Глава 31
Каждому своё
Придерживаться тропы Александра не стала. И долго получится, и сложно, и муторно. Как опытный двуализатор, она уже могла двигаться прямо к цели, если та оказывалась в пределах прямой, чёткой видимости.
Вот и подалась, вначале с трудом, потому что расстояние-то оказалось огромным, а потом всё быстрей и быстрей. Дошло до того, что скорость, несмотря на чёткое отсутствие понятных в астрале ориентиров, стала стремительной. И всё время продолжала нарастать. Вроде как хорошо, но не слишком ли?..
Графиня Светозарова не боялась. Что может случиться только с частичкой её сознания в неизвестной дали? Да ничего! В любой момент всегда можно чуть ли не моментально вернуться в собственное тело. Поэтому вначале просто попробовала притормозить своё падение. Попыталась и запаниковала: скорость нарастала, как и прежде!
Тогда уже жестко постаралась остановиться. Никакого результата!
Пришлось резко, хорошо наработанным умением выбираться из структуры двуализации и возвращаться из астрала домой. Хорошо отработанные приёмы пошли в ход, сознание ожидаемо чуть померкло и… Всё осталось по-прежнему! Скорость возрастала! И вот тогда Саша испугалась впервые и по-настоящему.
А глубокое озеро уже давно стало океаном, заполнившим мир от края и до края. В нём стали появляться цветные сполохи, выделяться пятнами сгустки слепящей энергии в виде шаровых молний. Ввысь потянулись странные, острые пики гор. С кончиков этих вершин стали срываться ветвистые молнии, словно длинные руки, обшаривали всё вокруг в поисках добычи. После чего не прошло и сотни микромгновений, как несущееся сознание ухнуло на всей скорости прямо в эти молнии и в кашу из пятен энергии.
Страшный по силе, явно не физический, а ментальный удар, и такое впечатление, что сознание, задействованное в процессе двуализации, на какое-то время оглохло и ослепло. Никогда ранее не испытанное чувство, поэтому Шура даже приблизительно не смогла определить, сколько времени она «отсутствовала». По некоторым понятиям – миллионную долю секунды. А по другим ощущениям – не меньше чем десять, а то двадцать часов.
Но первое, что часть сознания ощутила, это были звуки. Пришлось постараться, напрячься, чтобы их расслышать, а потом и понять, что звуки – это простой, вначале без особых эмоций ведущийся разговор. Общались между собой двое мужчин и женщина. По некоторым эмоциональным ощущениям, Александра тотчас дала мужчинам прозвища, дабы отличать их друг от друга. Потому как один говорил более напористо и громко, а второй общался так, словно жизнь ему не мила и на всё наплевать. Получились Резкий, Нытик и просто женщина, или – Она.
Резкий возмущался своими собеседниками:
– Вы совершенно деградировали. Уже достойной идеи родить не можете!
– Не хами, – ровным тоном отвечала Она. – Иначе побываешь в ноктубре.
– Такого подлеца, как он, уже ничем не запугаешь, – словно жаловался Нытик. – Мир катится в бездну нигилизма, и такие вот фарисеи при этом лишь злорадствуют.
– О каком злорадстве речь, коллеги?! – экспансивно вопрошал первый мужчина. – При чём тут запугивание вместе с нигилизмом? И вообще, как ты, старая шлюха, смеешь вспоминать о ноктубре? Если уж на то пошло, то ноктубр тебя заждался! Особенно если суду станет известно о твоих антигуманных экспериментах.
– Заткнись! – женщина стала проявлять эмоции. – Всё, что я совершаю, я делаю ради науки и ради нашего светлого будущего.
– Вот именно за это тебя и накажут, курица ты драная!
– Позор… – заунывно бормотал Нытик. – Осмелиться сравнить высокородную даму с драной курицей?!.. Такие обиды можно смыть только кровью. Курицей?.. Да ещё и драной!.. Нет, я бы такого не вынес. Сразу бы наложил на себя руки…
Причём в его нытье чётко прослушивалась язвительность и ирония, а точнее говоря – полное согласие со сравнительной характеристикой женщины, хотя сами слова как бы говорились в её защиту. И несомненно, что Она это почувствовала:
– Скоты! Все мужланы – истинные скоты, не достойные даже наших презрительных взглядов!
– Совершенно с тобой согласен, – прогундосил Нытик таким тоном, словно читал «за упокой». – Все скоты мужского рода, та ещё нечисть… И как хорошо, что в нашей лаборатории подобных тупоголовых ублюдков, несогласных с женским равноправием, уже давно нет. Их ещё в прошлые эпохи сгноили в ноктубре, а в дикие века инквизиции им вообще рубили головы, сжигали на кострах, а перед тем, разрезав кожу на животах, выедали внутренности вместе с кишками и… бр-р, страшно подумать, с…
– И ты заткнись, – оборвала его женщина, – если не хочешь сейчас увидеть на себе всё, что я съела за вчера и за сегодня.
