Глава четырнадцатая
РАСПРАВА НАД САТАНИСТАМИ
Пока товарищ усаживался на стул, Бонзай не спускал изучающего взгляда с незнакомого предмета:
– Эта штука тоже пулями стреляет?
– Лучше! В тысячу раз лучше. Этот небольшой на вид заряд при взрыве сровняет с землей любое здание. По крайней мере, храм уже не будет подлежать восстановлению.
– Не может быть… – У молодого монарха отвисла челюсть.
– Еще как может! Вот смотри. – Дин аккуратно снял продолговатую крышку, открывая стеклянную панель со светящимися символами. – Здесь настраиваем необходимое время и устанавливаем таймер на пятнадцать минут. Десять нам понадобится для настройки «подсмотра», а четыре с половиной – для ориентировки на местности. Продлил бы больше, но боюсь, что мои челюсти такой тяжести долго не выдержат. За полминуты никто все равно не догадается вынести «подарочек с небес» из храма. Перед тем как сбросить эту бомбу на преступников, я резко нажимаю тебе возле сердца три раза пальцем. Не вздумай задержаться хоть на мгновение, сразу подавайся назад. Понял?
– А посмотреть, как этот взрыв произойдет?
– Можно, конечно, только это будет последнее, что ты увидишь в жизни. А чтобы ты получил более полное представление о силе производимого взрыва, я тебе вскоре продемонстрирую эффект наглядно, с безопасного расстояния. Теперь о другом и самом важном: нам ведь надо предупредить императора. Как ты думаешь, он начнет действовать после новости об уничтожении основных сил своего врага?
– Не знаю, ты ведь сам видел, какая он тряпка. Скорее уж его дочь за наведение порядка возьмется. И внучка.
– Так вот, предупреждать придется в любом случае. Для этого ты после аккуратного отклонения назад из храма замираешь в том месте, которое я называю «безвременье». Запомни: ни в коем случае не двигайся резко, а то мы вновь окажемся здесь и потратим драгоценные десять минут для повторной настройки. Из безвременья мне понадобится всего десять-пятнадцать секунд, чтобы разыскать императора и зависнуть над ним.
Молодой король засомневался:
– Что мы ему скажем? Как его быстро убедить?
– Все будет зависеть от твоей убедительности. Узнает он тебя в лицо?
– Скорее всего, да…
– Тогда сразу начнешь с короткого представления, – начал инструктировать Дин своего товарища. – «Я – Бонзай Пятый! Со своим шафиком пришел к вам на помощь! Через пару мгновений будет уничтожен главный храм ваших церковников со всеми тварями, которые там находятся. Замрите и слушайте!» Ну и сам затихнешь. В этот самый момент рвануть должно знатно, по всей столице гул и вибрация пройдет. А вот дальше уже будем давать подсказки императорской семье по ходу дела и возникающих обстоятельств. Понял?
– Что ж тут понимать, – отмахнулся правитель Ягонов, – только и надо, что за тобой несколько слов повторить.
– Ладно, настраиваемся…
Левой рукой шафик что-то нажал на панели управления бомбой, и отсчет времени пошел. Затем он взял кожаную ручку баульчика в зубы и проверил, насколько хорошо видна ему световая панель. Удовлетворенно мыкнул и прикрыл глаза для пространственного поиска. Через десять минут товарищи оказались лицами под самым сводом центрального собора визенской кровавой религии. И чуть не задохнулись от смрада. Причина неприятных запахов была не только в тысячах горящих свечей, но и в чем-то другом. Друзьям показалось, что они попали на бойню, где кровь и фекалии разделываемых животных смешались с гниющими полусожженными костями.
Давя в себе рвотные позывы, Бонзай услышал, как рядом с ним давится от подобных же ощущений и Дин. А ведь товарищу было гораздо более неудобно: попробуй он только кашлянуть – и баульчик со взрывчаткой преждевременно рухнет вниз. Благо еще, что собравшиеся внизу человеческие отродья время от времени рьяно славили каждый лозунг, который выдавал их духовный пастырь, и ни громыхания, ни судорожного фырканья наблюдателей никто не заметил.
