Глава 28
Покорительница небес не сдаётся
А в потайном подвале, чуть ли не в самом центре столицы Чагара, события развивались своим чередом. Во всей столице комендантский час в дневное время и в самом деле отменили, и в город наконец-то вольно въехали караваны крестьян, привезшие накопленные излишки продуктов. Торговля шла даже на той площади, где злоумышленники подслушивали и получали последние новости.
В первые полдня выйти на поверхность преступники не решились. Зато постановили подслушивать постоянно, без перерывов. Что помогло в первую очередь Мааните оставаться с каждым самцом по отдельности и проводить нужную моральную обработку. Причём при этом она в полной мере пользовалась своим низким, томным и мелодичным голосом, от которого у мужчин мурашки по всему телу пробегали. А это, в свою очередь, позволило настороженно прислушивающейся принцессе подслушивать некоторые отрывочные фразы и понять самое главное: бывшая звезда гарема пытается аккуратно стравить обоих мужчин в смертельной драке.
Она бы ещё больше поразилась змеиной хитрости, если бы могла подслушивать всё дословно. К примеру, Маанита, оставшись наедине с бароном Вакером, повисла на нём словно беззащитный вьюнок и зашептала перепуганным, умилённым голосом:
– Дорогой! Я за тебя переживаю…
– С чего бы это? – ухмыльнулся тот.
– Боюсь ошибиться, но граф стал с тобой ужасно груб и дерзок. Ты заметил, как он жёстко и с ненавистью оборвал твой рассказ?
– М-м! – скривился барон от досады. – Да он сам урод!
– Не спорю с тобой, тебе виднее. Всё-таки ты его знаешь гораздо больше, чем я. Но меня потрясает его неблагодарность именно к тебе. Ведь это только благодаря твоей отваге, ловкости и лихачеству мы сумели убежать из дворца. Я уже не упоминаю об этом чудесном месте, где благодаря твоей предусмотрительности, гениальности и прозорливости мы сумели спрятаться.
– Хе-хе! В самом деле куда бы вы без меня ткнулись…
– Верно, любимый! Но почему же граф этого не ценит?
– Да потому что болван полный! И скотина безмозглая! – бесился Вакер.
– Ох, милый, а мне кажется, что тут ещё две причины есть. И ты их сам прекрасно видишь, но благодаря твоему рыцарскому духу и доброму сердцу стараешься не обращать на это внимания…
– Ну да, вижу… – барон сделал вид, что всё понял и задумался над этим. – И видит Судьба, что прощаю этому ублюдку очень многое… Но как ты сама обрисовала бы и объяснила обе причины?
То есть он и сам подозревал напарника во всём на свете, но в данный момент хотел, чтобы красивая разумница сама ему все свои мысли разжевала. Та и принялась со всем присущим ей жаром убеждения шептать да наговаривать.
Дескать, первая причина – это сокровища. Те самые, которые Маанита в количестве четырёх сундуков через подставных людей успела спрятать в небольшом городишке на границе Чагара. По описаниям, там должно было хватить на покупку среднего королевства. И вот, мол, когда она описывала и перечисляла схороненные в сундуках реликвии, граф слишком уж с большой ненавистью поглядывал на барона. Тут самому последнему идиоту становилось ясно: как только граф увидит сундуки, жить его сопернику останется считаные секунды.
А почему сопернику? Да потому что он жутко ревнует Мааниту к Вакеру! А когда остаётся с ней наедине, то угрожает убить даже её, чтобы она немедленно перестала одаривать ласками своего любимого.
В конце оглашённого доказательства Маанита умело пустила слезу и пылко зашептала, трепетно прижимаясь к барону:
– Милый! Умоляю, береги себя! Если с тобой что-то случится, моё сердце разорвётся от горя и печали! Ты должен выжить! Обязан продлить свой славный род! И мы с тобой обязаны забрать наши сокровища! Вся моя дальнейшая жизнь и все мои романтические надежды связаны только с тобой! Мой единственный!..
И для закрепления своего внушения, одаривала счастливчика всем спектром физического удовольствия, которым владела в совершенстве.
