Глава девятая
Коварные гномы
Пока раненый задумался над своими выводами, в палату с самыми строгими лицами вернулись оба целителя. И сейчас их голоса особенно показались жутко во всём одинаковы, вплоть до обертонов:
– Организм пациента истощён!
– Ему пора завтракать. Да и обед на носу.
– И делать это в нормальной, спокойной обстановке!
– Всех просим удалиться и заняться делами!
Не нашлось ни одного мужчины, который бы не посмотрел на лекарей с возмущением. Потому что получалось, все тут только тем и занимались, что настойчиво и целеустремлённо бездельничали. Тут, можно сказать, судьбы мира решаются, а некто излишне принципиальный такую напраслину возводит.
Зато первая сиделка оказалась самой понятливой и шустрой. Через пару мгновений она уже стояла со стороны посетителей, наклонившись над раненым и словно загораживая его от мира всем телом. Естественно, она при этом что только не поправляла, умудряясь казаться деловой и жутко занятой. Появилась и вторая сиделка с огромным подносом в руках. Тот оказался с ножками и весьма удобно расположился прямо на теле пациента, сковав ему руки.
Чувствуя себя неудобно от предстоящего кормления героя с ложечки, все визитёры довольно бодро потянулись к выходу. На некие попытки Виктора заявить, что он совершенно не голоден, никто не обратил ни малейшего внимания. Ну а уж хозяева госпиталя и подавно:
– Надо съесть всё без остатка! – опять заговорили они в унисон.
– Иначе постельный режим затянется на неопределённо долгое время.
– Тем более что этот завтрак готовила лично наша лучшая поселковая повариха.
– А она у нас в этом деле настоящая кудесница.
В самом деле, первая же ложка некоего блюда, напоминающего соте из баклажан, вызвала удивительный прилив аппетита. И смирившийся со своей участью Менгарец, гроза всех рабовладельцев, извозчиков, разбойников и бородатых гномов, стал покорно открывать рот при каждой поднесённой к нему ложке.
Так налопался, что, когда опустевший поднос унесли, даже задумался: «Вроде как в туалет не помешало бы сходить… Или малость поспать? Что-то и в самом деле я до сих пор ослаблен невероятно…»
С этими мыслями и заснул. И только во сне к нему пришла догадка о подноготной его странной слабости и сонливости: «Да ведь меня усыпили!» Чётко вспомнились слова местных эскулапов и их желание усыпить слишком беспокойного пациента ещё на сутки. Естественно, сознание стало противиться такому насильному сну. В результате чего удалось несколько раз вернуться в реальность. Но каждый раз, когда раненый открывал глаза, над ним склонялось заботливое лицо сиделки и раздавался тихий, ласковый шёпот:
– Спи… Тебе надо спать…
«Да что это творится?! – пытался он мысленно возмущаться. – Ещё и гипноз ко мне применяют!» Пару раз даже попытался что-то гневное высказать вслух, но ничего не получалось. Губы не шевелились, слабость опять сковывала члены, веки бессильно опускались на глаза, а уши заволакивало ватой очередного сна.
Так и чередовалось: возмущение – некие картинки из прошлого и будущего. Порой мелькал верный двуручник. Порой он пробирался по подземным ходам дворца в Шулпе, а один раз пытался, безоружный, убегать от кашьюри, которые вдруг встали на задние лапы и вздумали передвигаться, словно люди.
Очередное пробуждение вначале тоже показалось сном. Короткий женский вскрик, а потом шорох непродолжительной интенсивной борьбы где-то рядом. Причём женщину не то продолжили обижать, не то удерживать, но она стала время от времени мычать, словно рот у неё заткнут, а сама она крепко связана. Тотчас на лицо Менгарца легла невесомая, но явно влажная ткань. Пока он к ней с недоумением принюхивался, началось странное копошение вокруг кровати, и вроде как пациента перенесли в иное место вместе с матрасом. Краткая пауза в движении, уложили на нечто иное и вот опять понесли, стараясь это делать плавно, без рывков и совершенно беззвучно. Даже сложилось такое впечатление, что носильщики женщины, к тому же босоногие.
