Глава тринадцатая
ДИН ДОБИВАЕТСЯ УСПЕХА
Гость засиделся допоздна. Причем ни сама Александра, ни ее бабушка Катаржина не спешили спровадить интересного, обаятельного и веселого собеседника. Обеим было не просто приятно его присутствие, но и время убегало настолько незаметно, что хозяйки спохватились лишь после одиннадцати вечера. Бойко и молодо смотрящаяся в свои семьдесят пять лет пожилая женщина наверняка бы обиделась, если бы кто-то посмел ее обозвать старушенцией. Да и строгость в ее тоне и поведении сразу предостерегали любого собеседника от непослушания. Поэтому когда семидесятипятилетняя пани всплеснула ладошками и воскликнула: «Саша! Тебе ведь завтра рано на работу вставать!» – Дмитрий сразу понял: спорить и продолжать беседу бесполезно. Тем более что нужные номера телефонов уже были записаны, примерные планы на завтра определены, а знакомство окончательно переросло как минимум в крепкие дружеские отношения. День в этом отношении прошел очень насыщенно и плодотворно. Оставалось только радушным прощанием оставить о себе самые добрые впечатления. По крайней мере, у бабушки, потому что Александра и так сидела довольная и счастливая, а ее огромные глаза от полученных за сегодня впечатлений почти не закрывались.
В маленьком тесном коридорчике Светозаров вначале светски поцеловал ручку девушке, пообещав при этом: «Завтра обязательно тебе позвоню!» – а потом обернулся к бабушке:
– Пани Катаржина, очень рад, что удалось с вами познакомиться. И огромное спасибо за угощения.
– Да что вы, Димочка, – решила напомнить старушка. – Это ведь вы с тортом пришли!
– В хорошей компании и сухарики вкуснейшими кажутся.
– Вот именно! Благодаря вам у нас получился замечательный вечер, спасибо большое! – растрогалась хозяйка. Но в следующий момент поразилась еще больше, потому что гость на чистейшем польском языке ответил:
– Цала пшыемношть по моей строне! За весь вечер говорили о чем угодно, но только не о том периоде, когда Динозавр с семьей жил в Лодзи, и теперь добавочное положительное качество заставило старую польку пустить слезу умиления:
– Как приятно, прямо удивлена вашими знаниями, Димочка, – забормотала она на польском. – Но где вы так научились прекрасно говорить?
– Обязательно расскажу в следующий раз. Или вы согласны продолжить чаепитие?
Похоже, обе женщины были не против, но внутренняя дисциплина заставила их лишь вздохнуть в ответ на такое предложение. Бабушка решительно поджала губы:
– Действительно уже поздно. Но в следующий раз я обязательно напеку чего-нибудь вкусненького. Только пусть Саша заранее меня предупреждает.
– Все и так получилось замечательно, пани Катаржина!
– Всего вам доброго, до свидания! Плотно закрыв после ухода гостя дверь, старая полька еще некоторое время прислушивалась к удаляющемуся по внутреннему коридору подъезда звуку шагов и только потом повернулась к настороженной девушке:
– Ушел… Идем на кухню, перекурим это дело, а то невмоготу уже терпеть.
Несмотря на строгий запрет врачей, пожилая женщина так и не могла избавиться от укоренившейся привычки своей тяжелой молодости. Хотя и старалась делать это как можно реже. А тут еще вдобавок и по работе возможность подымить исключалась: Александра после тщательного изучения объекта и всех его склонностей категорически запретила курить как себе, так и своей подставной бабушке. Ибо, по нашим наблюдениям, Светозаров никогда не целовался с курящими женщинами. Не говоря уже о присутствии табачной вони в совместной постели. Следовательно, в их маленькой квартирке исключался даже малейший запах дыма, что нервировало старушку больше всего. Но уж сейчас выкурить сигаретку перед сном она вознамерилась при любых обстоятельствах. Да и Шурка соскучилась по сигаретному дымку.
Обе уселись за кухонным столом, возле открытого окна, выходящего во внутренний колодец двора, дружно закурили и приглушенными голосами приступили к обсуждению предпринятых за день действий. Хотя начала Катаржина с самого главного:
– Ну и как твое мнение: влип парень? Александра ответила не сразу, из чего стало понятно, что сомнения ее терзают немалые:
– Вроде как влип, и очень основательно, но… Слишком он дерганый, особенно когда на мою грудь поглядывает.
– Зачем тогда тонкую футболку на голое тело надела? Соски так и торчат.
– Вот именно поэтому, чтобы его кобелиную сущность проверить. И мне кажется, она в нем начинает преобладать над родственными и ностальгическими воспоминаниями. Чисто платонические чувства у него начинают вянуть. Этот самец вскоре перестанет думать головой, а будет все рассматривать только через призму своего либидо. Так что придется форсировать некоторые события.
