Глава 8
Кто из нас шпион?
3 ноября 2002 года, Москва
Лоток закрыли даже раньше предполагаемого срока: хозяева посчитали, что продажи книг упали, и нет смысла платить зарплату продавцу — пусть переходит на подножный корм… Может быть, Алексей Семенов и сам бы так посчитал. Если бы был хозяином. Но это ему предстояло перейти на «подножный корм», а точнее, на лейтенантскую пенсию. И, естественно, считал он по-другому: надо бы торговать, пока морозы не ударили, пусть и снизилась выручка, но постоянных-то клиентов не стоит распугивать… Конечно, если бы он еще служил или получал полковничью пенсию, то жить было бы веселей. Но тот проклятый американец перепортил ему всю жизнь!
Делать было нечего, телевизор смотреть не хотелось, потому что голубой экран пугал различными болезнями, а Алексей стал мнительным и почти все находил у себя.
Поэтому целыми днями он старался гулять, придумывая различные интересные вводные: выслеживал условных шпионов, диверсантов и террористов. Но любой визуальный контроль захватывает только при наличии практического результата: когда на связи находится заинтересованный опер-инициатор, а каждый шаг «объекта» приближает его неминуемый захват… Без этого наружное наблюдение — всего-навсего жалкий суррогат. Все равно что отварить картошечку, нарезать матового, с прожилками, сальца, выложить на тарелки упругие остро-соленые помидорчики, духовитую и сочную квашеную капустку, пупырчатые твердые огурчики и… налить в стакан самой обычной воды!
Изнывая от безделья и тоски, Семенов зашел в РУВД к белобрысому старлею Егорову, который реализовал его сигнал про «героинщиц», маскировавшихся под дочку-музыкантшу и ее заботливую маму.
Опер был у начальника. Коротая время ожидания, Семенов принялся рассматривать стенд «Их разыскивает милиция». Фотографии, рисованные, «композитные» портреты. Изображенные на них хари, рожи и морды полностью подтверждали теорию Ломброзо. Убийца, два грабителя, угонщик машин, мошенник… И вдруг его словно током ударило — он увидел знакомого!
Довольно симпатичное волевое лицо, узкая «шкиперская» бородка. Это он пару месяцев назад рассматривал справочник «Пистолеты и револьверы». И еще умничал, говорил, что в книге нет современных моделей! И одет он был странно — будто не в свою одежду. Что же натворил этот тип? Не написано… Просто: особо опасный преступник. Раз нет фотографии, значит, личность не установлена, есть только описание. К тому же, не вполне точное: подбородок у него более квадратный, сильней нависают надбровные дуги, а уши остроконечные и топорщатся в верхней части…
Вернувшийся, наконец, Егоров встретил заявителя без сердечной теплоты.
— Слышь, папаша, ну что вам херня всякая в голову лезет? — напрямую спросил он, щуря маленькие, со светлыми ресницами глаза. — Ну с чего ты взял, что они героин сбывают?
— А что они сбывают? — по инерции спросил Семенов, хотя уже переключился на другую тему. — Чего ходят в центр, как на работу? Зачем в машины садятся?
— Да не знаю я, понимаешь, не знаю! — Белобрысый крепыш в сердцах постучал себя по груди. — Может, они там минеты делают, может, пуговицы пришивают, может, песни поют. Не это главное! А главное, что наркоты при них не оказалось! И следов на руках, в карманах, в сумках — тоже не оказалось! И дома осмотр сделали — тоже ничего! И соседей опросили — бесполезно! Спрашивается, чего ты мне голову морочил? Представился — пенсионер КГБ, я к тебе с доверием, а ты меня так подставил!
— Тебе сколько лет? — неожиданно спросил Семенов.
Старлей даже поперхнулся.
— Мне? Лет? А что?!
— Да просто. Сколько тебе годков натикало?
— Ну, двадцать девять…
Семенов кивнул.
— Мне немного побольше было, когда я одну ошибку сделал, гада одного упустил. И потому пенсионер, книгами торгую. И ты на пенсии окажешься рано или поздно. Придешь к себе в отдел, а там вот такая сопля зеленая будет тебе хамить да «тыкать»… Понравится тебе это?
Опер вскинулся было возмущенно на «соплю», но Семенов смотрел на него так внимательно и остро, что прожег насквозь и до души достал. Егоров обмяк, возмущение улетучилось. Все-таки с комитетчиками, даже бывшими, лучше не связываться.
— Да нет, это я так… Крутишься целый день, крутишься, ни выходных, ни проходных… Ветеранов мы уважаем, не обижайтесь…
— Тогда ты мне вот что скажи: кто там у вас на стенде разыскиваемых висит? С бородкой такой? Особо опасный написано. А что сотворил — не написано.
Белобрысый старлей порылся у себя в столе, вынул стопку фотографий, перебрал.
— Этот?
— Точно.
— Так его Контора ищет. У нас по нему никаких материалов нет. Вы бы лучше у ваших коллег спросили.
— Спасибо, спрошу, — Семенов встал. — Простатита у тебя нету?
— Чего-чего?!
— Простатита. Ну, нету, и хорошо. Вот, по телику говорят, после сорока им все мужчины страдают. Так что на холодное не садись, да ноги держи в тепле. Ну и в смысле мочеполовых инфекций осторожно. Бывай!
Крепко пожав ошарашенному Егорову руку, Семенов быстро вышел из кабинета. У него появилась цель. Через полтора часа он сидел в кабинете капитана ФСБ Юрия Евсеева и шариковой ручкой правил фоторобот.
— Здесь пошире… А здесь вот так… И уши вот сюда…
— Хорошо, Алексей Федорович, спасибо! Сделаем новый вариант и вам покажем. А что он говорил, чем привлек внимание?
Здесь его приняли гораздо заинтересованней, чем в милиции.
Семенов подробно рассказал, Евсеев скрупулезно записал.
— А что за пистолеты он называл? — замер Евсеев с ручкой в руке. — Может, выдумал? Может, таких и нет вовсе?
— Револьверы, — уточнил Семенов и покрутил головой. — В том-то и дело, что есть! Я перерыл кучу справочников и в Интернете долго лазил, пока нашел. «Казюлл» и «смит-вессон», модель 696. Чудовищной мощности пушки. В пятнадцать раз мощней винтовки Мосина, а она рельс пробивает и человека на три метра отбрасывает! Только мало кто про такие штуки слышал. Я, например, интересуюсь оружием, а не знал…
— А откуда же он знает?
— Похоже, профессионал, постоянно имеет дело с оружием, следит за новинками…
— Ну, а на кого он похож? Какое впечатление производит? — с жадным интересом допытывался капитан, и Семенов хотел максимально удовлетворить интерес коллеги.