– Ха! – посмеивался Резкий. – Неужели наша ледышка способна на такие бурные эмоции, как рвота?! Мне казалось, она уже давно имплантировала себе внутренности андроида, питающегося от рассеянного света лун…
– Ты на что намекаешь? – перешла Она на шипение.
– Да ни на что. Или ты забыла, как после пира у Найчура хвасталась о своих наклонностях заниматься сексом с партнёрами именно при лунном свете? Теперь об этом знает полконтинента.
– Во-первых, я не хвасталась, а утверждала, что подобное полезно для здоровья и продлевает молодость. А во-вторых, тебе не нравится, что и ты находишься в списках моих партнёров?
– Мне не нравится, что ты эти списки обнародовала! – чуть ли не прорычал Резкий. – Ведёшь себя, как та похотливая курица, гоняющаяся за петухами.
– За кем? – удивилась женщина. – Это же разные виды.
Пока первый мужчина истерически ржал и, похоже, чуть ли не дрался с женщиной, судя по её вскрикам и уханьям, второй опять пустился в причитания:
– Что за время, что за нравы!.. До какого убожества мы докатились!.. Академики поддаются на ложь ушлых гадалок и пройдошных знахарей! А сами, по своей неграмотности, считают овец и баранов животными разных видов. Хотя в своей скотской похоти, сарказме и чревоугодии мало чем от тех же животных отличаются. Дерутся между собой в храме науки!.. И единственное счастье от этого мне лично, что на их фоне я выгляжу вершиной благочестия и примером высочайшего интеллекта.
Дерущиеся словесно индивидуумы к тому времени успокоились и уже единым фронтом ударили по своему, как выяснилось, коллеге:
– Правильно, о чревоугодии ты и мечтать не можешь, потому что твоё дистрофическое тело готовится к смерти!
– И не надо завидовать тем, кто попал в список моих партнёров! Потому что такого петуха ощипанного, как ты, я бы к своему телу не подпустила и под страхом крайнего очищения в ноктубре.
Последнее высказывание особенно развеселило Резкого, который ухохатывался уже со странными всхлипами. Как это было ни странно, но Нытик тоже посмеивался, порой пробиваясь на краткие фразы:
– В самом деле, петухи не для куриц драных… Здесь нужны истинные курицмэны! Да такие, чтобы и лун не боялись, и от внешнего вида самой «прэлестной» курицы не падали… хе-хе, в обморок!..
Но он же первым и прекратил бесцельные разговоры:
– Ну что, проснулись? Взбодрились дерьмометанием? Значит, приступаем к работе. У кого какие идеи по поводу того, что нам попалось и как с этим поступить?
После длинной паузы с непередаваемым пафосом заговорил Резкий:
– Может, мои слова войдут в историю, прославив меня на все тысячелетия, но я скажу: мы поймали то, что ещё никому не попадалось! А первый наш поступок – это присвоение моего имени этому чуду. Да-да, я жертвую своим именем ради науки!.. И не смотрите на меня так, друзья, давайте обойдёмся без оваций и без восхваления моей гениальности. Ведь это – моя работа. На моём месте так поступил бы каждый!
Но весь этот его спич остался без внимания. Вначале на него никто не отреагировал, а потом Она заговорила совсем об ином:
– Вы заметили высокий показатель индекса «граци два дробь четыре»?
– Ты хочешь сказать, что оно разумно? – не скрывал своего скепсиса Нытик. – Если бы такое случилось, то не только наш коллега прославился бы, но и мы. Причём больше него, потому у нас с тобой научные регалии выше.
– О-о! Да вы, коллега, от приписок наглых о своих регалиях скоро раздуетесь и лопнете, словно мыльный пузырь! Хе-хе… Но раз такое дело, давайте проведём тест Брайника…
Опять задумчивая пауза, после которой со своими суждениями влез Нытик:
– Опасно. Неизвестная нам субстанция может не выжить.
– Ерунда! Раз она до сих пор жива и сюда добралась, значит, и проведённый тест окажется для неё всего лишь новой гранью знакомства со Вселенной.
Его оппонент возразил тусклым голосом, словно заранее понимал бессмысленность дальнейшего спора. При этом напомнил о некой моральной этике любого истинного учёного. Но был в ответ высмеян женщиной, голос которой стал решающим в применении теста какого-то Брайника. Чувствовалось, что она среди троих – наибольший циник, готовый пустить на опыты и коллег, если потребуется для торжества науки. Дальше группа не то лаборантов, не то академиков перешла к деталям предстоящего эксперимента.
