Глава двадцать седьмая
Проблемы воспитания
Пролетая над горстами, Дмитрий попытался понять их странное поведение. Теперь они с той же целеустремленностью двигались в обратную сторону и уж приближались к памятному ущелью.
«С чего бы это? Меня испугались?.. Но сейчас же не шарахаются, хоть и явно заметили… А-а-а! Раньше они мчались за своими живыми хозяевами, те откинули копыта, и они… ну да, точно! Они мчатся к тому единственному, который остался в живых. Пусть он и парализован, но они чувствуют его. Хм! Вот уж странные создания! Может, все-таки пощекотать их толстую кожу? – Но вспомнил об отсутствии плазмера и о пустых батареях бесполезного резака и решил: – Да ладно, пусть пока бегут, если что, потом их встречу…»
Крафа оставался на прежнем месте, продолжая держать раненого и парализованного людоеда под прицелом. Разве что сменил плазмер на лазерный резак. Но, заметив, в каком состоянии его союзник, без всякой жалости и дрожи в единственной руке разрезал голову пленника надвое, а все оставшееся внимание сосредоточил на ворчании:
– Ну и кто это тебя так продырявил? Совсем сноровку потерял? Ротозействуешь?
Дмитрий не удержался от нервного смешка:
– Кто бы говорил!.. Старый дедок!.. Или тебе зеркало дать?
Сам же сделал попытку аккуратно коснуться ногами скалистой поверхности. И понял, что шагать ему с такими ранениями не суждено. Поэтому скороговоркой пояснил ситуацию с горстами и предупредил, что они скоро будут здесь.
Гегемон поднялся на ноги, и стоял на них довольно твердо. Потом начал опробовать свой ускоритель, сомневаясь, что от него хоть что-то целое осталось. Ведь корпусу летательного устройства досталось столько ударов при кувыркании и взрывах, что подобное помятое барахло и пионеры бы на металлолом не забрали.
Но диво дивное все-таки стряслось: хоть и не сразу, но прибор заработал. А потом вошел в нужный режим и на слух функционировал просто идеально.
– Ай да сюрприз! – радовался его хозяин. – И не подозревал, что эта штуковина настолько надежная! – Он взлетел метров на пять, сделал несколько резких маневров и остался доволен: – Отлично! Надо будет поощрить создателей и разработчиков. Теперь бери мой плазмер, и смело летим навстречу этим тварям! Или все-таки поспешим к врачам? А то ты что-то бледный слишком…
– Тоже все под контролем, – не согласился Дмитрий, и в самом деле чувствуя себя уверенно. – Хочешь куда-то этих зверушек пристроить?
Они поднялись повыше и двинулись вперед, не снижая бдительности, но продолжая переговариваться:
– Конечно! Если они травоядные, то почему бы не дать им шанс на выживание? Есть у меня одна шикарная долина, забросим их пока туда, а дальше видно будет.
– Вдруг они слишком верны своим хозяевам? Видел, как раненых самоотверженно выносили? Как бы мстить не начали.
– Чего гадать заранее… Слышь, а где же они?
– Понятия не имею. Должны были уже сюда добраться… Разве что ты последнего людоеда добил, вот они ориентир и потеряли… Как бы в человеческие поселения не ломанулись… Они же всех попросту перетоптать могут!
Монстров Торговцы отыскали на дне ущелья. Те лежали на боку, дергали своими толстенными ногами и лапами и… жалобно хрюкали!
Полетав вокруг минут пять, исследовав, что возможно, озадаченные люди зависли в сторонке, обмениваясь мнениями:
– Кажется, они в глубоком шоке.
– Ага… Или в трансе… Отсутствие связи с хозяевами превратило их в полных дебилов.
– Может, они такие и есть, когда ими никто не командует?
– Жаль, у них самих спросить не получается…
– И получится ли приручить?
– Пока не попробуем, не удостоверимся.