– Весь мир должен нам подчиниться! – неслось с ярко освещенного амвона.
– Да будет так! – хором отвечала заполнившая неф храма толпа.
– Никто не смеет оказать нам сопротивления!
– Да будет так!
– И вскоре новая империя будет править всем миром! А первым нашим завоеванием на этом праведном пути станут Ягоны и Опалы!
– Да будет так!
К тому времени наблюдателям удалось хорошо рассмотреть и окровавленный жертвенный камень на месте алтаря, и подсохшие сгустки крови на примыкающих к страшному месту плитах. На нескольких рядом расположенных столах поблескивали навевающие жуть мясницкие топоры, несуразные по величине алебарды и прочие предметы для ритуального убийства. При виде таких кошмарных деталей последние сомнения в сущности творящихся здесь злодеяний испарились. Перевоспитывать или просто наказывать тюремными заключениями собравшуюся внизу мразь не имело ни малейшего смысла. Только тотальное уничтожение.
Как только Бонзай Пятый пришел к такому выводу, он почувствовал троекратное нажатие пальца на своей груди и осторожно подался назад до полной пропажи изображения. Только и успел заметить ухнувшее вниз темное тельце кожаного баульчика. В безвременье он пребывал совсем недолго – и после повторного троекратного нажатия вновь наклонился вперед. Теперь наблюдатели оказались в арсенале императорского дворца. И с первого взгляда поняли: император оказался отнюдь не тряпкой. В данный момент он предпринимал отчаянный шаг, вполне возможно, заранее обрекая себя на гибель в неравном бою. Потому что отдавал как раз приказ бравому гвардейскому полковнику:
– …Любой ценой спасите барона Граните! Его выведут из цитадели и поведут на казнь через четверть часа! Спешите!
Наблюдателям тоже мешкать больше было нельзя ни секунды, поэтому Бонзай Пятый громко и отчетливо проговорил приготовленное для императора сообщение. Тот, кому эта короткая, но пламенная речь предназначалась, задрал голову, глядя в потолок расширенными до невозможности глазами и был теперь похож за полного идиота. Не лучше выглядели и остальные во главе с бравым полковником. И только когда до внутренностей арсенала донесся неимоверный грохот, дублируемый ощутимым сотрясением, все немного вышли из оцепенения и стали переглядываться.
Тут уже и Динозавр вмешался со всем своим напором харизматичного лидера:
– Раздумывать и удивляться некогда! Все детали мы вам расскажем во время подписания договора с Ягонами. Немедленно отправляйте один отряд на спасение барона Граните, а второй – на развалины собора церковников. Добейте каждого, кто останется жив под обломками! Да торопитесь же!!!
Последний рык заставил Константина Сигизмундовича встряхнуться, будто он был цепным псом, и быстро отдать своим подданным несколько распоряжений. Те тоже перестали удивляться увиденным чудесам и поспешили в разные стороны. Разве что несколько гвардейцев остались охранять своего правителя.
– Поднимайте немедленно народ и выводите его на улицы! – продолжал раздавать повелительные советы шафик. – Пусть они за одну ночь уничтожат всю заразу – потом это будет сделать гораздо сложнее.
– Уже делается, – нервно улыбнулся согбенный от старости и проблем император. – Горожан выводит на улицы моя дочь.
Сообразив, что дело, оказывается, сдвинулось с мертвой точки в положительную сторону гораздо раньше их вмешательства, Бонзай Пятый позволил себе более куртуазное обращение к венценосному коллеге:
– Ваше императорское величество, мы рады, что наша помощь оказалась как нельзя более своевременной.