Что не понравилось внимательно прислушивающейся Александре, так это сама суть теста. Нечто пойманное в ловушку учёные собирались «…бить молнией с ментальной составляющей». А двуализатор догадывалась уже: «нечто» – это, наверное, и есть то, что составляет частичку её сознания в этом мире. Ну и знать заранее, что тебя могут прожаривать молниями и убить при этом, – врагу не пожелаешь.
Некоторые надежды, конечно, оставались, что разговоры ведутся не о ней, да и вообще всё происходящее где-то рядом, обычный бред или сон.
Увы! Действительность оказалась страшна и вульгарна. Женский голос начал вести отсчёт, и на счёт «два!» сознание графини пронзила жуткая, все сокрушающая боль. Причём убрать её из несуществующего тела оказалось невозможно. Только ждать, пока она уйдёт сама.
На «три!» – ничего не произошло. На «четыре» – ударило повторно. На «пять!» – Саша вспомнила, что для «нечто» в ловушке дали относительную свободу, и на «шесть!» – постаралась сместиться в сторону. Молния частично прошла мимо, боль ударила вполне терпимая. В слове «семь!» – уже слышалось некое торжество. При счёте «восемь!» – землянка настолько удачно ушла в сторону, что молния её вообще не достала. И пока первая часть теста не окончилась на счёте двадцать, болевых ощущений, рождающихся при чётных цифрах, избежать удалось.
Вот тогда Резкий и заголосил:
– Вот она – истина! Всё-таки мое вовремя высказанное предложение оказалось пророческим! Некая субстанция показала свою разумность!
– Меня больше волнует, откуда в ней остаётся энергия для смещения? – бормотал Нытик. – Ловушка ведь полная, притока извне быть не должно… Слишком это странно… Может, закончим на этом с тестом?
Та самая «субстанция», о которой шла речь, сильно обрадовалась, но слишком рано, как оказалось. Женщина не стала соглашаться с коллегой, решительно начав вторую часть теста:
– Посмотрим, как «оно» будет реагировать на молнию при счёте, делимом на три. Начали! Раз!.. Два!.. Три!..
Александра тут же дёрнулась в сторону, отделавшись лишь неприятным ощущением, от рядом пронёсшейся молнии. Увернулась она и на «шесть!», и на «девять!». А вот дальше учёные показали, что они не только пикироваться или ругаться умеют.
– Стоп! – обратился Нытик к Ней, продолжившей считать дальше. – У меня твёрдая уверенность, что пойманное нами «нечто» не только разумно, но и слышит нас. И при этом понимает. Согласны? – наверное, ему кивнули в ответ, потому что он продолжил с сомнением в голосе: – А может, и видит нас… Поэтому переходим непосредственно к фазе «контакт». Нет возражений?
Его коллега не возражал, а просто не удержался от сожаления:
– Жаль, что мы этот феномен не успели назвать моим именем. А теперь окажется, что иная форма жизни и так обрела самоназвание… Эх!..
– Лучше уж кем угодно назваться, только не тобой, – не удержалась Она от шпильки. Коллеги на это не отреагировали, и Нытик, прокашлявшись, демонстративно перешёл к «контакту»:
– Ради формального обращения придаём тебе временно имя Икс. Если ты нас слышишь – сдвинься в любую сторону.
Александра к тому моменту уже примерно продумала линию своего поведения. Но именно, что «примерно», не будучи уверена вообще в необходимости диалога с неведомыми пленителями. Её поражала и настораживала сила, которой оперировали неизвестные обитатели данного мира. Ведь если они сумели поймать и жёстко пленить только одну частичку сущности, то при желании или неуместной агрессивности по оставленному графиней следу могут и к её телу добраться. А там и ко всем, кто её окружает. Если уж они без зазрения совести детей у амазонок Янтарного похищают, то со свидетелями своих преступлений и с теми, кто попытается им мешать, тоже панькаться не станут. По всем намёткам, здешние создания многократно сильней любых Торговцев, если вообще не аналогичны по мощи тем же Водоформам.
