Глава 19
Ещё одна метка
Назад наездник мчался довольно резво, пустив лошадку вскачь и попустив поводья. Та подумала, что мчится домой, и поторапливалась без принуждения. Тогда как человек заливался неуместным, видимо разрядного свойства, смехом.
Причиной нервного хохота послужила вспомненная им история из своей счастливой молодости. Он тогда собирался третий раз в отпуск и выбрал для этого планету Охара. Тамошний туристический рай славился на всю Галактику не только мягким климатом и потрясающими росчерками метеоритов на ночном небе, больше он был известен как место проведения поэтических форумов на галакто для девушек от шестнадцати до двадцати. Уж непонятно было, кто это придумал и почему задумка так здорово воплотилась в жизнь, но круглый год на Охаре толпились молодые девицы, мнящие себя великими поэтессами, раздавались нехилые призы, звучали оркестры, вешались на изящные шейки ленты с медалями и орденами. Ну и понятно, что туда стремились все молодые, да и не только, парни. То есть для молодёжи рай – в полном смысле этого слова.
Всё бы ничего, да к Виктору в компанию напросился его совершенно незнакомый коллега по работе. Этакий нудный и туповатый тип, который считал себя не в дугу грамотным и мечтал поиметь как минимум лучшую половину из собравшихся на Охаре поэтесс. Он-то и вычитал, что на курортной планете есть местные аборигены, которые до сих пор сохранили свой язык и в быту между собой им пользуются. И решил выучить нужное количество слов для общения. Дескать, вон я какой, всё знаю!
Когда летели в космолёте, Палцени, скорее от безделья, поинтересовался:
– Ну что, много выучил для общения на охарском?
– Не скажу, что много, но одну фразу запомнил хорошо, – гордо отвечал турист. – Допустим, выйду я из лесу и спрошу… – Потом что-то пробулькал, и с пафосом перевёл сказанное: – «Куда ведёт эта дорога?»
Виктор тут же себе представил картину: просёлочная дорога, по ней прогуливаются неспешно люди, и вдруг из кустов вываливается полный дебил и с жутким акцентом спрашивает: «Куда ведёт эта дорога?»
После этого молодой Палцени ржал до самой посадки на Охару. Только и сумел выдавить из себя обиженному полиглоту:
– Там нет лесов!.. А если тебе и ответят на охарском, то как ты поймёшь адрес, по которому тебя послали?!
А в аэропорту постарался как можно быстрее избавиться от такого туповатого попутчика. О чём впоследствии нисколечко не жалел.
Сейчас припомненная история не только повеселила от всей души, но окончательно сняла стресс и напряжение. Поэтому когда Менгарца встретили проснувшиеся и бдящие товарищи, он вёл себя так, словно последние сутки только и делал, что отсыпался, наедался и веселился.
– Хе-хе! А вы чего такие нахмуренные? Небось проголодались уже? Увы, завтрака в постель не будет, отправляемся дальше, я вроде человеческое жильё отыскал. Правда, несколько странная там пропускная система…
И пересказал для всех, что он увидел на плато, прочитал на валуне и какие выводы сделал. А напоследок задал вопрос мэтрам:
– Ну и что вы знаете об этом?
Не ошибся, заподозрив в преподавателях боевых искусств ещё и энциклопедические знания. Те только плечами пожали, прежде чем скромно начать отвечать:
– Да всё знаем, – начал Слиш, – что и местным доступно. У нас в библиотеке Верховного барона трактат имеется о Сияющем плато и о монастыре Лысых Вещателей. Там собраны все сведения, слухи и показания очевидцев, которые даже бывали внутри неприступной твердыни. В сущности, Монастырь Лысых Вещателей тоже считается неприступной твердыней, как и монастырь целителей Дион. Только вот слава у него премерзкая и самая нехорошая, можно сказать, совершенно противоположная, чем у дионцев.
– Мы просто слабо ориентировались в дороге, – продолжил его коллега Форш. – Спешили сильно в ставку северян. Остановились, где попало, лишь бы наскоро перекусить. Ну и наш багаж с картами остался в конюшне при трактире… А то бы сразу догадались, куда ведёт эта дорога…
Виктор от последних слов непроизвольно хихикнул, опять не к месту вспомнив давнюю историю с отпуском на Охару. А чтобы знатоки не обиделись, извинился:
– Простите, это у меня что-то нервное… Продолжайте, пожалуйста!
