Глава 28. Спасение
Пётр Васильевич приходил в сознание долго и мучительно. Себя осознал, боль почувствовал, а вот собрать воедино чужие, как привиделось, мысли не смог. Всё ему казалось, что мелькающие воспоминания – не его, а кадры из какого-то кинофильма. Вот военный городок в Польше и парк для прогулок. Вот маленькая девочка, которую зовут Лена, тянет за руку своего старшего брата. Мальчик Дима сопротивляется, явно не хочет поддаваться на уговоры сестры. Милая, родная женщина подбегает к ним и с улыбкой показывает на снимающего оператора. Дети срываются с места и с радостными воплями мчатся к камере.
И тут же провал со страшными сполохами, громом и разверзшейся под ногами бездной. Затем бой, кровавая поножовщина и сидящий рядом в позе мыслителя шаман народности лаом. Иная женщина, заливисто, заразительно хохочущая, и ночное небо, на котором нет россыпи звёзд, а только многочисленные луны, одна из которых занимает четверть всего свода. Потом иные дети, вроде и знакомые, но имена вспомнить не удаётся. А вот имя этого старикана сразу высветилось, как на табло: Геннадий Иванович Серов.
Потом арктический холод и обмороженная кожа, слезающая с рук, как порванные перчатки. И впечатление, что надо бежать. Сзади опасность! Лавина! Тело словно в киселе застыло, на ногах как будто пудовые вериги… И лавина настигает! Ломает плечи, пробивает лёгкие, растирает в порошок многотонными глыбами позвоночник.
И наконец, первая дельная мысль:
«Нет, это не лавина мне наподдала… Это сука драная Аскеза в меня выстрелила из гранатомёта… Хм. Тоже нет. Не было у неё тяжёлого оружия, да и простого стрелкового не заметил… Тогда получается, эта змея сама на меня прыгнула? О-о! Как болит-то всё!.. Убью, тварь!..»
Попытался открыть глаза. Но, кроме белых пятен и кровавых кругов в окошке «зрение», ничего больше не увидел. Зато вдруг в голове появились не только «чужие» воспоминания, но и «чужие» мысли:
«Вообще-то подобные унизительные эпитеты к женщине – неприменимы! Рекомендую думать, прежде чем вешать ярлыки «тварь» и «сука драная» на кого бы то ни было!»
Ничего не оставалось, как подумать в ответ в стиле Лермонтова:
«Удар сломал не только плечи, сломалась вся моя судьба! С собою спорю каждый вечер, сорвалась в голове резьба…»
Как ни странно, внутренний голос в охотку отозвался на приглашение к спору:
«У тебя там была резьба? И какая: левая или правая?»
«Особенная! Возвратно-поступательная! Хе-хе…»
«Такой не бывает. И мне кажется, у тебя банальная шизофрения».
«Мм? – озадачился Светозаров. – Вроде никогда себе таких диагнозов не ставил».
«Так псих никогда не признается, что он сумасшедший. Диагноз ставится со стороны знающими экспертами».
«Однако! Ещё раз не понял… Это я сам с ума схожу, или кто-то посторонний в меня вселился?»
«Ни то и ни другое. Это я, Эльвер-Аусбурн Дмитриевич Свирепый Шахматный Первый, с тобой общаюсь. Причём к нам прислушивается и моя старшая сестра, Эрлиона. Она, кстати, очень строгая и не любит, когда женщин обзывают или унижают нелепыми сравнениями».
На дальней периферии сознания у Петра мелькнула мысль, что у него не просто раздвоение личности, а утроение, и это уже не лечится. Но диалог продолжил в охотку, и даже в шутливом тоне:
«Прошу прощения, мадам, но я не знал о вашем присутствии. Обязуюсь впредь вести себя только подобающим образом!» – И не удивился, когда в голове послышалось глубокое женское контральто:
«Принимаю извинения, дедушка! Ну и раз ты себя стал ощущать более сносно, поведай о своём самочувствии. Что болит больше всего?»
«Да как тебе сказать, внучка. Если честно, то у меня болит… всё! Но хотелось бы вначале хоть глаза открыть».
«Потерпи ещё часик. Веки у тебя зафиксированы тяжёлым гелем с обеих сторон. Потому что капилляры сильно разрушились при ударе парализующим лучом».
