Глава 19
Неожиданный конкурент?
Уже на первом этаже мы, запыхавшиеся от переноски тяжести на носилках, но зато наполненные новой информацией, первым делом поинтересовались у Димона, стойко бдящего на своём посту:
— Ну и как скелеты?
— Эти сволочи даже не смотрят в мою сторону! — со злостью доложил Чайревик, с подозрительностью поедая меня взглядом: — Может, мне и не стоило тут торчать всё это время?
— О! Чуть позже тебе наш новенький расскажет о гениальности некоторых умертвий, и ты сразу поймёшь, насколько ценным оказалось твоё нынешнее присутствие на посту. А пока двигай первый, потом перехватишь у Санька́ носилки. И молчи как партизан, не вздумай хоть слово ляпнуть!
Хорошо, что предупредил, поскольку для охранников отыскались новые причины, чтобы к нам придраться. Например, самая первая:
— Чего это ваш третий товарищ так и простоял внизу?
— У него фобия. Лестниц боится, — изгалялся я в фантазиях. — А лифтов-то у вас ведь нет! А почему? Буду жаловаться губернатору!
Не слава богу оказалось и с бумагами навынос, и с метками для умертвий:
— Как это вы так быстро всё успели оформить?
— Ха! Так сегодня совсем очередей нет! К тому же чиновники объявили день «открытых дверей и скоростного обслуживания посетителей». Вот потому нам и повезло.
— И труп какой-то у вас…
— Несвежий? Тоже пожалуюсь губернатору, что до сих пор холодильников у вас здесь нет специальных. Кто же так трупы содержит в неправильных условиях? Всё расползается и портится. Безобразие! Да и вообще, как вы сами на посту выглядите? Почему шлем и кольчуга не чищены? Блестеть всё должно, а вы смотритесь, словно бездомные сироты на рынке.
Пока я так наглел, Пятница уже забрал своё оружие из комнаты хранения и заменил меня на носилках. Да и охранники примолкли, явно задумавшись над моими словами. Кажется, мнение со стороны их действительно как-то волновало, потому что один попытался костями чуток протереть свисающую на рёбра бармицу.
Разве что второй задал слишком странный вопрос чуть ли не в спину мне:
— Завтра вас тоже ждать с прошениями?
Хотелось соврать, пусть, мол, ждут, но не стал. Мало ли что! Вдруг мы не заявимся с утра, а нас сразу в розыск объявят? Потому и ответил неопределённо:
— Не знаем ещё, как карта ляжет.
На площади, к моему вящему успокоению, царили тишь и благодать. Даже рассерженное долгим ожиданием личико сияды меня вначале не испугало. Зато её первые слова настроение всё-таки подпортили.
— Димончик! Ну почему так долго? — обратилась она к рыцарю, подскочив к нему со стороны и с сочувствием заглядывая в глаза. — С тобой ничего не случилось?
Смотрелось это так, словно мы не посиневший труп вынесли на носилках, а непосредственно самого «Димончика». У меня в голове сразу стали крутиться весьма непритязательные рифмы к этому уменьшительному имени, самое доброе из которых звучало как «Лимончик». Наверное, из-за напавшего на меня раздражения мы и носилки на повозку водрузили грубо, без всякого почтения к ещё живому академику. Быстро накрыли его тряпкой и щедро полили водой из фляг.
— Зачем? — поинтересовалась Даниэлла, брезгливо морща носик, хотя трупного запаха не ощущалось.
— Пускай отмокает, — заявил я. — Холодец более разваристый получится.
Своего добился: пусть маленькая месть, а приятно. Сияда зябко передёрнула плечами от отвращения и, совершенно позабыв о вихлянии бёдрами, ринулась к своей лошади.
Вскоре мы неспешным шагом двигались в сторону рынка. Даже с такой скоростью туда было добираться не более четверти часа. Так что по пути успел о многом рассказать, в том числе и о причине посещения площади с торговыми рядами:
— Намеченное нами убиение несчастной скотинки отменяется. Наш новый товарищ по команде сегодня покажет уникальное представление: выездка и вольтижировка на легендарном Ажаре! Билеты в первый ряд уже проданы, поэтому торопитесь купить всего два оставшихся на галёрке!
