Как бороться с терроризмом?
Профессиональный подход к делу требует, чтобы человек, выступающий в качестве эксперта, говорил компетентно. В настоящее время это правило повсеместно забыто, и сотни дилетантов плетут с экранов и газетных страниц всякую чушь, собственные убогие догадки и предположения выдают за версии, даже не понимая, что это совершенно разные вещи. Я никогда не был всезнайкой и могу говорить либо о том. что я знаю, причем не понаслышке, а на основании документов, либо что я предполагаю на основе тридцатитрехлетнего опыта борьбы с преступностью и ее изучения. Исходя из этих своих представлений, возможно, старомодных, я и попытаюсь ответить на нижеследующие вопросы.
— После очередного взрыва в Воронеже многие заговорили о том, что все эти взрывы на воронежских остановках (их уже пять) — явно дело рук одного человека, налицо «почерк». Взрывные устройства всегда закладываются в урну или в сумку, они всегда начинены гайками, взрыв обычно происходит между пятью и семью вечера — в час пик. Точно так же, однако, был подготовлен и московский взрыв летом прошлого года — прямо перед самолетными терактами. Как вы думаете, это одна группа или просто сходные приемы? Что вообще нужно, чтобы уверенно говорить о едином почерке?
— Во-первых, надо прочесть материалы уголовного дела. Способ совершения преступления основан на динамическом стереотипе действий конкретного человека, который одинаково режет хлеб, одинаково водит машину, одинаково изготавливает взрывные устройства. Если внешняя сторона преступлений (место, время, способ, использованные для взрывного устройства составные части, способы маскировки и т. д.) совпадает, можно выдвигать версию, что они совершены одним человеком (одними людьми). Чем больше совпадающих элементов — тем выше такая вероятность. Иногда один факт позволяет сделать подобный вывод: например, два ВУ завернуты в части одного мешка, либо их провода отрезаны от одного мотка. Давать заключение по конкретному воронежскому делу я не берусь, так как не знаю его обстоятельств.
— Обычно взрыв на остановке предшествует более крупному теракту (с разницей в два-три дня) или захвату оружия. Не может ли он быть сигналом?
— Такая взаимосвязь специалистам не известна. Думаю, ее нет и быть не может: преступники не станут сигнализировать о своих предстоящих действиях. Отдельные совпадения возможны, но на их основании делать какие-либо выводы нельзя. Для этого нужно установить закономерность.
— Террор в России — это результат чьей-то спланированной деятельности или точечная, никем не скоординированная деятельность нескольких разных групп?
— В 1999 году в России совершено 20 террористических актов, в 2003-м — уже 561, причем 94 % их зарегистрированы в Южном федеральном округе. В Чеченской республике в 2003 году зарегистрировано 492 факта терроризма, то есть почти 88 % от всех преступлений этой категории. Поэтому ответ очевиден: стратегия террора определяется одним центром, а тактические решения реализуют различные группы. Как и из всякого правила, из этого тоже есть исключения.
— Почему до сих пор не удается перерезать каналы, по которым террористы получают взрывчатку? И каковы в основном, по-вашему, ее источники?
— Источники получения оружия, боеприпасов и взрывчатки как террористами, так и криминальными группировками известны: в подавляющем большинстве случаев это армейские склады. На протяжении десятков лет в Чечню поступают автоматы, мины, гранатометы, гранаты, пулеметы отечественного производства, миллионы патронов. Если это не результат предательства, то я не знаю, что это такое. Тогда понятно, почему нет уголовных дел по этим фактам.
— Только что официально сообщено, что в Чечне обнаружена и уничтожена огромная группировка со своим тренировочным лагерем и количеством взрывчатки, достаточным как минимум для двадцати терактов. Ни взрывчатки, ни боевиков никто не показал, не опубликовали и фотографий. Это «пиар» силовиков или реальная операция?
— Не знаю. Если проводить «пиар»-акцию, то все. что нужно, можно показать. И легко!
— Как вы думаете, участвует ли чеченская диаспора в Москве и других крупных городах в финансировании терактов и создании легального прикрытия для террористов?
— Если отчисления в «общак» — обычная практика для российских бизнесменов, то почему можно предполагать иное для бизнесменов чеченских, связанных с родиной еще более крепкими узами?
— Верите ли вы в раскаяние Заремы Мужахоевой и считаете ли Зару Муртазалиеву реально причастной к терактам? В чем, на ваш взгляд, корни этого сугубо российского (чеченского) феномена — женщины-шахидки?
— Практика показывает, что раскаяние чаще носит конъюктурный характер. А чтобы понять, кто к чему причастен, надо читать материалы дела. Женщины-шахидки — это восточный феномен. С одной стороны, они подвергаются всевозможным ограничениям, зачастую считаются «нечистыми», с другой — у них появляется возможность смыть все грехи и оказаться в раю. Это идеологическая основа, плюс прессинг, социальные ожидания со стороны ближайшего окружения.
— Если бы на вас было возложено обеспечение безопасности в крупном городе, вроде Ростова, с каких мер по борьбе с террором вы бы начали?