— Высокий такой, мощный. Но не увалень-здоровяк от природы, нет. Он именно «накачан», специально тренирован, идет мягко, как леопард, — в любой момент готов прыгнуть! И вид уверенный, кожа холеная — сразу видно: себе цену знает. А одет в дешевые джинсы, майку отстойную, туфли какие-то стоптанные! А ведь он ногу не сваливает, это явно чужие! Вот и привлек внимание таким камуфляжем: не тот, за кого хочет себя выдать! Маскируется. А зачем? Воры и бандиты уже давно маскироваться перестали, наоборот… Разве что шпионы еще хоронятся…
Юра Евсеев улыбнулся и крепко пожал Семенову руку.
— Большое спасибо, Алексей Федорович, вы мне очень помогли. Надеюсь, и еще поможете.
Семенов расцвел.
— Да конечно! Какие вопросы! Да я… Мне сейчас все равно делать нечего — работы нет. А у вас с бригадами НН наверняка, как всегда, напряженка… Так вы обращайтесь, я одиночный объект без проблем отработаю!
На улицу бывший «топтун» вышел в прекрасном расположении духа.
* * *
4 ноября 2002 года, Москва
С утра состоялась, наконец, неминуемая разборка с Иркиными родственниками. Похожая на матрешку сестрица Катя с румяными щеками и густо наведенными глазами, ее затурканный муженек Коля, пухлый, вельможного вида дядя Степан Игнатьевич и сама Ирон, разыгрывающая оскорбленную невинность, сурово расселись вокруг круглого стола, на котором Игорь сервировал изысканное угощение для Светы. Если бы эта делегация заявилась два дня назад, вечерком, то и разбираться было бы не с чем. Но слава богу, пронесло… Разве что Борька, развратный негодяй, проболтается — он так обрадовался хозяйке. Но Ирка пнула пса ногой, наорала и заперла в гардеробной. Пес просился к людям, скреб когтями дверь, выл и, наверное, думал о несправедливостях собачьей судьбы: как только приходят гости и начинает пахнуть всякими вкусностями или сексом, его тут же прячут под замок, пинают или бьют по морде!
Впрочем, сейчас ни вкусностями, ни сексом не пахло. Пахло судилищем.
— Игорь, ты недопустимо ведешь себя с Ирочкой! — ледяным тоном предъявила обвинение Катя. Коля, глядя в сторону, кивнул.
— Я?! — изумился Катран. — Это она смешала меня с грязью! Ничтожество, неудачник и все такое…
— Но вы мужчина, Игорь, и должны уступать женщине, — вмешался Степан Игнатьевич. В свое время он был ответственным работником и сохранил властные манеры и весь антураж номенклатуры. — Тем более что ее родители приняли немалое участие в вашей судьбе…
— Да все родственники ему помогали! — оскорбленно сказала Ирка. — И Катюша, и дядя Степан…
Катранов вздохнул.
— Да. Это они мотались по полигонам, неделями дежурили под землей, рисковали жизнью на запусках. А я катался, как сыр в масле, в Москве и радовался жизни…
— Ты на кого намекаешь?! — взвилась Катя. — На нас с Николаем?! Да кто ты такой?!
— Не следует обижать людей, которые этого не заслужили, Игорь, — мягко, но со значением сказал дядя Степан. — Когда появилась возможность, вас действительно перевели в Москву, да и жилищными условиями не обидели…
— Кстати, ты не имеешь к этой квартире никакого отношения, — выбросила главный козырь Катя. Румянец расползся по ее лицу, захватив лоб, уши, подбородок, крупноватый нос покрылся каплями пота. — И выселить тебя отсюда не проблема — вопрос чисто технический…
У Катрана кровь пульсировала в висках, он чувствовал, что подскочило давление. Сто пятьдесят на сто — минимум. И сердце защемило. Он машинально потер грудь, но тут же отдернул руку, чтобы не показывать слабости.
— Выселяйте. А сейчас, извините, я еще пока здесь живу и хочу отдохнуть…
— Пока что ты выселил собственного сына! — истерично выкрикнула Ирон. — И меня тоже!
— Ты посмотри, какой упорный! — сказала Катя, обращаясь к своему безответному супругу.
— Да он не хочет ничего слушать, — развел руками Степан Игнатьевич. — Придется обращаться в инстанции…
Родственники оскорбленно поднялись, гуськом вышли в прихожую, хлопнули дверью. Ирка ушла с ними.
— Хоть кактусы полей! — бросила она напоследок. — Пусть какая-то польза от тебя будет!
— Подумай до завтра, — угрожающе сказала сестрица. — Если не извинишься, я напишу твоему начальнику. И найму адвоката для выселения…
Оставшись один, Катран выпил валокордина, тупо посмотрел телевизор. Сидеть одному было невыносимо, но и видеть он никого не хотел. Кроме одного человека… Он набрал номер. После длинного гудка горохом посыпались короткие. В течение часа он предпринял еще несколько попыток, но они принесли тот же результат. С кем можно столько болтать? Или… Так реагирует аппарат на вызов с номера, включенного в «черный список»… Нет, ерунда! Светочка откликнулась на его порыв и осталась полностью довольной! Наверное, что-то со связью.
Съездить на работу, что ли? Может, закончить этот странный вынужденный отпуск и поехать в Тиходонск, выбирать место для полигона? Надо отвлечься от нахлынувших проблем, а постепенно все утрясется…
Он полил кактусы, вспомнил, как курила у окна совершенно голая Света, опять набрал ее номер. Не соединяется.
Игорь оделся, вышел во двор. С низкого серого неба падали легкие пушистые снежинки. Дворник со скрежетом чистил дорожки большой металлической лопатой.
Черный «Вольво С-80» с номерами Министерства обороны мелодично отозвался на сигнал пульта. Он сел в холодный салон, завел двигатель, включил отопление и обогрев сидений. Выждал пару минут. Зад и спина стали согреваться. И воздух из вентиляционной решетки потеплел. Катранов медленно поехал к выезду из двора. В похожей на тоннель подворотне маячила квадратная фигура плотного мужчины. Он поднял руку, будто останавливал такси. Насторожившись, Игорь хотел дать газ, но с удивлением узнал Семаго и притормозил. Приложив палец к губам, Сёмга шумно плюхнулся на заднее сиденье.
— Газуй! — скомандовал он и лег на бок. — За тобой «хвост», постарайся оторваться. И дай телефон, я сниму батарею для верности.
Катранов набрал скорость, глянул в зеркальце, обернувшись, осмотрел скорчившегося Сёмгу, пожал плечами, потом все-таки достал свой телефон, выключил и спрятал в перчаточный ящик.
— Ну, хоть так, — сказал Сёмга. — Музыку включи…
Поведение заместителя генерального директора НПО «Циклон» не настраивало на шуточный лад, поэтому Игорь выполнил и эту просьбу.
— И что дальше? Ты что, детективное кино разыгрываешь?
— Не знаю я, кто что разыгрывает. Только тебя пасут, Катран.
— Кто меня пасет? Ты что, с перепою?
