Глава пятнадцатая

На ужине, чтобы стимулировать воспоминания Монро о своем детстве, оба товарища по команде довольно подробно рассказали о себе да и о своих первых, самых ярких воспоминаниях в жизни. Получилось довольно интересно и живо. Хотя нет-нет, а у женщины глаза и стекленели, словно она вываливалась из действительности. Настолько она настойчиво пыталась вспомнить начало седьмого года своей жизни.

Она даже оправдывалась перед коллегами:

– Мне в самом деле жутко интересно. И вот чувствую: есть там нечто важное, есть! Но вот никак анализу не поддается.

Но что Бокед, смягчая улыбкой свой напускной апломб, заявил:

– Ваше задание, милочка, не анализировать, а вспоминать! Все подряд из того, что помните. А уж разобраться, что там важное, а что нет, – это уже наша прерогатива.

– Ну не буду же я вам описывать, как играла в куклы, укладывала спать их в кроватки, потом в домики или как играла со своими соседками в саду?

– Некоторые детали можете опускать, – кивнул согласно Чернов. – Но вот все стрессовые ситуации и все, что при этом думалось, – надо припомнить обязательно. И кстати, какие в то время были куклы? Уже появились «Барби» и им подобные?

– Конечно. Помню, мы только ими и играли.

Прикрытые глаза великого сыщика распахнулись.

– А вот о куклах, пожалуйста, подробнее! – По нему было заметно, что упоминание об играх как-то оживило его предвидение. – Какими именно куклами вы любили играть? Если Барби – тонконогие и худенькие, то, может, прорывалось желание поиграть пупсами, этакими куколками плотного телосложения?

После череды иных вопросов выяснилось: маленькая Лилия ни в коем случае не обожала толстых пупсов и свои куклы прекрасно помнила. Нормальные и вполне модные игрушки того времени родители ей покупали, как и всем остальным детям. Но общий смысл и направление вопросов были мадемуазель вполне понятны.

– Вы хотите отследить те самые изменения, которые произошли после какого-то психологического сбоя?

– Да! – твердо подтвердил Бокед.

– Но зачем? И как ученая, могу утверждать: это полный нонсенс. Ну не может ребенок потолстеть, любуясь толстым пупсом.

– Не может. Но зато это может быть связано с какой-то личной обидой, с каким-то несуразным отчаянием или подспудными желаниями. Вы только вспомните подробно все свои переживания и стрессы именно в выбранном нами возрасте.

– Нет, – уже стала сердиться Лилия. – Не надо травить мне душу и заниматься ерундой! У меня тогда ни стрессов не было, ни отчаяния, а детские обиды у ребенка забываются на следующий день. Так что…

Да так и замерла на полуслове. Память все-таки зацепилась за нечто мутное, неприятное, обидное. И видимо, даже десятки лет интенсивной жизни не сумели до конца искоренить то, что и в самом деле легко забывается в большинстве случаев уже на следующий день.

Мужчины тоже примолкли, стараясь не вспугнуть детские воспоминания, и минут пять сидели как мышки. И только когда женщина расстроенно замотала головой и откинулась на спинку стула, поняли, что ничего и в этот раз не получилось.

– В самом деле, есть что-то очень… – Лилия покрутила пальцами у себя перед глазами, подбирая нужное слово. – Противное, что ли. И как раз в том самом возрасте. Словно что-то страшное в старом доме, и к этому дому даже не хочется приближаться.

– Может, кто-то напугал в темном помещении?

– Нет, нет!.. Кажется, это событие, а то и череда событий произошли на улице… может, и в саду. Но вот к этим событиям, словно к страшному старому дому, память не подпускает.

Сергей Николаевич обрадовался.

