Сцена 8
После повторного прохождения полосы препятствий солдаты к финишу буквально доползали. Не слишком-то взбадривали и «единички», кои злобствующий сержант раздавал щедрой рукой оголтелого садиста.
Финальная тихоходность была вызвана тем, что пришлось нести Второго и с ускорением подталкивать, подтягивать Третьего. Самый спесивый индивидуум в десятке вроде как сломал себе ребро во время неудачного падения, и его не столько поддерживал, сколько заставлял идти Шестой. А вот самый старший в десятке серьёзно повредил, а то и сломал ногу. Его несли на последних ста пятидесяти метрах то Десятый с Девятым, то Первый с Пятым. Причём товарищей сумел уговорить именно Фредерик.
– Не забывайте о наказании! Мы должны будем пересечь линию финиша все одновременно, тогда ничего страшного не случится. – И те, кто уже пережил «четвёрочку», горячо и пылко его поддержали. Они лучше всех понимали, насколько болезненным физическим наказанием может оказаться «пятёрочка». Пятый даже проворчал:
– Мне кажется, сердце может не выдержать… А уж у перделя…?? Э-э, прошу прощения, ваше высочество, это я не про вас… – поправился он, обращаясь к несомому высокородному, но в то же время и самому великовозрастному коллеге. – У пожилых людей точно инфаркт случится.
– Сам ты…! – чуть не сорвался Второй. И тут же тяжко вздохнул: – Всё равно помирать, так какая разница когда? Вряд ли я такие гонки ещё хоть день протяну… Бросайте меня, ребята. Тем более что я уверен, меня и вывезут отсюда, и помощь окажут…
– И в самом деле? – пробормотал измотанный невероятно Первый. Несмотря на свою спортивную фигуру и лёгкость движений в начале дня, сейчас не приходилось сомневаться, что по выносливости он чуть ли не на последнем месте. – Если человек ранен, то его не оставят умирать прямо здесь?
– Вдруг и такое возможно? – сомневался Пятый. – С этого козла станется… Так что Десятый прав, надо нести. Тем более что тут недалеко осталось…
Кое-как донесли, за двадцать метров собрались в кучку, за десять – стали выравниваться в единую шеренгу, и тут вперёд с ускорением шмыгнул Третий. Куда боль у него делась от поломанного ребра?
– Вот гадёныш! – скрипнул зубами Шестой, потерявший на помощь отщепенцу массу сил и нервов. – Придётся ему мозги вправлять брутальными способами…
Над финишной чертой шагнули все вместе, тем самым афишируя, что отставших нет, а значит, наказания никто не заработал. Только тогда стали осматриваться, припомнив, что последние несколько минут голоса сержанта вообще не было слышно. На дорожке его не оказалось, но ещё через пару минут он выбежал из здания с зеркальными окнами и резко затормозил возле своих подопечных:
– Третий молодец! Первое место ему пошло в зачёт, – начал он с похвалы. – Хотя общая скорость – немыслимо низкая. Остальные – как были стадом баранов, так таковыми и остались! Даже финишную черту пытались скопом пересечь. Да только забыли, что существует такая чудесная штука, как фотофиниш. Для меня не составило труда рассмотреть конкретно, кто и за сколько миллиметров опоздания заслужил обещанную мною награду.
Девять человек угрюмо уставились на своего мучителя, понимая, что справедливости от такого садиста и циника не дождёшься. Но Фредерик всё-таки не выдержал и поднял руку. Получил разрешение спросить, после некоторого продолжительного сомнения:
– Господин сержант, а вы кого пытаетесь из нас сделать: солдат или таких моральных уродов, как Третий?
Наследник империи Эрлишан, держась ладонью за сломанное ребро, только улыбнулся на такое оскорбление, а вот Эйро Сенато́р ответил твёрдо:
– Конечно, солдат! И в первую очередь безоговорочно послушных моим командам. В данный момент весьма важно было чётко выяснить ваши физические кондиции, чтобы в дальнейшем так составить индивидуальные программы тренировок, при которых вы стали равны и могли в любом случае и везде заменить друг друга. А вы мне тут устроили самовольные перемещения, массовую взаимопомощь, и совсем чуть-чуть осталось до создания профсоюза. Всё это в данном месте недопустимо и будет мною искореняться самым решительным способом. Вот когда я прикажу идти всей группой и зачётное время засчитается по последнему, тогда можете друг друга хоть на руках носить. Сейчас же была команда просто пройти полосу, прилагая собственные силы для этого. А значит, наказания всем виновным последуют прямо сейчас. Построиться!