Несмотря на ткань на лице и исходящий от неё дурманящий запах, удалось почувствовать себя уже вне помещения, явно под открытым небом:
«Чудеса! Уже и такие сны мне снятся, – мелькало в затухающем сознании Виктора. – Или это старшины решили меня вырвать из лап несговорчивых эскулапов? А может, и сам Уйдано Лайри прибыл? Этот Рыжий ещё и не то способен вытворить… – и уже на грани осознания вдруг до слуха донёсся несколько отдалённый перезвон тревожного колокола. – Неужели среди ночи на посёлок напали гномы?! Но ведь такого не бывает! По крайней мере ни разу не было почти за всё тысячелетие. Вставать!.. Мне надо немедленно вставать!.. Меч! Надо найти мой меч!.. – давал он бесполезные команды своему телу, которое никак не могло превозмочь полный паралич. – Почему я не могу встать? Или это всё-таки сон?..»
Просыпался он потом довольно долго и с непонятной головной болью. Мелькнуло подозрение, что неудачно отлежал многострадальный затылок, но болело больше в районе висков. И даже долго думать не пришлось, чтобы отыскать виноватых. Конечно же, целители! Перестарались с успокоительными средствами и со снотворным и превратили недавнего героя в тряпку.
Вполне логично, что вспыхнувшая злость и ярость помогли быстро открыть глаза, совладать с губами и начать ругаться:
– Ну сколько можно меня в сон загонять?! Протуберанец вам за пазуху! – и тут же осёкся, поняв, что он уже явно не в палате. Может, и не в госпитале. А несколько угрюмых, жутко бородатых физиономий, склонившихся вокруг кровати, одним своим видом заставили резко проснуться и все остальные чувства. В том числе и переполошенное предчувствие. – Э?.. А вы кто такие?
Минуту висела тяжёлая пауза, пока самый заросший мужик не приоткрыл свой рот в угрожающем оскале. Ещё и зарычал при этом, словно дикий, желающий горячей крови зверь. За ним и остальные скорчили подобные рожи и издали похожее рычание. Стало страшно, и он понял, что его сейчас станут есть. Прямо такого сырого, без перца и без соли. И в то же время у пришельца возникло какое-то подспудное понимание неправильности обстановки. Неправильно, нелогично всё.
И даже неожиданный, пусть и запоздалый ответ показался словами из другого спектакля:
– Мы твои судьи и твои палачи! – с рычанием шипел бородатый. – Готов ли ты к смерти, чужак?!
Причём в слове «чужак» слышалось какое-то совсем иное значение. Этакого глобального, масштабного значения. Нетрудно было догадаться, кто стоит рядом. Дальше ещё проще: оказывается, произошло банальное похищение тела прямо из госпиталя. А судя по смутным воспоминаниям о том моменте, гномы умудрились сработать тихо, с высоким военным профессионализмом и, скорей всего, не оставляя жертв на месте своей диверсии по взятию пленного. Ну а раз не убивают и не мучают сразу, то, значит, он им очень для чего-то нужен. А что может раненый и беспомощный. Ничего! Ну… Кроме информации, а уж её Менгарец скрывать ни от кого не собирался. Следовательно, в ближайшие несколько дней ни судить его не будут, ни казнить, ни тем более есть в сыром виде. А значит, можно и побравировать. Тем более что в тело, так до сих пор и напичканное местными наркотическими средствами для обезболивания, пришёл кураж и неожиданное веселье:
– Слушайте, я тут уже пару суток в туалет не ходил, и мне уже так приспичило – глаза на лоб лезут. А тут ещё вы так смешно рычите и глаза выкатываете… Ха! Так что, если хотите меня есть, сразу предупреждаю: неприятный запашок весь аппетит перебьёт.
Четверо бородачей застыли каменными изваяниями, а пятый (видимо, самый злой и голодный) вдруг отвернулся в сторону и со странным хрипом присел вниз. Причём хрипы и там продолжились, отдалённо напоминая нечто совсем неуместное для данной сцены.
Тот, кто говорил, покосился вниз и продолжил уже без прежней уверенности в голосе:
– Ты даже не представляешь, чужак, что мы с тобой сейчас сделаем!
Менгарец попытался пошевелиться, но понял, что не так связан, как прикрыт неким подобием железного кожуха, который легко от себя не откинешь:
– Ага! Значит, решили меня сварить как мясные консервы? Так ведь предупредил по поводу крайней нужды! Потом отмывать придётся.
Один из бородачей не удержался и, морща лоб, спросил у главного:
– А что такое консервы? – Тогда как ещё один вполне таким простым, нормальным и рассудительным голосом предложил:
– Может, перестанем дурачиться? А то я сейчас тоже от смеха загнусь.
Их вожак недовольно выпрямился, пнул корчащегося от смеха товарища ногой и рыкнул с нескрываемой досадой:
– Ну вот, всю договорённость испортили! Знал бы, лучше б кого-то из молодых подговорил. Никакого с вас толку!