– В любом случае – это уже прогресс. Мы на верном пути. Теперь нужно лишь спокойно ждать, пока постоянно напрягаемая память не выдаст нужный результат. Для этого – желательно расслабиться. А этому чуточка алкоголя только поможет. – Он лихо плеснул единственной даме в бокал немного вина, потом себе и англичанину по глотку бренди и поднял тост: – За наши успехи в любом начинании! – Но после того, как выпили, закусывать не стал, а оживленно продолжил: – И вообще, дамы и господа! Не пора ли нам перейти на «ты»? И последний наш совместный вечер провести в самой дружеской и непринужденной обстановке.

– Куда уж непринужденней! – воскликнула Монро. – Я уже четверть века никому про свое раннее детство не рассказывала.

– Тем более! – Чернов с воодушевлением подлил еще вина.

– Хочешь меня споить? – хихикнула Колобок.

– А это так опасно?

– Еще как! – уже вовсю веселилась толстушка. – Мне-то ничего не грозит, а вот окружающим…

– Начинаешь мордобоем заниматься?

– Нет! Начинаю петь!

– А-а-а! Ну, это, как и мордобой, тоже по-нашему, по-русски! – похвалил Сергей Николаевич. – Тогда и мы подпоем. А, Чарли?

Тот виновато развел руками:

– Да вот какая странность: родители не приучили, хоть и русские.

– А мне с детства петь запрещают, – призналась со смехом Лилия и опустошила свой бокал до дна. – А все почему: голос-то у меня сильный…

– Несомненно! – решил сразу польстить Чернов, начиная хлопать в ладоши. – Тогда мы даже сами попросим спеть.

– …А вот музыкального слуха нет совершенно! – эффектно завершила свои признания уже хорошо навеселе себя чувствующая женщина. Еще и добавила: – Так что когда я начинаю петь, в нашем квартале все резко собираются и отправляются к дальним соседям или друзьям в гости. – Заметив, как Сергей свои аплодисменты несколько гротескно перевел в жест поглаживания ладоней, она опять рассмеялась: – Так что мое знание русского языка еще не приравнивает меня к русским.

Теперь уже хохотнул Чарли Бокед:

– По этому поводу у русских есть еще одна шикарная поговорка: не можешь петь – не пей!

На этот раз уже смеялись все трое.

Так что время после ужина прошло в дружеской, вполне милой и приятной обстановке. Лилия расслабилась и даже попыталась и в самом деле спеть своим сильным, невероятно красивым голосом, но уже после первых тактов коллеги на нее зашикали и с готовностью признали, что тренироваться ей надо в безлюдных местах. Музыкальный слух, как некое понятие, отсутствовал у толстушки полностью. Зато успели наговориться, рассказать о себе, поделиться мнениями о многом и выслушать последние российские анекдоты. Причем Сергей старался в последнем случае особо, потому что заразительный, чарующий смех Лилии приводил академика в состояние непонятного блаженства.

Только вот, как частенько поговаривают пессимисты, все хорошее слишком быстро кончается. Наверняка компания просидела бы в столовой далеко за полночь, но после одиннадцати вечера к ним в особняк прибыл Леон Панетта, директор ЦРУ США, собственной персоной.

Причем создалось впечатление, что еще в пути Леон знал, чем занимаются члены экспертной группы. Потому что, когда вошел в столовую без стука и бросил краткое «Привет всем!», стал усаживаться на стул с несколько уж слишком тяжелым вздохом:

– Всё веселитесь? Анекдоты рассказываете?

– Ну это ведь логично, мистер Панетта, – включил свои дедуктивные способности сыщик. – Анекдоты смешные, следовательно, плакать повода нет.

– В каком-то смысле вы, несомненно, правы, – пробормотал Леон, особенно пристально почему-то посматривая на Лилию. – Но в основном в мире плохое, а то и горестное настроение преобладает.

Русский академик свое мнение по этому поводу не высказывал, а вот единственная среди них дама не на шутку обеспокоилась. Все-таки такая фигура, как директор ЦРУ, никак не обязан был посещать этот особняк.