– Будешь ему отдаваться?
Подобный вопрос, заданный внучке любящей бабушкой мог бы показаться верхом цинизма. Но женщины были на ответственной работе, где многие моральные стереотипы полностью нивелируются.
– Придется. Хотя вначале я планировала потянуть несколько дней.
– Шура, может, не стоит так спешить? Мне показалось, что он загорелся и будет хотеть только тебя.
– Да нет, ба. – Александра сделала особенно глубокую затяжку и стала рассуждать: – Такой ненасытный в сексуальном плане мужчина не может без женской ласки и дня. Привык за долгие годы к излишествам и считает их простой обыденностью. И скорее всего, даже измена любимой жене для него будет считаться вполне естественным и оправданным поступком. А в данный момент он и так на несколько дней выпал из нормального режима, и теперь ему сперма на мозги давит, как в перегретом паровом котле. По большому счету я даже очень боюсь, что он прямо от нас подастся к каким-нибудь девицам, чтобы успокоить страдания своего тела. А это может разрушить все мои планы.
– Ну, если он так привык, то пусть себе сбросит пар на стороне. При чем здесь ваши отношения? Вряд ли он тебя при этом забудет. – Катаржина пригасила окурок и сразу прикурила от зажигалки вторую сигарету, добавив с явным превосходством: – Уж поверь моему опыту.
– Ха! А у тебя, бабушка, были такие парни? – прищурилась ехидно девушка.
– Да нет… если честно, таких не попадалось. – Старушка тоже умела говорить с сарказмом: – А у тебя таких сотня была?
– Откровенно говоря, первый. И четкого осмысления всех моих действий вроде не наблюдаю. Просто предчувствие где-то в душе: мол, надо сделать тот или иной шаг. Именно такой, а не другой. Вариантов выбора нет никаких. В данном случае я чувствую, что если Светозаров сорвется на другие тела, то это может нас разлучить навсегда. Поэтому я просто обязана форсировать наше сближение. Пусть он лучше пользуется моей неумелостью и тешится моей девственностью, чем попадет под пылкие и страстные ласки любой другой женщины.
– Кстати, о девственности. Неужели получилось?
– А ты сомневалась? Ха! Мне уже третий раз такую операцию делают. Ничего сложного и почти не больно, – поделилась впечатлениями Александра, которой как раз накануне сделали операцию по восстановлению девственной плевы. Ради дела она настояла именно на такой для себя легенде. Но старая полька никак не могла поверить в подобное:
– В наше время о таком кощунстве и подумать боялись. Страшно себе представить, как этим можно обмануть…
– Увы! Теперь двадцать первый век на дворе. Всего лишь девятьсот евро – и самая последняя распутница становится непорочной девой с беременностью на шестом месяце.
Глядя, как ее старшая компаньонка истово, по-католически перекрестилась, девушка тихонько, но от души рассмеялась. Потом жалостливо вздохнула и тоже закурила вторую сигаретку:
– Эх! А вдруг она последней будет…
– Да уж, – бабушка строго поджала губы, – теперь наверняка за каждым твоим шагом будут следить, а если к нему жить переберешься, то вообще бросай.
– Естественно. Тогда уже только и придется, что разыгрывать из себя проснувшуюся от девственной спячки любвеобильную тигрицу, да постепенно, но сказочно превращаться из гадкого утенка в царевну-лебедь.
– Уверена, с этим ты справишься лучше всего. – Катаржина потянулась уже за третьей сигаретой. – Но хоть коротко расскажи, что ты весь день вытворяла? Меня тут держали, конечно, в курсе, но только в общих чертах.
– О! Сегодня был воистину прекрасный день! – Александра расслабленно откинулась на спинку стула и блаженно прикрыла глаза от накативших воспоминаний: – Когда я буду выбирать себе мужа, то ухаживания любого кавалера всегда буду сравнивать с сегодняшними. Только вот почему-то уверена, что в таком случае никто не сможет мне понравиться, а я так и останусь старой девой. Потому что превзойти Светозарова – дело безнадежное.
– Да-а, – с некоторой юношеской мечтательностью во взгляде подтвердила старушка. – Такой мужчинка может закрутить мозги намертво…
– Ага. На катке он просто соловьем заливался. Я с огромным трудом делала вид, что задумываюсь над его предложениями. Хотелось бездумно кивать в ответ и глупо улыбаться. Вот бы нам такого в контору на должность штатного жиголо. Такому и мертвую уболтать труда не составит. Хотя…
– Чего засомневалась?
На лбу у девушки появились складки глубокой задумчивости:
– Скорее всего, такой человек, как Светозаров, работать ни по принуждению, ни за деньги в таком амплуа не сможет. Он все делает на вдохновении и твердой уверенности в собственной правоте и безапелляционном превосходстве. У него получается все. Но с другой стороны, если вдруг что-то пойдет не так, как его душа желает, он может безжалостно перешагнуть через любую свою мечту и устремиться дальше – к еще более несбыточным. Так что трудно понять, то ли его так жизнь балует, то ли он сам ее под себя подстраивает, как ему заблагорассудится.