— Громче кричи, — не удержалась баронета от язвительного совета. — Не то покупателей не дозовёшься. Всю прибыль растеряешь.
— А ты! Разве не хочешь купить билет?
— Для меня доблестный рыцарь Чайревик уже взял в первом ряду.
— Неправда. Насколько я знаю, он сам без билета, — продолжал я шутливую пикировку. — Так что поторопись, не скупись!
— У меня нет денег…
— Как можно требовать деньги от благородной и прекрасной дамы?! Она вправе оплатить билет всего лишь парочкой поцелуев. Получится бесплатно и романтично!
— Где ты видел бесплатную романтику? — ухмылялась красавица. — Тем более что один мой поцелуй стоит больше всего твоего вооружения.
— Ничего себе цены! — не удержался от реплики тоже улыбающийся Пятница. — Лучше уже тогда жениться и целоваться бесплатно, сколько тебе влезет.
— О-о! Мой юный друг! — пустился я в философствования, со злорадством наблюдая за всё больше багровеющим лицом «Димончика». — Как раз в женитьбе и заключается та самая главная ловушка, подстерегающая наивных мужчин. Потому что очень быстро пропадает весь интерес целовать ту женщину, которая принадлежит тебе постоянно. Страстно к себе манят только те губки, которые тебе не подвластны, которые тебе не принадлежат по праву супружеского контракта. Как следствие, мужчина вновь смотрит на чужих красавиц, мысленно раздевает их, а во сне не только целует… Например, мне сегодня ночью приснился сон, в котором я несколько раз страстно поцеловался с одной весьма симпатичной и любвеобильной дамой. Эх, вот это был сон!..
Стоило видеть, с каким подозрением и некоторой растерянностью уставилась на меня сияда. Ну а наш светлый паладин вообще опустился до звериного рычания:
— Максим-Адриано! В мать твою влюбись! Ещё один такой пошлый намёк я от тебя услышу, вызову на дуэль! Как ты смеешь вести себя так низко и подло?! Мало того, что почти опорочил честную и невинную женщину, оказавшись в непотребном виде в её постели, так ещё и всякие пошлости начинаешь рассказывать, привидевшиеся в твоих снах? Позор!
Ничуть не испугавшись такой угрозы, я задал невинный вопрос:
— Извини, дружище, но что ты такого страшного и позорного увидел в невинных поцелуях? Тем более если во сне я целовался с другой женщиной?
Мы уже стояли возле рынка, собираясь высматривать там местную достопримечательность, как вдруг покрывало на повозке шевельнулось и из-под него послышалось:
— Воды! Я просил воды не жалеть! — Когда мы вылили все остатки, что у нас были, оттуда донеслось умиротворённое: — Вот, сейчас другое дело… сразу слух улучшился… Люблю ругань слушать, настроение поднимается…
— Эй, академик! — окликнул я его. — Долго ты там ещё валяться будешь?
— Минут десять… Но я всё слышу, и можно сказать, уже влился в вашу дружную компанию!
И опять сияда не удержалась от непроизвольного вздрагивания. Да и в голосе не стала скрывать омерзения:
— А давайте, пока он ещё труп — мы его сожжём? У нас, в Новой Византии, всегда так делали с некромантами.
— О-о! — послышалось из-под мокрого покрывала. — Я чувствую, что дама ярый любитель поспорить о белом и чёрном? Хо-хо! Она мне уже нравится!
Тут же на него свой гнев перенаправил Чайревик:
— Ну, ты, неполноценное умертвие! Следи за словами, а то на костёр от тебя только кусочки уложат! — И это не осталось без ответа:
— Неужели среди нас оказался человек, способный поднять меч на безоружного?! О, боги! Куда я попал?! Верните меня обратно в мою тихую и мирную канцелярию!
— Зачем богов просить? — веселился вовсю и наш юный товарищ. — Через пять минут ты и сам ходить сможешь, вот и побежишь обратно. Если отрекаешься от обеда, назначенного в честь твоего освобождения.
Тотчас Брок стал кричать, что не отказывается и слёзно просит у всех прощения, кого зацепил хоть одним неосторожным словом. А в адрес единственной нашей дамы кричал, что сам себя сожжёт на костре, если после первых пяти рассказанных анекдотов не услышит женский смех.