Через два часа озлобленно посматривающие друг на друга мужчины менялись на своих местах дислокации. И теперь уже граф, оказавшийся в спальне, а то и в главной подвальной комнате, где тоже было некое подобие кровати с балдахином в углу, получал свою порцию внушения, ласки и пылкой страсти. И опять звучали те же самые слова, только с точностью до наоборот. Маанита умоляла графа поостеречься и любыми средствами спасти их будущее счастье. Мало того, ушлая женщина не стеснялась шептать каждому, что сделает аборт, уничтожив дитя Грома Восьмого, и родит детей только от своего любимого. А это особенно тешило их мужское самолюбие.
Взаимная ненависть между самцами, которые себя ещё пару дней назад считали верными соратниками, разрасталась, словно гниль во влажном и полном отбросов месте, куда нет доступа солнечным лучам.
Эта вражда не выплеснулась в агрессивные действия сразу же только по настоятельным просьбам их любовницы, которая твердила каждому отдельно:
– Единственный мой, я тебя умоляю! Не поддавайся на провокации и сдерживай свои эмоции в узде! Верю и понимаю, насколько он тебе неприятен и мерзок, но потерпи до нужного момента. Когда поймем, как и когда станем отсюда выбираться, тогда ты всё и решишь. А я тебе помогу со всем своим самопожертвованием. Усмиряй свои порывы, и нам обоим это воздастся сторицей!
Те и старались смиряться. Хотя руки теперь всё время непроизвольно держали на рукояти своих кинжалов. Говорили вроде по-прежнему. Даже порой вполне дружески шутили или пытались улыбаться. Правда, тут барон Вакер выигрывал, он смеялся чаще. Но вот смех стал настолько неприятен, что от него невольно кривились все, в том числе и пленница. Потому что язвительный хохот стал напоминать царапанье наждака по стеклу.
Полдня, ночь и раннее утро собирали новую поступающую информацию. Пока информации с Юга не поступило, народ фантазировал на тему возможных событий, причём большинство утверждало, что эскалация войны неизбежна. Наверное, именно поэтому крестьян запускали в город не с такими тщательными проверками, да и количество их ринулось в Радовену чуть ли не вдвое большее, чем обычно. Все спешили продать и выгодно сторговаться в столице государства, где после разграбления казны павшего императора Гранлео денег было пруд пруди.
Самая важная и ценная новость, что каждому крестьянину выдавали при въезде в город медальон, и если он его при выезде не сдавал, то ему грозили жуткие кары и длительные разбирательства. Всё-таки поиск принцессы и похитивших её злоумышленников глава тайного сыска, она же бабушка принцессы, не отменяла.
Вот после завтрака Маанита и решила:
– Надо нам сейчас выбраться на площадь. Народу там тьма, мешанина полная, и наши простенькие крестьянские одежды не привлекут внимание ошалевших шпиков и соглядатаев. Потолкаемся по рядам и присмотримся к нужной троице продавцов. Надо отыскать таких, у которых рядом не будет соседей или земляков. И которые сами расположены со своим товаром непосредственно на крышке канализационного люка. Или рядом с ним. И чтобы эта троица крестьян осталась ночевать с остатками товара. Как только стемнеет, мы их уберём и сбросим тела вниз. Завладеем их медальонами и утром, как только рассветёт, покинем город с открытием ворот.
План был и в самом деле великолепен. Можно сказать, единственно верный в данной ситуации. Естественно, здесь можно месяцами отсиживаться, и, не будь в товарищах разлада, все бы так и сделали. Но когда самим гадам тесно, да ещё и подлейшая змея отравляет сознание коварными наговорами, то жить в замкнутом пространстве становится невмоготу. Поэтому мысленно оба самца признали предложение правильным и согласились с его воплощением в жизнь.
Но так как те же самцы хотели показать свою главенствующую роль, то стали придираться к деталям. Детали разные, но несущественные, хотя Маанита делала вид, что якобы восторгается вносимыми поправками. По сути, была одна только дельная поправка, и та со шкурным интересом:
– А как мы вылезем из люка для устранения крестьян, чтобы они сами нас в первую очередь не заметили?
