис, будучи студентом, заказывал иногда здесь комплекс, то это был уже стандартный комплекс по стандартной цене, и публика здесь была стандартная. А вот швейцара не было.
Теперь здесь располагались службы областной администрации. И, похоже, вернулись лучшие времена. На входе поставили рамку металлодетектора, рядом дежурили два милиционера, отсеивающие ненужных посетителей. Судя по пустым коридорам, нужных было немного. Следователь Петровский, со своей прокурорской ксивой, относился к их числу.
Он специально подгадал к обеду и сразу прошел в столовую. Благолепие, покой, чистота… Конечно, прежнего ценового рая здесь уже не было, но то, что качество блюд было в два раза лучше, чем везде, а цены в два раза ниже, – это медицинский факт!
«Кто спрашивал салат из авокадо?» – громко спрашивала добродушная тетушка на раздаче. Пахло хорошим, наваристым борщом. Начальник протокольного отдела Дмитрий Рогов, он же Дэ Дэ, сидел за столиком с немолодой, хотя и довольно интересной дамой. Оба ели спагетти. Рогов тоже был немолод. На фото он казался солидным симпатичным мужчиной, а в жизни смахивал на кусок вареного сала. И увлеченно беседовал с дамой. Денис не стал ему мешать. Булочки здесь подавали горячие, с пылу с жару, чай был крепкий и сладкий, так что Денис пил свой чай и ел свою булочку и был вполне доволен.
Он поймал его уже на выходе из столовой, когда тот закуривал сигарету. Рогов долго изучал удостоверение, несколько раз сверяя лицо Дениса с фотографией. С таким видом уставший ботаник рассматривает надоевших насекомых.
– Кто вас прислал? – наконец спросил он.
– Никто. Я следователь, самостоятельная процессуальная фигура…
При слове «процессуальная» Дэ Дэ поморщился.
– Я сам определяю, что надо делать для следствия.
– И что надо? – высокомерно спросил Рогов.
– Побеседовать, – сказал Денис. – По возможности прямо сегодня.
– Сегодня я занят. А по поводу?..
– Я занимаюсь делом Синицына Геннадия Ивановича…
– Кто такой?
Слова вылетали у Рогова, будто короткий отрывистый лай. А в глазах отражалась напряженная работа мысли. Вообще он мало походил на знатока дипломатических тонкостей.
– Синицын работал грузчиком на заводе «Прибор», – напомнил Денис. – Убит двадцать восьмого ноября.
– И что? Почему я должен о нем беседовать с вами?
– Вы были знакомы с Синицыным? – спросил прямо Денис.
– Да, – секунду помедлив, пролаял Рогов. – И что?
– Завтра в шесть вечера вас устроит?
Рогов швырнул сигарету, не выкурив и половину. Затоптал окурок. Штиблеты у него были первоклассные и сияли как зеркало. Впрочем, в отличие от остального города, здесь все сияло чистотой и порядком. Приветливая женщина в синем халате мгновенно смела окурок в совок.
– Завтра будет видно, – сказал он.
– Явка обязательна, – настойчиво сказал Денис. По взгляду собеседника он понял, какая реакция последует за этим разговором.
И действительно, долго ждать не пришлось.
Когда Денис вернулся в прокуратуру, на его столе уже разрывался внутренний телефон. Это был Рахманов.
…В прокурорском кабинете он провел около часа. Когда наконец вышел, в приемной скопилось человек пять посетителей. «Ну сколько можно, Петровский?» – вопрошал взгляд секретарши Нади.
Денис тут ни при чем, он-то как раз молчал все эти сорок минут. Говорил Рахманов.
Говорил о том, как сам в молодости подумывал пойти работать в КГБ, – правда, правда. Судьба, к сожалению (к большому сожалению), распорядилась иначе. Говорил о первых годах своей работы в Унечинской райпрокуратуре. Знаете, где Унеча находится? Вот то-то. Никто не знает. Хорошая школа для молодого и горячего, знаете ли… Но через два года уже – Брянск. Еще через год – Питер. Потом Москва. И, что самое главное, – везде у него остались добрые друзья. Новая зарубочка в судьбе – новые друзья. И в Унече, и в Брянске, и в Питере. И в Москве тоже. Друзья – это самое ценное, что есть у человека. Не имей сто рублей, как говорится… А все дело в том, что он, Рахманов, всегда и везде заботился о том, чтобы оставить о себе добрую память. Никогда не ссорился по пустякам. И терпеть не мог громких заявлений и манифестов. Отличался скромностью на работе и в быту.