«Ага… Ну а плечи у меня почему так болят, словно в них вешалку вставили?»
«В общей сложности шесть переломов, кости интенсивно срастаются, потому и дискомфорт. Но это ещё часа на два, не больше».
Петру Васильевичу опять показалось, что резьба в голове уже восстановлению не подлежит, но спрашивать продолжил:
«А что спровоцировало эти самые… э-э… шесть переломов?»
«Твоя супруга неудачно на тебя упала, когда бросилась к тебе на помощь при убытии из мира Долроджи в мир Зелени».
Две мысли проскочили в голове одновременно, вызывая короткое замыкание. Возмущённая: «Какая она мне супруга?» и расслабленно-радостная: «Так я на Земле?! Или всё-таки на какой-то Зелени?..» После чего бессознательность показалась даже неким благом.
Второй раз Пётр очнулся, не ощущая у себя в мозгах постороннего присутствия. Да и воспоминание о первом показалось вначале бредом.
«Внучка Эрлиона? Тогда тот самый тип, с длинным именем, который её брат – мне тоже внучок? Хм! А ведь он упомянул свое отчество: Дмитриевич… Неужели это Димкины дети? А сколько же им лет, если они могут в моих мозгах копаться и переговариваться? Дмитрию – тридцать пять… Ого! Значит, он их в восемнадцать «родил»? А то и раньше? Может такое быть? Да чтобы все внуки с такими талантами?.. М-да… Слабо верится… А вот в собственное сумасшествие…»
Но прежде чем ставить на себе крест, решил сделать попытку и открыть глаза. Пусть с трудом, но они открылись, а потом ещё и проморгаться сумели. Омывая попутно слезами щёки и смывая из глазниц нечто желеобразное.
«Неужели и в самом деле гель?»
Но окружающая обстановка поразила гораздо больше, чем бытовые вопросы. Вокруг – явно не медицинская палата и вообще не госпиталь как таковой. Однозначно можно сказать, что пациент находится в жилой, богато убранной и декорированной спальне. Лепные потолки на высоте в пять метров. Две оригинальные люстры в виде свернувшихся улиток или змей, по телу которых рядами располагались слабо светящиеся точки.
Но полумрак не мешает рассмотреть хорошенько и прочую обстановку. На стенах, покрытых светло-бежевой тканью, – картины, какие-то фотографии в рамках. Видны две карты с диковинными контурами земель. По углам два гигантских шкафа, сделанных под старину, явно из досок какого-то диковинного дерева. А может, и ореха, потому что тона светлые, приятные.
Трюмо с тремя зеркалами, столешница пуста. На подставках стоят глобус, три женские статуи в натуральную величину натурщиц, два небольших бюста мужчин. Два кресла, два пуфика. Ковры на полах, которые просматриваются через ещё три зеркала, занимающих солидные куски на стенах. На трёх окнах – лёгкие воздушные занавеси, по бокам тяжёлые, плотные шторы из коричневого бархата. Все подобрано стильно, в единой цветовой гамме.
И мысль вполне в тему:
«Если тут такие внуки, то обстановка им соответствует. – Тут же и вторая мысль: – Теперь бы ещё с телом разобраться и понять, куда боль подевалась? Всё-таки шесть переломов – это не танк гранатой подорвать…»
Чего это такое сравнение в голову пришло, Пришелец не понял, но начал проверять своё состояние с движения рук. Слушались, боль не глушила, сознание не пропадало. Да и глаза прочистить удалось до конца.
Затем ноги. Шевелятся! Но одеяло, довольно плотное, мешает их сдвинуть в сторону, а в идеале спустить с кровати. Затем аккуратное шевеление плечами, тазом, бёдрами. И наконец, попытка приподняться на локтях.
Но её оборвал уже знакомый женский контральто, звучащий уже не в голове, а в окружающем пространстве:
– Рекомендуется ещё часик спокойно полежать! Пусть порванные связки восстановятся окончательно, пройдут процесс бесповоротной иннервации. Если есть желание перекусить, сейчас доставят. Подождёшь четверть часа, сготовят что-то по индивидуальному заказу. Молодильные каштаны – на тумбочке рядом.