Рассказчица сделала паузу, в задумчивости уставившись на вазочку с печеньем. Сердобольная Катаржина поняла это по-своему:
– Проголодалась? Так я тебе сейчас чего-нибудь быстро…
– Нет-нет! – с испугом перебила Александра. – У меня за сегодня и так наверняка килограмм лишний прибавился. Мало того, что торт вечером ела, так он и днем меня накормил…
– Насильно?
– Гораздо хуже: увлекая личным примером. После катка мы немного прогулялись, а перед посещением оранжереи он заявил, что зверски проголодался, и затащил меня в довольно уютный ресторан. Там его явно знают: потому что обслужили так быстро и качественно, что мне только позавидовать пришлось. Мне тоже, как я ни отнекивалась, принесли большую тарелку с набором вкуснятинки. Я бы, конечно, сдержалась, но тут Дима стал кушать. Ба, ты себе не представляешь, как это на меня подействовало. Он просто упивался обедом – и делал это так заразительно, творчески и аппетитно, что впервые в жизни, намереваясь только попробовать, я, глядя на него, слопала всю порцию. Напоследок еще и горячую сырную пампушку заглотила вместе с соком. И только когда начали вставать, осознала, что такое одышка и неудобства при беременности.
– Может, стоило зайти в туалет и просто облегчиться? – осторожно предложила старая полька. – Есть ведь несколько способов…
– Куда там! Он меня так заболтал, что я забыла, как меня зовут и что я рядом с ним делаю. Тем более – про то, что, еще сидя за столом, намеревалась сбегать в дамскую комнату по-маленькому. Уже непосредственно в оранжерее я вспомнила об этом только из-за рези в мочевом пузыре, настолько мне приспичило. Ну и, наверно, оттого, что он рассказывал очень смешную историю, согнулась от смеха, а разогнуться не могу! Представляешь? Чуть прямо на месте не обделалась…
Разновозрастные компаньонки синхронно захихикали, словно старые подружки. Разве что бабушка посерьезнела первой:
– А он как на это отреагировал?
– Чуть хуже не сделал: настолько испугался, что вознамерился схватить меня на руки и волочь в «скорую помощь». Если честно, успей он это сделать, я бы точно не сдержалась и опозорилась. А так я моментально представила себе самую опасную боевую ситуацию, мобилизовалась – и вполне естественным голосом поинтересовалась, где ближайший туалет. Но шла я туда словно под пулеметным огнем: закусив губу и не дыша. Ощущение, словно меня уже подстрелили.
– Со мной такого никогда не случалось, – констатировала Катаржина. – Правда, и в руки такого «болтливого ящика» я никогда не попадала. Ну а потом? Вроде вы собирались на шариках полетать?
– Ага. Он меня привез на летное поле, но как раз поднялся резкий ветер, и мы на последнее воспарение не попали. Зато Дмитрий, мне кажется, на следующий раз договорился о чем-то более необычном: он довольно интенсивно общался с заведующим ангарами и что-то незаметно совал ему в кармашек. Возможно, в следующий раз прокатит на планере, ведь хвастался удостоверением пилота.
– А ты не боишься?
– Ха! Ну как можно бояться того, чего никогда не испытывала? Другие летают и не боятся, а я уж и всяко не последняя трусиха. А ты летала когда-нибудь на планере?
– Не довелось, – грустно вздохнула старушка, – хотя всю жизнь мечтала.
– Так он и тебя прокатит! Только намекнем.
– Еще чего! С моим больным сердцем только в облаках кувыркаться. А вот в молодости я жуть какая боевая была, похлеще тебя.
Александра недоверчиво скривила губу:
– Участвовала в жутко рискованных соревнованиях по скоростному приготовлению пирожных?
– И со ста раз не угадаешь, – совсем не обиделась бабушка, вновь прикрывая глаза поволокой воспоминаний. – Я ведь три года занималась мотокроссом. Выиграла несколько престижных соревнований. Гоняла как сумасшедшая: на тренировке меня никто, кроме тренера, обогнать не мог. Тогда еще девушки и парни соревновались на единых условиях. Эх…
– И чем все кончилось?
Теперь девушка смотрела на старушку с восхищением.
– Не повезло, разбилась довольно сильно. А пока лежала в больнице, примчалась тетка – единственная оставшаяся в живых из старшей родни – и порвала мои права и прочие документы на вождение. В те времена восстановить подобное было почти невозможно. Тетку я тоже боялась как огня. Так что… оставалось только покуривать от безысходности.