Перекинуть слоноподобных существ в пустынную, полную травы и прочей растительности долину Крафа не отказывался. Правда, предупредил союзника со всей серьезностью:
– Только, чур, в мой мир, который подсмотришь, не соваться! Там у меня идеальное место для заповедника, и я не хочу однажды застукать на заповедных лугах студентов с геодезической линейкой или на опушках дубрав старательных лесорубов-переселенцев.
Светозаров прищурился с подозрением:
– Ты так говоришь, словно сам нечист на руку. А? Словно сам намереваешься моими мирами воспользоваться в своих целях.
– Хм! А у тебя что-то есть ценное? – Союзник попытался скорчить презрительную физиономию, но из-за ссохшихся кровоподтеков и царапин только скривился от боли, запоздало ругнулся на самого себя и добавил уже совсем иным тоном: – Хочется тебе верить, но, может, ты каких правил не знаешь, потому и предупреждаю… Ладно, двигаемся. Надо быстрей добраться до медсестер и сдаться в их ласковые ручки… Придерживайся за меня!
Он опустился к самой земле и вначале аккуратно заглянул в межмирское пространство. По его мнению, там было «несколько жарковато, но проскочим!». Затем прикрыл свое израненное личико маской из мягкого желе, шагнул – и вскоре уже перепуганные горсты с безумным хрюканьем метались по густой и высокой, человеку по грудь, траве. Зависшие в воздухе Торговцы понаблюдали за этим минут пять, и Дмитрий сказал:
– Успокаиваются. Вон, даже траву стали пощипывать.
– Ну да, пробуют. А с другой стороны, чем мы им можем помочь? Не забрасывать же их обратно на планеты со смертельной радиацией?
– Мне кажется, эти «домашние питомцы» и там выживут.
Явиться перед женами в таком виде ни Крафа, ни Дмитрий себе позволить не могли. Так что их следующая остановка произошла в самом крутом по всем меркам реабилитационном центре, где лучшие врачи и самые невероятные технические и магические устройства были готовы привести в себя, а то и возродить заново любое теплокровное существо. По крайней мере, таковы были последние утверждения Трибуна Решающего, перед тем как его экстренно увезли на каталке в операционную.
Светозарову тоже долго не пришлось осматриваться в приемном покое, где организованно действовали сразу десять врачей и специалистов. Похоже, здесь был постоянный пост, на котором дежурили круглосуточно и были готовы принять не только самого Гегемона, но и целую роту прибывших вместе с ним раненых.
«Как у них тут все здорово организовано! – подумал Дмитрий, глядя, как дюжие санитары с помощью резаков и ножниц снимают с него местами измочаленные пуленепробиваемые одежды. – Что латы с кольчугой разрезать, что мой сюртук – раз плюнуть. А что там со стопой?.. И коленка!..»
Он только собрался приподняться и посмотреть на свои пострадавшие больше всего нижние конечности, как старший по рангу врач строго приказал:
– Лежать! Вы своим шевелением нам мешаете! – И тут же рявкнул на коллегу: – Почему до сих пор не усыпили?!
Пока Дмитрий раздумывал, стоит ли доказывать свои права на соучастие в лечении, сознание мягко обволокло туманом и окружающее растворилось. Но внутренний мир, контролируемый вторым потоком сознания, остался. И размышления, включая определение первоочередных задач, продолжали занимать Торговца.
Когда его глаза открылись, он увидел вежливо улыбающегося парня, который тут же затараторил:
– Можно сказать, что вы полностью здоровы! Три с половиной часа – и все в порядке! Лечению очень помогли ваши внутренние резервы. Ваши ткани регенерировали! Можете смело вставать. Разве что в первые часы наши профессора настойчиво советовали не нагружать правую коленную чашечку и левую стопу прыжками или слишком резкими движениями. Одежду вашего размера мы уже приготовили! Прошу! Опирайтесь на мою руку!
Но Светозаров проигнорировал помощь, чувствуя себя преотменно, и уселся на кровати сам. Именно на кровати, а не на каталке и уже находясь в просторной и светлой больничной палате.
