Глава тридцать первая
Внутренние разбирательства
Заявления его величества были встречены народом с пониманием и подавляющим большинством с одобрением. Всё-таки в сердце у каждого человека живёт сочувствие и доброжелательность к иному, желание делать добро и потворствовать большой, романтической любви. И естественно, что понимание любви в исполнении первого человека в королевстве только и может быть возвышенное. Так что высказанное прощение и подтверждение негаснущих чувств к прекрасной женщине, пусть она хоть трижды будет наложницей злодея, только умилило и растрогало толпу. Да и кто, по сути, любая наложница? Да та же бесправная рабыня, только более красивая и гораздо лучше вскормленная для утехи своего господина.
Следовательно, бывшая рабыня сразу получает от сердобольных обывателей свою порцию защиты, жалости и сочувствия даже при самом негативном поведении с её стороны. Подобное решение монарха не могло не вызвать воплей осчастливленного народа:
– Да здравствует король!
Да и всю манифестацию можно было считать оконченной, даже без нужных взмахов королевской длани. Его величество просто развернулся и резво покинул балкон вместе со всеми сопровождающими. Виктор Палцени, уходя последним, подхватил свой легендарный двуручник и лихо отсалютовал им собравшимся внизу людям. Теперь уже вслед ему понеслось восхищённое скандирование:
– Мен-га-рец! Мен-га-рец!
И слово это ещё некоторое время пробивалось сквозь плотно закрытые двери зала заседаний Совета. Естественно, что первый Советник не только имел право стоять за плечами короля, но и обязан был это делать. А так как наложницу пока отыскать так и не смогли, хотя после приказа Грома к этому делу подключили уже все воинские и полицейские контингенты, то Виктор встал за левым плечом своего венценосного друга. Он же с нарочитой обеспокоенностью задал первый вопрос, когда ещё все только рассаживались:
– А куда пропали сразу три члена совета?
Имелись в виду самые ярые приспешники Мааниты, которых пока тоже не могли отыскать, и на место одного из них сейчас уселась наследная принцесса. Правда, ещё двое сторонников остались, и сейчас, нахмуренные, обеспокоенно переглядывались друг с другом. Герцог Жерард Страмский, хоть и голосовал за предложения Мааниты и тоже считался её приверженцем, сидел с полным безучастия взглядом, как человек, которого не в чем винить. А маркиз Икар Шаваду вообще неуместно веселился, потирал ладони и похихикивал. Тройным агентам проще всех: любое их действие и слово можно истолковать как «против», так и «за» существующей политической системы.
А на прозвучавший вопрос стала отвечать вдовствующая королева:
– Теперь мы одни, народ нас не слышит, и мы можем говорить только чистую правду. Как бы горько она при этом ни прозвучала. И при всём уважении к суженой нашего монарха, а также материнской любви к ней как к будущей невестке вынуждена сообщить, что она несколько погорячилась, превысив заранее свои полномочия. Для обеспечения себе большинства в Совете она подкупила голоса отсутствующих здесь графов и барона. По сути, она пообещала им огромные земли, которые будут отобраны у ярых сторонников короля, и даже указала, какие именно земли. Вот здесь оригиналы её письменного заверения, где она подписалась ясно и отчётливо: «Королева Чагара, Маанита-Великая Первая Очаровательная».
У Грома глаза полезли на лоб, когда ему в руки передали озвученные документы.
А глава тайного сыска продолжила со всей строгостью и с еле различимым ехидством в голосе:
– Вполне возможно, что сбежавшие отсюда члены Совета попросту шантажировали невесту моего сына, заставили её подписать эти бумаги обманом и угрозами убийства. Думаю, когда закончат освежаться неизвестно где, то вернутся и дадут его величеству должные объяснения. Но! У нас тут ещё кое-кто имеется. – Она многозначительно открыла одну из папок, лежащих перед ней. – Здесь документы с подписями герцога Паарти и престарелого (она особенно подчеркнула это слово) барона Глера. Может быть, они поделятся своими рассуждениями на тему: как и почему они подписывали имеющиеся у меня соглашения в обход королевской канцелярии и постановки монарха в известность? Итак, мы вас слушаем, господа!
Герцог Паарти первым пожал плечами и в недоумении развёл руки:
– Не пойму, в чём меня пытаются обвинить? Ну подписал, ну содействовал… Так ведь Маанита ни в коей мере не действовала против правящей королевской династии. Она только и желала обеспечить безопасность своему будущему сыну.
– Документы подписаны тогда, когда врачебный осмотр женщины ещё не был сделан и никто не знал, что она беременна, – перебила герцога Линкола. – То есть она уже тогда знала, что у неё будет мальчик?