– Очень просто, – отвечала ушлая предательница. – Подгадаем это дело к густым сумеркам. Я подойду к крестьянам прямо на площади и всеми средствами отвлеку их от люка. А вам буду подавать оговорённые знаки, постукивая тросточкой по мостовой. Если надо будет, то и внимание соседей отвлеку громким смехом или ещё чем-нибудь, пока вы будете давить носителей наших медальонов.
– Ну ладно, с этим понятно… Но что будем делать с малявкой?
– Да что хотите… Но! Только после того, как медальоны для выхода из города окажутся у нас в руках. Ни минутой раньше!
Оба циничных самца довольно хмыкнули и перевели масленые взгляды на принцессу, которая почти всё расслышала и теперь умирала в своём уголке от страха. Подобный ход событий устраивал их полностью. А в блестящих похотью и алчностью глазах так и читалось:
«Мои мечты сбываются! Вначале моральное и прочее удовлетворение с наследницей престола! Вот уж потешусь!.. Потом побег из города и устранение этого гада! – каждый непроизвольно покосился на соперника и рассудил более резонно: – А чего тянуть? Как только медальоны окажутся у нас, можно сразу противника устранить! Как он мне надоел! Маанита только спасибо скажет, да и двоим бежать из города намного проще, чем троим…»
А их соблазнительница уже щебетала, вкладывая в свой тон самые нужные обертоны и подмигивая по очереди то одному, то другому:
– Как здорово вы сразу ухватили все мелочи и детали, о которых я не подумала. Отлично! Теперь в новом свете наш план выглядит вдвойне проще и втройне надёжнее. Так что отправляемся наверх немедленно. Кто пойдёт со мной первым?
Конечно же, каждый из непримиримых уже соперников пожелал первым вдохнуть воздух свободы. И в течение минуты ссора разрослась настолько, что не хватало одной искры для драки и поножовщины. Бывшей наложнице пока такой ход событий казался невыгоден, и она грамотно разрядила обстановку:
– Только без ненужных оскорблений, пожалуйста. Тем более что с каждым сегодня я просто обязана буду выйти по отдельности. Может, и по два раза. Потому что каждый из вас должен оценить подходы и выходы и сказать своё веское мнение о заключительной части операции. Поэтому первым со мной пойдёт… – своими ножками, невидимыми под обеденным столом, она нежно дотронулась до колен каждого мужчины, как бы давая только ему одному условный знак и упрашивая дальше не возражать. – …Пойдёт граф Курайш. И давайте поспешим, нам ещё возиться с подбором должной одежды.
Одевались в спешке, со злой язвительностью подначивая друг друга:
– Ох, граф! А тебе крестьянские одежды идут, как влитые!
– Ха! Тебе и переодеваться не надо, твоё простецкое рыло сразу выдаёт происхождение!
– Ну-ну! Тебе вон даже гримироваться не надо…
– А тебе, чтобы не приняли за полного дебила, всё равно придётся улыбку прятать.
Маанита к тому времени уже выглядела как тётка в возрасте и примерная домохозяйка. Шалеющие от неё мужчины с удивлением открыли рты, когда она заговорила неприятным грубым голосом:
– Всё, мальчики! Хватит шутить! Выходим! – И, бросив взгляд в угол, где пленница лежала, прикрытая рваными одеялами, помахала ей ладошкой: – Малявка! Пожелай нам удачи!
Оставшись одна, Роза вначале восстановила дыхание, сбившееся от бешенства. Предательница каждым своим обращением выводила из себя моментально, и никак не получалось сдерживаться. А потом, быстро достав вожделенный гвоздь и ломая им себе нежные пальцы, принялась со всей интенсивностью ковыряться в замке сковывающих передвижение цепей.
Потому как весьма редко ей удавалось оставаться одной и пользоваться оставленным освещением в виде двух свечей. Как правило, их всегда гасили, а тут возбуждённые выходом на площадь злоумышленники в спешке забыли это сделать.