Заметив, что пациент слишком уж критично поглядывает на довольно скромную, чуть ли не пижамную одежду, молодой врач смахнул пот со лба и сказал:
– Сейчас вас проводят в гардеробную императора, и вы там выберете себе одеяния на свой вкус и цвет! Как ощущения? Ничего не болит?
Дмитрий присмотрелся к парню и больше не сомневался, что тот изрядно чего-то опасается. И с какой, спрашивается, стати? Осмотрев и ощупав себя, а потом и встав на ноги, недавний инвалид ничего опасного в организме не обнаружил. Разве что желудок требовал срочно и много пищи. Самовосстановление сработало, и теперь нужно было восполнить затраченную на лечение энергию.
Да, парень явно чего-то опасался, и стоило проверить мелькнувшее подозрение:
– А где врач, который командовал в приемном покое?
Угадал! Парня в консервативном белом халате опять прошиб пот, и он явно не знал, что ответить:
– А он… он…
– Занят, наверное?
Увидев неуверенный кивок, граф начал одеваться и попутно поблагодарил:
– Передайте ему мое большущее спасибо и всей врачебной бригаде тоже. Действовали они великолепно!
У парня словно гора с плеч свалилась, и он чуть не запрыгал от радости:
– Обязательно передам, обязательно!
– А где… – Дмитрий замялся, потому что ему еще не приходилось называть недавнего врага таким вот пышным титулом, – …император?
– Его императорское величество уже в гардеробной, и ему там помогают одеваться.
– Помогают?
– Ну да. Его заново выращенная рука еще некоторое время должна находиться в энергетическом коконе, а это доставляет, знаете ли, некоторые неудобства. Желаете, чтобы я вас проводил? Тут недалеко.
Пациент проявил ответную вежливость:
– Если не затруднит, буду премного благодарен.
Двери перед ним раскрывали и придерживали. Явно осчастливленный молодой врач вскоре довел гостя до последней, открыл ее и замер:
– Прошу!
Ну а Дмитрий решил пошутить:
– Только после вас!
Пришлось резко побледневшему парню входить в гардеробную первым. А там пред ним предстал Высший Протектор и прочая, прочая, которого одевали в парадные одежды сразу трое портных. При виде вошедших Крафа рассмеялся:
– Ха! Как огурчик! Привели уже… Эй, а где твой папаша? – это он обращался уже к молодому врачу.
Тот опять растерялся:
– А он… он…
– Это тот главный, который тебя лечил, – пояснил Гегемон союзнику и небрежным жестом отправил провожатого прочь.
Тот испарился, словно унесенный ураганом. А император продолжал:
– Представляешь, эти олухи тебя усыпили! Я когда малость в себя пришел, стал раздавать во все стороны указания и с тобой по одному вопросу пообщаться пожелал. А главврач мне и заявил, что тебя усыпили. Ну, я и сорвался на них. Сказал, что ты сам себя быстрей бы вылечил, а их действиями только руководить собирался. Врач, конечно, лучший, но тут он сплоховал…
– Да ладно, все нормально, – отмахнулся Дмитрий, без консультаций с портными направляясь к вешалкам с понравившейся ему одеждой. – Я даже выспался преотлично.
– У тебя – все нормально, а мой лучший хирург – явно перепугался. Ведь недаром вместо себя своего улыбчивого сынишку подставил, когда ты проснулся. – Крафа в очередной раз рассмеялся: – Но, по правде говоря, он не так моего крика испугался, как поползновений твоего организма самоисцелиться. Практически лекари на операционном столе попросту составляли твои поврежденные ткани, а те уже сами собой сращивались. После такого чуда мне был задан довольно интересный вопрос. Догадываешься какой? По глазам вижу, что догадываешься! Звучит просто: «А это человек?» Видишь, за кого тебя медики принимают?
– Ну да, ну да… Это они еще не знают, что мы с тобой родня, пусть и дальняя… – перебирая висящую одежду, ехидно улыбнулся граф. – А то они тебе такой вопрос точно побоялись бы задать.