— Мой перепой роли не играет. Серый «Ауди» у третьего подъезда, мальчик в черной кепке и еще один, с плеером под твоими окнами гуляет, — кряхтя, продолжал Сёмга. — У меня дома точно такой же цирк, только там белая «Волга», а позавчера «Пежо» стоял. Пацаны с термосами сидят, чай попивают да в бинокли смотрят. Наружу не выходят, даже поссать — у них там баночки специальные, что ли. И у Мигуна, я уверен, то же самое…
— Да брось ты, Сёмга! — Катранов посмотрел в зеркальце и осекся: сзади действительно шел серый «Ауди»!
Он дал газ, резко перестроился, нырнул в проходной двор, выскочил в параллельный переулок, включив «аварийку», проехал квартал «против шерсти» и, свернув налево, влился в плотный транспортный поток.
— Оторвался? — Сёмга приподнялся и осторожно выглянул через заднее стекло.
— Да вроде, — Игорь вытер пот со лба.
— В общем, так: поехали к Мигуну. Разговор есть.
— Зачем мне Мигун? — Катранову, который еще слишком хорошо помнил все впадинки, выпуклости и морщинки на теле Светы, совсем не хотелось встречаться с ее мужем. — Есть разговор — говори!
— Так не выйдет. Это общий разговор. Всех троих касается. И никуда никто из вас не денется, понадобится — зубами каждого притащу!
— Откуда такой тон, Сёмга? — присвистнул Катранов. — Это что-то новенькое! Пожалуй, я буду называть тебя Сёмга-Бэтмен…
— Называй, как хочешь, — Семаго с заметным облегчением выпрямился на заднем сиденье. — Я только одного названия боюсь.
— Какого?
— Шпион.
* * *
4 ноября 2002 года, Москва
— Ну и что дальше? — раздраженно спросил Хорь.
Леший невозмутимо кивнул и присел к старому компьютеру.
— Сейчас покажу. У тебя деньги на счете есть?
Хорь пожал плечами.
— Должны быть…
Леший вошел в Интернет, открыл почтовый ящик и уступил место товарищу.
— Садись, читай!
Хорь сел и уставился в мерцающий монитор.
From: diga_kerch
To: leshyi
Cc:
Subject: Re: Миша Керченский — кто такой?
Здра, Леший или как тебя там. Может ты никакой не Леший, а ментол в погонах, хрен тебя знает. Премию тогда отвалит начальство радуйся говно. Ну да ладно, может я и непрафф %-\. Прочитали короче твое письмо, поржали. Потом мнения разделились. Пацаны наши пробили тебя по московской Системе говорят, ну да, есть там какой-то Леший, фигура среди подземщиков известная. Я лично бы не стал трепыхаццо з-за тебя, но есть другие мнения, как я уже говрил. Мнени серьезные. Тут гад один в прошлом месяце трех братишек наших в Старокарантинной похоронил, выдавал себя за карстовика, кипятком шпаренного, а оказался отморозок обычный, уркам старые военные стволы сдавал по голимой цене. Вот и решила керченская Система откликнуться, чтобы московские братишки на такого же гада или похуже не нарвались случком. В общем пользуйся.
По делу теперь. Михаилов в Керчи хоть жопой ешь, среди диггеров наших их целая пачка, а есть еще спелеологи и карстовики, и в поселках всякие сочувствующие из поверхностников, которые тоже себя диггерами считают, и почти все они люди нестарые, только в приметах твоих я особо не шарюсь. И такие здаравенные как борцы тоже встречаются. У Михи Командоса нашего фигура как у Шварца кста. Но в Москву он не собирался. И никто не собирался. Это я точно говорю, потому что мы своих всех знаем, здесь не столица. А что пятеро придурков керченских скинули бабла в котел и отправили кого-то в вашу Московию за книжкой какой-то сраной — это полная хня, мы ржали не могу. И в химках натовских у нас никто не ходит это тебе на заметку а тем более в касках, да еще с пелеринами. Может, он ищо и крем для обуви с собой носит? Ржу не магу. Не знаю, как у вас в Москве, а в Керчи уважающий себя диг или спелюга одевается скромно и без выкрутасов. Про глубиномеры там всякие и инфракрасные очки с жопс-навигацией — забудь. Такого у нас отродясь не видывали. Если бы твой Миша хоть раз нарисовался в Аджимушкае в таком виде, его запомнили бы на долгие годы. Кста, спроси его при случае, как спуститься на четвертый уровень Малого Джима;-)))
Поэтому на твой вопрос даю следующий ответ: гонит твой Миша, никакой он не керченец, сто процентов!!! Вся наша группа подписывается. Он или сука, или хуже. Держись от него подальше, иначе будет как у нас в Старокарантинной. Гони его нах!!!
Все. Если ты все-таки не Леший, а ментол, тогда насри от радости себе в сапог.
Но хочется верить, что мы не ошиблись. Крепкого свода тебе, братишка.
ЗЫ. Строго по секрету: четвертого уровня в Малом Аджимушкае нет, их только три.
— Н-да-а-а! — скривился Хорь и снова стал перечитывать письмо. Перечитал, свернул окно с электронной почтой и повернулся к Лешему. Теперь лицо его вытянулось. — Нет, ну слушай… Ты молодец! Как догадался написать братишкам? Вот падла-то, а?!.. Я сразу заметил: говорит он странно. И слова «мент» не знает — я тогда вообще чуть не упал…
Леший ничего не сказал. Он сидел на раздолбанном стуле, крутил в руках стакан с водкой и пялился в обшарпанную стену.
— Да-а-а… влипли… — процедил Хорь тихо, даже как-то слишком тихо, словно собирался убить кого-то, но сдерживался из последних сил. — Как же ты повелся, Лешак? Ты же хитрый, осторожный! На чем он тебя купил?
Леший не шевелился. Лицо его будто окаменело.
— А я ведь тебе говорил, что дело темное, предупреждал, а? Ты помнишь, наверное?
Хорь выключил компьютер, рывком поднялся из-за стола. Обошел несколько раз стул с Лешим, стал над ним, навис сверху, заорал:
— Ты меня, старого друга, на хер послал, а его своим дружбаном сделал! Выложил ему все на ладони! Ходы-выходы, карты наши, все, что горбом нажито, пацифист еманый, твою душу, добряк с печки бряк… Вот ё-моё…
Он развернулся, прошелся по комнате, выглянул в окно, возбужденно похлопал себя по ляжкам.
— Сколько, вспомни, сколько под Москвой было наших и только наших километров? Трассы, бомбари, лазы, вентиляторная эта с музыкой, коллекторы связи! Город свой подземный! Только мы имели на них право! Потому что заплатили сполна, чуть не сдохли там! Ты чуть не сдох! А я — я тебя вытащил, мудака! А этот гад только поманил тебя книжкой своей сраной — именно что сраной! — и ты сдал нас подчистую вместе со мной! Именно что! Родину продал! — Хорь перевел дух и с каким-то даже удивлением повторил: — Родину, мать твою! Продал!! За просто так! А?