Пытаясь всмотреться в скважину замка, Роза в первую очередь размышляла, как поступить. Времени оставалось всего ничего. Если предателям удастся их план, то жить ей остаётся только до следующего утра. И последняя ночь превратится в ад, в преддверии которого лучше уж самой порвать себе вены на руках всё тем же гвоздём.
«А какие у меня ещё есть возможности для спасения? – размышляла принцесса, продолжая остервенелые попытки воздействовать на замок. – Будь на моём месте Виктор, он обязательно отыскал бы выход и спасся. Да чего там говорить, вряд ли бы он допустил до такого, чтобы оказаться в плену, да ещё и в таком незавидном положении…»
Но тут же замерла от горьких воспоминаний, связанных с нелёгкой судьбой Монаха Менгарца, особенно в первые месяцы его становления на Майре. Тогда его чуть не убили в бараке для рабов, и только чудо да подступающая смерть заставили Львов Пустыни, сборщиков рабов из Сангремар, бросить умирающего пленника на побережье. Потом повезло с крестьянами, которые не добили чужака, а выходили его и даже обучили его местному языку. Ну и в дальнейшем Виктору пришлось неимоверно тяжко добиваться поставленных перед собой задач и подтягивать за собой остальных.
«И всё равно он прорвался и выжил! И сейчас я не верю, что он погиб в ставке северян. Иначе катарги не стали бы скрывать своего горя, они не умеют лгать в подобных случаях… А значит, Виктор жив! И мне тоже следует постараться!.. Знать бы ещё как?..»
Мелькнула мысль рассказать о сговоре графа и Мааниты барону Вакеру. Но после интенсивных сомнений и терзаний девушка отбросила подобную мысль. Ну скажет она вечно улыбающемуся предателю, ну поверит он каждому её слову, а толк какой с этого? Ведь в любом случае подобная мразь, способная на любое предательство, живёт с ожиданием подобного и от всех остальных существ, которые обитают на белом свете. То есть ничего нового он не узнает. И его мысли-ответы можно предвидеть заранее:
«Ну хочет меня граф убить? Так я в этом и не сомневаюсь и сам жду не дождусь удобного момента для отрезания его мерзкой башки. Что? Маанита с ним в сговоре? Ха! Кто бы этой сучке до конца верил! Продажная тварь, с которой до конца жизни я после получения сокровищ буду обходиться, как с рабыней. А что ещё, скажешь, малявка?»
А больше-то сказать и нечего! Наоборот, своими признаниями можно нечаянно приблизить собственный конец. Как приблизить и нависшие над головой издевательства.
Следовательно, все надежды следует возлагать только на… старый и жутко поржавевший гвоздь.
Но подняв его на уровень глаз, Роза вдруг с удивлением рассмотрела, что ржавчина почти вся очистилась от прилагаемых к гвоздю усилий, и тот стал поблескивать вполне дельной и упругой сталью. Имея такой козырь в руках, любой сильный мужчина уже давно бы вскрыл замок на цепях, добрался бы до оружия и убил своих мучителей.
Но то мужчина! У него крепкие, сильные пальцы, которые не сравнятся с хрупкими и нежными пальчиками молодой девушки. А чем должна побеждать женщина?
И на этот вопрос словно наяву вдруг зазвучали слова бабушки, вдовствующей королевы Линколы:
«Только терпение, нежность и старательность позволяют женщине сломить перед собой самые непреодолимые преграды. Не пытайся изменить стальной характер мужчины, постарайся стать его оболочкой, без которой он не сможет жить, дышать и чувствовать, и ты сама не заметишь, что ломать ничего и не надо! Всё и так окажется в твоих руках. И это касается не только отношения к мужчине, а всего, что тебя окружает. Попытайся вначале понять, потом окружить своим влиянием, и только затем действуй».
Бабушкины наущения, закружившие в сознании, оказались сродни живительному бальзаму для души и воспрянувшего духа. Поняв, что свет для борьбы с замком не нужен, Роза закрыла глаза и постаралась прочувствовать сталь только своим внутренним естеством. А тяжёлый, неудобный гвоздь стал постепенно превращаться в нечто лёгкое и удобное, в нечто сродни карандашу для рисования.