– Спасибо… – Но Константин Сигизмундович теперь морщил лоб от недоумения, то махая ладошками на потолок, то обводя ими вокруг своего лица: – А как это вы так… здесь оказались?
– Долго объяснять, да и вообще этими тонкостями лучше владеет мой приятель шафик. Сейчас более важно донести до вас новость: в королевстве Опалов этим утром произошла смена правящих династий. На трон взошел Марио Льер.
– А-а-а… как же твой дядя Барбо? – растерялся император.
– Был мною казнен ранним утром за начатую против Ягонов агрессию. Теперь у меня с Опалами вечный мир, союз во всех сферах жизни и полное взаимопонимание. Чего и с вами желаю. Думаю, вы не откажетесь от прочного союза?
– Э-э-э… ну да. Конечно! – все более оживлялся правитель Визенской империи. – Еще бы! Мы ведь всегда и жили мирно!
Шафик, кашлянул, вмешиваясь в разговор:
– Именно поэтому я спешу вам дать еще два срочных совета.
– Да, я вас внимательно слушаю.
– Немедленно отправьте посыльных в начавшую свое движение армию и наведите в ней тоже должный порядок. Пусть на месте казнят ставленников кровавой церкви – и возвращаются в казармы.
– Да! Как же я мог забыть?! Сейчас распоряжусь…
– Постойте! И второе: постарайтесь каждые полчаса выходить на балкон императорского дворца и выступать с надлежащей речью. Именно так делал с момента своего восшествия на престол Марио Льер – и народ был в курсе всех новых преобразований. Польза от этого огромная. Да и вы будете чувствовать пульс своих подданных постоянно.
– Спасибо, так и сделаю! Но когда мы с вами увидимся в более, хм, адекватной обстановке? – Константин Сигизмундович неопределенно обвел ладошками вокруг себя.
– За стол переговоров сядем через несколько дней, когда у вас тут уже все образуется, – пообещал его венценосный коллега. – Заодно и отметим это доброе дело.
А шафик добавил:
– Но поглядывать за вашей столицей пару раз в день будем обязательно. Мало ли какие вражьи силы вдруг выползут.
– Если храм действительно завален, то остальных гадов мы и сами затопчем! – торжественно пообещал на глазах меняющийся император. Затем попрощался и потрусил из арсенала: помолодевший и с отчаянным блеском в глазах.
Остались на месте недавнего собрания только два гвардейца, которые не сводили глаз с выпирающих из сводчатого потолка лиц. Бонзай почувствовал очередной сигнал к возвращению и подался назад. А когда они оказались в башенке, осмотрелся и удовлетворенно простонал:
– Уф! Пусть даже мне за такую победу пришлось заплатить собственным разрушенным дворцом, но результат того стоит.
Его товарищ тоже внимательно присмотрелся к зигзагообразным трещинам, которые теперь змеились по всем стенам:
– Да-а… слабенькие у тебя царские хоромы. Того и гляди, от сильного ветра рухнут. Шабашники строили?
– Какие еще шабашники? – обиделся молодой король за свой дворец. – Ему скоро триста лет – и ни единой трещины нигде не дал! Пока ты тут громыхать не начал…
– Слушай! – оживился шафик от пришедшей на ум идеи. – А давай попутно с башней и тебе новый дворец отгрохаем?! Да не простой, а чтобы… – Он помахал стиснутыми кулаками. – У-ух и а-ах!
– Да я даже не знаю… – Бонзай зябко повел плечами, представив, во что подобное строительство может стать. – Ведь ни средств нет, ни людей, ни материалов.
– А голова на плечах для чего? – Дин встал со стула и с некоторой опаской приблизился к стене, а потом и заглянул сквозь нее на улицу через самую широкую щель, образовавшуюся в башенке. – Все равно ведь эта развалина больше ни на что не годится.