Некоторое время обе молчали, думая о превратностях судьбы, а потом бабушка посоветовала:
– Да ты ложись, отдыхай. Я-то высплюсь, а тебе рано вставать.
– Верно, пойду…
– Ты хоть с работой освоилась? Вдруг детективы прямо к тебе на рабочее место припрутся?
– Чего они там не видели? Но если что – там все в полном порядке, ни к чему не придерешься. А через неделю и так офис закроют, меня – по сокращению; шеф шутит, что пора мне на другое довольствие переходить. Но в данный момент мое место работы никого не насторожит, все – как и положено для серенькой мышки. – Девушка встала, сонно потянулась и отправилась в спальню: – Все, валюсь с ног…
– Спокойной ночи! – пожелала ей в спину старая полька. Затем с сомнением взглянула на полупустую пачку сигарет, некоторое время еще пыталась бороться с пагубной привычкой, а потом сдалась. Прикуривая от зажигалки, оправдывала себя бормотанием: – Подумаешь, одной меньше, одной больше… От меня не убудет.
А вот Дмитрий Петрович Светозаров эту ночь провел ох как неспокойно. И причины подобного поведения Александра предсказала просто блестяще: виной всему оказались неукротимые гормоны… Хоть поначалу Дин сразу улегся в постель, даже душ не принимая, но после того, как час бесцельно проворочался на постели, он прислушался к собственному организму более внимательно. И быстро понял: нерастраченная энергия требует немедленного выхода. Если болезнь определена, лекарство от нее всегда найдется. Тем более что средств у Торговца хватало на любое лечение, пусть даже самое дорогое и капризное. Оставалось только решить, кого конкретно вызвать к себе домой по срочному тарифу.
Оттягивая желаемое удовольствие, Дмитрий вначале решил составить полный список кандидаток и шутки ради стал набрасывать имена и прозвища элитных красоток на большом листе бумаги. Получилось довольно пространно. Ухмыльнувшись, стал подчеркивать приоритетные строчки, мысленно представляя упомянутое тело и прогоняя в воображении все любовные умения данной кандидатки. В итоге, когда пять наилучших женщин были отобраны, сексуально озабоченный Торговец потянулся за своим телефоном. И – случайно уперся взглядом в стоящую на тумбочке фотографию.
Мать сидит на большой деревянной скамье, какие обычно устанавливают в парках, и держит в руках женскую сумочку белого цвета. Молодая, обворожительно красивая и чуть загадочно улыбающаяся. Позади нее и сбоку стоит, облокотивших на спинку скамьи, отец. Ему в тот момент тридцать четыре года – как сейчас Дмитрию. Выглядит отец свежо, подтянуто, уложенная по моде того времени короткая прическа идеально обрамляет волевое лицо, на котором нет и следа веселости. Да и взгляд довольно напряженный, колючий, чуточку настороженный. Совсем иначе выглядит сестренка. Похоже, Лена только по прихоти неизвестного фотографа прибежала к родителям, обняла их за плечи и провисла между ними лишь для одной фотографии. Ее щеки порозовели, ноздри расширены от еле сдерживаемого бурного дыхания, губки приоткрыты для готового вырваться слова. Ну – и глаза. По какому-то совпадению именно глаза тринадцатилетней сестры оказались в центре всей композиции: полностью раскрытые, восторженные, блестящие, озорные и нетерпеливые. Уже не девочка, но еще и не девушка. Ребенок, который уже со всей ответственностью считает себя взрослой. Но и через двадцать лет она осталась для Дмитрия самым любимым человеком в мире, по ней он скучал чаще всего.
Последняя прижизненная фотография. Или одна из последних. По крайней мере, именно так определило следствие. Уже будучи всесильным Торговцем, Дмитрий несколько раз пытался провести собственное расследование, используя в том числе и этот снимок. Весьма загадочный снимок, никем не понятый.
За спинами родственников виднеется кусок забора, глухого, метра под два с половиной. До середины он выложен из серого камня, выше надстроен листовым железом. Подобных сооружений в Польше – чуть ли не в каждом третьем дворе. Через верхний край забора свешивается на улицу гирлянда небольших желтых роз. Чуть левее матери виден великолепный бутон одиночной красной розы.
Выяснить, где была сделана фотография, так и не удалось, как ни расспрашивали всех знакомых и незнакомых людей. Именно таких стандартных скамеек оказались тысячи, как в общественных местах, так и на частных территориях. По заборам и розам тоже никто ничего определить не смог. Одежда, которая попала на этот снимок, нашлась потом в шкафу, и, судя по ней и по цветению, приблизительно предположили и дату съемки: за две недели до исчезновения. Об этих нескольких днях тоже оказалось известно ничтожно мало. Родители с дочерью куда-то были приглашены и поехали сами, тогда как Дмитрий приболел, оставшись в гарнизонной поликлинике. Фотография могла не иметь никакой связи с тем трагическим днем, когда облаченные по поводу пасмурной погоды в плащи родственники отправились на прогулку в ближайший парк, но так больше и не вернулись. Сына в тот раз не взяли только по причине его провинности, заставив учить материал, за который он в тот день получил двойку. Но вот как снимок попал в письменный стол пропавшего офицера, оставалось только догадываться. В те времена цветные фото не делались в мгновение ока на современных лазерных принтерах. Делались они пленочными фотоаппаратами… Следовательно, отец с кем-то встречался или получил фотографию по почте перед самым своим исчезновением.