– Да что продолжать?.. В том монастыре испокон веков, а точнее уже две тысячи лет, одни конченые выродки и садисты собираются. Устав их, просто иных, начинающих сволочей не принимает. Любого, кто к ним забредает случайно, могут подвергнуть мучительным пыткам, да ещё и добить жертвоприношениями. Бывает, что и отпускают несчастных, ими же покалеченных людей, и те разносят по округе страшные небылицы. Вхожи в монастырь лишь крестьяне, доставляющие на телегах некие злаки, овощи и фрукты, которые монахи не в силах вырастить на внутреннем монастырском огороде. Расплачиваются с доставщиками хорошо, щедро, древними серебряными монетами, которые имеют хождение по всему материку. Их ещё называют «бликами» за овальную форму и сходство с маленькими карманными зеркалами.
От имени своего ведомства эмиссар и казначей его святости заявил:
– Первый раз о таком гнезде порока слышу. Но всё-таки Гранлео, к примеру, сюда соваться не имело никакого смысла, если бы он и прознал про Лысых Вещателей. А вот почему другие правители хотя бы не изолируют данное место от остального мира? Перекрыли бы дорогу стеной, и вся недолга.
– А нельзя! Те самые выродки из монастыря и запрещают. А если кто ослушается, выходят к строящейся стене и тут же начинают вещать о смерти правителя. И как бы тот ни старался, как бы ни прятался, вечером того же дня умирает…
– От чего? – недоумевал Палцени. В проклятия, как и в мистику, он совершенно не верил. Не верили в это вроде как и мэтры, но могли оперировать только сведениями, почерпнутыми из трактата:
– Имеются разногласия в показаниях свидетелей. Утверждают по-разному: то летучая мышь ядовитыми когтями царапнула, то шершень ужалил, то птичка маленькая клюнула, но в большинстве случаев – причина смерти не установлена.
– Ага! Но в любом случае смерть летающая… – бормотал инопланетянин, лихорадочно размышляя над услышанным:
«Боюсь ошибиться, но, кажется, здесь ещё одна метка большого Космоса. Если монастырю две тысячи лет, значит, он создан во время экспансии на Майру боевых андроидов. И вполне возможно, что это место колонисты с маньяками-учёными на борту станции тысячу лет назад просмотрели. С орбиты тоже не всё ощупаешь приборами… Моральные уроды остались, сформировали страшный устав, но именно он помог им выжить, сохраниться две тысячи лет в почти полной изоляции. И скорее всего, пользуются попавшими им в руки высокими технологическими орудиями убийства. Не помню, что там творилось две тысячи лет назад, в Галактике, но некие миниатюрные носители яда уже тогда имелись и широко использовались. Странно, конечно, если они работоспособны до сегодняшнего дня, но почему бы и нет? Да и наверняка страшные легенды о смертях просто отпугивают иных правителей последнее тысячелетие…» – а вслух спросил:
– Когда последний раз произошла насильственная смерть правителя, навеянная Вещателями?
– Лет триста назад, если верить трактату.
«Ну вот! Ядовитых летающих жал больше нет, а легенда продолжает работать. Имидж – великое дело. И мне теперь понятно, почему разбойники не слишком торопятся по нашим следам. Решили, что наткнулись на ночной рейд Лысых по зачистке неприкосновенной для иных дороги. А я-то обрадовался, подумал, что лихоимцев с большой дороги несуществующими демонами запугал. Так что будем считать, что нам сегодня ещё раз повезло… Крупно повезло! Но вот что дальше делать? Как бы разбойники ни боялись Вещателей ночью, они обязательно двинутся по нашим следам днём. Значит, у нас три выхода: прорываться назад к посёлку, либо без коней пешком уйти в горы и там спрятаться, либо тщательнее присмотреться к Лысым. Вдруг те за последние столетия сменили ипостась на более мирную и окажут нам содействие в уничтожении банды? Тем более что с появлением небесных бомбардировщиков твердыня монастыря сразу теряет всю свою неприступность. Один, максимум два бомбовых удара, и специальный отряд десантников зачистит это гнездо юдоли и зла в течение суток. Можно их и припугнуть такой перспективой на ближайшее будущее…»
Виктор поведал свои последние размышления вслух.
Боевые товарищи предложили четвёртый выход: никуда не двигаться, а продолжить держать круговую оборону на месте. Или отойти ещё по дороге дальше в горы и там отыскать лучшее местечко. При этом стало заметно, как кривится маркиз, старавшийся опираться только на здоровую ногу. Пришлось Менгарцу отдать товарищу последнюю коробочку с целебной мазью, которую он получил ещё от лучших врачей Цензорского княжества.
– Мажь! Не экономь. Весьма вещь полезная… – наставлял он, гладя на распухающее колено.
После этого Виктор решил смотаться до уже знакомого выступа и там осмотреться.