Все встали на свои места, при этом Первый готов был подхватить пошатывающегося Второго. Да и остальные еле-еле на ногах стояли. Каждый в душе надеялся, что угроза ударить болью так и останется лишь угрозой. Наказывать людей, когда они в таком состоянии, и бессмысленно, и жестоко.
Тем не менее к тому всё шло, Эйро перешёл к разъяснениям, заранее вгоняющим называемых принцев в холодное бешенство:
– Начнём с главного виновника данного безобразия, с Десятого! – Он обвинительно ткнул в левый фланг шеренги. – Недоумок не внял моему совету во время первого забега, потом повёл себя ещё хуже во втором, и сквернее всего, что организовал вокруг себя группу саботажников и недовольных, которые потеряли в темпе и в итоге показали намного худший результат, чем смогли бы. За это он зарабатывает, в наущение другим… – сделал выверенную паузу и только потом провозгласил: – Наказание пятого уровня! Вступившие с ним в сговор Первый, Пятый, Шестой и Девятый – получают по «четвёрочке». Второй – освобождается от наказания по причине ранения. За последние места на финише получают по обещанной мною «четвёрочке» – Четвёртый, Седьмой и Восьмой. Приступим…
Как ни пытался Фредерик как-то подготовиться к боли, она ударила по нему настолько масштабно и всепоглощающе, что он даже не почувствовал собственного падения наземь. Создавалось такое ощущение, что все нервные окончания сунули в кипяток, а суставы и сухожилия перемалываются в мясорубке… Спасительное бессознательное состояние – тоже не наступало. И сердце не лопнуло – на что появилась безумная надежда. И время…
Время тянулось невероятно медленно. Казалось, прошла целая вечность, пока принц с Земли ощутил своё истерзанное пыткой боли тело, липкое от пота, подёргивающееся в финальных судорогах. Кошмарные ощущения ещё продолжались, когда он уразумел, что его несут. А потом и понимание пришло, что подняли его товарищи по несчастью, которые сами недавно пережили наказание несколько меньшего масштаба. Но они уже могли ходить, напрягаться и даже оживлённо переговариваться, а вот получивший «пятёрочку» всё ещё оставался как вареный овощ. То есть – никакой. Хорошо, хоть слух прорезался, доносящий суть услышанного до скомканного сознания. Носильщики с пыхтением и придыханием переговаривались:
– И в самом деле – кошмарное наказание…
– Десять минут прошло, а до сих пор не двигается…
– Это ж какая гадость – подобное зверство?! А что будет, когда шестым уровнем боли достанется?
– Не удивлюсь, если от «восьмёрочки» – умирают.
– Глядите!.. Веки стали дёргаться…
– Фредди, – послышался голос раджи Джаяппы Шинде. – Ты как? Сможешь…
Его вопрос был перебит рёвом рассерженного сержанта:
– Чтобы я больше не слышал никаких имён! Запрет! Полный запрет на их употребление! Забудьте, как вас звали! Отныне вы бездушные, обезличенные номера! Кто посмеет обратиться друг к другу по имени – сразу с ходу получает «двоечку»! За каждое последующее нарушение подобного толка наказание повышается. Принять к исполнению! – Десяток метров группа с телом шла молча, а потом мучитель добавил со смешком: – Разве что на данном этапе разрешаю обращаться друг к другу оскорбительными словами, подчёркивающими вашу тупость, убогость и физическую ущербность. То есть не буду возражать, если вы в неофициальной обстановке будете обращаться друг к другу «баран», «мокрица» или «глист подколодный». Ха-ха!
Пока он издевательски хохотал, индус всё-таки шепнул:
– Десятый! Начинай двигаться! Сейчас придётся плыть, подходим к бассейну, все должны пройти и тут какой-то тест…
Предупреждение земляка и в самом деле было не лишним. Мало того, что Фредерик только начал ощущать свои, казалось бы, напрочь оторванные конечности, так он ещё не всегда комфортно чувствовал себя на воде. Особенно там, где под ним простиралась бездонная глубина. Несмотря на своё звание морского капитана, эту фобию, тщательно скрываемую с самого детства, так и не удалось излечить.