Самодовольный смех был ему ответом. Зато потом послышалось недовольное:
– Ну и долго будешь копаться? Я уже готов. Нам надо наведаться на ужин, а вернее, на поздний обед, иначе наши жены нас загрызут живьем. Потом к моим навигаторам нагрянуть, они уже почти закончили расчет отдачи, которая закинула группу твоего сопровождения из Янтарного невесть куда. Ну а дальше…
– Дальше я уже боюсь что-либо загадывать дальше! – последовал каламбур от по-военному быстро одевшегося Светозарова. Он уже подправлял свой внешний вид перед зеркалом. – Хотя только от составленного графика дел на ближайшие дни сразу голова начинает пухнуть. Я бы и от ужина отказался по причине крайней занятости. Но там и в самом деле нас не поймут. Да и своих женщин надо домой закинуть…
– Думаешь, они согласятся? Им тут и удобно, и интересно… – С неловко отставленной левой рукой Крафа приблизился к союзнику, оглядывая его скептически: – Не мог чего поярче или пофасонистее выбрать?
– Зачем? Как раз скромно, для графского титула.
– О-о! Ты еще не видел, как некоторые графы умеют нарядиться, желая перещеголять князей, герцогов и самого императора. Ладно, пошли… за бедного родственника и в самом деле сойдешь…
Они вышли на открытую террасу и уселись в летательный аппарат с пилотом. И сразу же взлетели. Видимо, пилоту уже сказали о пункте назначения.
– Это мой загородный дворец, расположенный прямо возле главного военного госпиталя, – пояснил Гегемон, показывая вниз. – Правда, красиво?
За десять минут полета Дмитрий налюбовался красотами великолепной, явно с претензией на уникальность столицы. Причем многие здания еще достраивали, а то и только начинали возводить. А вот транспорта на широких дорогах и в воздухе виднелось очень мало для такого мегаполиса. Что уже само за себя говорило: город совсем молодой, а весь мир еще мало заселен.
Приземлились на открытую террасу другого, невероятно роскошного и громаднейшего дворцового комплекса тихо, просто и без всякого ажиотажа. Никто не встречал, и никто не бросался императору под ноги с желанием помочь или льстиво поприветствовать. Сами вышли, сами двери открыли, и сами к пиршественному залу направились. Но когда союзники двинулись по коридору, старший по возрасту заговорщически зашептал:
– Только не вздумай за столом проговориться, где мы были, с кем воевали и что у меня с рукой. Если будут сильно приставать, скажешь, что я неудачно упал в тренировочном зале.
Землянин скривился:
– Не лучше ли сразу признаться? Или никто так потом и не узнает?
– Да потом – не страшно. Наедине жене и сам все сразу расскажу. А сейчас перед всеми стыдно будет, что мы с тобой позволили себя так сильно покалечить. Или тебе плевать?
Дмитрий представил, как станет нервничать Александра, переживать сестра Елена и мать, и признал советы старшего боевого товарища вполне разумными:
– Ты прав. Не к чему устраивать неуместный базар в такой праздничный день. Все-таки я мать отыскал, сестра с ней увиделась, жена познакомилась, да и победу, что ни говори, а мы все-таки славную одержали. Могло ведь все получиться гораздо, гораздо печальнее…
– Все! Забыли о грустном! – скомандовал бодрящийся император, кивая на открывающуюся парадную дверь. Тут все-таки стояла пара вышколенных, одетых не хуже иных графов камердинеров. – Нас ждет приятное общество, роскошный ужин, а я так вообще, наверное, сейчас напьюсь… – И уже изрядно повышая голос: – Поэтому запрещаю вообще сегодня в этом зале говорить о делах! О! Ждут только нас. Ба! И места нам оставили не рядом…
Места для императорской пары были в торце огромного стола. Видно было, что здесь на ширине кресел и прочих элементарных удобствах совершенно не экономили и тесноту не любили. Пока прибывшие мужчины усаживались, супруга императора, сидя слева от него, мило улыбнулась и многозначительно проворковала:
– Мы словно предчувствовали, что сегодня разговоры о делах – табу. Поэтому давайте поговорим о путешествиях и странностях, с ними связанных. К примеру, мы с удовольствием послушаем, где вы побывали за время своего такого долгого и неожиданного отсутствия…
В конце монолога брови на ее прекрасном личике все-таки поползли вверх. Она рассмотрела несуразно отставленную левую руку супруга. А он уже заставил разносчика спиртного довольно солидную порцию коньяка налить ему в фужер, склонился к ушку Кассиофии и шепнул ей несколько слов, а потом поднял бокал с восклицанием:
– Тост! За новый, нерушимый союз с Торговцем, господином Светозаровым Дмитрием Петровичем!