– Ну чего ты? – заговорил очередной бородач с обидой. – Мы старались! И он явно чуть от страха не помер. Это просто у тебя голос такой слишком добрый, и он сразу обо всём догадался.
Теперь не на шутку обиделся сам вожак:
– Это я-то добрый?! – и добавил несколько словечек, относящихся к явному местному нецензурному лексикону: – А хочешь, я тебе сейчас с одного удара три зуба выбью?!
Тот захохотал, но на два шага назад отступил-таки:
– Не-а! Не хочу!
Виктору ничего не оставалось делать, как стоном привлечь к себе внимание:
– Послушайте, любезные, или не знаю как вас там, может, всё-таки дадите мне наведаться в отхожее место? А то всё, сил больше нет! Последние моменты терплю!..
Теперь бородачи уставились на пленника с сомнением:
– А сможешь? Ты еле губами шевелишь, куда тебе вставать-то?
– Вы ведь меня какой-то гадостью усыпили… – начал пленник, но его перебили:
– Да когда тебя забирали, ты и так при смерти лежал!
– Неправда! Это меня так знахари успокоительным и снотворным напичкали!
Вожак решился:
– Ну ладно, вставай! Коль сможешь…
Два иных гнома, екнув от натуги, сняли с кровати и в самом деле металлическое покрытие, весящее невесть сколько, и отставили в сторону. А Виктор, внимательно осматриваясь и откинув с себя аккуратно одеяло, стал помаленьку вставать. Кстати, что простыни с подушкой, что матрас так и оставались под ним из госпиталя Ворот. Да и на теле ничего, кроме повязок и бандажей, не было.
Первым делом пленник, конечно же, присматривался к «гномам». А те, несмотря на кажущуюся неуклюжесть и внешнюю бесхитростность, очень чётко и грамотно рассредоточились вокруг и выдерживали должную дистанцию. То есть относились к раненому как к совершенно здоровому и опасному воину. Вздумай он неожиданно атаковать или попытаться отобрать оружие, вряд ли бы ему это удалось. Радовал тот факт, что не связали и ни в какие цепи кандальные не заковали.
Само помещение напоминало выдолбленную прямо в скале довольно просторную комнату, со сводчатым потолком и прорубленными в каждой из четырёх стен дверьми. Вот на одну из них крайний справа бородач и указывал рукой. Помимо кровати, сделанной из красивого кованого железа и стоящей строго по центру, чуть ли не в каждом углу стояло по шкафу, всякий уголок или выступ которого был забран потемневшим от времени бронзовой окантовкой. Стояла ещё парочка комодов, но ни одной вещи на виду не просматривалось. Самой диковинной смотрелась округлая лампа электрического света, несколько кособоко закреплённая на высшей точке потолка. Причём лампа, скорее всего, беспроводная, потому как никакого электрического кабеля к ней не вело. Ну а сверлить дырки в этих пещерах сквозь породы для подводки провода – в голове не укладывалось…
Сами гномы красовались в одежде смешанного стиля, где кожаные участки чередовались с вшитыми металлическими пластинами. Широкие пояса с кинжалами, некое подобие кистеней, весьма удобных для боя в замкнутом помещении, да почти у всех на левой руке стальные наручи. Ввязываться в рукопашную драку с такими даже полным безумием не оправдывалось. Скрутят как котёнка и подзатыльников надают.
Чуть уняв головокружение, Виктор поднялся с кровати и, еле передвигая ноги, двинулся в нужном направлении. В маленьком помещении, которое оказалось санузлом с душем и унитазом, уже и в самом деле плохо соображающий пленник только и успел присесть куда надо. Там он тоже косился на лампочку, а точнее говоря, несколько тусклый плафон аварийного освещения. Тоже беспроводной. Ну и как тут не задуматься о чудесах в диких подземельях?
Минут пять пленного никто не беспокоил. Потом всё-таки кто-то заглянул одним глазом и хохотнул в дверную щель:
– Болезный, водой тебя не смыло? Ха-ха!
Как ни странно, но даже некое подобие туалетной бумаги оказалось рядом с унитазом. Пусть и самого низшего сорта, чуть ли не из гофрированного картона, но всё-таки! Потом посетитель слил воду, внимательно рассматривая сливной бачок. Всё чугунное. Крышка, возможно, пригодится как ударная часть, некий штырь с гирькой тоже может пойти в дело, если тщательно приготовиться. Пусть и несуразное, да оружие. Но пока трогать или выворачивать ничего не стал. А расслабленный и успокоенный, вернулся в комнату, улёгся неспешно на кровать и даже накрылся одеялом. А потом ещё самым недоумевающим тоном поинтересовался:
– А что, время завтрака ещё не пришло?