Смотался. И с досадой зафыркал. Во временном лагере разбойников уже виднелось до ста всадников. То ли их от перекрёстка сюда загнали сводные силы солдат, местных и торговцев, разбив остальную банду, то ли они сами решили продолжить мщение малочисленным, но сильно кусачим незнакомцам. Задерживаться на месте больше не стоило. Дальше по дороге и в самом деле можно было отыскать рубежи обороны более выгодные для слишком малочисленного и немного израненного отряда.
Поэтому своим товарищам эмиссар его святости начал выкрикивать ещё издали:
– По коням! Уходим! – А уже присоединившись к ним и возглавив, пояснил свои действия: – Число бандитов утроилось, так что нам надо до рассвета определиться. Ну и проследить, что при свете дня станут делать Лысые.
Как ни странно, да только место для неприступной обороны отыскали чуть ли не на виду засевших в скрытых ячейках лысых лучников. Рядом с валуном, на котором виднелась пугающая надпись, резко сместились влево и, пересекая пустое пространство, уткнулись в нужное место. Там начиналась крутая тропинка, ведущая на ту самую голую скалу, которую разведчик заметил при первом осмотре местности. А на самой вершине возвышались только пара каменных обломков да громадная россыпь камней поменьше. Отсиживаться там, да ещё и проведя в поводу за собой коней, можно было бы месяцами… если решить проблему питания и воды. А того, что имелось у отряда в наличии, могло хватить для безбедного существования в течение трёх суток. Ещё и воды набрали предостаточно в висящие на крупах у трофейных коней бурдюки.
– А больше нам и не понадобится! – уверенно заявлял эмиссар сомневающимся боевым соратникам: – За это время орлы нас обязательно отыщут. Всё! Отбой! Отдыхать! А я посмотрю, что там монахи делают…
Виконта поставили дежурным на тропу, но из остальных спать никто не ложился. Все ждали рассвета и косились на тень замершего командира.
– И что ты там видишь? – поражался мэтр Форш. – Мы тебя еле различаем на фоне начавшего светлеть неба… Что за глаза у тебя странные?
Пришлось говорить полуправду:
– Уф! Вы бы только знали, какими чудесами его святость занимается! Сразу бы прозрели, как и я! Ну а чтобы вам скучно не было, буду вам пересказывать, что вижу… Всё-таки здесь наверху в горах и светает очень быстро… Плато, смотрите, как уже блестит! В самом деле, словно сияет… Ага, и Лысые Вещатели зашевелились… из гнёзд вылезли, разминаются… Смену ждут? Точно! Вон и отряд в десять всадников… трёх коней в поводу ведут… Странно, небольшой колокол тоже на коня грузят. Похоже, он тут у них для тревожного боя предназначен… И колчаны грузят, огромные, крепостные, стрел на двести каждый. Ха! Все трое садятся на коней!.. И уезжают вместе со всеми! Не понял… Так это у них только ночной пост? Надо проверить…
Он бросился к самой облегчённой лошади, накидывая, затягивая седло и закидывая узду. Рядом то же самое делал Форш:
– Я с тобой!
– Ладно, поехали!
– А если разбойники подоспеют до вашего возвращения? – с резонным вопросом вмешался маркиз. Менгарец ткнул рукой в сторону плато:
– Приготовьте верёвки и свесьте их вниз прямо на плато. Если не успеем к тропе, прискачем сюда. Коней придётся бросить, но зато вы нас в два счёта вытянете.
Спускались со скалы уже под первыми лучиками солнца сквозь тучи, которые весьма и весьма обнадёжили возможной лётной погодой. Затем, не присматриваясь к сияющей поверхности плато, промчались на его противоположную сторону. Там ширина дороги, пронзающей скалистый «гребешок», как раз позволяла проехать добротной крестьянской телеге. Командир спешился и первым делом метнулся к гнёздам. Ничего особенного: кучка соломы в каждом, тепло, удобно, даже уютно. Наверняка любого чужака на поблескивающем плато даже в снежном урагане рассмотреть можно. Поднимай тревогу, позвонив в колокол, да постреливай вниз из лука. Позиции идеальные.
Вернулся на дорогу, сел на коня и двинулся дальше, пересказывая сопровождающему мэтру увиденное. Уже через десять метров взору разведчиков открылось второе плато, но маленькое, с нормальным природным камнем на поверхности. И тоже две пропасти по сторонам. Но теперь уже ущелья как бы резко начинали сходиться вместе, образуя из горы некий громадный, вытянутый язык ещё не разрушенной временем породы.