– Каштаны – это хорошо, – согласился Светозаров, косясь на тумбочку, но не спеша туда протянуть руку. – Но поесть чего-то более плотного тоже не откажусь. Причём можно чего угодно… – Прислушался к себе и благоразумно добавил: – Главное – побыстрей!
Потому что ощущаемый голод грозил изъесть организм изнутри, переварив самого себя. Ну и невидимая пока ещё внучка явно поощрила:
– Всё правильно, тебе сейчас надо поправляться и не отказывать себе в питании. Перестройка внутренних органов, их омоложение идут полным ходом, и тебе надо много энергии, которую можно получать и через продукты питания.
После чего невидимая собеседница принялась читать чуть ли не целую лекцию о пользе тех или иных продуктов, об удивительных свойствах фруктов и овощей и перемежала знакомые названия таким количеством незнакомых слов, что Пётр Васильевич взмолился:
– Стоп! Я всё равно ничего не понимаю в этих твоих энзимах-зажимах. Ты лучше позови кого-нибудь, чтобы поесть принесли.
– Уже несут, я сразу заказала.
– Вот как… Ну а ты сама кто? Та самая Эрлиона? Моя внучка?
– Ну да, Эль же тебе меня представил.
– Ага… А папа твой, значит – это мой сын Дмитрий?
– Дед, ты меня поразил своей логикой. В нашем роду, наверное, все такие умные?
Внучка явно дерзила, так до сих пор и не показавшись на глаза. А может, шутила? Что дедулю несколько расстроило, но и раззадорило одновременно:
– И как ты за мной наблюдаешь? Через видеокамеры?
– Ещё чего! Я здесь, рядом с тобой… – Заметив, как пациент начал оглядываться и осматривать спальню, хихикнула: – Ну нет, моё основное тело далеко внизу, в подвалах замка, а здесь мой разум, моя духовная сущность.
После этого Пётр настолько усиленно задумался, что у него испарина выступила на лбу. Вытерев её ладонью, он пробормотал:
– Ничего не понимаю… Тело в подвале?.. Оно мёртвое?.. Или ты…робот?..
– Сам ты робот! – желчно отозвалась обиженная внучка и после звона разбитого стекла где-то за стеной замолкла. Причём создалось впечатление, что и спальню она покинула.
Озадачившийся не на шутку пациент решил осмотреть свои внутренности самостоятельно. Но дальше рта так и не добрался. Потому что и без всяких иных магических умений язык окончательно разобрался, что там творится с дёснами и почему они зудят и чешутся. На месте выбитых зубов и давно вырванных – прорастали новые! А значит, самые смелые предположения по поводу молодильных каштанов оказались реальностью!
Лишь эта деталь нынешнего бытия сразу смиряла со всем окружающим. Выздоровление идёт не просто глобальное, а с омоложением, так что не стоит забивать себе голову всякими осмотрами и диагностикой. Придя к такому мнению, выздоравливающий осторожно почесал виски, пару раз хмыкнул и решил порассуждать вслух:
– Кто бы мне объяснил тонкости здешних взаимоотношений?.. Ну с этим ладно, со временем разберусь… А вот где я, мне так и не сказали. По логике, должен быть на Земле, но червяк сомнения меня грызёт по этой теме. Эй!.. Может, меня ещё кто слышит?.. Поговорим?..
Никто на призыв пообщаться не откликнулся. Зато дрогнула, начав раскрываться, высокая дверь, а затем распахнувшиеся створки пропустили внутрь девушку, толкающую перед собой столик на колёсиках, уставленный не меньше чем обедом. Шикарная чёлка скрывала у девушки пол-лица, но оно сразу показалось знакомым. А уж лёгкое, даже слишком, платьице не скрывало женские прелести и выпуклости, а наоборот, подчёркивало их. И в пялящемся на эти прелести мужчине моментально проснулось вожделение. Но когда девушка подошла ближе и томным движением ладошки откинула чёлку с лица за ухо, Светозаров чуть не ахнул. Это была Аскеза!
Причем смотрящаяся не на свои законные сорок семь, при которых она не выглядела старше сорока, а на свои самые шикарные и умопомрачительные тридцать. Как раз в том возрасте она и пленила Пришельца всего несколькими взглядами. Даже озарение какое-то мелькнуло: «Неужели это её дочь?!»