Именно этот снимок и взял Дмитрий за основу своего личного расследования. Да только, увы, ни на шаг не приблизился к разгадке той трагической истории. Хотя благодаря некоторым внеземным технологиям он умудрился просмотреть весь огромный парк на глубину до двух метров. Результаты были, но совершенно к его родственникам не относящиеся. В двух разных местах ему удалось отыскать два разнополых скелета – анонимными звонками он навел следственные органы на эти участки парка. Потом оставалось лишь подсматривать за ходом раскопок и дальнейшим следствием, которое выяснило, что тело мужчины, примерно сорока лет, без видимых следов убийства, было зарыто лет тридцать назад. Опознать останки не удалось.
Второе тело принадлежало без вести пропавшей девушке, которая исчезла лет за десять до пропажи семьи советского офицера. По всей видимости, несчастную жертву изнасиловали, потом убили – и закопали на большую глубину, тщательно замаскировав все следы преступления. Следствие по ее делу возобновилось, но никаких результатов так и не принесло. Преступников не отыскали, да и вряд ли они могли быть связаны такими разными преступлениями.
Поэтому Дмитрию ничего не оставалось делать, как свернуть и свои собственные расследования. Он решил разыскать для этого в других мирах нечто более действенное, чем те несколько приборов, которые использовал при поисках трупов в толще грунта. Потому что у него тлела надежда: если весь парк и его окрестности будут обследованы со всей тщательностью, то отсутствие тел может быть расценено как шанс, что пропавшие родственники просто были похищены и, вполне возможно, до сих пор живы. Надежда слабая и основанная только на том, что ведь получил Дмитрий от кого-то в наследство свое необычное умение путешествовать по мирам, а значит, и другие Светозаровы могли обладать чем-то подобным. И если кто-то разузнал о подобном секрете, то мог пойти на что угодно ради приобретения подобного могущества. Причем не обязательно это могли сделать земляне, хотя и тут имелись некоторые нюансы и жесткие рамки для путешествующего между мирами Торговца. Оставалось их только исследовать окончательно, а как раз на это времени не хватало никогда. Разорваться на несколько ипостасей не получалось, а коллег отыскать пока не удавалось: по всем имеющимся у Дмитрия Светозарова данным, он являлся единственным и уникальным.
Но именно этот факт и подталкивал к нелепой мысли, что его родственники могут оказаться живы.
Словно выходя из гипнотического дурмана, Дин оторвал взгляд от фотографии, потряс головой, замечая, как лист со списком самых сексуальных красавиц соскользнул у него с колен и упал с кровати. Первой мыслью было нагнуться, поднять и все же воспользоваться зажатым в правой руке телефоном. Но ностальгические воспоминания сделали свое дело: навалившаяся апатия вызвала сонливость. Та, в свою очередь, напомнила об усталости, вызванной брожением по оранжерее и катанием на коньках. Потом мелькнули в голове приятные воспоминания об Александре и ее милой, хоть и довольно строгой бабушке, тело самопроизвольно скользнуло вниз под одеяло, а немеющие губы еле сподобились четко выговорить: «Свет!»
На следующее утро Дмитрий проснулся от ощущения чего-то теплого на щеке. И только недоуменно покривившись, понял, что это солнечный луч достал его подушку. Глаза сразу раскрылись от удивления и уставились на часы: одиннадцать с четвертью! Так долго хозяин этого дома валялся в кровати лишь после полномасштабных ночных оргий, засыпая только перед рассветом. Но чтобы столько проспать всего лишь после нескольких кружек чая и половины торта? Подобного пересыпа у такой деятельной натуры в жизни еще не случалось.
Поэтому Светозаров пулей вылетел из-под одеяла, дал команду «музыка!» и под рев любимой рок-мелодии понесся в душевую. А в двенадцать ровно он, идеально выбритый и с иголочки одетый, замер посреди своей гостиной с телефоном в руке, усиленно размышляя: нестись сразу к месту работы Александры или вначале позвонить? С одной стороны, хотелось увидеть ее как можно быстрее, но с другой – она все равно работает до трех, а бесцельно торчать под окнами ее офиса действительно не имеет смысла.
Казалось, сама судьба сделала выбор: телефон запиликал любимой мелодией, а на экране высветилось имя Александры:
– Да! Я тебя слушаю!