Отдельно Рахманов говорил о своих московских друзьях. Это примерно пол-Москвы. Лучшая и наиболее влиятельная ее часть. Следаки, прокуроры, замминистры, а также те, кому эти самые замминистры открывают дверцу автомобиля и раскланиваются при этом, как китайские болванчики. Он мог бы, конечно, назвать несколько фамилий, но разговор не о них. Дело не в фамилиях, а в отношении к людям. Поймите меня правильно.
Вообще жизнь, сказал Рахманов, – это сложнейшее переплетение экологических цепочек. Придавишь комара на этом берегу – а на другом берегу медведь сдохнет. Или наоборот. Помните этот фантастический рассказ, как он на бабочку наступил?..
Мы, конечно, власть, но есть власть и повыше нас. Об этом забывать нельзя, под паровоз кинуться недолго, а что получится? С Анной Карениной что получилось! Вот то-то и оно!
Фамилия Анны Карениной была единственной конкретикой в этом разговоре. О Дмитрии Дмитриевиче Рогове прокурор не сказал ни слова. Не в фамилиях, видимо, дело. А в отношении.
* * *
В «Монархе», как всегда, было чисто, уютно и великолепно. Над ореховыми прилавками, в которых бесшумно шелестели сотни безумно дорогих насекомых, витал аромат изысканного парфюма и больших денег. В таких местах Денис чувствовал себя неуютно. Но не тогда, когда приходил по службе. Он распахнул дверь уверенно и решительно, как завсегдатай.
Охранник, узнав следователя, построжал лицом и подтянулся. Знакомый продавец выбежал навстречу стремительней, чем к богатому покупателю.
– Где предыдущий владелец мог купить эти часы? – Денис снял с запястья «VACHERON CONSTANTIN» в корпусе из белого золота. В конце концов, так носить дорогой вещдок надежней, чем в кармане. К тому же можно испытать недоступные в обычной жизни ощущения, ради которых богатенькие буратины выкладывают огромаднейшие деньги. Но надо признаться, никаких особенных ощущений он не испытал.
– Да магазинов этих сейчас развелось много, только ленивый часы не продает…
Продавец небрежно махнул рукой и понизил голос.
– Вон, за угол завернешь, в секс-шопе тебе кондом предложат с будильником. Только это все лом, подделки, и фирменной гарантии никто на них не дает. В салоне «Алмаз» – часики «Картье» за сто пятьдесят тысяч «зеленых», сходите, полюбуйтесь. Только вы их все равно не купите, а если и купите, то, мягко говоря, ошибетесь. Во-первых – механика голландская, опять-таки фирменной гарантии нет, во-вторых, – красная цена механизму сто долларов, а все остальное – это камушки и корпус из розового золота. Камушки красивые, тут ничего не скажу…
У него была тонкая рыжая бородка и выбритые до синевы полные щеки, но сейчас Денис не усматривал в этом лице сходства с акульим рылом. Симпатичный молодой человек, похожий на норвежского шкипера.
– Понимаете, торговля часами, это одно, а торговля швейцарскими часами – совсем другое, – вмешался его напарник. Он достиг зрелого возраста, но тоже выглядел вполне располагающе и не вызывал негативных ассоциаций. Может быть потому, что ни один, ни другой сегодня не грозили Денису никакими карами. А может, просто у него настроение было получше.
– А торговля швейцарскими часами по лицензии – это уже третье, – дополнил «шкипер». – Так вот, в Тиходонске единственный официальный дистрибьютер женевских часовщиков – это «Монархъ»! Только здесь вы можете получить за свои деньги настоящее швейцарское качество!
– Какое качество! – буркнул Денис. – Они отстали на пять минут за неделю!
Он с обличающим видом выставил перед собой «VACHERON CONSTANTIN». Продавцы замешкались. Мягко звякнул колокольчик у входной двери.
– Ну, наверное, все-таки не на пять, – сказал «шкипер», а его напарник с подчеркнутой деловитостью пошел навстречу новому посетителю.
– Если механизм обычной точности, то допустимая погрешность – плюс минус двенадцать секунд в сутки. А это не хронометр… К тому же со временем в корпус попадает пыль, сгущается смазка, погрешность неминуемо увеличивается, – привычно объяснял «шкипер». – Но к чистке прибегать мы, без крайней необходимости, не рекомендуем…
– Почему?
– Вскрывать корпус – все равно что разрезать человеческий организм. К тому же точность тут не главное. Для точности возьмите любые кварцевые часы ценой в три доллара!
– А что же главное за такую цену? – полюбопытствовал Денис. Он уже сделал для себя вывод, что швейцарские часы – сплошное обувалово.