Первые сказанные слова подтвердили несомненную родственность, потому что тембр оказался совершенно тот же. А вот суть сказанного заставляла ошарашенно признать, что это никакая не дочь, а она сама:
– Как всегда, показываешь свою невоспитанность. Почему не приветствуешь даму? Тем более что официально я до сих пор остаюсь твоей супругой. Или ты забыл, что мы так и не развелись, отбросив неуместные формальности?
Пришлось прокашляться, прочищая осипшее горло:
– Аскеза?! Неужели это ты?..
– А ты ожидал в ином мире встретить моего полного двойника?
– И это платье…
– Здесь такие в моде.
– Мм?.. А где это «здесь»? Мне так и не рассказали.
Он до сих пор так и пялился только на женщину, не в силах отвести глаз от фигурки и прочего, и она это всё прекрасно видела. Словно невзначай, а скорей всего специально отступила назад, давая себя рассмотреть полностью. Позу приняла соответствующую, уперев кулачок правой руки вбок, и только после длинной паузы, дав на себя полюбоваться, изрекла:
– Рассказывать я могу долго, но, может, ты приступишь к завтраку? Или Эрлиона пошутила по поводу того, что ты голодный? Следовало назвать тебя «любопытный»?
Мужчина перевёл взгляд на столик, и рот его стал заполняться слюной ещё больше. Еле успевая её сглатывать, он признался:
– Ну да, что-нибудь перекушу… С удовольствием! – И сделал попытки приподняться и сесть. Но тут же был остановлен строгим голосом:
– Лежи! И сильно не дёргайся. Я сама…
Подскочила, потыкала кнопки у изголовья кровати, и головная часть приподнялась, переводя пациента в полусидячее положение. Затем сняла верхнюю часть столика, оказавшуюся в таком виде подносом с ножками, и поставила её прямо на бёдра Петра. После чего дала очередное указание:
– Ешь! – Но тут же постаралась мило улыбнуться: – Или тебя покормить?
– Спасибо, я сам! – Но прежде чем начать трапезничать, не удержался от язвительной шпильки: – Да и доверять тебе в таком деле – опасно. Можешь мне не только салат скормить, но и вилку вместе с ним.
– И была бы в своём праве! – с милой улыбкой заявила помолодевшая красавица. – Если мужчина бросает свою возлюбленную, он тем самым отдает решение о своей судьбе в её руки.
Не в силах удержаться, Светозаров уже начал есть, поэтому говорить не мог. Зато умудрился вопросительно и даже с возмущением промычать. Мол, с какой такой стати?
Лучше бы он никак не отреагировал, потому что Мураши тут же вскипела:
– Ты меня бросил больную, убитую горем и в глубокой печали. Подобный поступок, Васильевич, – это натуральное свинство, не достойное настоящего мужчины! И получилось, что ты мне лгал целых три года, утверждая, что любишь, боготворишь и готов до самой смерти на руках носить! И ты это прекрасно понимаешь, что за подобную ложь достоин не только вилки в глотку, а чего и похуже!
Кое-как проглотив первую порцию и запив это всё соком, Пётр попытался успокоить даму и оправдаться:
– Ну чего ты так?.. Я ведь и подавиться могу такими угрозами… И вообще ты ведь прекрасно знаешь, что мы расстались с тобой по весьма уважительным причинам, так сказать, от нас не зависящим…
– Да? Ты считаешь, что потеря ребёнка и невозможность вновь забеременеть – уважительная причина для расставания?
– Аскеза, милая, ну мы ведь уже не раз говорили на это тему. Зачем ты вновь начинаешь?
– Да мне просто интересно выяснить всё до конца. Получается, что сумей я тебе родить детей, ты бы со мной не расстался?
– Никогда! – искренне заверил Светозаров. – Потому что прекрасней женщины никогда не встречал. Да и по характеру мы с тобой сходились изумительно. Это ты только в последнее время стала, как бы деликатно выразиться… несколько неуравновешенной…
– Ну ещё бы! – воскликнула Аскеза, после чего сникла и, тяжело вздохнув, стала признаваться: – Думаешь, легко в моём возрасте оставаться без детей и без мужчины? Ну да, что ты смотришь на меня так, словно видишь впервые? После тебя я пробовала с несколькими сойтись, но, кроме отвращения к сексу, ничего из этого не вышло. Вот и бросилась в иные крайности: карьера, спецоперации, кровавые сражения… А если кто рядом со мной и появлялся на официальных приёмах, то лишь по причине, что так положено.