Леший выпил водку, оскалился. Без размаха, коротким броском всадил стакан в стену — даже не осколки, мелкая стеклянная пыль брызнула в стороны.
— Эй, ты что! — возмутился Хорь. — Я и так собираюсь ремонт делать…
Но Леший как будто не услышал.
— Я мудак, — сказал он. — Замечал ведь что-то неладное… «Торнадо», «гремучник»… Приборы эти марсианские! На рынке такие отродясь не продавались… Как загипнотизировал он меня, мудака…
— Ты — мудище, — уточнил Хорь. — Я тебя не узнаю.
— Все потому, что он меня крепко выручил. Очень крепко. Меня убивали, а он спас. Наверное, сам и подстроил… Только я проникся — уж больно правдоподобно он все обставил, — сокрушался Леший.
— Он тебя просто отымел! И меня заодно с тобой!
— Сука. Сука. Порву гада!
— Порве-е-ешь… Да он тебя пальцем проткнет, — хмыкнул Хорь. — А скорее всего причешет из автомата. А как у тебя глаза-то открылись?
— Как, как… У тебя пожрать есть?
— Конечно. Сало, колбаса, шпроты, водка, вино, коньяк. Выбери, что хочешь.
Удивленный Леший встал, прошел к холодильнику, заглянул. Кроме подвявшего кочана капусты, там ничего не было. Совсем ничего. Как обычно.
— Ты совсем плохой стал, — еще раз хмыкнул Хорь. — Так как ты прозрел-то?
— Да очень просто. «Закинулись» мы, а он идет, как по собственной квартире в очках своих долбаных, и выходит — не я его веду, а он меня! И знает все ходы — где завалено, где открыто… А тому завалу дня два, не больше, откуда, спрашивается, знает?
— И откуда?
— Я сразу заподозрил. Когда он меня на огроменный недострой вывел, о котором никто никогда не слышал. А потом средневековый канал нашел, вроде по интуиции…
— Ах, по интуиции, — презрительно протянул Хорь.
— По этому каналу мы под Кремль и прошли!
— Ни фига себе! Прям под Кремль?
— Прям! — кивнул Леший. — Уже внутри в современные тоннели вылезли, шарились туда-сюда, но там не особо разгуляешься: везде решетки… Он и отмычки пробовал, и перекусывать хотел…
— И что потом?
— А потом он отошел посрать…
Хорь вытаращил глаза.
— Да ты про дело рассказывай!
— А мешок свой оставил, и очки ночные на него положил…
— И ты…
Леший кивнул.
— Надел и включил. Это не совсем инфракрасный глаз. Глаз тоже, но это не главное. Там сверху наложена карта — все ходы, тоннели, пустоты. И красный треугольник — наше местонахождение!
Хорь покрутил головой.
— Как такое возможно?
— Как, как, — Леший пожал плечами. — Спутниковая навигация. Только эта действует под землей… Короче, снял я эту штуку и быстро слинял оттуда…
— Надо было забрать…
Леший невесело хмыкнул.
— Забрать у этого типа? Да он меня и без этого отыщет… Хоть на поверхности, хоть внизу… Я вон домой даже зайти боюсь… Свидетели-то ему совсем не нужны…
— Потому ты ко мне и заявился? Молодец! Я ведь тоже свидетель, так ему удобней двоих сразу прихлопнуть, — издевался Хорь. — Соберет своих, небось таких же бугаев накачанных… Плохо дело! Хотя сейчас ему не до нас.
— Это почему? — прищурился Леший.
— Они сейчас там вовсю шерудят, столбят места, золотишко моют, «николашек» лопатой гребут, а то еще покруче что-нибудь… Во-во, точно! — сообразил вдруг Хорь. — Они и до библиотеки твоей доберутся! Как два пальца! Думаешь, зачем ты ему нужен был? Ты до Боровицкого холма его довел, до самого Кремля, показал дорожку, где царский тайник спрятан, — и все! Аста ла виста, беби! Больше ты ему не нужен!
— А зачем я ему вообще был нужен, с такой навигацией? — задумался Леший. И сам же ответил: — Правда, на ней уровней не разберешь, да мелких переходов. И ориентироваться трудно. Только когда к определенной точке привяжешься — тогда дело пойдет…
— Короче, считай, библиотеку ты ему сдал, — сказал Хорь.
Леший как-то странно посмотрел на друга. Именно так, наверное, смотрел Иван Грозный на своего любимого сына, цесаревича Иоанна, прежде чем проломить ему череп тяжелым посохом. Библиотека, в существование которой Леший запрещал себе верить, библиотека, в которую он, тем не менее, истово верил, из-за которой, и только из-за которой он мог пренебречь старой дружбой и довериться малознакомому, хоть и очень эрудированному и симпатичному человеку… Библиотека была для него всем. Не надо так шутить, Хорь. Это не смешно. Это опасно.
— Молчишь? Ну и хрен с тобой, — буркнул Хорь, видно почувствовав что-то неладное. Но не удержался и добавил: — Увидишь своего друга Мишку, попроси на пару дней какую-нибудь книжку из царской библиотеки. Ты ж для него столько сделал всего… Хоть почитаем…
Леший швырнул недопитую бутылку водки. Хорь поймал ее на лету и быстро вылил в горло остатки.
— Ему не биб… — Леший осекся, чтобы не касаться святого. — Ему не сокровища нужны. Ты что, ничего не понял?
— Как не понял? Понял. Это гад, выдающий себя за нормального дига из Керчи. Что тут непонятного?
Леший в упор смотрел на товарища, и у него дергалась губа.
— А кто он, этот гад? Кто? Он классно дерется, он не моргнув глазом перестрелял тоннельщиков, у него невиданное снаряжение, он не очень хорошо знает русский язык, и он настойчиво искал дорогу под Кремль… И, кстати, нашел с моей помощью! Кто это, Хорь, как ты думаешь?
У Хоря отвисла челюсть.
— Не может быть… Ты думаешь, он не просто бандюган?
Леший усмехнулся.
— Конечно. Это другого полета птица. Бандюганы ему по утрам, наверное, кофе в постель подносят. Им ни в жизнь не обзавестись таким навигатором. Ни у одного московского диггера такой оснастки нет, и не скоро появится. У ФСБ, возможно, есть. Хотя я не уверен… Но этот тип явно не на ФСБ работает.
— Это уж точно, — согласился Хорь. — А на кого?
— Да на тех, кто «Норд-Ост» организовал! А сейчас они, я думаю, хотят под Кремль бомбу заложить, — сказал Леший. — Только перед этим надо убрать всех свидетелей. Терминатор наш, он же чистоту любит. Носки день относит — выбрасывает, надевает новые. И здесь так сделает…
Хорь выпучил глаза.