«Особенно в такое позднее время. Пусть даже здесь бы собралось десятикратно большее количество современных героев. Если потребуется, ему пред светлы очи любого человека доставят специальные курьеры. К такому занятому человеку и на прием пробиться практически невозможно, как выяснилось совсем недавно, когда мы с Ричардом к нему с кулаками прорывались! А тут он взял и заявился. Хм! Настораживает!»

– Господин Панетта, может, хотите кофе? – вначале поинтересовалась Лилия и, только получив отрицательный ответ, решилась спросить: – Что-то случилось?

– Увы, в моей работе регулярно что-то случается в течение суток. Так что я уже почти привык. Можно сказать, смирился, хотя в душе и остаюсь нигилистом, – признался шеф разведывательного управления. – Порой люди гибнут, а я воспринимаю это как факт, данность или инициацию к новому расследованию. Но порой даже попытка убийства может все поставить с ног на голову, и тогда такое происходит… – Заметив, что ему хотят задать вопрос, он опередил спрашивающую: – Госпожа Монро, а почему вы с профессором не поехали в институт?

Колобок пожала плечами:

– Устала. А завтра с утра опять тащиться сюда за двести километров на церемонию награждения? Вы сами настаивали на обязательном присутствии.

– Да и сейчас настаиваю. Но ведь ваш шеф звал с собой и обещал привезти утром. Верно?

– Правильно. Но у меня тут и вещи остались вполне подходящие, и в последний момент мы решили, что и без меня Ричард со всеми делами справится сам.

– И часто вы с ним ездите?

– Очень часто. – Монро недоумевала все больше и больше. – А что?

– И всегда только вдвоем или…

– Да нет, порой с коллегами, порой просто шеф попутчиков подбирает.

– Ага! – оживился господин Панетта. – Попутчики? А когда он в одиночестве ездит?

– Тогда обязательно кого-нибудь на заправке подбирает. Тем более в летнее время, когда путешествующих много.

– Ну вот, теперь уже все проясняется окончательно, – закивал Леон, замечая, с каким напряжением все трое недавно веселящихся людей на него уставились. Наверное, потому и не стал скрывать правду о прошедших событиях. – Тогда понятно, что за две женщины сидели у него в машине. И уже когда джип Гонтери приближался к вашему университетскому городку, тяжелый грузовик столкнул его в глубокий кювет. Профессора спасла только подушка безопасности, и его жизни ничего не угрожает. Хотя он до сих пор без сознания лежит в госпитале. Ну а две его попутчицы, одна из которых очень и очень по комплекции напоминала вас, госпожа Монро, скончались на месте происшествия. Документов при них не оказалось, как следствие – кое-кто чуть инфаркт не получил. Первым после такого известия заговорил Чарли Бокед:

– Кто это сделал?

– Грузовик нашли сразу за следующим поворотом. И свидетели даже заметили, как водитель брошенного грузовика пересел в какую-то легковую машину. То есть явное покушение, со всеми вытекающими оттуда последствиями. Событие беспрецедентное, тем более что связано оно с нахождением вами инопланетянина и предотвращением сползания Японского архипелага в глубины Тихого океана. В данный момент ищем преступников. Подняли на ноги всю полицию штата, сотрудников ФБР и всех наших агентов.

По тому, как покраснела, а потом резко побледнела Лилия, было видно, насколько она испугалась.

– Выходит, что меня уже второй раз пытались убить?

– Не стоит паниковать, ведь к вам прикреплено несколько человек личной охраны. И если бы вы отправились вместе с профессором…

– Так почему возле Гонтери не было охраны?! – вдруг рявкнула бледная, но взбешенная толстушка. – Почему его отпустили без присмотра?!

Кажется, после этого директор ЦРУ однозначно пожалел, что не отправил в этот особняк одного из своих подчиненных. Теперь вот приходилось ронять свой престиж перед звереющей прямо на глазах ученой дамой. И ведь слова ей против не скажешь по той причине, что и в самом деле служба не сработала как следует. А рявкнуть в ответ, так только хуже получится. Мадемуазель Монро уже давно доказала, как она относится к авторитетным людям на высоких постах: весьма и весьма наплевательски относится.

