Глава двадцать седьмая
Бегство
Всеобщая мобилизация проводилась в Жармарини впервые за последние четыреста восемьдесят лет. По крайней мере, так указывалось в исторических хрониках. В те давние времена объединенная империя, в состав которой входили королевства Ганеция, Зонкар, Озалия, Рогло и княжество Макдор, решила завоевать данную часть материка. Тогда передовая армия империи получила такой уничижительный удар, что и сама империя вскоре распалась. А знаменитые на весь мир рыцари с тех пор уже никем не пробовались на прочность.
А теперь новость, что на них идет войной слабое, никогда исторически не имеющее собственных сил королевство Саниеров, повергло большинство рыцарей в шок. Причем не шок страха или волнения, а тот шок, который приходит перед началом здорового и продолжительного смеха. Так, наверное, будет реагировать любой взрослый, если на него вдруг с кудахтаньем и распушив крылья кинется петух из соседской усадьбы. Да еще и петух заморенный, страшащий в первую очередь своей худобой, а не громким кукареканьем. Пинок ноги – петух летит к пасущимся курам, а человек идет, посмеиваясь, дальше. Настроение у него от такой встречи только улучшится.
Вот так и все обитатели баронства восприняли новость о начавшейся войне. Многие даже расстраивались от несерьезности такого противника. Мол, и разогреться или повоевать даже не успеем, а уже придется домой возвращаться. Потому все и спешили на места обозначенных сборов, ибо сильно мечтали в самых первых рядах и клиньях врезаться в строй врага. Разносящиеся упорно слухи и сплетни о каких-то пушках и ружьях любой солидный рыцарь игнорировал сразу и бесповоротно. Как и невесть откуда взявшиеся сведения, что саниеровцы строят корабли из железа. При таких рассказах многие откровенно смеялись, а потом долго фантазировали на ту тему, что их доспехи, кольчуги и полный комплект вооружения тоже могут помочь плавать по морю сколько угодно времени.
Шутки шутками, смех смехом, а тритии собирались за пару часов, полки формировались за десяток, и уже готовые соединения с полным обеспечением и хозяйственным обозом выводились и рассредоточивались в окрестностях столицы. Оборонительные рубежи теперь напоминали ветки, обрызганные сахаром и облепленные муравьями. Но здесь уже личная заслуга принадлежала только высшему лорду-барону Брави Кейгу, который сумел для этого мобилизовать как всех жителей самого Вадерлона, так и его пригородов. Укреплялись стены, поправлялись башни, строились новые контрфорсы, и готовился весь комплекс вспомогательных средств, которые необходимы защитникам при осаде.
Не меньшую активность проявил и высший лорд-барон Рамс Стернеги. Ему верили, его уважали, к каждому его слову всегда прислушивались все без исключения люди, состоящие как в цехах ремесленников, так и выходцы из крестьянских семей, стремящиеся на постоянное место жительства в город и чаще всего устраивающиеся работать в услужение при домах, поместьях и дворцах. Да одних только конюхов каждый уважающий себя рыцарь держал при своих конюшнях двое, если не четверо. Да плюс шорник, да плюс оружейник. Не говоря уже о плотниках, садовниках, поварах и другой массе вспомогательных слуг и специалистов широкого профиля.
При уходе хозяина-барона-рыцаря в поход, на войну или при полной мобилизации любой его работник имел право записаться в городское ополчение и с верой в значительные наградные защищать стены родного города. А так как подобного не случалось давно (даже прадеды не могли похвастаться геройством), то слуги повально шли на зов самого великого и прославленного рыцаря, высшего лорда-барона Рамса Стернеги. И теперь он с красными от бессонницы глазами метался среди полугражданского люда и распределял, формировал, обучал, наставлял, вооружал и так далее и тому подобное.
То есть на какое-то время эти два самых сознательных и ответственных правителя оказались настолько заняты добровольно возложенными на себя обязательствами, что до них вовремя не дошли сведения о начавшемся поздно вечером заседании высшего военного совета. Может, не дошли, а может, и остальные лорды-бароны не слишком-то хотели отрывать коллег от дел насущных или позабыли это сделать, посчитав это прерогативой другого соправителя. Как бы там ни было, но во дворце высшего правления собралось только семь высших лордов-баронов государства Жармарини. И повод для встречи оказался невероятно актуальным и животрепещущим: только что с помощью тумблона было получено сообщение с границы.
Как это ни прискорбно было осознавать, сообщение в общей своей сути выглядело фатальным. Основные войска королевства Саниеров с самого утра перешли границу и, не вступая в схватки с окруженными рыцарскими тритиями, ушли в сторону столицы баронства Жармарини. Затем подтянулись их тыловые части со своими более тяжелыми пушками и массированным артобстрелом стерли с лица земли город, в котором находился штаб пограничного военного округа вместе с созванными туда предводителями соседних баронств. В городке готовились дать достойный отпор намечающемуся вторжению и успели стянуть туда помимо существующего гарнизона и пограничных частей около пятнадцати полноценных рыцарских тритий. По отчетам наблюдателя, вся эта значительная силища пала, так и не успев перед смертью нанести почти никакого урона противнику. Ибо отчаянные, самоубийственные атаки закованных в латы кавалеристов привели лишь к скорейшему уничтожению опорного узла на границе. Не помогли ни опорные башни, ни стены шестиметровой высоты. Погибли практически все, в том числе и половина гражданского населения. К оставшимся в живых и раненым саниеровцы не проявляют никакой жестокости, никого не казнят за сопротивление, а только во всеуслышание сожалеют о том, что верховные правители Жармарини не согласились на мирное решение вопроса о создании империи. Ну а раз они не пожалели свой народ, затолкав в мясорубку войны, то и они сами вместе со всеми своими родными и приспешниками будут казнены самым жестоким способом и самым суровым методом.