– Привет! Как ты умудрился так быстро ответить? Только первый гудок начался.
– Ты не поверишь, но я как раз держал телефон в руке и собрался набрать твой номер.
– Вот здорово! – обрадовалась девушка. – Как все совпало. А у меня на работе как раз перерыв небольшой получился, все начальство отправилось по какому-то поводу в кафешку, так что есть возможность спокойно поболтать. Ты не против?
– Да я только за! – обрадовался Дмитрий, плюхаясь в кресло и завязывая веселый, ничего не значащий разговор.
Он бы вел себя совершенно иначе, если бы мог в данную секунду видеть сосредоточенное, напряженное лицо своей новой знакомой, которое совсем не соответствовало произносимым ее губками словам. Перед агентом стояли мониторы, на которых двигались картинки, а в другое ухо был вставлен наушник, по которому Павел Павлович вводил устную информацию и давал советы. Вся телефонная эпопея затевалась только с одной мыслью: проследить за реакцией объекта, а еще точнее: не дать ему вмешаться в проводящуюся операцию.
Конечно, если он вообще в данном деле замешан. А дело обещало быть крупным и «всемирно скандальным» – тут сомневаться не приходилось. За последние двое суток совершенно независимые группы других спецслужб провели многоходовое расследование по детям, в усыновлении которых принимал непосредственное участие председатель попечительского фонда Светозаров. И выяснилась печальная весть.
Сразу троих особо талантливых детей, можно сказать вундеркиндов, не оказалось на их новом месте жительства. То есть формально они числились, и их родители даже получали официальную денежную помощь, но уже целый месяц их не видел никто. Мало того что дети перешли на сугубо домашнее обучение, так они еще и не появлялись на улице, не общались с другими детьми и не отзывались на телефонные звонки некоторых старых товарищей по детским домам.
Помимо этого проверки доказали, что в доме прислуга не работает уже больше трех месяцев, пожилая пара родителей закупает в магазинах ничтожно мало продуктов, а расходы газа, электричества и воды никак не соответствуют минимальным нормам проживания в доме пяти человек. Когда эти сведения были собраны воедино, как раз и наступило сегодняшнее утро. Ведя самое скрупулезное наблюдение за домом Торговца и будучи уверенным, что он спит, Павел Павлович, посовещавшись с Александрой и шефом аналитической группы, решил заставить клиента понервничать. Тем более, что повод для этого был феноменальный и ни на кого конкретно, кроме соседей, не указывающий.
И операция началась. Подобранными с помощью компьютера голосами соседей подозрительного дома была составлена жалоба и направлена в полицию. Пропажа адаптированных детей – дело чрезвычайное, и правоохранительные структуры Германии отреагировали моментально: наряд из нескольких полицейских был немедленно отправлен для выяснения. И вот как раз в тот момент, когда автомобиль полиции остановился возле тротуара, ушлая агент начала отвлекающие переговоры с Торговцем. Убивая сразу двух зайцев: и телефон его заняла, не давая созвониться соучастникам, и под слуховым присмотром его держала. Причем сама она в этот момент находилась в крайне озлобленном и нервном состоянии. Вся проводимая операция ей очень и очень не нравилась, но ни единого веского возражения найти ей не удалось. Пришлось все делать по указаниям шефа.
А заодно она внимательно присматривалась через мониторы и прислушивалась через наушник к ходу всей операции. Трое полицейских довольно долго нажимали кнопку дверного звонка, пока им не соизволили открыть. Рослый мужчина около пятидесяти пяти лет встал на пороге и весьма холодно осведомился:
– Чем могу быть полезен?
Старший наряда задал несколько вопросов, удостоверяющих личность хозяина и сверяясь при этом с бумагами. И только после этого перешел к конкретной сути визита:
– Нас послали проверить, чем занимаются усыновленные вами дети. Пригласите их сюда, пожалуйста.
– И не подумаю, – отпарировал мужчина с неожиданным металлом в голосе. – По законам нашего земства, дети, достигшие шестнадцати лет, не подвергаются оскорбительным проверкам со стороны контролирующих органов опекунства. Они сами имеют право подать любую жалобу как в письменном, так и в интернет-варианте. Не исключается и телефонный звонок. К вам поступали их жалобы?
– Хм! Уважаемый, – полицейский старался быть вежливым, хотя и догадывался, что подобный отпор дан ему неспроста, – вы ведь понимаете, что мы хотим просто увидеть ваших детей и убедиться, что с ними все в порядке. Иначе…
– Вы нарушаете неприкосновенность жилища, – безапелляционно перебил его хозяин дома. – Поэтому дальнейшие с вами разговоры я намерен вести только в присутствии своего адвоката.
– Никакой адвокат вас не спасет от проведения в доме обыска.