Ничего не оставалось, как честно признаться:

– Никто и предположить не мог, что вашему шефу что-либо угрожает. Да и сейчас все первые выводы говорят, что пытались подстроить несчастный случай именно вам. Непонятно, по какой причине вас посчитали настолько опасной для себя создатели разрушителя, но факты налицо: здесь кто-то узнал, что вы собираетесь ехать с Ричардом, потом заметили похожую на вас женщину в машине и стали действовать с необычайной наглостью.

– Да и как им не наглеть! – продолжила возмущаться все еще бледная женщина. Теперь у нее даже губы тряслись. – Они же себя чувствуют совершенно безнаказанными. Да только по факту первого нападения на меня в гостинице вы уже должны были всех виновных выловить, арестовать и представить на суд. Такие ребята даром погибли! А теперь еще вот несчастные женщины! Где виновные? Где подозреваемые? Где хоть намеки на раскрытие заговора против нашей планеты?

Панетта понял, что никакие оправдания сейчас не подойдут, поэтому сделал морду ящиком и проигнорировал последние вопросы, словно их и не существовало в природе. Зато с максимальным, показательным вниманием прислушался к русскому академику.

– Вы вот обмолвились о создателях разрушителя. Но почему не строители? Почему не установщики или монтажники?

– То есть вы, господин Чернов, утверждаете, что устройство к нам на Землю доставили пришельцы, а наши земляне просто бездумно выполнили данные им инструкции?

– Ну да, – подтвердил Сергей Николаевич. – Правда, утверждать подобное тоже не имею права. Но это предположение, которое имеет под собой самые реальные основания. Хотя тут самым противоречивым фактом является временное несоответствие между установкой колонны с «зеленым человечком» или «марсианином» и не так давно произведенной заменой всего кухонного оборудования. Но зато и проследить за монтажниками гораздо легче. Не удивлюсь, если окажется, что в этом направлении ваши службы уже прошли по всей цепочке и выявили хотя бы главных исполнителей.

– Хм! – Возмущенное хмыканье прозвучало из уст шефа ЦРУ как-то неубедительно. – Подобные вопросы даже я не имею права разглашать в интересах следствия. Тем более – перед вами. Да и занялись этим вплотную федералы и военные.

Знаменитый сыщик глубокомысленно кивнул:

– Понятно. В данном случае любой ребенок догадается: и этот след никуда не привел. Легко предположить, что кухонное оборудование установил некто, следы которого уже затеряны навечно.

С этим выводом Леон тоже не стал спорить, просто глянул на англичанина с явным раздражением. А чтобы не упускать бразды правления разговором, продолжил с деловым видом:

– Но в связи с этим последним, трагическим случаем на дороге мы утроили силы безопасности, сконцентрированные как вокруг вас, так и вокруг завтрашней церемонии награждения.

– Я бы на вашем месте ее вообще отменил! – авторитетно заявил Чернов.

– Почему? У вас есть какие-то опасения? – Видно было, мнение эксперта, пусть даже неординарное, будет отныне учитываться в любом случае.

– Еще бы! Такое скопление народа, первых лиц государства! – стал объяснять русский. – И зачем столько прессы? Это же запросто привлечет внимание террористов разных мастей. Ну и самое главное: те, кто пытался уничтожить Японию, обязательно постараются нам всем отомстить одним ударом. И завтрашнее мероприятие может стать для них весьма удобным поводом.

Господин Панетта основательно задумался, тогда как великий сыщик презрительно хмыкнул:

– Сергей, да хватит выискивать несуществующие причины, чтобы отказаться от вручения наград в торжественной обстановке. Тем более что устроить аварию на дороге – это одно. А устроить террористический акт в стенах Пентагона – совсем другое. Или где там нас награждать будут?