И, не дожидаясь никого, с полным правом хозяина застолья, опрокинул всю изрядную порцию в ссохшуюся от голода и жажды глотку. Сидящий между Александрой и своей матерью Дмитрий хотел было сделать только глоток из своего бокала, но, распробовав напиток, изменил намерение:
«Да чего я так напряжен? Надо хоть немного расслабиться! Всех дел переделать во всех мирах я все равно не успею, а со своей семьей когда мне еще так вот вольготно посидеть удастся?..»
И тоже выпил всю порцию коньяка до дна. А потом, следуя примеру Крафы, набросился на непрестанно подкладываемые ему в тарелку блюда. Потому что Шура сразу поняла: мужа надо срочно и обильно покормить. Ну а мать уже по поведению невестки догадалась, что сына лучше сейчас не тормошить вопросами. Как следствие, если и вела застольную беседу, то с иными сотрапезниками. Справа от нее сидела Елена, за ней – Гривин Эзенберро, император иного мира, сейчас восседающий возле отца. Александра, слева от Дмитрия, несколько не по ранжиру оказалась рядом со вторым наследным принцем. Напротив гостей сидели старший принц с супругой, ну и далее за столом разместилась почти вся многодетная семейка высшего здешнего правителя. Самыми последними восседали, а вернее, подпрыгивали, как на иголках, Ксения и Марианна. Похоже, оставшийся где-то там, вне пиршественного зала, пегас до сих пор владел всеми мыслями всеобщей любимицы и ее пожизненной воспитательницы.
Ну разве что Ксения только и ждала момента, чтобы хоть как-то обратиться к новому союзнику отца и задать ему парочку вопросов. А Марианна всеми силами сдерживала сестру, одергивала ее и шикала.
Мужчины деловито выпивали, провозглашали тосты, весьма лаконичные, и по сторонам старались вообще не смотреть. Зато Александра заметила поведение своих новых подружек и попыталась шепотом предупредить мужа о грядущем на него наезде:
– Девочки хотят потребовать от тебя ни много ни мало, как срочно их перебросить в мир Пегасов. На мои увещевания, что ты сам не знаешь этого мира, они не реагируют. Наверное, не поверили… Так что заранее что-нибудь придумай. А то Елена уже вне себя от ревности к Диве. Оказывается, крылатая лошадка катала девочек без ее разрешения… и представляешь, как Леночка расстроилась после оглашения этой новости…
Расслабившемуся от выпитого и съедаемого Светозарову уже любые проблемы казались легко и быстро преодолеваемыми. Его топка в желудке работала на максимальной мощности, напряжение последнего смертельного боя спало окончательно, почти все любимые и родные рядом, так что и вопрос с пегасами обязательно решится.
Правда, хотелось немедленно остаться с женой наедине и выспросить у нее более подробно о том, что она тут выведала о новом союзнике. Но ни правила хорошего тона не позволяли выйти из-за стола, ни остающееся чувство голода. И только к финалу первого часа высококалорийный коньяк и лучшие блюда местной кухни утолили нехватку организма в полноценной энергии, извлекаемой из продуктов питания. И удалось более детально разобраться в выражении лиц не только новых знакомых, но и самого Крафы. Даже боевой товарищ, сам откушавший преизрядно, поразился такому отменному аппетиту.
