Глава 33
Нечаянное сражение
В Курганд въехали без приключений. Две передовые повозки добрались до двора тамошнего торжища, да там прибывшие и заночевать решили. Третья повозка с Сату-Лгавом осталась в пригороде, на постоялом дворе возле самой городской стены.
Основная группа оставила повозки на попечение женщин и отправилась на прогулку по вечернему городу, себя, как говорится, показать и на других посмотреть. Так все торговцы делали не только в империи сентегов, но, пожалуй, и во всем остальном мире. Хотя на самом деле группой руководило не праздное любопытство, а необходимость убедиться в целости основного тайника.
Вообще северян и удивило, и восхитило умение, бесшабашность и сообразительность Сату-Лгава Беерчи, с которыми он сумел не просто ограбить местных врагов, не просто украсть у них массу картин, артефактов и скульптур, но еще и оставить все это богатство у них под самым носом. Конечно, сентег уверял, что все эти ценности принадлежат его роду испокон веков и были разграблены врагами во время нападения на отцовское поместье шестьдесят пять лет назад. Дескать, тогда погибли родители и почти все прямые родственники, осталась в живых только старшая сестра. Вот они вдвоем и постановили всю свою оставшуюся жизнь бросить на справедливое отмщение. Вычислили всех врагов, выяснили, как и где хранится уворованное ими достояние, и планомерно, растянув военные действия на десятилетия, принялись возвращать родовую собственность.
Лилась кровь, безжалостно уничтожались все вставшие на пути враги. А некоторые уничтожались и превентивно, дабы потом мстить не надумал да лишние погони не организовывали. Оставшийся наследник рода Беерчи никого не щадил.
В самом начале своих акций возмездия он купил на последние деньги рода три домика в Курганде. И поселил туда дальних престарелых родственников со стороны шурина. Те там жили, ни у кого не вызывая подозрений и не привлекая к домишкам излишнего внимания. А под домами они устроили подвалы, в которые и складывали отбитые у врагов ценности. Понятно, что иногда удавалось мелочь сразу увезти в Аллангарн, но большинство приходилось оставлять здесь. Ведь в любом случае сразу бы продать не получилось, а вырваться с повозками из города, где каждый сентег – Эль-Митолан – преступная наивность. Вот удачливый грабитель и уходил за стены Курганда голый да безоружный, почти никогда не привлекая к себе внимания. Порой и у тетушек в подвалах неделями отсиживался, пережидая, пока улягутся поднятые его наскоками бури. Хотя постепенно его участие стали подозревать и принялись следить за ним очень плотно. А сравнительно недавно начали устраивать засады. Во время последнего коварного нападения были уничтожены два верных, уникальных помощника из рабов, а сам Коллекционер спасся с огромным трудом. Наверное, со злости да от отчаяния решил отомстить за погибших, устроив засаду, хотя мог и оторваться от погони, запутав следы. И если бы не северяне, так и умер бы неподалеку от Нулевой дороги.
Домик, сокровища из которого собирались вывезти в первую очередь, оказался цел, престарелая тетушка в полном здравии, и помех к завтрашнему вывозу замечено не было. Братья Низу остались в домике, как было спланировано, чтобы приготовить сокровища к быстрой погрузке. Кстати, сама старушка сентега тоже собиралась отправиться с караваном, потому как ей тут больше делать было нечего. Так она давно уговаривалась с Сату-Лгавом, тем более что сильно скучала по жизни в большой семье. Низу остались, а Риона и кузен хозяина отправились ночевать на торжище.
И тем самым девушка окончательно осталась без мизерного, но хоть какого-то контроля. Да и кто мог надумать для нее опасности на местном торжище? Ведь ничего страшного не предвиделось…
Утром конклатерра встала и, пробежавшись среди своих коллег, быстро распродала прихваченные в поместье Ску-Брайка Тюильи товары. Те были высокого качества и обычно стоили дороже, так что раскупили все. Но пока покупатели перегрузили товары на другие повозки, пока рассчитались, торжище заработало в полную силу. И массовое столпотворение помешало Рионе быстро скупить намеченные товары местного производства. Она несколько занервничала, стараясь не продешевить, заметалась по рядам с образцами и совершенно случайно услышала разговор нескольких конклатерр. Речь шла об одной их коллеге, которая спешно, за полцены, продавала два десятка рабов. А детей и нескольких женщин так вообще отдавала в придачу.
На торжище и такие дела делались. Но северянку удивили слова:
– Да кто же у нее купит, будучи в здравом уме? Разве кто из другого города… да немедленно уедет…
Ну, она и не выдержала, вмешалась в разговор:
– Привет, красавицы! – и щедрым жестом раскрыла небольшую сумочку, куда уже накупила для себя лично самых сладких и дорогих конфет. – Угощайтесь! – И только потом спросила: – Что за рабы такие дешевые пошли?
Довольные полученными сладостями конклатерры отнеслись к незнакомке радушно и охотно рассказали о недавних трагических событиях.