«Шкипер» улыбнулся.
– Во-первых, это произведения инженерного искусства. Сложные технические решения, оригинальность мысли, уникальные находки – в результате у вас на руке сложнейший механизм, который показывает все, что вам нужно! Время в двух поясах, запас хода, фазы луны, календарь – да мало ли что еще… Но главное – это демонстрация социального статуса и финансовых возможностей владельца…
Он заговорщически понизил голос:
– Вот кому принадлежали данные конкретные часы?
Денис надел вещдок обратно на запястье.
– Грузчику. Но он еще и слесарь. Кажется, второго разряда.
Полные щеки возмущенно затряслись.
– Это невозможно! Либо ваш грузчик их украл, либо он просто выдавал себя за грузчика! Эти часы мог носить только человек с высокой степенью самоуважения и самооценки! Осознающий свою значимость, обладающий немалыми материальными возможностями и занимающий высокое положение в обществе! Вот спросите у Петра Петровича…
«Шкипер» повернул голову к напарнику, будто собирался призвать его в свидетели. Но тот в противоположном конце зала беседовал с только что вошедшей молодой клиенткой.
Денис поморщился.
– Не надо спрашивать Петра Петровича. Мы и так отвлеклись. Где куплены эти часы?
– Хорошие часы есть только у нас, в «Монархе», ну и еще, может, в «Капелле» на Южном проспекте, там английские механизмы, они не хуже швейцарских, хоть и не такие раскрученные. Вот так.
– Но именно эти часы брали не у вас? – уточнил Денис.
– Именно эти, – рыжий взял Дениса за руку и поднес запястье к глазам, внимательно рассматривая простенький белый циферблат. Он явно получал от этого удовольствие.
– Эти нет. Точно. И вообще их не в Тиходонске купили, сто процентов даю. «Патримони» были только у нас, и больше нигде в радиусе пятисот километров. И всего три штуки. И ни одной еще не продали.
К ним подошел Петр Петрович.
– Ты освободился, Саша? Можешь заняться с девушкой? Это больше по твоей линии…
– Заняться с девушкой всегда хорошо, – улыбнулся рыжий Саша. – Конечно, я займусь с удовольствием. Но почему это моя линия?
Петр Петрович вполголоса что-то произнес. У Саши брови поползли вверх.
– Именно «Раптора»? – переспросил он.
– Именно, – подтвердил седой.
– Зачем вам «Раптор», вам надо что-нибудь понежнее: «Зенит», «Пекьюне», «Альма Утопия»! – улыбаясь во все зубы, сказал Саша, обращаясь к кому-то третьему.
Денис обернулся. Улыбка предназначалась молодой клиентке в короткой шубке и длинных, выше колена, сапогах. Балетной походкой она пересекла торговый зал и встала у прилавка, непринужденно скрестив длинные ноги. Настолько длинные, что между сапогами и шубкой проглядывало сантиметров десять ярких клетчатых колготок.
– Спасибо. Это не мне. Но я хотела бы взглянуть… Если можно, – сказала девушка мелодичным голосом.
Это означало, что она Денису понравилась. Иначе он бы не рассмотрел ее наряда и не обратил внимания на голос.
Очень эффектная штучка! Высокая, стройная, красивое чистое лицо, выразительные глаза, длинные светлые волосы… И манеры, походка, голос… И красивая дорогая одежда, и легкая волна дорогих духов.
Денис отвел взгляд. Он не любил, когда пялятся. Особенно если речь идет о такой вот цыпочке, которая с четырнадцати лет, наверное, привыкла, что мужики сворачивают шеи, поворачиваясь ей вслед.
Саша тем временем отпирал ключом одну из витрин.
– Вот вы любите свою работу, товарищ начальник? – спросил он Дениса.
И, не дожидаясь ответа, продолжил:
– А я свою люблю. Здесь много симпатичных девушек. Они покупают хорошие часы. Я им улыбаюсь.
Он одарил клиентку ослепительной улыбкой.
– Они мне тоже улыбаются. Они всегда приходят со своими мужчинами и телохранителями, и между нами никогда не бывает ничего личного. Каждый из нас остается при своих. И вот сегодня первый случай…
Саша извлек из витрины небольшую коробочку, закрыл стекло и положил коробочку перед девушкой.
– Первый случай в моей практике, когда такая симпатичная молодая особа приходит одна…
Девушка делала вид, что она ничего не слышит. Нет, скорее, что продавец ничего не говорит. Просто молча делает свое дело, как, собственно, и положено. Очень воспитанная девушка, сразу видно, что она умеет ставить на место нахалов. А этот Саша совершенный нахал!