В бассейне – плескался с удовольствием. У берега моря, на малой глубине в два, три метра – тоже не беспокоился, а вот дальше не заплывал. Дома его за это хвалили, считая рассудительным, обладающим здравым смыслом, а вот здесь…
Бассейны бывают разной глубины, а учитывая особенность Полигона, можно было не сомневаться, что если утонешь, то опускаться на дно будешь бесконечно долгое время.
Страх и проснувшаяся фобия помогли пошевелить пальцами рук и ног; покрутив головой – чуть размять затёкшую, неповоротливую шею. Потом принца начали ставить на ноги, на площадке, которая нависала над водным резервуаром. И вид этого сборника жидкости окончательно взбодрил измочаленное недавним наказанием тело. Одного взгляда хватало, чтобы заподозрить в чёрной, совсем неласковой толще что угодно, но только не воду. Ну и сам «бассейн» называть таким словом – было кощунственно: дальний берег огромного озера сливался где-то через километр с резко опустившимся здесь клубящимся пространством неба.
«Плавать по «такому»?!» – легко читалось на лице у каждого наследника.
Сержант Сенато́р опять распинался в очередных наставлениях, не гнушаясь вплетать в свою речь, полную ругательств и оскорблений, некие философские сентенции:
– Надеюсь, вы не забыли, бестолочи дубовые, что ваше тело само плавает? Надо только не (слово, вырезанное цензурой), выпуская из себя воздух, отравляя окружающую атмосферу своими миазмами, но и шевелить интенсивно конечностями. Но если среди вас всё-таки отыщется ублюдок, который заявит, что не умеет плавать, то я ему лично набью харю! Ибо человек зарождается в водах, состоит из воды, а потом всё равно возвращается в воду после своей смерти. Никогда не забывайте об этом!
Он как-то комично потряс рукой, тыкая указательным пальцем вверх. Потом прошёлся вдоль самой кромки площадки, которая зависла над чёрной водой на высоте около пяти метров, и вновь продолжил:
– Ваша задача: узреть светящиеся стрелки и по ним добраться до финиша. Проще не бывает, даже безмозглая рыба подобное сумеет. Причём следует спешить как можно быстрей, ни на что и ни на кого не обращая внимания. Сейчас попытаюсь дать вам некий стимул, который поощрит сражаться за победу… Кстати, советую себе зарубить на носу одну азбучную, но великую истину: «Победа – не всегда означает быть первым. Победа – это когда ты стал лучше, чем ты был».
Наверное, он ждал аплодисментов от восторженных слушателей, но те смотрели на него так угрюмо и с такой злостью, что Эйро хохотнул:
– Учишь вас, учишь, и никакой благодарности… Воистину, наставник нерадивых остолопов! А по поводу стимула… что бы вам такое придумать…
Прозвучало как размышление, но Пятый всё-таки поднял руку. Что опять вызвало откровенную насмешку со стороны сержанта:
– Вижу, вижу, что хочешь умным сказаться. Даже знаю, что ты хотел подсказать мне: «Повесься на собственных кишках!»
Судя по резко, специально расширившимся глазам Пятого и приоткрытому в восторге рту, получалось чуть ли не полное угадывание мыслей. Разве что некоторые детали не сходились, потому что сжатые до посинения кулаки принца говорили, что он и сам не против вначале эти кишки выпустить, а потом повесить горлопана, урода и мучителя.
Но головой не кивнул, звука тоже никакого не произнёс, только излишне резко опустил руку. Мол, угадал так угадал.
– О! Придумал! – воскликнул в озарении «наставник нерадивых», продолжая прохаживаться по краю то площадки, то общего пирса. – Ничто не может превзойти человеческое любопытство! Поэтому победитель будет награждён не только трапезой со мной за одним столом во время ужина, но и получит возможность задать мне три вопроса по любой интересующей его теме, на которые я отвечу честно и непредвзято. Ну а проигравший… – Он на некоторое время задумался, взглядом выхватывая из группы стоящего на одной ноге Второго, держащегося за сломанное ребро Третьего и пошатывающегося, словно лист на ветру, Десятого, – таких здесь не будет. То есть наказывать за последнее место – не стану. Они сами себя накажут тем, что попадут за столы с ужином только после достижения финиша. И ещё одно: поверьте, что победить сможет каждый из вас.