Один из местных столпов дворянства сильно повздорил с проживающим вне города бароном. Да так повздорил, что послал к тому часть личной дружины, чтобы воины уничтожили строптивца вместе со всеми его родственниками. Приказ есть приказ. Солидный, по местным понятиям, отряд под командованием отпрыска графа отправился громить поместье барона, да вышла закавыка: все до единого полегли при этом. К сожалению, и барона с семьей успели вырезать под корень, но окончательное поражение получили из-за яростного сопротивления рабов, которые, оставшись без хозяина, поняли, что их тоже вырежут, и стали отчаянно сражаться за свою жизнь. А после своей невиданной победы всем скопом сбежали в сторону пограничья с Шанной.
Как только графу об этом доложили, он окончательно взбеленился. Собрал все свои наличные воинские силы и двинулся по следам молтунов, чтобы отыскать беглых и уничтожить. Где-то загонщики сейчас и лазили с риском для жизни между магических аномалий.
Но молтуны оказались еще и сообразительными. Они не стали прятаться где-то там, а, запутав следы, поспешили в город и сегодня утром пришли к родному брату своего погибшего хозяина. По законам это было верно: любое наследство переходит к ближайшему родственнику. Только вот родственник оказался с гнильцой и страшно перепугался. Он предвидел, что вернувшийся граф не только обнаглевших рабов казнит, но и запросто может шею свернуть их новому хозяину. И вступить с ним в открытую конфронтацию житель Курганда побоялся.
Вот потому новый хозяин с истерическими воплями и выгнал прибывших рабов обратно на улицу, а следом за ними послал свою конклатерру, приказывая продать опасную собственность за любые деньги.
Риона не боялась какого-то там графа, тем более что тот мог возвратиться в город только под вечер. Испросив, кто именно продает, она помчалась к указанной грустной бабенке и за две минуты сторговалась вообще за четверть нормальной цены. Еще полчаса у нее ушло на покупку двух повозок с похасами, загрузку рабов, половина из которых оказалась ранена, и выезд со двора торжища на улицу. Хоть главное она осознала: следует поторопиться и времени на нужные покупки уже не остается.
Увидев две лишние повозки, переполненные постанывающими рабами, братья Низу рты раскрыли от изумления. Они за ночь вынесли все из подвалов дома и сложили у входной двери, оценив хранимые здесь сокровища. За них можно было купить много чего. Потому и понимали прекрасно, насколько чревата каждая задержка в пути и чем может обернуться излишнее внимание к их отряду.
Повозки загрузили в сумасшедшем темпе. Уместилось все, хотя тетушке, престарелой сентеге, едва нашлось место. Наверняка всю эту эпопею с погрузкой, а также вдвое увеличившийся обоз наблюдал отделенным сознанием и Сату-Лгав. Потому что когда выехали из города и проезжали мимо него, он только обхватил голову крыльями. Мол, сам в шоке. Еще и по звуковому каналу передал своему кузену несколько слов:
«Это граф Каст-Щук! Наш самый подлый и опасный враг!»
Сам же на своей повозке старался держаться метрах в тридцати-сорока и то и дело оглядывался на город. Вторая дорога – это не Нулевая и даже не Первая, но если граф догонит, то нападет, невзирая на многочисленных свидетелей.
Однако километр отмерялся за километром, а погони все не было. И постепенно все задышали более свободно. Кузен хозяина даже стал рассказывать Кашаду, что из себя представляет Каст-Щук и какими премерзкими делами сумел прославиться.
Да только рано расслабились. Кто-то все-таки успел сообщить взбешенному дворянину, что подлые рабы кем-то выкуплены и теперь удаляются в таком-то направлении. Ну и отряд погони откорректировал свое движение. Не заезжая в Курганд, сразу его обогнул и рванул через чужие угодья, наискосок, к дороге номер два. Похасы – это, конечно, не кони, такой скоростью не обладают, но уж всяко быстрей передвигаются с одним седоком, чем пусть и попарно, но запряженные в тяжеленные повозки. И хорошо еще, что в отряде вовремя заметили надвигающуюся опасность. Да и находившиеся на дороге крестьяне возмущенно тыкали руками в движущееся по неубранному урожаю воинское скопление. Война войной, но вытаптывать чужое достояние здесь было не принято.
Обоз стал готовиться к обороне. Сам представитель рода Беерчи остался со своей неприглядной телегой с низким тентом на дороге, хотя иные повозки нечаянных свидетелей постарались убраться подальше от места грядущего столкновения. Понимали, что тут явно прольется кровь. Тогда как все четыре тяжелогруженые повозки съехали с дороги, воспользовавшись подобием проселочной дороги, да там и устроили классический заслон. Две повозки, защищенные магическими оберегами по максимуму, выстроили бортами в ряд, а недавно купленные и загруженные рабами транспортные средства поставили в тыл.