– Так уж и развалина…
– Мне тоже жалко, уж больно фронтоны и отделка хороши. Но легче новое построить с точной имитацией прежних орнаментов, чем старое ремонтировать. А люди у тебя будут, не переживай. Через месяц здесь станет не протолкнуться от желающих поработать на благо Ягонов и собственный карман.
– И что я им в тот карман положу? Не говоря уже о том, что и кормить-то нечем.
– Со средствами тоже проблем не будет, вот увидишь. Используем у тебя самые передовые экономические модели и варианты. Такие шаги в любом государстве за два, максимум три года приводят к невероятным достижениям. Причем мы постараемся и внешний фасад средневековья сохранить, и фундамент техническо-индустриальной революции незаметно построить. Создадим так называемое «мнимое» средневековье. Сам не заметишь в хлопотах и беготне, как твое королевство станет самым сильным в этом мире.
Бонзай тем временем отодвинул стулья и всмотрелся в темноту убегающей вниз лестницы:
– Не знаю, куда там придется бегать и о чем хлопотать, но отказываться от пира в честь победы над врагами я сегодня не намерен. И тебя сразу предупреждаю всей королевской властью: только посмей мне не составить компанию в застолье.
Дин с предвкушением облизнулся:
– Когда это я от таких посиделок отказывался? – Потом поворочал языком во рту и что-то сплюнул вместе со слюной в сторону: – Тем более что мне надо срочно закусить и запить этот мерзкий вкус крашеного дерматина. Краска губы разъедать начала, когда мы под сводами храма вынырнули, да еще чуть на головы этим уродам не стошнило. Бе-е…
Хороший пример заразителен: когда Бонзай Пятый показался на балконе своего небольшого (по сравнению с дворцами правителей-соседей) дворца, то тоже выдал историческую речь. Конечно, при этом он старался не хвататься руками за покосившиеся поручни, чтобы вместе с ними не сверзиться на булыжники центральной площади, но и без этого обращение к народу, которого, кстати, собралось не так уж и много, получилось патетическим, своевременным и полным. Хоть и не учился он в прежние времена в своих лабораториях выступать таким образом, но нигде не ошибся, в нужных местах делал соответствующие паузы, а в нужных – исступленно повышал голос. Ну а то, что шафик ему подсказывал из-за спины, находясь возле выхода на балкон, так это истории неинтересно и летописцы это не зафиксировали. Хотя некоторые реплики и следовало бы запротоколировать и потом ввести в школьные учебники:
– Патриотизмом своих подданных похвастайся! А теперь пламенно поблагодари за незаменимую поддержку в самую трудную минуту. Ну все, хватит распинаться! Теперь объявляй трехдневный пир во славу победы!
К тому моменту, когда молодой монарх последовал последнему совету, на площадь с прилегающих улиц подтянулось уже довольно много горожан. И когда они услышали последние слова речи Бонзая Пятого, то восторженный рев опасно пошатнул потрескавшееся здание дворца.
Ну и, как говорится в сказках, начался пир горой. Хотя особых гор в связи с очевидными трудностями не было, но трезвым в Вельге в эту и последующую ночи не остался ни один взрослый. Да и днем пиршество и гуляния продолжались. Из-за чего, вполне естественно, никто и не работал. Праздники – так праздники.
Разве что самодержец вместе со своим другом шафиком несколько раз в день уединялись в башенке и проводили, так сказать, инспекционный осмотр соседних государств. Но там и без их вмешательства все шло должным образом. Король Опалов вообще провел реформы без единой капли пролитой крови, потому что весь народ воспринял смену династии с восторгом и облегчением. Среди дворянства и высшего генералитета тоже не нашлось желающих усомниться в законности новой власти. Особенно после того, как распространились сведения о деталях казни Барбо Ягона его племянником.