Фредерик насторожился: прозвучал явный намёк на то, что и сейчас к финишу может прийти всё тот же Третий, несмотря на своё неважнецкое состояние. А значит, наиважнейшие вопросы задаст именно эта спесивая и уже большинством явно презираемая свинья. Обидно будет, коль подобное случится.
«Уж я бы сержантишку спросил!.. Поспрашивал урода!..» – но надеяться на свою победу было глупо до безрассудности. Страх перед чернеющей бездной сковал живот, неприятно холодил конечности и затуманивал сознание. Глаза панически обшаривали поверхность водоёма, пытаясь отыскать те самые стрелки, ведущие к цели.
Сержант тоже напомнил об этом:
– Ну что, рассмотрели, куда плыть надо? Тогда вперёд!
Никто не собирался срываться с места и нырять вниз, тем более что наказание как бы не грозило. Увы, никто и не ожидал от принцев такого рвения. Действительность оказалась жестокой: площадка, выступающая над жидкостной частью Полигона, рухнула вниз, складываясь, как крышка на петлях и ударяясь о стенку пирса. А десяток несчастных наследников рухнул в…
Сразу стало понятно, что это не вода! Слишком легко тела погрузились в черноту, слишком далеко углубились и слишком беспомощными оказались потерявшие удачу великомученики. Вначале, скорей всего, от немедленного утопления спасла пена и частички воздуха, содержащиеся в одежде. Но потом и ткань намокла. Как ни старались с огромным трудом всплывшие на поверхность пловцы удержаться на плаву, им не удавалось. Одежда потяжелела и потянула на дно.
«Какая подлая и бессмысленная смерть! – промелькнуло в голове у Фредди, удивляясь попутно, почему вся его прожитая жизнь не мелькает перед глазами. – А с другой стороны, не этого ли я хотел? Так что не стоит мучиться и умирать трусом! Что там этот урод говорил?.. Падая в пропасть, попробуй летать? Ха! Значит, попробую стать рыбой…»
Он резко, полной грудью вдохнул… И опять-таки – не воду! В лёгких бешено запекло, словно туда залили кислоту, и они конвульсивно сократились, выдавливая из себя остатки воздуха. Смешные пузыри вырвались изо рта и устремились к светлеющей в чернильной ночи поверхности. Затем так же непроизвольно последовал второй вдох… Потом третий… Четвёртый… Жжение исчезло. Сознание прояснилось. Глаза раскрылись полностью. Жизнедеятельность не замерла! Наоборот, стало легко и приятно! Словно и не было мучительного наказания болью пятой степени.
Тут же удалось принять вертикальное положение, а вращая руками, ещё и поворачиваться во все стороны, имея возможность всё хорошенько рассмотреть.
Тонули все! Никто не смог удержаться на поверхности. Руки и ноги ходили ходуном, перекошенные лица пытались удержать остатки воздуха, и разорванные на полосе препятствий одежды колыхались, словно отросшие в стороны водоросли.
Взглянув себе под ноги, землянин рассмотрел далеко внизу туманные стрелки. То есть стало понятно: надо опуститься на дно, а потом спокойно добраться к цели. К тому же во время такого замедленного падения можно было, словно парашютист, изменить точку своего приземления. Только вместо парашюта следовало двигать телом, желательно в стиле пловцов с аквалангами. Недаром сержант намекал, что к цели следует плыть как рыба.
«Надо помочь остальным! – мелькнула мысль. – И своим личным примером показать, что «этим» можно дышать! – да только взгляд зацепился за Третьего, которого перестали сотрясать конвульсии, и теперь он делал первые «вздохи». Причём тот находился несколько дальше, как раз по направлению приближающихся стрелок. – Пута мадре! Этот ублюдок в самом деле может прийти первым! – разволновался землянин. – Тем более что он ничего толком не выяснит у сержанта, а ребята… ребята на меня не обидятся и в любом случае сами все поймут…»
Наследник испанской короны, интенсивно извиваясь и широко загребая руками, принялся «планировать» в нужную сторону. Уже через минуту он оставил позади главного конкурента и всех остальных товарищей по утоплению. Всё равно значительно посветлевшего дна Фредди достиг только минут через пять и как раз приблизился к тому месту, где стрелки кончались, ныряя в пещеры, и терялись там за выступающими массивами стен.