А вот в финале этого невзрачного каменного пространства открывался великолепный вид на массивное, мрачное строение с неприступными башнями, ещё и отделённое от всего горного выступа глубокими трещинами, словно рвами. То есть неприступная крепость стояла как бы на огромной плоской вершине отдельной горы с вертикальными склонами. Штурмовать такое уникальное сооружение – прославиться на века своей тупостью. Даже сейчас, при помощи орлов, там придётся повозиться не одни сутки, а добрую неделю. За стенами виднелись кроны вековых деревьев, а ведь там ещё для огородов места и воды хватало, как утверждалось в трактате. Значит, колодец, пробитый на невесть какие глубины, и в самом деле существует.
От выступающего вперёд донжона на цепях свисал узкий железный мост, и в данный момент он неспешно поднимался. Тринадцать всадников уже забрались внутрь твердыни. Причём полотно моста так и замерло, приподнявшись только на треть. То ли заедало, то ли не было смысла поднимать и опускать ежедневно на всю высоту.
– Странно! – недоумевал Форш, пялящийся во все глаза, но не забывающий мыслить. – Зачем им тогда этот ночной пост? Никакой логической причины для его содержания не вижу!
Менгарец припомнил «клин сорока», в существовании которого тоже не получалось отыскать смысл ни ему, ни жителям Ворот за всю их тысячелетнюю историю. А он был. Как и здесь, явно имелся. Только стоило его разгадать.
Хоть всадники стояли на дороге, не выезжая на малое плато, их со стен крепости сразу заметили. Мост вздрогнул и пополз вниз, а один из стражников заорал басовитым голосом:
– Добро пожаловать, дорогие гости! Милости просим в наш монастырь! Въезжайте в него с открытым сердцем и открытыми помыслами!
И так это приглашение зловеще звучало, что оба всадника, не сговариваясь, развернули коней и поскакали обратно. Тотчас мост замер и тут же стал подниматься обратно. Мэтр Форш забормотал:
– Что-то мне туда не хочется… – а при выезде на Сияющее плато приостановил коня: – Николай! – Палцени вздрогнул, никак не получалось у него привыкнуть к выбранному наспех имени. – А что, если закинуть в гнёзда стрелков нечто усыпляющее? А потом, если мы до тех пор останемся на скале, наведаться сюда и осмотреться более конкретно?
– Идея хороша. Но у нас даже вина нет, чтобы подмешать в него сонного зелья. Не говоря уже о самом зелье. Да и вряд ли лысые стрелки стали бы пить оставленное с явным умыслом угощение.
– Ну, от вина я бы и сам не отказался, – отшутился мэтр, поглядывая на скалу, где наблюдающие за ними и за дорогой товарищи пока не выказывали явного беспокойства. – А вот чем усыпить, у меня имеется.
Он достал из нагрудного кармана четыре герметически закрытые металлические коробочки, правда, одну из них тут же припрятал обратно. После чего торжественно огласил:
– Прошу любить и жаловать: сонные клопы!
Воспоминания в голове у Менгарца заворочались, подсказывая, где он уже нечто подобное слышал:
– Хм! Уж не те ли самые, которых вскармливают в посёлке Ворота? Это в центре Цензорского княжества, что на Втором Щите.
Форш удивлённо захлопал ресницами, эмиссар его удивил своими знаниями географии и намёками на очень дальние путешествия в своей жизни:
– Не знаю, о таком посёлке не слышал. Но, по сути, данные создания – государственная тайна нашего баронства. Потому что могут служить весьма действенным и опасным оружием. Тем более что никаких причин усыпления отыскать на теле невозможно, маленькое покраснение рассасывается моментально, а через полчаса человек уже крепко спит. И его хоть ножом режь – не проснётся. Открываешь коробочку… Вот так. И высыпаешь эти чёрненькие бусинки на солому ячеек… Пока клопы спят, но проснутся уже минут через десять, и затем компактно проживают в одном месте их рассеивания до пяти суток. После чего их можно посыпать красящим порошком-проявителем и элементарно собрать обратно. На!
Николай Резецкий отдёрнул руку:
– А вдруг они на мне… это… рассеются?
– Ладно, тогда я сам! – мэтр соскочил со своей лошади и метнулся с обходом ячеек для стрелков. Вернулся через пять минут: – Готово! Две коробочки рассыпал, хватит с лихвой!
– Тогда двигаемся отсыпаться, – заторопился командир отряда, поглядывая на вновь покрывающееся пасмурными облаками небо. – Что за напасть? Вроде солнце уже брызгало лучами?..
– Бывает! – философски отвечал учитель боевых искусств. – Тем более в горах…
На скалу забрались без происшествий. Ни разбойники пока не появлялись, ни Лысые не мчались настаивать на своих назойливых приглашениях в гости. А посему было решено усмирить лошадей торбами с овсом, надев их на морды, осмотреть раны собственные, а потом уже и самим завалиться отсыпаться. Пока вновь сгущающиеся на небе тучи не разверзлись водной хлябью.