– У вас есть ордер от прокурора? – Лицо опекуна налилось кровью. – Нет? Вот когда он у вас будет, тогда и являйтесь вместе с понятыми.
Теперь уже рассвирепели все трое полицейских:
– Неужели вам так трудно позвать детей, чтобы они просто выглянули из дверей?!
– Я все сказал! – последовал высокопарный ответ. – Если вы не намерены применять ко мне грубую силу, попрошу спуститься с моего крыльца и больше меня понапрасну не беспокоить.
Дверь щелкнула перед самым носом раскрасневшихся хранителей порядка. К их счастью, подобные вопросы решались со скоростью звука. Достаточно им было по рации обрисовать обстановку, как весь дом за четверть часа окружили со всех сторон еще несколько автомобилей, и теперь все с минуты на минуту ожидали прибытия распорядителя с подписанным прокурором ордером на обыск. Скандал разрастался нешуточный.
Все это время Дмитрий самозабвенно ворковал с Александрой, которая артистично сдерживала разгорающуюся у нее внутри ярость. Мнение о Динозавре менялось на противоположное со скоростью разворачивающейся операции. Еще совсем недавно она ему искренне симпатизировала, а сейчас была готова задушить собственными руками.
Тогда как Пыл Пылыч оживленно метался за стеклянной перегородкой и восторженно показывал сразу два больших пальца. Ему казалось, что объект вот-вот сядет на мель.
Да только Торговец оказался парнем довольно предусмотрительным. Связаться с ним по телефону никто больше не мог, но такое простое, устаревшее устройство, как пейджер, всегда имелось как у него, так и в распоряжении единомышленников. Как только он прочитал полученное сообщение, сразу вскочил на ноги и запричитал в трубку:
– Ох! Сашенька! Прости, у меня тут потоп! Уже второй раз за последнюю неделю забываю закрыть кран на кухне! Ай! Мой ковер…
И после этого выключил телефон. Ведь не объяснять же своей новой симпатии те неотложные дела, которые срочно требовали его личного участия.
Тогда как раздосадованная Александра уже через несколько минут со злостью барабанила по столу ни в чем неповинным мобильным телефоном:
– Не отвечает! Ну почему? Неужели что-то заподозрил? Шеф грузно подошел к столу и по-отечески похлопал своего лучшего агента по плечику:
– Ничего, не переживай! Пока что он находится в доме и действительно мечется в районе кухни. Кажется, там и в самом деле небольшой потоп. – Он взглянул на мониторы. – О! А вот и главные действующие лица прибыли. Ну-ка, ну-ка…
Почти одновременно к дому подъехали сразу три автомобиля. Личный адвокат проживающей здесь семейки, помощник прокурора с ордером на обыск и начальник ближайшего полицейского участка с огромной дымящейся сигарой в мясистых губах. Видимо, последний просто не смог удержаться, чтобы не влезть в такое громкое дело.
Переговоры начались еще на ничейной территории. Адвокат ознакомился с сутью предъявляемых претензий, изучил бланк ордера и довольно равнодушно кивнул собравшимся понятым. После этого он лично позвонил в дверь своего подзащитного, что совпало с весьма странным и редким явлением: с безоблачного неба послышался оглушительный предгрозовой грохот, а все здания содрогнулись от неожиданной вибрации. Задребезжали стекла, кое-где протяжно скрипнули укрытые черепицей крыши – и все стихло. Недоуменно оглядевшись по сторонам, адвокат опять повернулся к двери и повторил манипуляции с кнопкой звонка. А когда та открылась, рассыпался в извинениях:
– Господин Зденкер! Вопрос действительно чрезвычайной важности для вашей семьи, и я бы настоятельно советовал вам показать усыновленных вами детей немедленно.
– Ну да, видимо, придется это сделать, а не то вы нам дом развалите до основания…
– Это не мы! – стал заверять адвокат, но ворчание не прекратилось:
– Прошу сразу приготовить от моего имени соответствующие жалобы как на действия полиции, так и на безосновательные действия прокурора.
– Но если бы вы, господин Зденкер, соизволили показать детей…
– Мы с женой их воспитываем как независимых, полностью автономных личностей, поэтому никакого насилия над ними не допускаем. И другим не позволим! И если они не пожелали к вам выйти, преждевременно прервав свои занятия йогой, то имеют на это полное право как свободные граждане германского государства. А теперь… – Хозяин взглянул куда-то вовнутрь помещений и даже позволил себе ухмыльнуться: – Ну вот, даже супруга не захотела беспокоить наших деток. Поэтому и вас прошу проходить тихо, без шума и толкотни, и после того, как их увидите, требую немедленно покинуть мой дом.
Кажется, никто из желающих войти не поверил браваде опекуна. Но такт и вежливость постарались соблюсти. Разве что начальник полицейского участка вел себя шумно, нагло и вызывающе:
– Сейчас мы тут разберемся в вашей йоге!