— Вряд ли можно обеспечить безопасность в одном городе. И потом, само модное сейчас словосочетание «борьба с терроризмом» — не больше, чем публицистическая абстракция. Ибо терроризм при всей своей опасности есть только элемент сложной системы под названием преступность. Бороться с одним из элементов системы невозможно, как невозможно лечить сифилис 4-й степени. Надо начинать с санитарно-гигиенических мероприятий. Если в обществе штрафуют за брошенный на асфальт окурок, арестовывают на 15 суток за нецензурную брань, то тротиловая шашка не может попасть в криминальный оборот. Когда-то так и было. А если средний срок наказания за убийство составляет 7,5 лет, если уголовную ответственность за хулиганство практически отменяют, если совершить преступление легко, а попасть за него в тюрьму трудно, если на права потерпевших и честных граждан плюют, а права преступников и наркоманов абсолютизируют, то мы имеем то, что имеем.
Личность террориста есть личность преступника + оружие + идея. Поэтому надо противодействовать формированию личности преступника, незаконному обороту оружия, распространению экстремистских идей. А у нас в последние годы либерализируется Уголовное законодательство, смягчается судебная практика, устранена уголовная ответственность за ношение гладкоствольного огнестрельного, газового, холодного, метательного оружия! Эффективная борьба с экстремизмом отсутствует. Это похоже на борьбу с терроризмом?
Необходимо учитывать, что новые формы терроризма требуют и новых методов борьбы с ними. В частности, назрела пора по-новому использовать предусмотренный уголовным кодексом институт крайней необходимости и производить встречный захват родственников террористов, запуская их в заминированные залы, пусть уговаривают их сдаться. Можно вспомнить и эффективные методы генерала Ермолова. Он. в частности, хоронил шахидов в свиных шкурах, закрывая им дорогу в мусульманский рай. Такая мера относится к организационно-практическим и вообще не требует правовой регламентации.
— Многие ожидают эскалации чеченского террора в этом году. Каков ваш прогноз? Можно ли утверждать, что Россия противостоит уже не Чечне, а всему мировому исламу — просто как самое слабое звено в анти-террористической коалиции?
— Этого я не знаю. Я. вообще, избегаю дилетантских рассуждений.
— Как вы относитесь к спекуляциям на том, что ФСБ якобы причастна к взрывам в Москве, а возможно, и в Дагестане? Если вы посмотрите на ситуацию как следователь, эта версия хоть насколько-то реальна?
— Это просто полный бред, с какой стороны ни возьми. Такая же паранойя, как утверждения, что американцы сами взорвали свои небоскребы и Пентагон.
Даже если отбросить моральные аспекты этого дела и допустить, что в наших и ихних органах работают чудовища, бессердечные монстры, то каждому ясно: совершать чудовищное преступление для призрачной цели «развязывания рук» нет никакой необходимости. Когда надо, руки и так развязываются, и история это много раз подтверждала. К тому же в наше время любой руководитель воздерживается от резких решений даже в рамках закона, а подчиненные избегают их исполнять, стараясь спустить на тормозах. Сейчас некому отдать столь людоедский преступный приказ и некому его исполнить. Короче, это спекуляции душевнобольных.
— За январь в Дагестане накрыли уже две крупные террористические группировки, которые были уничтожены фактически вместе с домами, в которых они скрывались. Означает ли это, что мы все-таки удержим Дагестан? Или активность исламистов там не оставляет шансов на это?
— Раз накрыли и уничтожили, значит, сработали успешно. А насчет удержания Дагестана… Я вообще не слышал, что такой вопрос стоит.
— Если бы вы наказывали за Беслан, кто из должностных лиц заслуживал бы наказания в первую очередь?
— Руководители республики отвечают за все, что в ней происходит, в первую очередь. В былые времена так и было. Сейчас тактика другая: найти стрелочника. Хотя бывает, что непосредственная вина на стрелочнике и лежит.
— Можно ли, хотя бы в перспективе, предугадывать, когда произойдет очередной теракт?
— Ответ самоочевиден: большие скопления людей, уязвимые объекты и объекты транспорта.
— Как вы полагаете, среди чеченских шахидов преобладают «идейные борцы», наркоманы-отморозки или просто люди, надеющиеся хотя бы посмертно обеспечить свои семьи?
— Для ответа надо тщательно изучать личность каждого, а я этого не делал. Думаю, что основной движущей силой являются деньги.
— Шамиль Басаев в юности был тихим агротехником. Можно ли было прогнозировать, что он станет террористом?
— Если говорить о юности Басаева, то прогнозировать его дальнейшую деятельность было нельзя. В какой-то момент его «тихость» закончилась: он угонял самолет, воевал в Абхазии. И с этого момента оценка его личности кардинально меняется. А последующее поведение уже не может никого удивить.
— Существуют ли связи между российским преступным миром и чеченскими террористами? Можно ли использовать российских «воров в законе» для влияния на чеченцев?
— Не знаю.
— Почему огромная часть российской интеллигенции считает чеченских террористов идейными борцами, а не просто убийцами?
— Не надо преувеличивать эту часть. Такую позицию занимают люди, враждебно настроенные к власти и поддерживающие любого, кто этой власти противостоит. По опасному принципу: «Враг моего врага — мой друг». Вот и оказываются они в друзьях у террористов, убийц, насильников, гомосексуалистов. Очень сомнительная компания. Ведь существует не менее известная поговорка: «Скажи мне, кто твой друг…»
— Прекратится ли террор на российской территории, если Чечня получит полную независимость?
— Конечно, нет! Террор прекратится только тогда, когда в Чечне будет восстановлен закон и наведен порядок. Исторические примеры этому имеются.