Рыжий «шкипер» поставил коробочку на прилавок. В ней лежали космического вида часы: явный модерн, ярко выраженная технологичность, сквозь прорези циферблата проглядывают движущиеся шестеренки и симметричные рычажки.
– Ваш «Раптор», девушка. Или, если быть точнее, – «Раптор Аш Дэ три»… – Рыжий вдруг принялся грассировать. – Символ высоких технологий, изделие завтрашнего дня…
– Он не мой, – сказала девушка. – Я еще ничего не купила.
– Не важно. Это именно ваши часы, независимо от того, купите вы их или не купите…
Вот, подумал Денис, обувалово начинается. Но необычность часов его заинтересовала, и он шагнул поближе. Девушка чуть отодвинулась.
– Простите, можно я посмотрю? – поправился Денис.
– Конечно, – она улыбнулась. Хорошей открытой улыбкой. Зубы у нее были ровные и светились изнутри, будто жемчужины.
– Раскладывающийся платиновый корпус из двух частей, сапфировое стекло, прозрачная задняя крышка, стальные стрелки с уникальной гравировкой логотипа, – быстро тараторил лукавый «шкипер». Впрочем, сейчас он делал свою работу и не допускал ничего лишнего.
– А если одновременно нажать вот здесь две кнопки, открывается секрет этого замечательного изделия, – рыжий проходимец сопроводил свои слова действиями, и верхняя часть корпуса откинулась, как челюсть динозавра. Под механическими часами оказались еще одни – электронные…
– Правда, потрясающе! – восторгался «шкипер». – Гениальная дизайнерская находка! Их произведено всего тридцать три штуки, и продаются они только в трех странах мира!
Денис повернулся к Петру Петровичу.
– И сколько они стоят?
– Сто шестьдесят тысяч.
– Чего?!
– Евро. Сейчас в долларах почти не оценивают, в основном все цены в евро.
«Сто шестьдесят тысяч евро! Офигеть можно!»
Денис мигом утратил интерес к происходящему.
– Спасибо за консультацию. Я пойду.
– Заходите, если надо, – пригласил Петр Петрович.
Рыжий, едва взглянув на него, качнул бровями: какие благодарности! Он уже вовсю обстругивал юную клиентку, отчаянно грассируя и сыпля непонятными словечками типа: «рельефный полускелетон», «платины и мосты», «турбийон с ручным заводом», «золотые шатоны», «наплывающий безель»…
Направляясь к выходу, Денис ошарашенно крутил головой. Сто шестьдесят тысяч евро за часы! Надо же! Как могут существовать такие цены в стране, где следователь прокуратуры зарабатывает три с лишним тысячи евро в год, и это еще считается очень приличной зарплатой!
– Простите, вы не могли бы мне помочь, – мелодично прозвучало за спиной. – Молодой человек, извините…
Обращались к нему. Денис обернулся.
– Там браслет, – произнесла девушка с извиняющейся улыбкой. – А мне показалось, у вас рука подходящая. Если вас это не затруднит, конечно… Вы не могли бы примерить?
Денис вопросительно посмотрел на рыжего.
– Да пожалуйста, пожалуйста, – прогудел тот, разводя руки в стороны. – Браслет на этой модели не регулируется – традиция! – надо сразу подбирать, чтоб по размеру… Вот моя кость определенно широковата. Дедушка, понимаете, лес валил на Игарке…
Все улыбались.
Петр Петрович улыбался.
Рыжий улыбался во весь рот, и казалось, что у него полторы тысячи зубов, как у акулы.
Седой улыбался вовсю.
И девушка улыбалась очаровательной жемчужной улыбкой.
Все смотрели на него. И на какую-то долю секунды Дениса посетило странное чувство. История про Рип-Ван-Винкля почему-то вспомнилась. Словно за те несколько мгновений, что он потратил на дорогу от витрины к дверям магазина, что-то произошло за его спиной. Очень важное что-то. Словно все трое успели перезнакомиться друг с другом, сойтись, как близкие друзья, на каких-то неизвестных ему началах, договориться о чем-то важном… Словом, целая история. А он за это время лишь сделал три шага к дверям…
Но тут же все исчезло.
Бред какой, подумал Денис.
– Ладно, – сказал он. – Никаких проблем. Сколько угодно. Примерю все, что хотите. Часы. Зажим для галстука. Хоть сережки.
– Спасибо, – сказала девушка и перестала улыбаться.
Эффектная, очень дорогая девушка. Но она ничего не собиралась покупать. Денис это понял совершенно точно. Рыжий продавец достал уже другое тикающее чудо, он заливался соловьем, и ничего, похоже, не понимал. Или не хотел понимать. Похоже, он готов был приплачивать за то, что его слушают.