На дне передвижение заметно осложнилось. Можно было высоко подпрыгивать, словно на Луне, где сила тяжести шестикратно меньше, но вот в длину такие прыжки не получались, мешало сопротивление жидкостной среды. Так что приходилось скорей летать над дном, используя толчки ногами и дальнейшее интенсивное плавание «а-ля аквалангист». Жаль, что ласт не было, но в любом случае напряженно пытающийся нагнать Третий не имел малейших шансов на победу.
Несколько пугали пещеры, но и там, оказалось, двигаться довольно просто. Следовало лишь опасаться сильно резких прыжков, чтобы не удариться головой о нависающий свод. Стрелки светили прекрасно, акул или ещё каких людоедов не встречалось, так что через четверть часа пловец добрался до маленького, узкого лаза, куда и следовало плыть дальше. Короткий тоннель, а за ним ярко освещённая пещера, в которой жидкости оказалось всего по… грудь. Наклонный пандус давал однозначную подсказку для выхода.
Что показательно, светящиеся стрелки, пусть и небольшие, оставались и на суше, а метров через сорок привели к знакомым кабинкам. Точно в таких же пришлось переодеваться перед обедом. А значит, победа? И на носу ужин?
В таких размышлениях Фредерик сменил одежду на свеженькую, не забыв переложить трофейную, к удивлению, не потерявшуюся серьгу в новый карман. Он попытался выйти, но понял, что дверь не открывается. Зато открылась стенка за спиной, подсказывая, куда двигаться дальше. Там оказался знакомый коридор, который примыкал к столовой. Тут же вспомнилось наущение горлопана, что кто придёт раньше, будет есть дольше. Значит, следовало поспешить. Не стоило на такое надеяться, но вдруг удастся задать Эйро больше, чем три вопроса? А то и выяснить, кто он такой?
Тип со шрамами на лице восседал за своим столом и ложкой накладывал в тарелку салат. Заметив вошедшего, искренне изумился:
– Надо же! Вот уж кого не ожидал здесь увидеть! – и приглашающим жестом указал на стул, который находился за его столом. – Располагайся!
– А-а… – принц хотел спросить, кого же этот индивидуум прочил в победители, но вовремя остановился. Командующий-хитрец мог вычесть этот второстепенный вопрос из числа «три». И потом ничего не докажешь. Поэтому продолжил иначе: – Приятного аппетита!
– И тебе того же! Ты вначале перекусишь или сразу задашь свои вопросы?
Не хотелось признаваться, но пока ещё Десятый толком не сформулировал основные вопросы. Точнее говоря, не выбрал самые важные из доброй тысячи, которые сейчас табунами метались по встревоженному представившейся возможностью сознанию. Так что ответ прозвучал весьма дипломатичный:
– Желательно вначале утолить голод, а уж потом говорить о делах мирских.
– Похвальное решение! Похвальное! Тогда и я тебя не буду смущать своими вопросами… – присмотревшись, как Фредерик щедро накладывает мясную нарезку, добавил: – Ну разве что один: как самочувствие после утопления? Когда вышел на сушу – не тошнило?
Только сейчас недавний утопленник сообразил, что вошедшая в лёгкие вода, вроде как там до сих пор и осталась. Сразу окаменев в дурных предчувствиях, стал прислушиваться к себе, боясь услышать внутри бульканье, хрипы да ощутить ту самую тошноту. Принц понял с изумлением, что дышит через раз. И то делает это скорей чисто инстинктивно, по врождённой привычке самого организма. То есть получалось, что оставшаяся вода как бы помогает насыщать кровь кислородом.
– Вроде нормально… – еле выдавил после двухминутной паузы. – Только странно немного…
– Это характерно! Это для тебя не первая странность Полигона и далеко не последняя. Было бы хуже при рвотных позывах или при чрезмерных головокружениях. «Утопление» – это один из основополагающих здесь тестов.
Сержант переключился на еду, подавая пример хорошего аппетита. Да и принц отсутствием оного не страдал. После утопления боли в порванных мышцах поутихли, оборванные нервные окончания стали заживать и даже само воспоминание о жутком наказании услужливая память убрала на свои дальние задворки. Вполне ещё молодое, здоровое тело желало интенсивно пополнить запас потраченных калорий. Ненависть к сержанту и желание его порвать собственными руками никуда не делись, но уверенность укрепилась, что из этой затеи сию минуту ничего не получится.