Иначе говоря, если и начинать общение, то всеми силами не показывать, не выдавать своего происхождения, точный домашний адрес и какого рода-племени. Вдруг они только голосами на людей похожи? А на самом деле, как те же плагри, которые людей на мясо выращивали? Или похуже чего могут собой представлять, по сравнению с чем даже кровожадные кентавры покажутся добрейшими существами. Недаром Резкий обвинял Её, пригрозив такими словами: «…если суду станет известно о твоих антигуманных экспериментах!» Не зная здешних законов, предпочтительнее было бы вообще не идти на контакт, но тогда будет хуже именно для пленницы. Учёные либо уничтожат «неведомую зверушку», посчитав её опасной для своей цивилизации, либо будут мучительно и больно для неё подталкивать к общению.
«Жаль, что они так быстро догадались о моей разумности и о моей понятливости, – запоздало пожалела Шура. – Теперь бы только не «проболтаться», раз они такие ушлые…» – и легонько сдвинулась в сторону.
– Отлично! – голос у Нытика стал насыщенным, пропитанным энтузиазмом. – Только сразу хочу заметить, Икс, что, с нашей точки зрения, твоё движение выглядело как качание вниз от точки постоянного стазиса в ловушке. И давай будем считать это движение за согласие. Если с этим договорились, то сделай то же самое движение повторно, – пришлось повторить, хотя по личным ощущениям Саши она явно двигалась вправо. – Ага! Всё сходится. Теперь попробуй двинуться перпендикулярно прежнему движению…
Ни рук, ни ног, ни остального своего тела землянка не ощущала. Но представив себя в пространстве, попыталась присесть.
– О! Мы сейчас наблюдаем твоё смещение влево относительно нашей точки зрения. Давай его примем за отрицание с твоей стороны. Если ты, Икс, согласен, скажи движением «да!».
Ради подтверждения концепции «нет!», попросил ответить на фигуральный вопрос: «Хочешь ты умереть?» Понятно, что живое существо стремится к выживанию, и ответ «нет!» оказался записан в положительный актив «контакта». Ну и ещё условились, что если Икс на какой-то вопрос не хочет отвечать, он двигается вправо, а если не знает, что ответить, двигается вверх.
Что интересно, во время проб и тренировок Александра вдруг и в самом деле довольно чётко ощутила здешнее пространство. То есть она сориентировалась на точку зрения учёных, и теперь не приходилось задумываться над согласованием получившегося словарного запаса из «да, нет, не знаю, не хочу отвечать». По сути, таких ответов вполне хватит для умных людей, чтобы выяснить: кто это к ним такой весь загадочный и таинственный пожаловал?
Видимо, Нытик считался наиболее скрупулёзным, не поддающимся эмоциям коллегой, потому что ему опять доверили продолжать собеседование.
– Ты нас слышишь? Ты нас видишь?.. Ага, не хочешь говорить… Уважаем, имеешь право. Ты к нам издалека? И знаешь, к кому попал? Тоже вопрос не по тебе?.. Но ты хоть догадываешься, что в нашей полной власти?.. (Не знаю!) А в курсе, что мы тебя по нашим законам обязаны уничтожить?.. (Не знаю!) То есть вообще с нашими законами не знаком?.. (Нет!) Печально, но тебя это не спасет. Особенно если ты будешь упорствовать и не отвечать на все без исключения вопросы. Да-да, Икс, с нами шутки плохи, лучше немедленно настраивайся на полную откровенность, тогда у тебя ещё появится шанс выжить и влиться в наше общество или вернуться к себе после зачистки в ноктубре. Знаешь, что такое ноктубр? (Нет!) Может, это знает некто из твоих сородичей? (Не знаю!) Странно… Давай тогда поговорим о тебе и твоих сородичах. Ваши особи разных полов? (Да!) Перейдём к конкретике: два пола?
Очень Шуре хотелось бы узнать, сколько вообще может быть полов у одного вида разумных. Крафа как-то проговорился, что есть общество, где в полной гармонии и мире живут четырёхполые создания. Но подробности выяснить у него не удалось. Похоже, в здешнем мире знают и о таких. Если сами не невесть что.
Сильно запираться или «молчать» не стоило. Поэтому графиня призналась, что пола у них в обществе всего два. Судя по реакции и дальнейшему опросу, известие встретили положительно. Потом выяснили, что пленница женского рода, и дальнейшее общение продолжила Она, предварив это словами:
– Всё, коллеги! Дальше разрешаю вам только слушать и внимать. Будете вмешиваться, выгоню из центра.
«Может, у них здесь матриархат? – подумала пленница. – И мне это пойдёт на пользу? Знать бы ещё законы здешнего общества… Вдруг они, наоборот, женские особи иных цивилизаций убивают с особой жестокостью?»
И тот допрос, который ей в дальнейшем устроила Она, вполне оправдывал возникшие опасения. Тем более что начался он с очень неприятного момента: жутко болезненной ментальной молнией, после которой пленница утратила всякую связь с действительностью.