Тот, который первым и больше всех смеялся, продолжил в прежнем духе:
– А мы тебя на обед съедим! Ха-ха-ха! – Но его поддержал коротким смешком только один товарищ. Тогда как вожак, наоборот, нахмурился и опять стал рычать, обращаясь к пленнику:
– Прежде чем решить, убивать тебя или покормить, мы должны узнать, откуда ты родом. Отвечай!
– Да мне нетрудно, – с охотой начал Палцени. – Родом я с планеты Террас, которая в созвездии Жёлтых Туманностей. Здесь, на Майре, уже третий год.
– Ага! – Бородач как-то слишком кровожадно выхватил свой кинжал и шагнул к кровати. – Значит, не отрицаешь, что ты человек со звёзд?!
Теперь уж точно, присматриваясь к нему, можно было утверждать, что артист из него никудышный. Поэтому Виктор слегка дёрнул плечами и поинтересовался:
– А что в этом такого уголовного, если человек прилетел с другой планеты? Вон в Чагаре да и на всём Первом Щите многие знают, что я с неба упал. И в Шулпе знают, и на Шлёме. Да и тут мой приятель и союзник Уйдано Лайри может за меня поручиться. – И, не делая никакой паузы, продолжил: – А что у вас за проблемы? Может, какая помощь с моей стороны нужна? Или вас надо в качестве посредника замирить с жителями Ворот?
Бородач задумался, чуть при этом неосознанно не отрезая себе пальцы – настолько раздражённо елозил и вращал своим кинжалом. Потом выдавил из себя несколько равнодушно:
– А мы никогда с жителями долины и не воевали…
– Как же так? А ваши постоянные набеги на мирный посёлок?!
– Ерунда. Это просто наши любители острых ощущений туда отправляются, когда отряд набирается. Поединки у нас запрещены, так недовольные там свой пар выплёскивают. Ну и тех, кто наши законы нарушил или преступление совершил, если таковые находятся, мы тоже в «клин сорока» отправляем и ставим на его острие. Нечего охранникам Ворот расслабляться от безделья.
От этих слов Менгарец напрягся троекратно больше, чем когда ему угрожали кинжалом:
– Не понял?.. То есть вы знаете про их тайны? И не воюете с ними?
Бородач с издёвкой фыркнул:
– Да чего нам с ними воевать? В нашем государстве двести тридцать тысяч жителей. Из них готовых немедленно выступить в поход только рыцарей тридцать тысяч. Так что мы бы захватили Ворота при желании, только раз чихнув в ту сторону.
От услышанного количества обитателей Виктор откровенно рассмеялся:
– Не верю! Невозможно спрятать такие толпы народа, в том числе и воинов, от остальных жителей континента. Да и где вы берёте пищу, чем питаетесь?
– Ох, сколько у тебя, чужак, вопросов, – осуждающе покачал лохматой головой вожак. – Чем питаемся, сейчас попробуешь… Ну а про всё остальное… хм, ведь всё равно не поверишь?
Инопланетянин задумался, пытаясь прогнать в голове все возможные варианты, и был вынужден признать:
– Ну, если вам что-то очень ценное и репродуктивное оставили другие люди со звёзд, то я, конечно, поверю. Имея некоторые устройства, можно жить-поживать и бед не знать. Только я вот никак не могу связать концы с концами: как соотносятся ваши кровавые развлечения с «клином сорока» с тайной, охраняемой посёлком? Пусть даже у вас есть в распоряжении дающие энергию реакторы или молекуляторы, производящие всё, что угодно…
– О! Наконец-то совсем умными словами заговорил, – обрадовался вожак, пряча кинжал обратно в ножны. – Но, мне кажется, тебе всё легче показать, чем сотни раз пересказывать. Поэтому завтракай и собирайся на прогулку.
Менгарец попытался пошутить:
– Чего мне собираться… только и надо, что меч на плечо вскинуть… Где он, кстати?
– Потом, – отмахнулся бородач и, шагнув к другой двери, выходящей в коридор, выкрикнул: – Соберите нашему пленнику что-то перекусить! – Слышав бормотание своих соратников за спиной, спохватившись, добавил: – Ну и нам заодно! Всю ночь не жрали! Ха-ха-ха!
Артист он был неважный, но непосредственности у него хватало с лихвой.