После прослушивания такого сообщения собравшаяся семерка крепко опечалилась. Бросалось в глаза, что верный и преданный наблюдатель понял, что ему лично уже ничего не грозит и, даже не сдаваясь оккупантам, он спокойно себе переживет любое лихолетье. Слишком уж он подробно повторил высказывание вошедшего в разрушенный городок вражеского Шабена, особенно детализируя, как и на какую глубину будут засовывать орудия казни саниеровские палачи провинившимся верховным.
Поражало и то, с какой легкостью противник преодолел первую линию обороны. Ну и больше всего пугало, что основные войска сейчас на максимальной скорости походного марша рвутся к Вадерлону. По времени получалось, что если высланные в сторону границы два регулярных полка не остановят врага, то уже через час, максимум два столица подвергнется уничижительному обстрелу. А ведь в распоряжении лучших полков королевства имелись многочисленные огнестрельные приспособления, ссылаясь на эффективность которых наблюдатель утверждал: «Только благодаря ружьям армия королевства Саниеров непобедима!»
Крах близился, а смерть протягивала костлявую руку к правителям Жармарини. Уж это они понимали со всей ясностью.
Но вот что делать? Как верно отреагировать? Какие шаги предпринять в первую очередь? Для спасения баронства никто ничего конкретного не предлагал. Обсуждения за столом напоминали грызню ленивых, забитых тяжким пьянством крестьян, которые только и делают, что обвиняют в неурожае соседа, плохую погоду, но только не свою лень и пристрастия к порокам. Мало того, все чаще все семеро стали посматривать в сторону выхода. Видимо, мысли у каждого крутились только в одном направлении. И в данном случае прерогативу оглашения тяжкого решения взял на себя лидер семерки:
– Как хорошо, что у нас было время для мобилизации всех своих сил в единые кулаки. Как хорошо, что мы уже успели отправить своих родных и близких в безопасное место. Не говоря уже о том, что наше тяжело нажитое за поколения достояние никогда врагу не достанется. И вообще чудесно сложилось, что наш наблюдатель успел передать нам такие важные новости. Отныне мы просто обязаны сохранить лучшие силы нашего баронства. Глупо будет положить под обстрелом пушек цвет нашего рыцарства. История нам не простит, если мы погубим чистокровных потомков древних родов, родословная которых исчисляется тысячелетиями. И вспомните изречение самых великих императоров: потерять столицу еще не значит проиграть войну.
Вот теперь уже все сидящие за столом поняли окончательно, к чему ведет их лидер. Похвально загудели в ответ и закивали с печальными выражениями на лицах. Один даже проворчал при этом с сожалением:
– Чем-то надо жертвовать ради окончательной победы.
А другой добавил с ханжеским воодушевлением:
– Имя каждого павшего воина городского ополчения навсегда будет записано золотыми буквами в историю нашего баронства.
Лидер на это утверждение моргнул сразу двумя глазами:
– Да! Ни один герой не будет забыт! Но и нам, господа, следует поторопиться. Все наши личные отряды расположены в северных пригородах Вадерлона, поэтому отойти к границе им будет проще простого. Кораблей тоже желательно увести за собой как можно больше. С королем Октавии у нас извечный договор о поддержке и сотрудничестве в любой военной заварушке, так что нас примут с распростертыми объятиями. По большому счету и в Октавии наши тритии не помешают.
– А если саниеровцы и туда сунутся? – заговорил самый осторожный соправитель. – Они ведь всех обещали под топор пустить.
– Тоже ничего страшного. Ведь костяк нашего баронства мы в любом случае сохраним, отойдя еще дальше. Мир большой, а с такой силой, как у нас, мы везде отыщем себе место под солнцем. Кораблей нам хватает, состояния тоже, а остальное возьмем себе по праву сильного. Для ориентировки в событиях не пожалеем и оставим здесь парочку наблюдателей с тумблонами.
– Так оно так, но все наши земли? Замки? Недвижимость? – стал перечислять самый жадный лорд-барон.
На что лидер семерки решительно вскочил на ноги и заявил:
– Право каждого – остаться и смертью храбрых защитить землю своих предков. Но наши потомки нам этого не простят. Поэтому я ухожу. А кто осмелится мне помешать или раскрыть наши планы посторонним раньше времени, тот будет зарублен мною лично!
Он развернулся и устремился к выходу. Шесть соратников с одинаковыми мыслями устремились следом. Никто оставаться в обреченной столице, а уж тем более делиться своими планами с горожанами не собирался.