В Визенской империи события происходили гораздо драматичнее и кровопролитнее. Особенно много жертв собрала смерть в первую ночь – Ночь Зачистки, как ее назвали впоследствии. Потому что обозленный народ с беспощадным гневом истребил всех, кто хоть каким-то образом оказался причастен к низвергаемой церкви. А таких в столице империи оказалось необычайно много: четверти населения впоследствии недосчитались государственные переписчики. Неуправляемый вал оголтелого насилия прокатился и по культовым строениям церковников, их личным поместьям и прочей недвижимости. Тут уже остановить толпу не удалось, разве что пытаться хоть как-то спасти от ударов слепой ярости невиновных. Чем и занималась дочь императора Лидия. Уродливая внучка Лагуна, прикрыв лицо маской, тоже оказалась в передних рядах идущих на штурм и личным примером, размахивая окровавленной саблей, вдохновила штурм казарм, в которых засели остатки сатанистов. А когда штурм завершился, девушку, получившую к тому времени два вполне ощутимых ранения, восторженная толпа понесла на своих руках в центр столицы. И вот там, взобравшись на какую-то возвышенность, героиня Зачистки, не снимая маски, произнесла свою первую общественную речь. Причем сделала это на удивление емко и коротко:
– Визенцы! Пусть моя внешность ужасна и пугает наших врагов, но мое сердце принадлежит вам и готово ради вашего блага биться до последней капли крови!
Когда Лагуну доставили во дворец, вся столица уже была практически в руках приверженцев законно правящего императора. Потом, правда, еще несколько недель по всей Визенской империи продолжались локальные сражения с остатками банд сатанистов и их приверженцев, штурмовали замки спрятавшихся лордов-предателей и рушили построенные кровавой религией монастыри, но это уже не требовало вмешательства всесильного и вездесущего шафика Дина и его друга, молодого короля Ягонов Бонзая Пятого.
И они ушли в глубокий загул. Причем настолько глубокий (а порой и далекий), что потом еще долго самодержец замирал с отвисшей челюстью, выхватывая вдруг из памяти сценки хмельного угара. Потом приходил в себя и спрашивал у товарища:
– Слушай, мне померещилось или мы и в самом деле распивали далийское в корзине огромного воздушного шара?
– Померещилось! – как правило, с полной уверенностью отвечал Торговец, а потом с не меньшей уверенностью добавлял: – И еще не раз померещится! Дай вот только с твоими делами разобраться.
Потому как дел в Ягонах оказалось невпроворот. Да не тех только дел, о которых они не раз говорили, но и таких мистических и невероятных, что даже сам шафик частенько восклицал в недоуменной прострации:
– Ну как, как такое могло случиться? Совпасть? И как вообще такое может существовать в любом из миров? Я ведь совершенно случайно сюда попал в первый раз, а потом только и наведывался из-за далийского вина. Не иначе, тут замешаны силы, вообще не подвластные человеческому пониманию!
А началось все с того, что на четвертый день праздник кончился и рабочий народ с утроенным энтузиазмом вернулся к делам. Оно, конечно, было понятно, что кесарю – кесарево, а землекопу – землекопово. Одни уже отправились работать, а другие еще и спать не ложились. Именно поэтому вернувшиеся на рассвете из леса король с шафиком еле доползли до своих кроватей, да так и рухнули среди обиженных таким невниманием к их персонам столичных девиц. Казалось, никто их сон до обеда не потревожит, да только уже через час Бонзая Пятого буквально растормошили его самые близкие помощники. А когда тот сфокусировал на их встревоженных лицах свои разбегающиеся зрачки, наперебой затараторили:
– Невероятное случилось, вашличество! Десяток молотобойцев провалились в подземную пещеру! Некоторые и руки и ноги поломали, почти всех в госпиталь отправили, но самое жуткое, что пещера рукотворная, а из нее четыре тоннеля в стороны ведут. А в тоннелях живой дым зеленого цвета колышется и хохочет!
– Хохочет? Дым? – глупо переспросил король. – Так, все, будите шафика! Это по его части! – и снова рухнул на подушку, не догадываясь, какие головные боли его ожидают впереди.