— Подожди, подожди… Это же не кино!
— Не кино.
Леший прижал губу ладонью.
— Совсем не кино. Хотя он нас ищет, как в одном из этих сраных детективов! И, наверное, найдет…
Хорь подошел к платяному шкафу, залез до половины внутрь, порылся, сдавленно матерясь и выбрасывая на пол мятые вещи, полотенца, женское белье. Наконец, нашел что искал и обернулся со зловещей улыбкой.
— А может, мы это… Сами его поищем? — спросил он, подбрасывая на руке кустарный малокалиберный пистолет, который выменял когда-то на серебряную монету. — Чего ждать, как бараны?
* * *
В «Козероге», как всегда, полно народу. Они зашли порознь: Хорь, в главный вход, Леший — в служебный. Того, кого они хотели найти, там не оказалось. Как и следовало ожидать. Несмотря на самоделку Хоря и кастет в кармане Лешего, они не были уверены, что действительно хотят найти Терминатора. Просто — психологически легче преследовать, чем скрываться.
— Какой Миша? — наморщил лоб Хабибулович. — Тот здоровяк с книгой? Так он без тебя и не приходил. Видно, диетчик, а жареные сосиски — не очень здоровая пища. Да и пиво наше ему явно не по вкусу…
— Откуда ты это взял? — спросил Леший.
— Откуда Наташа Ростова взяла, что поручик Ржевский не девственник? — усмехнулся Хабибулович.
— Если вдруг объявится — набери меня, — сказал Леший. — Только не говори, что я его спрашивал.
Не переодеваясь, они «закинулись» недалеко от Малой Пироговской. Подсвечивая себе карманными фонариками, которые всегда носили с собой на всякий пожарный, дошли до коллектора, где выход к «Трупному подвалу». Остановились.
— Гляди! — сказал Хорь. Он шел впереди и первым увидел, что доски, которые загораживали когда-то место разобранной замуровки, лежали в стороне, аккуратно сложенные штабелем. — Как думаешь, он?
— Нет, «Подземный кошмар»! — отозвался Леший. — Конечно он. Чистоплотный, гад. Носки каждый день стирает.
— Да ладно? — не поверил Хорь. — Неужто каждый день?
«Аккуратист», — зло подумал Леший. Но все равно место было опаскужено. Не тогда, когда они с Хорем нашли здесь догнивающий труп Сивого, а именно сейчас, когда запах почти выветрился, а досочки лежат, уложенные штабельком. Миша его опаскудил — своим предательством, вероломством, жадностью своей глумливой. Показал, дурак, купцу заповедную речку с русалками, а тот запрудил ее, мельницу поставил, а русалок сдал в бордель для извращенцев. Нет, не купец — сам сдал, дурень, сдал вот этими руками. Прав Хорь: Родину продал, точно. Самое дорогое, что было. Свою, подземную Родину. Да и наземную тоже…
— Так и знал, что он где-то здесь ошиваться будет, — пробормотал Леший. — Аппаратная ему небось тоже интересна…
Раздался скрипучий щелчок. Леший понял, что это Хорь взвел курок.
— Смотри, не пальни себе в яйца, — предупредил он. — Или мне…
— Не бойсь, — напряженным тоном произнес Хорь и двинулся ко входу в подвал.
Леший замешкался. Выставив фонарь, он рассматривал кирпичную кладку узкого проема. И вдруг сердце пропустило удар и провалилось куда-то вниз, в желудок. Поперек проема, от стены до стены, сверкнуло что-то тонкое, тончайшее, как паутина, серебристое. Опасное. Лешему вспомнился вдруг «Пикник на обочине».
— Стой, Хорь! — истошно крикнул он, но тень друга уже надвинулась на странную паутину.
Ничего не произошло. Только снова послышался скрипучий щелчок, как будто Хорь спустил курок. Да, конечно. Это Хорь. Все в порядке, все хорошо. В «Пикнике» тоже все было хорошо. Сначала. Бедняга-сталкер вступил в серебристую паутину — и ничего не случилось. А когда вернулись из опасной Зоны, он умер в душевой.
— Назад, Хорь! Назад! — истошно орал Леший. Он понимал, что это не Хорь щелкнул курком. Что ничего не в порядке и все плохо. Что Миша-Терминатор гораздо опытней и изощренней, чем они. Что…
Додумать он не успел. Грянул гром, резанула по глазам сине-желтая вспышка, ударило в лицо твердым затхлым воздухом, опрокинуло на спину, а над ним визжали осколки проржавевшей «РГД-33» или «лимонки» из его же арсенала, который он неосмотрительно показал новому «другу».
Потом на лицо посыпались комья земли, потекла откуда-то струйка песка…
Леший сидел на земле и тер глаза, оттягивая момент, когда надо будет идти и смотреть, что стало с Хорем. Он много раз видел, как люди натыкались на растяжки, и хорошо знал, что с ними происходит. И он знал, что увидит сейчас, и не хотел идти. Но бесконечно оттягивать нельзя, он встал, и пошел, и посмотрел. И увидел то, что и должен был увидеть. Как выглядит человек, попавший под близкий взрыв гранаты.
Бедный Хорь!
* * *
4 ноября 2002 года, Москва
— Да, рожа у меня, как у утопленницы!
— Извини, дорогая… Не рожа, а личико. Давай еще под глазиком намажу и щечку. Извини, я совсем озверел…
За спуски под землю полагались отгулы, но Мигунов никогда ими не пользовался — шеф был против: заместитель должен всегда находиться под рукой. А теперь сам предложил отгулять — мол, почти неделя накопилась… Вот он и сидел дома, менял жене компрессы, мазал желто-синее распухшее лицо траумелью и троксевазином.
— Не извиняйся, заслужила. Мало того, что с чужим мужиком целый день кувыркалась, еще немного — и его кобель бы меня трахнул.
— Как кобель?! Борька?! Ты шутишь?!
— Какие тут шутки. Он его вначале запер, а тот выбрался, зашел в спальню, ну и полез на постель, он его по морде, а тот внимания не обращает, скулит, лезет, и эта штука красная торчит…
Мигунов скрипнул зубами. Убью! И его, и собаку!
Мягкой трелью прозвонил домашний телефон. Они уже отвыкли от его звука — в основном все пользовались мобильными. Скорей всего, звонил кто-то случайный и ненужный.
— Алло! — с нескрываемым раздражением снял трубку хозяин. — Кто это?
— Это я, Мигун, — раздался в динамике глухой голос. — Я из автомата. Приезжай туда, где в сентябре нашу песню пели, а потом вы меня отмачивали…
— Кто это? — повторил Сергей. — Кого отмачивали? А-а-а… Это ты?
Он узнал однокашника, и все встало на свои места. Встреча выпускников в ресторане «Пирогов» на Юго-Западе. Сёмга нажрался, скандалил, и его умывали в туалете.