Ничего не оставалось, как пошутить в ответ на невысказанные вопросы:
– Голодное детство во всем виновато! – И тут же, получив обжигающий, укоризненный взгляд матери, со смешком пояснить: – Шутка! – А так как улыбались ему в ответ только вежливо и все равно с непониманием, решил разрядить возникшее напряжение обращением к младшим дочерям императора: – Ксения! Марианна! Как вам пегас понравился?
Вот тут уже все заулыбались искренне и непроизвольно. Разве что сестра Елена несколько хмурилась. Девочки с таким восторгом и непосредственностью обрисовали моменты дружбы и огромной симпатии, что так и хотелось оставить Диву здесь на некоторое время. Хорошо, что вспомнил предупреждение Шуры о ревности истинной хозяйки, как она сама считала, пегаса. Хотя следовало и воспитанием своей великовозрастной сестры заняться, все-таки Дива – это разумное создание, которое само вправе выбирать, с кем ему дружить и где проживать. Даже отношение, которое присутствует со стороны человека к собаке, к пегасу было недопустимо.
Пришлось озвучивать малолетним красавицам вполне достойную истину:
– Мы уже с вашим отцом обсуждали эту тему. И приняли решение: как только расправимся со всеми срочными делами, постараемся организовать экспедицию в мир Пегасов.
Все чуть ли не захлопали после такого ответа, да только капризная и разбалованная Ксения оказалась не удовлетворенной расплывчатостью:
– Знаю я такие обещания! Папа тоже умеет увиливать: «как только расправимся», «постараемся» – и что в итоге? Срочных дел никогда не становится меньше, а чисто показательные старания никогда не увенчиваются успехом. Ты мне конкретно назови дату, когда я смогу побывать в мире Пегасов. Или хотя бы день, когда первый пегас для нашей семьи окажется во дворце.
Грамотно малолетка хватала за глотку и цепко. Так что волей-неволей, но пришлось в жесткую торговлю вмешиваться отцу семейства. Причем сделал он это самым официальным и суровым тоном, обращаясь к дочери на «вы»:
– Ксения, вам уже высказали все доступные обещания, коих вы и не заслужили. Если будут дополнительные вопросы на эту тему, обращайтесь ко мне наедине.
Но и это не помогло. Как ее Марианна ни сдерживала и чуть ли рукой рот ни закрывала, младшенькая все-таки высказала свое недовольство:
– Как же, как же! Обратишься тут! Тебя я вообще не вижу в последнее время, папочка. А уж тем более чтобы наедине с тобой остаться – надо в хитрую колдунью-невидимку превратиться.
За столом повисло уж совсем тревожное молчание. Все понимали, что девчонка права совершенно. Пусть и несколько игнорирует в своем юношеском максимализме такие понятия, как толерантность, правила хорошего тона и корректность. Но, по сути, в ее высказываниях имелся резон: раз уж ты, как папа Карло, настрогал детей, то будь добр, забрось все свои дела куда подальше и занимайся воспитанием не только скопом во время редких совместных обедов, но и каждого индивидуально. Одной безграничной любви мало, надо еще терпение, персональное внимание и жертвенность личным, да и общественным временем.
Крафа это тоже прекрасно понимал, но ни пойти на поводу у дочери, ни накричать на нее или окончательно задавить своей властью не решился. Взамен отыскал некое третье, соломоново решение:
– Марианна! Обед слишком затянулся, и вам давно пора проверить выполнение уроков вашей подопечной. А о пробелах в вашей воспитательной работе я поговорю позже.
Это уже смахивало на явное наказание. Марианна скорбно вздохнула, встала, сделала прощальный книксен всем присутствующим и чинно удалилась с гордо поднятой головой. Естественно, что раздосадованная Ксения, нарезая круги вокруг своей воспитательницы и умильно заглядывая ей в глаза, умчалась следом. Наверное, это было единственно верное наказание, которое могло ее заставить изменить поведение и прекратить всякие пререкания за столом.
А Шура во время экспансивного диалога несколькими предложениями успела нашептать Дмитрию о царящих в этой семье порядках и отношениях.