– Без сомненья! – заверил Паарти. – И она очень переживала, что сын не станет главным наследником престола.
– И вам не показалось это странным?
– Ну, немного… А сейчас так более чем!
– А вам, барон, что говорилось при подписании документов?
– Да то же самое! – Глер отвечал твёрдо и даже с каким-то возмущением в голосе. – Причём она утверждала, что недавно было сделано разоблачение некоторых дворян, которые замешаны в сотрудничестве с Югом и прямом предательстве интересов Чагара. Дескать, скоро они будут арестованы, и их некоторые земли будут присоединены ко мне. Меня же за верность короне произведут в графы, вручат погоны генерала и дадут право командовать целой дивизией на южном фронте. Так что объясните мне, что я сделал не так, поддерживая без пяти минут королеву? – так как последовала пауза, он искоса посмотрел на герцога Страмского. – А он как в нашу когорту затесался? Неужели и на него компромат есть?
Линкола мотнула головой:
– Сама не понимаю. Может, вы, ваше сиятельство, объясните?
– Чего тут объяснять? – фыркнул герцог с недоумением. – Я всегда готов поддержать беременных женщин, если это не бросает тень на мою репутацию и не подталкивает к измене королевской династии.
Этакая мешанина событий, исчезновение суженой да плюс сомнения в самых ближайших сторонниках опять разъярили его величество. И он, отшвырнув поданные ему документы, со злостью стал молотить кулаком по широкому подлокотнику своего рабочего трона:
– Да что это вокруг меня творится?! Почему я узнаю обо всём самым последним?! Что за предатели вокруг меня?! И почему я должен всем верить?! – после чего развернулся всем корпусом к Менгарцу: – Ты обещал мне представить неопровержимые доказательства! Где они?
На этот раз Виктору пришлось рассказывать всё более подробно, с техническими деталями и с предоставлением некоторых записей, которые вёл император Гранлео в самые разные годы и века своего правления. Также он предоставил записи пилота, найденные в потерпевшем катастрофу внешнекосмическом истребителе. Потом более подробно рассказал, как действовал диспектсор на озере Шулугар в Чаоле и почему именно требовались для кашьюри молодые и здоровые рабы. Упомянул и «Кольцеватель матричный» в помещении номер десять императорского дворца и разъяснил, как именно он действует. Так что к концу его доклада уже никто не сомневался в той легенде, где говорилось о бессмертии Гранлео. Теперь уже все понимали, на чём зиждилась эта достоверная информация о непобедимости и невероятной информированности главного злодея на Майре.
После этого король в недоумении пробормотал:
– Тогда не пойму, почему Маанита спряталась?
– Ну, во-первых, ей попросту страшно. Мало ли как ты мог отреагировать на такое жуткое известие: любишь её ты, а родится у вас Гранлео. Ну и во-вторых: у меня есть основания считать, что Гранлео особенно выделял Мааниту среди всех остальных и после омоложение её тела и мозга полностью раскрывал перед обновленной женщиной всю прежнюю историю. Используя для этого специально обученных евнухов, которых после курса обучения безжалостно скармливали кашьюри. Поэтому с ней будет не так всё просто…
Гром Восьмой стал чернее тучи:
– То есть ты хочешь сказать, что она сознательно меня обманывала и знала прекрасно, кто у неё родится?
– Нет, подобное обвинение я никак не могу выдвигать с уверенностью. Это ты лучше у неё сам спрашивай. Но опять-таки её попытка исчезнуть говорит о её конкретных знаниях лучше всего. Узнай она, к примеру, такую новость впервые, как бы она себя повела? Да уж никак не убегая и не прячась. Да ещё и уводя с собой наиболее запятнанных в грехах сторонников. Да и эти трое предателей явно поняли: им не поздоровится, они слишком крупно стали играть против королевской династии. А таких уже помилованием не соблазнишь. Вот и бросились убегать.
В подтверждение слов Менгарца вдовствующая королева открыла очередную папочку:
– Здесь у меня показания агентов, утверждающих, что барон и оба графа вели переговоры с самозваными императорами континента в обход всяких официальных каналов. В одном случае удалось даже узнать суть переговоров: эмиссар короля Дейджана интересовался конкретно списками наиболее преданных нам соратников внутри Чагара и среди правительств наших союзников. По факту получения огромного сундука с драгоценностями можно утверждать, что такие списки были нашим врагам предоставлены.
– Это провокация!.. – с неуверенностью выдохнул король.
– Сундук у нас под контролем, как и секретные хранилища графа, где сейчас спрятаны драгоценности. Засада там находится со вчерашнего дня, так что, если убегающие предатели за ними сунутся, там их и арестуем…
Это уже после обусловленного сигнала первого Советника пошла в ход тяжёлая артиллерия. Требовалось окончательно сломить монарха, открыть ему глаза на кощунство творимых Маанитой дел, заставить его ко всему относиться с прежним своим умением разумного, рационального управленца.