— Ты больше слушай, а не говори. Я из автомата. Приезжай. Разговор есть общий, на троих.
— Случилось что-то? — напряженно спросил Мигунов. Он ничего хорошего не ждал от срочных вызовов и неожиданных разговоров.
— Случилось, случилось. Давно случилось. Разобраться, наконец, надо! Мы будем на месте через двадцать минут. Давай, подтягивайся! И имей в виду, я из автомата!
— Да что ты заладил одно и то же?!
— Потому что это очень важно. Езжай осторожно, дорога скользкая. Короче, следи за дорогой!
Мигунов задумчиво положил трубку.
Тоже мне, конспиратор нашелся… Из автомата он! Если линию слушают, так один хрен откуда… И на слежку намекает… Как узнал? Да очень просто! Наверное, у него тоже на хвосте висят…
Игорь стал собираться.
— Что-то случилось? — встревоженно спросила Света.
— Сёмга встретиться хочет. Говорит, разговор есть.
— Вдвоем встретиться? — В ее голосе промелькнула надежда. Или показалось?
— Втроем. Похоже, они что-то пронюхали.
— Только без глупостей, Сережа!
Нет, не показалось. Сейчас Светин голос был тусклым и безжизненным.
Мигунов повязал галстук, надел пиджак, поднялся к себе в кабинет, сдвинул черно-белый портрет Элвиса Пресли, достал из стенного сейфа маленький черный пенальчик — тридцать миллиметров в длину, семь в диаметре, внизу маленькая дырочка. Когда-то в похожих продавали грифели к автоматическим карандашам, только здесь на матовой боковой поверхности блестела крохотная кнопочка предохранителя.
Через несколько минут он аккуратно вывел свой белый «Лексус РХ-350» через автоматические ворота, выехал на трассу и, набирая скорость, взял курс на Москву. Торчащей с утра машины наблюдателей уже не было, и его никто не преследовал.
* * *
— У меня Наташка тревогу подняла… Говорит — в телефоне то щелчки, то тишина… Значит, что? Значит, прослушивают!
Семаго опрокинул стопку коньяка и, не дожидаясь официанта, налил следующую.
— Что за ерунда? — высокомерно усмехнулся Мигунов. — Да если хочешь знать, когда ставят на прослушку, то связь работает идеально! Какие там щелчки? Может, в пятидесятых годах так было, когда штекеры в гнезда втыкали. А сейчас индуктивное соединение — одно электромагнитное поле соединяется с другим. Что тут может щелкать?
Они устроились в небольшом, с китайскими обоями и интимно приглушенным освещением, кабинете «Пирогова». На столе стояли холодные закуски и заказанная Сёмгой бутылка коньяка, перед Катраном выстроились четыре стопки текилы: официанту приказали лишний раз не беспокоить.
— Тебе видней, ты у нас спец по правительственной связи. — Сёмга вывалял в сахаре ломтик лимона, отправил в рот и скривился. — Только машина наблюдения без всяких щелчков у меня под окнами дежурит. И у Катрана тоже…
— И это ерунда, у страха глаза велики, — с деланой беспечностью махнул рукой Мигунов.
А сам мрачно подумал: «Значит, точно — пасут всех троих. Не определились еще…»
Катранов подавленно молчал. Во всей этой истории его беспокоило только одно: если за домом ведется наблюдение, значит, визит Светы Мигуновой документально зафиксирован. И неизвестно где этот факт выплывет. Они ведь вращаются в специфических, тесно переплетенных кругах: Служба спецсвязи обслуживает ракетные войска, и тех, и других курируют органы безопасности… За рюмкой водки один оперативный куратор вполне может шепнуть другому о пикантных похождениях жены замначальника Службы с помощником начальника штаба РВСН. Пошушукались, похихикали, а там глядишь — разошлись отголоски этих смехуечков, как круги по воде… Так и до Мигуна дойдет! Он старался не смотреть на Сергея, а тот избегал встречаться взглядом с ним. Видно, чувствует…
— Ладно, у меня глаза велики, — кивнул Семаго. — А от кого Катран отрывался? Серый «Ауди» не только в моих глазах виднелся. Скажи, Игореха, чего сидишь, как обкаканный?
Катранов потер левую часть груди.
— Сегодня с Иркиными родственниками ругался, аж сердце разболелось… А машина за нами действительно шла!
Он перестал массировать грудь, слизнул соль с края стопки, выпил желтую маслянистую жидкость и тоже заел лимоном.
— И другие странности есть… Командировку мне вдруг отменили, сказали — китайский проект сворачивается. Перебросили на открытие нового полигона в Кротово, это Тиходонский край… Только в Гуанчжоу делегация выехала по графику, а про новый полигон никто не слышал, по-моему, это какая-то туфта!
Семаго насторожился.
— Кстати, мне тоже ни с того ни с сего дали чертежи новой ракеты — вроде перспективная разработка. А зачем она коммерческому директору? Я же не главный конструктор. До запуска в производство мне там смотреть нечего…
«Топорно работают, грубо, по одной схеме», — подумал Мигунов. А вслух сказал:
— А у меня ничего странного вроде и не было… Только Светка позавчера где-то до поздней ночи шлялась…
Он скосил глаза. Лицо Катрана ничего не выражало. Как у статуи.
— Что молчишь, Игорек? — дружески спросил Мигунов и впервые за все время посмотрел на бывшего товарища.
— Это особисты мудрят, — глухо произнес тот. — Они же все копаются в дичковской истории. А мы втроем, по месту и времени, удачно вписываемся в подозрения. Я не удивлюсь, если меня выпрут на пенсию.
— А если тебе пожизненное заключение дадут, ты удивишься?! — Семаго грудью навалился на стол. — Или расстреляют? Удивишься, когда на колени поставят и пальнут в затылок? Говорят, от удара мозг лопается и глаза на метр вперед вылетают!
— Какое «пожизненное»? Какое «расстреляют»? Какие глаза? Что ты несешь?! Рехнулся, что ли?! Чего ты вообще собрал тут толковище? Ты особист, что ли? Мало ли что они выдумают, мало ли кого подозревают! Это их работа: высасывать из пальца и подозревать!
Семаго замолчал. Некоторое время они через стол с тяжелой неприязнью разглядывали друг друга — грузный, красномордый Сёмга, вечный майор-неудачник, и подтянутый красавчик, баловень судьбы и без пяти минут генерал Катранов.
— Так. Ты точно ни хера не понял, — произнес наконец Сёмга. — Объясняю популярно. Помнишь, на встрече Бакен говорил, что в Дичково проверка была, начштаба арестовали?
— Ну, — Катранов выпил еще рюмку текилы.
— Кстати, за эту болтовню его уволили из армии…
— Ну?!
— Кто-то из своих стуканул. Посторонних-то там не было!
— Ну-у-у…
— А потом ко мне пришел какой-то хрен, писатель, про КГБ пишет, расспрашивал что-то, выведывал… А прислал его Бакен. Я позвонил, спрашиваю — зачем?