– «Даниель Рот» – это не часы в обычном понимании слова, это точнейший астрономический прибор, уникальный механизм в своем совершенном виде, который и через сто, и через двести лет будет исправно функционировать и только возрастет в цене! Его невозможно улучшить. А если улучшить, это будет машина времени…
Девушка внимательно слушала и задавала вопросы:
– А какие у них функции? Здесь есть автоподзавод? А для чего этот циферблат? – Чувствовалось, что она кое-что знает о часах, но немного. Как школьник знает арифметику. А продавец оперировал другими терминами, явно из высшей математики:
– Балансовое колесо с регулировочными винтами, прецизионный регулятор хода «лебединая шея», выигрышный калибр, двойной ретроградный календарь…
Денис примерил часы на правую руку, и она держала его за запястье. Пальцы были холодные, а длинные ногти обрезаны модными квадратиками. Казалось, она решает, подходит ли «DANIEL ROTH» к его руке. Так подбирают часы жениху.
– А кто из знаменитостей носит такие часы? – неожиданно спросила она.
Рыжий несколько растерялся, но тут же вышел из положения.
– Это респектабельный механизм, классический дизайн, безупречный ход. Для солидных и богатых людей. Например, в коллекции султана Брунея есть и такие.
«Пойди, проверь», – подумал Денис. У него было много дел, но холодные пальцы отодвигали их на второй план.
– Или вы хотите узнать, кто из местных, так скажем, столпов приобретает подобные вещи? Многие! Они ведь как пропуск в элитарный клуб: если у человека на руке дорогие часы, то у его знакомых обязательно есть похожие! Они там соревнуются между собой, стараются перещеголять друг друга, выделиться…
Петр Петрович деликатно перебил напарника:
– Вообще-то мы не разглашаем имена богатых клиентов, хотя среди них есть особы публичные, которые и сами любят как бы невзначай задрать манжету перед телекамерой… Но, вы понимаете, эти особы сами часы не покупают. Им их дарят.
Рыжий кивнул.
– Вот, скажем, Тихдонбанк поздравил вице-губернатора с пятидесятилетием, преподнес «Патек Филипп» – изумительный, исключительный, бесподобный механизм! И название говорит само за себя: можно купить «Омегу» за четыреста евро, но моделей «Патек Филипп» дешевле двадцати тысяч не бывает… Это говорящее название, такое же, кстати, как «Вашерон Константин» у товарища начальника… Покажите, пожалуйста, девушке, если можно…
Денис приподнял рукав.
– Ой, а с виду такие простые, – удивилась девушка и наклонилась к витрине. – А эти?
Пальчик с длинным квадратным ногтем прошелся вдоль выставки тщеславия и остановился на очередной модели. Краешек квадрата был украшен белой полоской. Вообще-то Денису не нравились такие когти, и он считал их обладательниц лентяйками и грязнулями: как с ними заниматься домашним хозяйством – мыть, готовить? Туда набивается грязь, колониями поселяются микробы, да и как, извините, с двухсантиметровыми ногтями пользоваться туалетной бумагой? Но сейчас маникюр незнакомки не вызывал неприятных ассоциаций.
Она выбирала часы, а он мерил. Застегивал браслеты, затягивал ремешки. Одни, вторые, третьи, четвертые… Девушка не отпускала его руку. Она спрашивала, а рыжий отвечал. Она зачем-то повторяла за ним разные экзотические слова, обозначающие типы механизмов, типы покрытий и степень влагонепроницаемости – повторяла медленно, чуть не по слогам. Но главное в другом: она смотрела все часы подряд – и мужские, и женские. Ей было все равно!
Денису стало смешно. Сперва он подумал даже, что она аферистка. Поговорят, разойдутся – а часики-то тю-тю! Он стал следить за ее руками, но она почти не прикасалась к часам.
– Это «Жан Ричард», – желтое золото, строгий изысканный дизайн, запас хода сорок восемь часов…
Продавец протянул, Денис примерил. Действительно, солидно и изысканно. Девушка оценивающе осмотрела, покачала головой. Снова ткнула пальчиком в витрину.
– У вас хороший вкус, – рыжий улыбнулся. – «Альма Утопия» – корпус из белого золота, инкрустирован сапфирами, и индексы тоже сапфировые, сложный механизм. Это головокружительный коктейль часового и ювелирного искусства.
Девушка наложила эллипсоидный механизм на узкую кисть, полюбовалась и с заметным сожалением вернула обратно.