– Тебе напомнить про одиннадцатое сентября?

В тот трагический день рухнули после не только два нью-йоркских небоскреба, но и на военное министерство террористы бросили самолет с невинными пассажирами. Одно крыло Пентагона было изрядно разрушено, погибло много служащих, которые в нем работали.

Об этом дне американцы всегда вспоминали с горечью и печалью. Но если лица Лилии и Леона сразу погрустнели и осунулись, то англичанин старался не показывать свои эмоции при упоминании дня «11S».

– Если у врагов человечества, или, если их назвать несколько общим словом, лиходеев, есть еще нечто, чем они могут шокировать и наших военных, и наших ученых, то в любом случае это огромная опасность. Как и огромная пока тайна. Пока они это не используют – никто об этом не догадается. Но! Времени у них на подготовку к завтрашнему событию нет. Так что зря ты, Сергей Николаевич, беспокоишься. Вернее, зря пытаешься увернуться от заслуженной награды. Ну и учти: чем помпезнее тебя наградят здесь, тем меньше к тебе будет претензий в России.

Шеф разведывательного управления сразу догадался, о чем идет речь.

– В самом деле, господин Чернов, времена холодной войны давно позади и наши страны сотрудничают во всех отраслях. Ваш посол, конечно, очень порывался с вами увидеться прямо сейчас и немедленно, но мы сказали, что вы отдыхаете после полутора суток утомительной работы, и он вынужден был смириться. Правда, завтра утром перед церемонией, где-то минут за сорок, мы ему выделили четверть часа для встречи с вами. Наверняка он попытается сообщить вам нечто важное. Например, что и Россия обещала вас, а также ваших коллег одарить какими-то орденами. Мне пришли на эту тему подтверждения.

– Уже и посол здесь?.. – протянул смирившийся с завтрашними трудностями академик. – Знаю я его, тот еще жук. Может в одном предложении сообщить о награде, а во втором с той же улыбкой порадовать о закрытии института.

– Дипломатия! – посочувствовал господин Панетта. – Иных на такие ответственные места не ставят.

– Ученым от этого не легче, – проворчала насупленная Монро. – И на вашем месте следовало бы провести краткую беседу хотя бы с тем же российским послом и поставить его на место.

Выслушивать настолько ценные указания по поводу своей деятельности, да еще и от Колобка, директор ЦРУ был не намерен. Поэтому бодро вскочил на ноги и двинулся на выход со словами:

– Долго не засиживайтесь, завтра вставать все-таки рано. Счастливо оставаться и спокойной ночи!

Когда дверь за ним закрылась, Чернов сочувствующе посмотрел на Лилию:

– Испортил он нам всем настроение.

– Он же сам признался, что нигилист, – напомнила та и тоже сочувственно вздохнула: – Пусть даже в его понимании это будет синонимом скептицизму. Хотя такой должности, как у него, только полный дурак позавидует. Узнаешь много тайн, окунешься в мир преступности, лжи и обмана – не только скептиком станешь, но и повеситься недолго.

– Друзья! Что вы так грустно?! – воскликнул Чарли Бокед. – По-моему, есть еще одна неплохая, тоже русская поговорка: если играть только похоронную музыку, то на свадьбу тебя никогда не позовут, и плясать ты не научишься.

Сергей удивленно подвигал бровями:

– О, как философски! Но что-то я такой поговорки не слышал.

– Молод ты слишком, а мне мой отец рассказывал. Кстати, давайте выпьем за наших родителей!

Чернову редко когда хотелось произносить или поощрять такой тост за своего непутевого папочку, но вот маму он всегда вспоминал с теплотой. Так что тост прошел на ура, а по его горячим следам удалось уговорить и мадемуазель Монро рассказать о своих родителях.

То есть, несмотря на краткий визит Леона Панетты и неприятные новости, полученные от него, вечер удался. Ну а то, что раньше отправились спать по своим комнатам, в любом смысле пошло только на пользу уставшим организмам.