– А я думал… что ты… Ну, разные слухи ходили…
– Значит, мало думал, а много сплетни слушал! – оборвала его Мураши. Затем присела на кровать у него в ногах и требовательно уставилась в глаза: – И ведь знаешь прекрасно, что я консерватор и свои предпочтения не меняю. Но самое главное, я от тебя только что услышала. А именно: что если бы я родила тебе детей, то ты бы со мной не расстался. Правильно?
Уже примерно догадываясь, к чему всё идёт, мужчина на минуту глубоко задумался. Несомненно, раз молодильные каштаны дают такие эффекты, что зубы вырастают и женщины резко молодеют лет на десять, то и остальные болезни или дефекты организма здесь исправляют походя. Скорей всего, и Аскезу уже излечили от бесплодия, и теперь она в свойственной ей манере определяться хочет расставить все точки над «и». Так что, прежде чем ответить окончательно, следовало самому вначале заглянуть в своё сердце. И там оказалось вполне достаточно того чувства, которое можно было назвать любовью.
Обстоятельства, события и политика раскидали их в разные стороны, и, казалось бы, навсегда. Затем всякие слухи и сплетни, которые, между прочим, не стеснялась поставлять её подруга Гаранделла, вообще посеяли вражду и ненависть между бывшими возлюбленными. Но зато теперь, когда все сложности остались позади (как хотелось надеяться), Аскеза вдруг оказалась не просто симпатичной и манящей к себе самкой, а человеком близким, желанным и чуть ли не родным. Так что следовало отвечать только положительно на поставленный вопрос.
Если бы не одно обстоятельство.
– Правильно! И я готов тебе сделать повторное, пусть и не официальное предложение. Но! – Он сделал паузу и растерянно улыбнулся. – Есть ещё один, неясный для меня вопрос. Мы ведь на Земле, если я правильно понял, и здесь где-то находится моя самая первая супруга, Анастасия. Она мать Дмитрия, и если она меня все эти годы ждёт, то…
И мимикой, и пожатием плеч он попытался показать всю сложность, всю пикантность ситуации. Если первая жена и в самом деле здесь, то как всё будет складываться?
И даже растерялся, когда в ответ на его ужимки Аскеза заливисто, задорно расхохоталась. И только отсмеявшись и вытерев с глаз появившиеся слезинки, она приступила к объяснениям:
– Во-первых, мы не на Земле. Здешний мир называется миром Зелени, хотя до сих пор не знаю историю такого имени. Только и поняла, что эта планета – нечто живое и страшно магическое. Мы – в замке твоего сына, графа Дина Свирепого Шахматного. Замок – в Свирепой долине, которая находится в сердце Илиазанских гор. Те, в свою очередь, – на севере империи Рилли, самой крупной по всем параметрам и классификациям, не забывай, живой планеты. Кстати, успела просмотреть записи свадьбы твоего сына, которая состоялась совсем недавно в столице империи, в любезно предоставленном для этого императорском дворце. И у меня до сих пор дрожат коленки от восторга. Невиданное, фантастическое зрелище!..
Прекрасно зная о слабостях всех женщин углубляться в детали увиденных празднеств, Светозаров попытался вовремя заданным вопросом направить рассказ в правильное русло:
– Что значит недавно? Насколько я понял, дети у Дмитрия уже взрослые. Элеонора и Эль, если я правильно запомнил?
– Ну вот, как всегда, истинные знания и скрупулёзный анализ заменяешь скороспелыми домыслами и непроверенными слухами, – укорила его женщина, уже с ногами усевшись на кровать и удобно опершись на спинку. При этом она приоткрыла такие детали своего тела и нижнего белья, что пациент почувствовал сухость во рту и потянулся к стакану с соком. А она продолжала как ни в чем не бывало: – Поэтому не стану раскрывать интригу, назову тебе только некоторые даты. Свадьба, первая в жизни твоего сына, состоялась примерно четыре с половиной недели назад. Старшей его дочери Элеоноре – около полугода всего. Младшему сыну, которого звать Эльвер-Аусбурн Дмитриевич Свирепый Шахматный Первый, – ещё и месяца не исполнилось. Ну и, раз ты подробностей о свадьбе слушать не желаешь, продолжу рассказывать по порядку. И… не пялься на меня как на привидение! Кушай, кушай!..