Квадратный ноготок в очередной раз клюнул стекло прилавка.
– «Уайлер Ветта», – перламутровый циферблат, хронограф, инкрустирован бриллиантами…
Продавец протянул, Денис примерил. Красиво! Выразительные четкие линии, три циферблата хронографов, массивные кнопки управления. Но было в них нечто двойственное, настораживающее… Светлоголубой перламутровый циферблат, вокруг ожерелье мелких бриллиантов – это как-то противоречило общему мужскому облику часов… Как будто сквозь умело наложенный макияж красивой женщины при неожиданном ракурсе или причудливой игре света внезапно проглядывают тщательно замаскированные грубые черты трансвестита… Момент прошел, свет выровнялся, и вроде опять все в порядке, но впечатление-то осталось, и его никуда не денешь…
– Я бы не стал носить эти часы, – сказал Денис. – Они для гомосексуалистов!
Петр Петрович и Саша переглянулись и взорвались смехом. Они раскачивались, хлопали друг друга по плечам, хватались за животы. Насторожившийся охранник подошел поближе. Возможно, он заподозрил, что их отравили каким-то газом.
– Ха-ха-ха!
– Ох-хо-хо! Хватит, я уже не могу…
Саша первый справился с приступом веселья.
– Извините. Есть более деловая модель той же марки – без бриллиантов, имеется индикация даты, дня недели, месяца и фазы Луны… Кстати, эти часы сбрасывали с Эйфелевой башни, на точность это не повлияло!
– Здорово…
Денис примерил в очередной раз. Часы ему понравились. Такие бы он носил.
– Сколько стоят?
– Вполне демократичная цена, – рыжий все еще сдерживал смех. Его так и распирало. – Всего три с половиной тысячи евро.
– Увы, мне никогда не собрать такую сумму, – сказал Денис. – А что вас так рассмешило?
Продавцы снова расхохотались.
– Ваше замечание про гомосексуалистов, – сказал Петр Петрович. – Дело в том, что недавно точно такие часы купили для Рогова из областной администрации. Если придерживаться вашего мнения, то вывод напрашивается сам собой…
– Но мы об этом ничего не знаем, – сквозь смех отмежевался от крамольного мнения Саша. – Это ваши слова…
Денис снял понравившиеся «WYLER VETTA», осторожно потер запястье. Так делают арестованные, когда их освобождают от наручников.
– А кто покупал часы Рогову? – безразлично, как бы между делом спросил он.
Саша и Петр Петрович забились в истерике.
– Как раз мужчина! – с трудом выдавил Саша. Из глаз у него текли слезы.
– Незнакомый… Я не догадался к нему присмотреться…
Смех заразен. Напарники заражали друг друга, и даже охранник стал улыбаться.
Денис полез во внутренний карман пиджака, извлек портмоне, достал из него фотографию Синицына. Он всегда носил ее с собой, словно покойный грузчик являлся его близким родственником.
– Взгляните, – он протянул фото продавцам. Реакция была такова, словно плеснули масла в огонь.
«Шкипер» взвизгнул и сложился пополам.
– Смотри, Петя, – он вытянул вперед указательный палец. – Вот он, любовничек!
Но Петр Петрович резко оборвал смех.
– Так что, это правда? Насчет… Они действительно…
– Вы узнали этого человека? – строго спросил Денис.
– Ну да. Это он покупал «Уайлер Ветту». Еще предупредил: «Смотрите, все проверьте, отберите хороший механизм, я не для дяди Васи с улицы беру, для Рогова из администрации!» А чего нам отбирать – у нас все механизмы качественные…
– Спасибо, – кивнул Денис и спрятал фотографию. – Вы очень помогли следствию. Я попрошу завтра подойти в прокуратуру, чтобы официально оформить протокол опознания. Это недалеко. И приходите в любое время, можно по одному, чтобы не бросать магазин…
Продавец Саша вытер глаза и поправил прическу.
– Давно так не смеялся. Еще что-нибудь смотреть будете?
– Большое спасибо, мы пойдем – сказала девушка. – Я еще приду к вам. О-б-я-з-а-т-е-ль-н-о приду. До свидания!
Рыжий и Петр Петрович вежливо покивали в ответ. Лица у них были красными от хохота. Охранник проводил Дениса и девушку до двери. На улице было холодно. Уже стемнело. На черном небе ярким серпом выделялся молодой месяц.
– Ну, вы их и насмешили, – сказала девушка.
– Хотите, я угадаю, где вы работаете? – вместо ответа сказал Денис.
Она отпустила его руку. Порылась в сумочке, достала сигареты.
– Будете курить?
Она протянула ему пачку.