Минут пять насыщались, пока не появилось сразу двое: Третий и Девятый. Похоже, индус тоже воспринял смерть в странной воде как неизбежную карму, расслабился, вдохнул и в итоге поделил второе и третье места. Оба уселись за персональные столы, с некоторой завистью посматривая на своего коллегу. Обилие еды перед ними быстро смирило с действительностью. Следом, с интервалами в минуту, две, стали подтягиваться остальные. Так как «последних» не было, как и наказанных, то вполне сносно пришедший на своих двоих Второй вызвал быстро улучшившимся состоянием здоровья одобрительные улыбки и короткие, брошенные шёпотом поздравления.
Двое за командирским столом, за которым могло наесться человек шесть или восемь, вели неспешную беседу о кулинарных пристрастиях вообще и предпочтениях друг друга. Правда, больше трепался Эйро, потому что его подопечный опасался проговориться глупым вопросом, наподобие: «Разве огурцы полезней помидоров?» Ибо сержант только и делал, что пытался исказить действительность и поменять устоявшиеся стереотипы.
Концентрация мыслей и слежение за каждым своим словом помогли сформулировать первый вопрос:
– Господин сержант, хочу услышать вашу полную биографию.
Причём тема-вопрос оказалась для сержанта явно неожиданной. И он не стал скрывать своего удивления:
– Неужели тебе это будет интересно?
– Это поможет мне лучше понять смысл нашего нахождения в этом месте.
– Хм! Твои рассуждения не лишены глубокой логики. Но спешу тебя разочаровать: есть масса белых пятен в моей биографии, которые я не имею права раскрывать даже собственной матери.
Землянин пожал плечами:
– Да меня тоже не интересует, где, когда, по какой причине и сколько вы убили людей или там разных марсиан с рожками и без рожек. Меня интересует вся ваша общедоступная биография: где родился, кто родители, кто братья и сёстры, где рос, как воспитывался, где обучался, первые учителя и одноклассники. Будет интересно также услышать о хобби, о первой любви, о самых лучших друзьях-товарищах.
– Да ты издеваешься надо мной! – стал сердиться Эйро. Даже вилку при этом отбросил со звоном на тарелку. – Или тебе неизвестны такие понятия, как скромность, деликатность и запреты на вмешательство в личную жизнь? Я ведь тебя не спрашиваю, в каких позах ты с женой занимаешься любовью?!
– И я таких тем не касаюсь, – заметил Фредди очевидное. – Но всё, что связано с детством и что не касается интимной жизни, могу рассказывать спокойно, с гордо поднятой головой и не боясь, что меня уличат в подлости, лжи, цинизме или лицемерии. Ну, разве что здесь, на Полигоне, подобные качества человека являются резко негативными.
– Ты на что намекаешь? – хищно оскалился сотрапезник.
– Так ведь… дети разные встречаются, как и родители. Бывают и такие, которые не только кошек режут пластмассовыми ножами или ножницами, но и чего похуже вытворяют… Мне кажется, Третий как раз из таких, к примеру.
– Ай, спасибо! Ай, польстил! – грустно рассмеялся сержант. – Тут я тебя, наверное, сильно разочарую: при всём желании у меня подобное не могло случиться… И вряд ли ты когда-то узнаешь, почему именно! Ну а про остальное, что можно тебе рассказать… могу и поведать. Но! С одним условием: ты без особого разрешения не станешь трепаться о моей личной жизни. Договорились?
Теперь сильно удивился Фредди:
– Но мы говорим так громко, что все слышат каждое наше слово…
– Не обольщайся! В данный момент они нас не слышат и даже не видят наши шевеления губ. Только замечают, что мы перекидываемся крайне тихими, короткими фразами. Вокруг моего стола стоит специальное многофункциональное силовое поле.
– И почему такой запрет??????
– Да можно сказать, что и не запрет вовсе. Просто тебе самому будет невыгодно обо мне раскрывать некие секреты, тебя не все правильно поймут.
«Экие у него тайны страшные! – мысленно ухмыльнулся принц. – Почище, чем тайны нашего Мадридского двора!» – а вслух пообещал:
– Тогда договорились! Я своих слов не нарушаю.