Дождавшись, пока он взялся за вилку и наполнил рот прожаренной ветчиной, вновь приступила к повествованию:
– Во-вторых: твоя супруга, Анастасия Ивановна, тоже оказалась не на Земле. После памятного расставания с тобой в подпространстве спонтанного перехода она попала в мир Фиолетового Наваждения. Причём хорошо так попала, сумев по ходу обрести сильные магические способности, которые ей помогли выжить в самые первые дни. Потом она долго по утраченному мужу не горевала, быстро выскочив замуж за барона Вальтера Гирника. Правда, барон не долго радовался такому счастью, погиб, терзаемый врагами и вполне уместной ревностью. А молодая вдова решила подняться по титульной лестнице, замахнувшись сразу на высшую ступеньку. Догадываешься на какую?
Пётр с полным ртом вначале кивнул, но тут же смешно замотал отрицательно головой. Что вызвало короткий смешок у рассказчицы:
– Хи-хи! Наверное, тебе сложно представить свою бывшую – императрицей? Но что случилось, то случилось. Она теперь замужем за императором, которого зовут Гривин Эзенберро. Ему сто шестьдесят лет по нашим меркам, сто тридцать из которых он уверенно восседает на троне. От нескольких прежних браков у него неисчислимое количество детей, ну и недавно Анастасия Ивановна ему родила прекрасного и здорового младенца. В империи это событие празднуют до сих пор. Так что если ты опасаешься скандала со своей бывшей супругой, то зря. Как я поняла, она даже порадовалась, когда узнала, что ты был выдернут из нашего мира вместе со мной, своей официальной супругой.
Сделав паузу, она словно невзначай пошевелила своими голыми коленками, непроизвольно прошлась по ним ладошками и невинно спросила:
– А про твою дочку Леночку рассказать?
– Угу!.. Расскажи…
– Вот у неё судьба, пожалуй, оказалась самой нелёгкой. Долго в плену была, хотя и жила практически в золотой клетке. Но Дмитрий её отыскал, спас, и сейчас она довольно счастлива. Собирается замуж за одного из баронов Лудеранского леса. Сам барон – личность весьма знаменитая и тоже выходец с вашей Земли. Ну и попутно Елена вот-вот станет настоящим Торговцем. Так во всех остальных мирах, кроме нашего Долроджи, называют «проходчиков». У неё наследственные способности, которые Дмитрий с коллегами и целителями у неё разбудил и теперь доводит до нужной кондиции. Так что… Или что-то ещё хочешь знать?
– Много чего! Хотя бы о том, что сейчас с Борисом? Ты ведь последняя, кто его видел там…
– И тут ты не прав. Не последняя. И вообще история с твоим Борисом – это невероятное и интересное приключение. Но давай о нём он расскажет тебе сам?
– О-о-о?!..
– Тем более что уже завтра ему разрешат ходить на новых, выращенных ему ногах.
От нахлынувшего чувства облегчения и радости – Светозаров полностью потерял контроль над своими эмоциями и выражением лица. Щека задёргалась в нервном тике, глаза наполнились слезами, губы задрожали, а горло перехватило удушающим спазмом. Раньше он просто боялся спросить о сыне, подспудно ожидая узнать нечто ужасное и непоправимое. А сейчас… Сейчас можно и позволить себе банальные человеческие слабости.
Тем более что рядом – близкая и любимая (несмотря на все неувязки и расхождения последних лет) женщина, нависшая над ним с беспокойством и утирающая ему платочком глаза.
– Я тоже очень рада, что всё так хорошо закончилось…
Ну, разве что последний вопрос оставался, вызывающий недоумение и растерянность.
– А сколько я здесь пролежал? – И получил неожиданный ответ:
– В мире Зелени мы уже с тобой целых шесть дней. Пошли седьмые сутки.
И приступила к изложению событий в деликатной собственной интерпретации.