– Есть диктофоны, которые активируются голосом, – Денис вытянул сигарету из пачки, включил зажигалку и помог ей прикурить. – И чтобы отключить его, не надо лезть в сумочку и делать вид, будто что-то там ищешь.
– А я и не искала, – сказала девушка. – К тому же он у меня не в сумочке.
Она достала диктофон из кармана. Это был крохотный «цифровик», специальный аппарат для скрытой записи. Уж что-что, а функция «войс эктивити» там наверняка имелась. И много других полезных функций.
Денис выругал себя за менторский тон. Тоже мне, эксперт. Его диктофон по сравнению с этим был как «Запорожец» рядом с «Феррари».
– Меня зовут Вера, – девушка обозначила на своем лице улыбку и протянула ладонь. – Я работаю в «Гламуре». Так что вы, наверное, угадали.
– Денис, – он неловко пожал узкую мягкую ладонь и пробормотал на манер Кисы Воробьянинова: «Да уж…»
Что он навскидку мог сказать о «Гламуре»? Новый толстый глянцевый журнал для нуворишей. Прекрасное качество полиграфии, хорошие материалы, распространяется бесплатно. Живет за счет рекламы. Не только товаров. В большом ходу самореклама: шестьдесят тысяч рублей – портрет на обложку, сорок пять тысяч – большая хвалебная статья с фотографиями, тридцать тысяч – хвалебная статья поменьше, ну и так далее. За три тысячи можно разместить свою маленькую фотку среди двадцати таких же на одном листе. Многие размещают из номера в номер.
– Собираетесь поразить читателей тайнами часовых салонов?
– Да какие там тайны!.. Я собираюсь выпить кофе, – сказала Вера. – День был сумасшедший. Как минимум две чашки двойного. Вы не составите мне компанию?
– «Интервью с покупателем». Только вряд ли я буду заливаться соловьем, как этот рыжий, – Денис неприязненно кивнул на двери магазина. – Нет такой привычки. Да и, по большому счету, я никакой не покупатель.
– А почему они называли вас начальником? Даже официально-старомодно: «товарищ начальник»?
– Потому что я следователь прокуратуры. Очевидно, у них сохранился такой стереотип обращения…
Вера улыбнулась.
– «Стереотип обращения»… Могу утверждать, что вы были отличником!
– В общем, да. А у вас есть склонности к следственной работе.
– Да, я хотела поступать на юридический. Так что насчет кофе?
– Я бы с удовольствием, – Денис глянул на «VACHERON CONSTANTIN». Семнадцать тридцать.
– Но, к сожалению, ровно через полчаса у меня встреча.
– Жаль. Кстати, откуда у следователя такие дорогие часы? – Вера кивнула на его руку.
– Это не мои.
– Значит, они проходят по какому-то делу.
– Откуда такая уверенность?
– Давайте, я вам позвоню на неделе, – сказала Вера. – Я хотела бы узнать побольше об этих часах. Только не отказывайтесь сразу. Пожалуйста. – Она улыбнулась, заглядывая ему в глаза. Вышло очень мило.
– Его ведь убили из-за них, из-за часов, да?
Денис чуть не поперхнулся дымом.
– Кого?
– Этого человека. Бизнесмена. Иностранца. Владельца «Вашерон Константина». Хотя…
Она задумалась.
– Нет, иностранец – это навряд ли. Вы предполагали, что часы куплены в Тиходонске, – значит, это кто-то из местных. Можно, я за вас возьмусь, здесь так скользко…
Они шли под ручку, как влюбленная парочка. Денису это нравилось.
– Я хочу написать об этом. Я готовлю большой материал, «Категория времени», – о часовом бизнесе вообще и покупателях часов в частности. Сладкая жвачка для богатой, как теперь говорят, гламурной публики. Красивые вещи, знаменитости, актеры… Если добавить интервью с вами и криминальную историю с часами, выйдет совсем, совсем другое дело… Это уберет приторность и добавит необходимую резкость. Как капля «тобаско» в коктейле… Вот, на всякий случай, моя визитка.
Она протянула ему узкий прямоугольник глянцевого картона с синим логотипом «Гламура». Квадратные ногти с белой каемкой выглядели на удивление симпатично. Наверное, у нее маникюр сделан не так, как у других женщин, – нерях и лентяек.
– Но я в любом случае перезвоню. Я не упустила вас в магазине, не упущу и потом. Вот увидите.
Уже простившись с ней и подходя к зданию прокуратуры, Денис подумал: как она ему перезвонит, интересно, если он ей не оставил свой телефон?