— Ну?
— Он мне и рассказал про увольнение. И еще, что того начштаба выпустили…
— Я ж говорю — придумывают всякую херню!
— Да нет, не херню! — Сёмга обличающе наставил палец на Катрана, потом перевел на Мигуна. Будто из пистолета целился, выбирая жертву. — Оказывается, там шпионский прибор нашли: сканер-передатчик. И знаете, где он был? В башке у Ленина, которого мы, с Дроздом покойным, красили в семьдесят втором. Помните?
— Ну и что? — оскалился вдруг Катранов. — Я, между прочим, ту статую вообще красить не собирался, сто лет она мне сдалась… Замполит насел — куда деваться?
— А кто предложил красить? — ухватился Сёмга. — Уж точно не я!
— И не я! — Мигунов с вызовом уставился на него. — Нас как салаг послали на бесплатные работы. А мы согласились.
Пауза.
— Был бы жив Дрозд… — задумчиво проговорил Катранов. — Он бы много интересного мог рассказать…
— Как раз поэтому Дрозд и мертв, — сказал Сёмга.
— Пусть земля ему будет пухом. — Мигунов без спроса взял Катранову стопку с текилой, покрутил в пальцах. — Не знаю почему, но странно так умер, согласитесь. Ни ветра, ни бури, провод болтался на метр от лестницы. И как его могло зацепить?
Семаго поднял руку.
— Давай ближе к делу. Раз нашли сканер, то это уже не подозрения. Это вещественное доказательство шпионажа. Кто заложил его? Кто-то из нас троих. Но не я!
— И не я, — спокойно сказал Мигунов. — И не Катран. Мы тогда все время друг у друга на виду были. И не Дрозд, конечно!
— А откуда тогда он взялся?
Катранов закусил губу, промолчал. Бросил быстрый взгляд на Семаго, на Мигунова, опять на Семаго. Сегодня бывший майор не был похож на обычного Сёмгу-аутсайдера, который оживлялся лишь за рюмкой в теплой компании; сегодня именно он был ведущим!
— Молчите? Что не Дрозд, это точно. Дрозд увидел эту шпионскую херню, и тогда шпион его убил.
— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Мигунов.
Семаго сжал зубы, выпятил вперед нижнюю челюсть и стал похож на готового к смертельной схватке бульдога.
— Кто-то из вас двоих — шпион и убийца!
Катранов вскочил.
— Ты что, охерел?!
— Спокойно, друзья, спокойно. — Мигунов похлопал ладонью по столу, опять-таки без спроса выпил Катранову текилу, съел оливку с лимоном.
— Определенная логика в твоих словах есть, Сёмга. Но если быть точным, то надо сказать по-другому: кто-то из нас троих шпион и убийца. А иначе каждый укажет на двух других и сам останется чистеньким.
— Я знаю, что этого не делал! — запальчиво выкрикнул Семаго.
— И я не делал. А ты делал, Катран? Это ты шпион? Нет? Ну вот, видишь…
В кабинет осторожно заглянул безликий официант. Он вполне мог быть агентом спецслужб. А может, и был им.
— Чего-нибудь желаете?
Мигунов вдруг рассмеялся.
— Текилы принеси грамм триста, да еще оливок.
— Сейчас сделаем!
— Понравилось мне это пойло, — пояснил Мигунов. — И потом, есть официальные выводы. С Дроздом — несчастный случай. А эта елда… Какой тут шпионаж? Тридцать лет прошло, другая эпоха на дворе, другое государство… Это как если бы в современной Германии судили какого-нибудь антифашиста за грехи перед Третьим рейхом. Смешно, ну?
— Лично мне не смешно, — буркнул Семаго.
— Да уж, какой тут смех, — сказал Катранов и снова взялся за сердце. — Может, к нам по другой причине прицепились? Или совпадение… Мы же секретоносители, вот они и смотрят за каждым несколько раз в год. А тут выпало на один период…
— Нет никаких других причин! — взорвался Семаго. — Хватит вам вилять жопами! Ты, я, Мигун — ну что у нас общего, скажи? Ничего нет! Один в штабе РВСН, один в правительственной связи, один в НПО «Циклон», не видимся по десять лет, не звоним! Одно только, единственное, нас связывает — мы когда-то вместе служили в Дичково! А в Дичково недавно шпионский прибор нашли! И нас сразу посадили под колпак! Вот вам и все совпадения…
Официант принес графинчик текилы и вазочку с оливками, разговор на минуту прервался.
Потом Мигунов выпил рюмку, закурил. В темном зеркале на стене вдруг обрисовалось его лицо, похожее в тусклом свете зажигалки на череп с роскошными усами.
— Ты и вправду считаешь, что один из нас — шпион? — произнес Мигунов. Он обращался к Сёмге, но смотрел на Катранова.
Сёмга засопел. Его лицо налилось кровью, потемнело.
— А что я должен считать? Тут больше ничего не придумаешь. Никакого другого объяснения.
Наступила тишина. Действительно, сканер-передатчик — это не выдумка, а факт. Заложил его в статую кто-то из тех, кто на ней работал. Работали четверо, один погиб, а трое сидят здесь. Среди них и шпион. Все привыкали к такой логике.
— Ясно, — сказал Мигунов. — Хорошо. Один из нас вставил в статую тот самый сканер. И что делать дальше? Кто хочет сделать признание?
Бывшие друзья-ракетчики переглянулись и как по команде отвели взгляды в разные стороны.
— Что и требовалось доказать, — сказал Мигунов. — Я предлагаю закончить эти пионерские игры. Даже если кто-то из нас и вправду имеет отношение к сканеру, он все равно ничего не скажет… Расстрел вроде отменили, но за шпионаж пристрелят в сыром подвале, как собаку. Или сожгут заживо, говорят, особистам документальную съемку показывали…
— Какая-то у тебя странная логика, — недобро усмехнулся Сёмга. — Дескать, выпьем, разойдемся по домам — и будем жить, как жили? Да? Как ни в чем не бывало?
— А что еще делать? Доказать все равно ничего нельзя…
— Можно! — неожиданно сказал Катранов.
— Что? — спросил Семаго.
— Каким образом? — спросил Мигунов.
Катранов прищурился.
— Когда Дрозд погиб, на лесах нашли пустую сумку. Черную такую, легкую, из синтетики, на змейке — помните? На нее тогда никто внимания не обратил…
Мигунов пожал плечами.
— Не помню никакой сумки.
Семаго пожевал губами.
— Да, что-то такое было… Ну, и что?
— Откуда она взялась, пустая? Что в ней принесли? И куда делось содержимое?
— И что дальше? — спросил Мигунов. — Откуда? Что? Куда? Ты загадки не загадывай. Ты отгадки давай!