В общем, я тоже веселился от этой перепалки, разглядывая в бинокль рыночную площадь и пытаясь рассмотреть того самого легендарного для данного мира коня. Честно говоря, до сих пор не мог представить себе, как наш новенький сумеет укротить эту одичавшую зверюгу, а потом ещё и использовать её вместо верхового животного. Но если у него это получится, я буду только счастлив: не придётся отдавать под седло ещё одну лошадку из нашего и так не безразмерного табуна.
Пока высматривал и пока все остальные вяло переругивались или подначивали друг друга, назначенное время истекло и «оживший» окончательно мертвец уселся на повозке. Огляделся вокруг, уставился на Даниэллу выпяченными глазами и запричитал с придыханием:
— Я думал, что среди нас дама, но как же я ошибался! Среди нас настоящая богиня, достойная только поклонения и всемерного восторга! Друзья, дайте же мне быстрей одежды! А вы, наши доблестные помощники, подержите покрывало вот так, дабы я не смущал нашу богиню своим прекрасно сложенным телом!
Мы отдали ему комплект одеяний, а Кац и Бол с готовностью создали из мокрого покрывала ширму, за которой мечущийся академик довольно быстро оделся. Несмотря на зависшую у меня на лице улыбку, создающаяся ситуация мне совершенно не нравилась. Если этот тип начнёт вдруг осыпать девушку комплиментами и восторженными панегириками, то рыцарь наверняка взбесится. И простым расчленением тела на куски дело не обойдётся. Точно будет сожжение.
Да и сама сияда, ненавидящая отчего-то некроманта, вот-вот сорвётся на ответную колкость, которая в прямом смысле этого слова может продырявить голову неприятного поклонника её красоты. Надо срочно что-то придумать, чтобы закрыть фонтан неожиданного красноречия Брока, который наверняка возник из-за пьянящего воздуха свободы. Только я не успел даже ничего придумать, не то чтобы сказать.
Одевшийся и оправившийся академик вдруг выдернул откуда-то из воздуха великолепную чуть ли не с метровым стеблем розу и бросился к сияде, восседающей на лошади:
— О! Несравненная! Прими в дар это жалкое подобие твоей красоты! И позволь мне поцеловать хотя бы твой мизинчик, одним своим видом дарующий сказочный покой и умиротворение!
И протянул даме ярко-пурпурную, величиной с два мужских кулака, розу.
Вот тут весьма неприятное для меня чудо и случилось. Даниэлла сменила свой ледяной взгляд на поощрительный и мило улыбнулась. Потом взяла протянутую ей розу, присмотрелась к ней, принюхалась и величественно протянула правую ручку для поцелуя.
И этот наглый потс осмелился её поцеловать! Причём не только мизинчик, а со стоном и мычанием облобызал ей все пальчики и, кажется, добрался даже до запястья!
Я, конечно, видал свиней неблагодарных и наглых, но с таким встретился на своём веку впервые. Мы его, понимаешь ли, спасали, носили, возили и одевали, а он тут моей женщине из мечты ручки слюнявит?! Да для такого двурушника и костра жалко! Сразу в булыжную мостовую закопать и сверху гербицидом полить, чтобы ничего даже случайно не выросло!
Но пока я так возмущался, просто открывая и закрывая рот как рыба, Брок отскочил от лошади с наездницей в сторону и вскинул руки к ней, словно к солнцу:
— А теперь, о, прекрасная и несравненная богиня, я помчусь укрощать ради тебя легендарного Ажара! И ты вскоре увидишь, как он преклонит свою голову к твоим стопам и будет готов повиноваться каждому движению твоего пальчика! Это будет мой первый подвиг, совершённый ради тебя!
После чего на солидной скорости, высоко поднимая колени, легко, словно красуясь, умчался на рынок, где и скрылся среди многочисленных навесов и прилавков. Не знаю как кто, но я ещё никому в жизни не желал такой скорой, пусть и несколько неприятной смерти от гигантской клешни. И прошептал еле слышно себе под нос:
— Приятного аппетита, Ажар!..