– Да? Тебя просто ещё ни разу толком не нагнули! – не совсем понятно заявил Эйро, хотя не трудно было догадаться, что он имеет в виду политику. В любом государстве и любому правителю порой приходится обманывать. – Ну и напоминаю: всё рассказать – не имею права. А так, по мелочи… слушай! Начну с того, что при желании ты мог бы отгадать с нескольких раз мою… национальность.
Новость была более чем поразительной. Принц не подумал сомневаться в правильности своего вывода: он сейчас сидит за одним столом и разговаривает не с кем иным, как с землянином! Ещё одним земляком в данной реальности, уже третьим, если вспомнить об индийском радже.
Аппетит сразу и надолго покинул его, и новые сотни вопросов зароились в голове. С огромным трудом удалось удержаться, чтобы не зачастить ими со скоростью пулемёта. Помогло выработанное умение сохранять лицо и вести себя сдержанно на дипломатических приёмах самого высокого уровня. Досчитал до десяти и только тогда ответил:
– Очень рад, что довелось лично познакомиться с финном!
– Оп-па! С чего ты накопал, что я финн?!
– По логике треугольника, – стал умничать Фредди. – Если взять прямую, на которой поместить мою страну и Индию за основание, то вершина равнобедренного треугольника придётся либо на Африку, а ты не негр, либо на Финляндию. Легко и просто!
Сержант с улыбкой мотал головой:
– Вот прекрасно осознаю, что ты издеваешься, но ведь почти угадал! Если бы и в самом деле умел верно строить треугольники, то понял бы, что я русский.
Принц еле удержал непроизвольное икание. Нет, он к русским относился вполне нормально, даже с какой-то внутренней, подспудной симпатией, но в данный момент меньше всего в горлопане, уроде и садисте хотелось признавать представителя именно этой нации.
«А почему? – себе-то вопросы он мог задавать. – Что меня смущает? По мнению официального Лондона и Вашингтона, русские – это вульгарные вандалы, которых надо уничтожать, где только не попадя и без всякого иного на то повода. Мать, правда, утверждала иначе… вот, наверное, по этой причине я и шокирован… Ладно, пусть дальше о себе рассказывает. Ведь на вопрос он ещё не ответил. А там посмотрим…»
И вслух заявил:
– С огромным интересом слушаю продолжение вашей биографии. Что вы родились и выросли в России – я уже осознал.
– Вот и отлично. Тогда я быстро перечислю то, что мне разрешено рассказывать посторонним.
Уроженец России быстро перечислил несколько ничего не значащих фактов. Назвал город, улицу, дом. Обрисовал подворье и друзей детства и с ностальгией поведал о своих самых первых прочитанных книгах. Упомянул, что до сих пор является страшным фанатом мировой литературной классики и с огромным удовольствием читает всё, что попадается из его любимых жанров.
Потом замолк, съел сразу несколько пирожных, запил горячим чаем и сообщил:
– Это всё, что я могу сказать по первому вопросу. Давай второй.
Выказывать недовольство скудной полученной информацией – не было смысла. А вот задать глобальный вопрос о смысле своего нахождения здесь следовало со всей сосредоточенностью и умением. Другое дело, что намного интереснее было узнать о себе любимом, а уж глобальный вопрос оставить напоследок. Поэтому землянин спросил у своего земляка:
– А что со мной случилось там, на Земле?
– А ничего не случилось! – последовал радостный ответ. – Его высочество Фредерик Астаахарский всё так же любит свою жену, играется со своими дочурками и старательно запудривает рану на лбу от удара биты.
На этом месте повествования самообладание покинуло принца. Он в шоке, чуть ли не заикаясь, тыкая себя в грудь спросил:
– Это тогда – кто?
– Ха! А это твоя копия! – обрадованно ответил сержант и со вздохом облегчения потянулся к вазе с пирожными. – Уф! Наконец-то ответил на твои вопросы! Знал бы, что ты так из меня кровь пить будешь, не обещал бы… Давай, давай, подкрепляйся. У нас не более пятнадцати минут осталось, а там – отбой. И так больше часа за столом задержались, нас остальные не поймут и лопнут от обжорства. А солдатам переедать на ночь – чрезвычайно вредно.
А Фредерик пялил на него глаза и даже не вспоминал, что не сумел задать самый глобальный вопрос. У него в голове крутилась только одна, весьма мерзкая и неприятная мысль:
«Так я копия?! Обычная трёхмерная копия?.. А возможно, что и чёрно-белая…»