* * *
Как и следовало ожидать, Дмитрий Рогов, на встречу с которым он так торопился в тот вечер, в прокуратуру не явился. И даже на следующий день не пришел на работу.
Его нашли только спустя два дня на даче.
Тревогу забила бригада «наружки», которая вела машину Рогова вечером двенадцатого декабря по маршруту «работа – дом». Тонированный «Хаммер» неожиданно свернул с Магистрального проспекта направо, объехал квартал и выехал за город, на Южное шоссе. Через двадцать минут он заехал в привилегированный дачный поселок «Вираж». Наблюдателям путь туда был закрыт, поэтому они остановились в сотне метров от будки со шлагбаумом и изображали то ли замену колеса, то ли прочистку бензинового фильтра. Через час «Хаммер» выехал из поселка, вернулся в город и остановился на заправке в нескольких кварталах от Роговского дома. Машина так и осталась стоять у четвертой колонки с воткнутой в горловину бензобака насадкой. Рогов исчез. Домой он не вернулся и больше не звонил. В рапорте, составленном Беловым по горячим следам, обращалось внимание на следующий факт: сразу после разговора с оперуполномоченным Холмсом, состоявшегося в столовой администрации, Рогов сделал два звонка – один прокурору Рахманову (что и предполагалось), второй – некоему Виктору.
ДД: Так ты был все-таки прав, Витюша. Приходил этот тип из прокуратуры, Петровский, кажется… Как он вышел на меня, я не…
В: Ты по сотовому звонишь?
ДД: Чего? А-а… Да какая разница!
В: Отключись немедленно.
ДД: Так погоди, а как же…
Связь прервана.
Было решено искать концы у этого осторожного Виктора. Номер успели запеленговать, он был зарегистрирован в Донском отделении «МобилКом» больше года назад… на имя Налбадян Тамары Ашотовны, студентки университета. Налбадян сказала, что телефонный аппарат у нее украли полгода назад и она давно купила новый. Отсюда следовало, что телефон Виктора или SIM-карта, которой он пользовался, были приобретены на так называемом «вторичном» рынке… Теперь следовало проводить спецмероприятие по отслеживанию и локализации этого аппарата.
Но Рогов нашелся без дорогостоящих спецмероприятий. Шумная компания «золотой молодежи»: две девочки да два мальчика, выпивка и закуска в хозяйственных сумках в багажнике «Вольво» – приехали на чью-то родительскую дачу в «Вираж», отметить чей-то день рождения. Спички они забыли, а в единственной имеющейся зажигалке закончился газ, так что разжечь огонь в мангале стало весьма проблематично, если конечно, не добыть огонь трением, чего молодые люди не умели, как не умели и многого другого.
Поэтому они решили заглянуть к соседу, в окнах которого горел свет. На стук никто не отозвался, а когда вошли внутрь, то увидели хозяина, который вряд ли был способен оказать им какую-то помощь, да и сам ни в какой помощи не нуждался. Рогов сидел в гостиной, развалившись в своем любимом кресле, и был похож на восковую куклу из музея мадам Тюссо. Поп-арт. Инсталляция под названием «Смерть российского чиновника». В обожженных пальцах зажат истлевший окурок. На столе – бутыль дорогого рома «Клемент», осушенная наполовину, два пустых стакана и блюдце с кедровыми орешками.
Смерть наступила не менее суток назад. Обивка кресла под Роговым насквозь пропиталась кровью, словно все его четыре литра вылились наружу. Глубокая колотая рана. Раневой канал, начинавшийся под мышкой, достигал сердца. Отпечатки чужих пальцев отсутствовали. Орудие убийства не найдено. Не очень-то доверяясь операм, Денис сам обыскал всю дачу и приусадебный участок.
Нож с узким лезвием около двадцати сантиметров. Нож, наподобие хлебного, но не хлебный, потому что он не согнулся. Нож – точно такой же, каким прикончили Синицына. Денис представлял себе человека, который подходит сзади к Дэ Дэ, покуривающему «Мальборо» после второго стакана рома, и заправляет ему под левую мышку двадцать сантиметров стали. До самого сердца. Не бьет в грудь или в шею, а – под мышку… Больной какой-то. Или наоборот – профессиональный убийца. Рогов, начальник протокольного отдела, значит, сел пить вместе с профессиональным убийцей? Вот так, расслабившись?
Нет, Денис не мог это представить. Нереально.
А хлебный нож он в конце концов нашел – там, где ему и положено быть: на кухне, в шкафчике над плитой. Но им, похоже, ни разу не пользовались даже по прямому назначению – он был тупой и ржавый, как железнодорожный рельс в заброшенном тупике.