У её величества для своего сына имелись ещё более неоспоримые доказательства для обвинения Мааниты в подлости и двурушничестве. К тому же мог выступить свидетелем и герцог Страмский, рассказывая, как и чем его склоняли к предательству. В крайнем случае мог и тройной агент маркиз Икар Шаваду раскрыться, делая соответствующие заявления. Но оказалось, что и этого хватает. С сознания Грома Восьмого словно пелена стала спадать, когда он более скрупулёзно и логично стал анализировать события последних дней, постоянные уговоры по поводу реорганизаций в Совете, попытки лишить Розу права наследования трона, желание упечь королеву-мать на пенсию и так далее и тому подобное.
Не мог он только понять, почему именно в руки первого Советника давались такие неограниченные полномочия:
– Почему же она так ратовала и боролась за полномочия Менгарца?
– С чего ты взял? – удивилась Линкола. – Сам ведь утвердил закон, что место первого Советника не должно пустовать. А чтобы ты меня не обвинял в излишнем пристрастии, пусть голосовавшие против моих предложений сами расскажут, что тут дальше планировалось. Ну?! Герцог, барон, вам слово.
Оба с хмыканьем переглянулись, понимая, что про всё и так уже известно, и только добровольным сотрудничеством они смогут вернуть себе некоторое доверие, и стали выдавать тайную ещё пару часов назад для его величества информацию:
– Да ничего такого, что могло бы подорвать могущество Чагара…
– Мы-то ведь уже поверили окончательно, что его Святость погиб…
– Поэтому следовало после предложения передать бразды управления тайными службами в руки первого Советника, проголосовать за это…
– Тем более что суженая вашего величества утверждала, что с вами всё согласовано и вы не будете против…
Монарх стал краснеть, Паарти продолжил:
– Как только мы за это проголосовали бы, сбежавший граф, хм, должен был выдвинуть на пост первого советника госпожу Мааниту…
А барон Глер добавил с некоторой издёвкой в голосе:
– Конечно же, нам и в голову не пришло бы высказываться против будущей королевы, в которой наш прославленный монарх души не чает и во всём, безусловно, доверяет. Если он ведёт себя как юнец, никогда бабу не видевший, то, что уж нам, старым баранам, остаётся делать?
Пожалуй, только барон Глер мог себе позволить за данным столом такую подковырку, потому что был наиболее ветхим по возрасту и являлся старшим боевым товарищем ещё прежнего короля. То есть в этом своём последнем вопросе он как бы потакал любовным симпатиям Грома Восьмого и помимо этого уже в который раз заявлял Линколе прямо в лицо, что ей пора себя поберечь, больше отдыхать и меньше морочить голову государственными заботами. Правда, та в ответ на это лишь сердилась, обзывала Глера старым маразматиком и советовала спрятаться в дальнем поместье. И ни для кого звучавшая не раз пикировка не была тайной.
Вот этим бессовестно и воспользовались представители оппозиции. Потому и сам барон оказался в стане врага обласканный и привечаемый, не столько соблазнившись куском земли, как в самом деле не сообразивший, с кем связывается. Вот он сейчас и ерничал не над королём, а в первую очередь над своей старческой тупостью.
Хорошо, что его величество не начал обижаться, а решительно встал и объявил:
– Раз последние два вопроса с повестки дня сняты, считаю наше заседание оконченным. Ну и всем приказываю: проявить изворотливость и сообразительность в поимке беглецов. Потому что я очень, даже очень-очень хочу увидеть обоих графов и барона у себя на собеседовании. Со своей суженой желаю поговорить ещё раньше. Действуйте!
Когда почти все вышли, он вдруг добавил:
– А его Святость попрошу остаться! Есть ещё к нему несколько вопросов…
Принцесса Роза попыталась тоже вернуться в зал, но её придержала бабушка за локоток да и сама спросила:
– Как же обед? Мы и так на два часа его просрочили.
– Обедайте без нас!
– Но Виктор после дальней дороги!..
– Тогда пусть камердинер нам что-то принесёт и накроет прямо в моём кабинете, – решил Гром Восьмой. – Мы отправляемся туда, – и, уже видя, что все ушли и, кроме «семейных», нет никого, добавил с некоторым раздражением застывшей в сомнениях Линколе: – Ма! Нам и в самом деле надо поговорить! Как мужчине с мужчиной!
И два соратника, друга, приятеля и даже коллеги по рангу наконец-то остались одни. Правда, монарх Чагара пока не догадывался, что означает собой должность главы правительства Шулпы и главы Союза Разума континента Шлём.