— Так вот, в этой сумке шпион принес свою штуковину. А когда заложил ее в статую, сумка опустела. Надо вспомнить, чья эта сумка. Ее хозяин и есть шпион!
— Уж точно не моя, — быстро ответил Семаго.
— И не моя, — сказал Мигунов.
— И не моя, естественно, — покачал головой Катранов. — А чья?
Тяжелое молчание стало ему ответом.
— Давайте лучше выпьем! — предложил Мигунов. — Катран, я у тебя рюмку текилы одолжил. Вот, наливаю обратно.
— А за что пьем-то? — спросил Катранов, поднимая стопку.
— За честность между старыми друзьями! — сказал Мигунов, внимательно глядя ему в глаза. — Ну, и за порядочность отношений, конечно!
Уши Катранова порозовели.
— Прекрасный тост, — кивнул он.
Семаго поморщился. Против обыкновения, он пил мало. Но сейчас наполнил коньяком фужер для воды. До краев.
— А я пью за чудо. Пусть шпион умрет. И унесет свою тайну в могилу. Чтобы ни следствия, ни суда, ни позора…
Мигунов покачал головой.
— Нет, я за смерть пить не буду. Мы со старым другом за порядочность выпьем. На брудершафт. Не против, Катран?
Тот пожал плечами. У них такого заведено не было, но момент для отказа явно неподходящий. Встали, переплели руки, выпили, троекратно расцеловались.
— Ура! — сказал Сёмга. — А я — за свое!
Он залпом опустошил фужер, со стуком поставил на стол, будто печать оттиснул. Но перестарался: ножка треснула, фужер упал на пол, брызнули осколки.
— Кончай, Сёмга. Нормально вести себя не можешь? — раздраженно сказал Катранов. — Как боров упившийся, честное слово…
— И закусывай, а то еще под стол свалишься, — добавил Мигунов.
— А-а!.. Вот как, значит!.. — Семаго саркастически улыбнулся. — Полковнички объединились!.. Братья-ракетчики!
— Просто ты всегда напиваешься и скандалишь…
Саркастическая улыбка превратилась в оскал.
— Точно. Есть такое дело. Где Сёмга, там бьют морду и блюют на пол. Потому что всегда вам, полковникам, завидовал. И Дрозду завидовал. Вы могли, а я не мог. Ржали, как кони, в курилке, вспоминая вчерашнее дежурство, а у меня колени тряслись…
— Ты о чем? — не понял Катран. Посмотрел вопросительно на Мигунова. Тот не прореагировал.
Сёмга опять зашевелился, собираясь что-то сказать, кулаком правой руки бессознательно постучал по столу, но выдавил лишь:
— Неважно.
Еще подумал и сказал:
— Я Дрозду тайну свою доверил. Как другу. А он меня на смех поднял. Вот и все… А остальное вас не касается.
Он встал, обошел стол и направился к выходу.
— Ты куда? — крикнул вслед Катранов.
Сёмга обернулся.
— Думать. Кто же из нас шпион?
— Да подожди! Что ты сорвался, как укушенный?
Сёмга вышел. Громко хлопнула полированная дверь.
— Пусть идет, — сказал Мигунов. — Оставь. Он же больной на голову, не знаешь разве?
— Чем он болен?
— Алкоголизмом. Пропил мозги. Мания преследования, немотивированная агрессия. Хорошо, хоть в этот раз пистолетом не угрожал… Зато записал нас в шпионы.
— Одного из нас, — уточнил Катранов.
— Ну, если тебе от этого легче, то одного. Только кого?
Катранов задумчиво молчал. Его ладони лежали на голубоватой от освещения скатерти. Этими пальцами он ласкал Свету. Этой смазливой харей елозил по ее телу. Сволочь!
— Как поживает Борька?
— Борька? Обычно ты про Ирку спрашивал, — отстраненно ответил Катран.
Он полуприкрыл глаза и наморщил лоб, мучительно вспоминая нечто известное, но в последний момент ускользающее, как пойманная рукой рыба.
— Ты же про Свету не спрашиваешь…
Но соперник не стал вступать в дискуссию. Он закрыл глаза и потер ладонями виски, будто засовывал пальцы в жабры ускользающей рыбы. И в следующий миг выдернул добычу из воды.
— Это твоя сумка, Мигун! Твоя! Я вспомнил! Ты с ней на дежурство заступал… Термос, бутерброды, свитер, смена белья…
Катранов впился пронзительным обжигающим взглядом в лицо Мигунова. Казалось, сейчас он испепелит бывшего друга.
Мигунов подался назад.
— Какая ерунда! Мало ли похожих сумок… Что ты через тридцать лет можешь вспомнить?
— Все вспомнил, все! Значит, это ты принес сканер! Ты! И Дрозда тоже ты…
— Подожди, подожди, я тоже вспомнил…
Мигунов хлопнул ладонью по лбу.
— А кто рассказывал про прибор в голове Ленина? Тогда еще никто не знал, что в статуе что-то спрятано! А ты знал! И это похлеще, чем выдумки про какую-то сумку!
— Так это сон! Сон приснился, и я его рассказывал!
— Присниться может только то, о чем знаешь…
Наступила тишина. Говорить было не о чем. Можно было драться, стрелять или расходиться.
— Ладно, рассчитываемся, и по домам, — сказал Катранов.
— А допивать? Сёмга полбутылки коньяка оставил, а мы текилу не допили…
— Не хочу, — мотнул головой Катранов. — Радоваться нечему. А с горя я пить не привык.
— Так у тебя позавчера радость большая случилась. — Мигунов сунул руку в карман, нашел пластиковый цилиндрик, ногтем нащупал крохотную кнопочку, сдвинул ее вперед. — Ты же Светку завалил. Жену старого друга. Чуть ли не на пару со своим Борькой…
У Катрана отвалилась челюсть. Лицо залила краска. Он понурился и потерял дар речи. Откуда? Откуда он так быстро узнал?!
— Не смущайся, Игорек, бывает, — Мигунов успокаивающе протянул руку и легонько хлопнул по тыльной стороне Катрановой ладони.
Нижняя часть цилиндрика вошла в верхнюю, острая игла, пронзив защитную мембрану, высунулась и уколола кожу. Не больно. Как комарик укусил.
— Расскажи, тебе понравилось спать со Светой?
Катран увидел, как выступает крохотная капелька крови, вскинул голову и встретился взглядом с однокашником. В огромных зрачках плескалась непроглядная чернота ада.
Полковник Катранов все понял. Но это не имело никакого значения. В его распоряжении имелись всего две секунды, и он никак не мог воспользоваться своим пониманием. В следующий миг он тяжело обрушился лицом на стол, перевернув недопитую текилу.
* * *
Для отведения от меня подозрений прошу «слить» следующую информацию: «Русско-китайские переговоры в Гуанчжоу сворачиваются. Ведется подготовка к открытию нового ракетного полигона в Кротово Тиходонского края». Зенит.