Один из понятых был агентом конторы и с помощью видеокамеры предоставил возможность наблюдать и слышать всю дальнейшую сцену. Хозяйка дома чинно и неспешно провела возмутителей спокойствия в другой конец внушительного дома, прижала палец к губам, напоминая о необходимости соблюдать тишину, и после этого раскрыла обе створки внушительной комнаты, переоборудованной под домашний спортзал. На циновках, лицами к двери, восседали в позах лотоса две девушки шестнадцати и восемнадцати лет. Парень, которому недавно стукнуло семнадцать, восседал ровно посредине между ними. Любой наблюдатель и в самом деле сразу бы признал в детях последователей аскетизма и воздержания, хотя их лица выглядели довольно свежими и розовощекими. Да только у бравого полицейского, который сейчас переминал пригашенную сигару в пальцах, вид невинной троицы вызвал неожиданное раздражение:
– Мне кажется, они не живые. Может, они из воска? – заорал он и, громыхая своими ботинками, ввалился в комнату. – Эй, детки, вас что, здороваться не учили?
Его руки потянулись к замершим фигуркам. Но те неожиданно катнулись по полу и вскочили на ноги уже у дальней стенки:
– Не прикасайся ко мне, урод! – завизжала на высокой ноте самая младшая из троицы. На этот крик к детям заполошенно ринулась хозяйка дома, прикрывая детей собственным телом и расставленными руками:
– Что вам еще надо? Прочь отсюда!
– Хе! – Полицейский мерзко оскалился. – У нас ордер на обыск всего дома, и мы можем преспокойно его проводить без вашего согласия.
– Вы в бога верите? – Неожиданно для всех старшая приемная дочь сделала шаг к чрезмерно активному полицейскому. Тот нисколечко не растерялся:
– На подобный вопрос я имею право не отвечать.
– А в здравоохранение?
– И без него обойдусь…
– А зря! Ведь оно вас постоянно предупреждает: не курите! А вы умудрились так надышаться этой гадостью, что от вашего мерзкого дыхания вся комната смердит. Теперь проветривать придется. Фу!
Девочка говорила с таким пренебрежением, что начальник полицейского участка словно стал ниже ростом, настолько скукожился. Хотя все-таки попытался возмутиться:
– Это мое право – курить, никто мне не это запретит.
Дети тем временем уже открывали окна, но старшая так и продолжала сердиться:
– Именно из-за этой свободы вы и пострадаете, заставив вашу семью в скором времени потратиться на ваши похороны. Черные легкие уже начали гнить…
– Власта! – неожиданно прикрикнул на девочку средний брат тоном приходского священника. – Не говори глупостей!
Тем временем и отец детей вдруг разъярился:
– Ну что, все высмотрели? Теперь – вон из моего дома! И чтобы ноги вашей больше не было на моей территории! А вашему хаму прокурору я обязательно доставлю неприятности выше его бараньей головы.
– Это ваше право, – со всей возможной вежливостью склонил голову помощник, доставивший ордер. – Но и вас прошу учитывать те обстоятельства, которые нас вынудили пойти на такой шаг. Ведь вы и сами любите детей и понимаете переживания ваших соседей.
– Мы-то любим, – согласился господин Зденкер, глядя, как полицейские униженно покидают дом. – Но ведь и соседей мы отлично знаем: не могли они на нас напраслину возвести.
– Поверьте, мы обязательно проведем служебное расследование…
Болыпе в конторе ничего ни увидеть, ни услышать не удалось. Примазавшегося к понятым агента выпроводили из дома и вежливо поблагодарили за сотрудничество и желание помочь полиции. Затем заполонившие все тротуары машины стали спешно разъезжаться.
В конторе от таких кадров Павел Павлович грузно плюхнулся в кресло и запричитал:
– Облажались! Где-то мы что-то явно проморгали! Но вот что именно? А?
Александра всеми силами сдерживала на лице грустное выражение, хотя на самом деле ей хотелось радостно запрыгать на одной ножке. С некоторым недоумением осознав в себе причины такой радости, она пробормотала:
– Не стоило так спешить, в таком деле не повредило бы более тщательно проверить…
– Действительно, – со стонущим вздохом согласился шеф, но за собой вины все-таки признать не захотел: – И как все-таки это парень сумел выкрутиться? Шурка, бери-ка ты его быстрей за рога и за… все остальное.
Девушка согласно кивнула:
– Постараюсь, Пыл Пылыч.
А что ей еще оставалось делать? Тем более, что и сама она сегодня вечером собиралась довести свои отношения с объектом до самых интимных. Только вот сомнения начинали терзать: как оно дальше будет? Удастся ли такого человека удержать при себе своими прелестями?
В этот момент зазвонил ее мобильный телефон.