Но не успели разобрать оружие, как массивный раненый бородач из новых рабов кинулся к кузену Сату-Лгава:
– Тэш! Если вы намерены сражаться, то дайте и нам оружие. В случае вашего поражения нам не выжить. Если нет оружия, мы готовы выйти вперед, чтобы на нас истратили колдуны свои магические силы, кидая огненные шары!
Кузен Сату-Лгава, никогда в своей жизни толком не воевавший, растерянно посматривал то на повозку своего родственника, то на конклатерру, которую он уже два дня почитал рангом выше, чем самого себя. Поэтому официальное командование принял на себя Кашад:
– Оружия у нас почти нет. Берите вот эти два копья, три топора и два меча и стойте за своими повозками, прикроете тылы, если вдруг всадники попытаются объехать вокруг и ударить нам в спины. Тэш! Свои магические силы будете использовать малыми шарами и только по похасам. Тетушка, а вы свои силы тратить не спешите, вдруг у нас появятся раненые. Риона! Начинаешь стрелять только после моей команды «Искры!» Кремон! А… ты уже и сам рассмотрел?
Его подставной братец успел выйти со щитом на грунтовку перед телегами и замер там метрах в пятнадцати от повозок, посредине между Второй дорогой и заслоном.
– Конечно, рассмотрел! У них всего лишь парочка арбалетов.
Он понял: обереги и артефакты защиты отразят три, а то и все пять болтов, пущенных хоть в упор. Ну а всяких огненных шаров и разнообразных молний Кремон теперь не боялся.
«Жаль, что толком опробовать раньше свою странную защиту в здешних условиях не догадался, – подумал он. – Но вряд ли магия сентегов отличается от магии всего остального мира…»
На Второй образовалось пустынное пространство, перекрытое с обеих сторон повозками. И на этом пространстве одиноко стояла крестьянская телега. Она явно отличалась от больших повозок, так что вряд ли кто мог подумать, что она принадлежит изготовившемуся к обороне обозу. Возле нее мужичок и юная девчушка, сменившие кепи, пытались вроде как отремонтировать выпавший из колесной оси расколовшийся шкворень.
А внушительный для подобного события отряд уже выбирался с поля на тракт. Четырнадцать сентегов, в том числе и их командир в блестящих, видимых издалека латах, и восемнадцать воинов-людей. Все всадники – довольно уставшие от изматывающей скачки, похасы хрипят, пускают пену. Не будь этой остановки, животные могли пасть уже через несколько километров. Воинство графа остановилось, выстроившись на обочине дороги, не решаясь атаковать с ходу и присматриваясь к мизерному количеству защитников. А потом граф рассмотрел красный помпон и виднеющихся за ним проданных рабов.
– Вон они, молтуны! Эй! – крикнул он сентегу, стоявшему за повозкой, и пытаясь его рассмотреть. – Ты кто?
– Да какая тебе разница… – пробурчал тот, и это были его единственные слова.
– Я не могу тебя узнать!
– А что, собственно, тебе надо? – подпустив в голос надлежащего, подслушанного у той же Салажи противного визга, выкрикнула от обоза Риона.
Граф скривился, считая ниже своего достоинства вообще якшаться с конклатеррой, но раз сентег не отзывается, придется поговорить с ней:
– Это беглые рабы, которые убили моего сына и моих воинов! Отошли их ко мне!
– Еще чего! Я их сегодня купила, и у меня есть соответствующий договор! А нам сейчас каждый раб требуется, платим чуть ли не золотом по весу каждого.
– Да ты издеваешься надо мной?! Кто за такое дерьмо платит золотом?
– Я!
– Тогда купи моих! – стал злиться граф.
– Деньги кончились! – нагло заявила Риона.
С трудом сдерживая клокочущее бешенство и желание отомстить, граф Каст-Щук снизошел до низменной торговли:
– Тогда скажи, сколько ты за них заплатила, и я тебе верну деньги.
Девушка уже и рот открыла, чтобы выкрикнуть немыслимую цену, но вдруг вспомнила, что перед ней граф. Вдруг он согласится, деньги доставят, и люди будут казнены? Поэтому она сделала вид, что прокашлялась, и с гонором воскликнула:
– Не продаются, самой не хватает!
Каст-Щук зарычал, уже не пытаясь сдержаться. Понимая, что придется убивать и, возможно, всех, он все-таки еще опасался. Если бы ему перечил сентег, тут было бы все понятно. Пусть и не равный с равным, но любое убийство, описанное как стычка, прокатило бы перед имперским судом. А вот убийство конклатерры могло обойтись более тяжелым для дворянина наказанием. Его не казнили бы и не посадили в тюрьму, его существующим законом лишили бы титула и забрали все имущество.
Конечно, доверенных торговок убивали, куда уж без этого. Порой и они становились поперек дороги сильным мира сего. Но всегда это делалось исподтишка, незаметно, словно случайно. И граф подобное вытворять умел. Ему вспомнилось, как три года назад он сумел уничтожить молодую конклатерру своего врага, подстроив пожар здания. Получилось блестяще, и теперь он не смог удержаться от двойного щелканья клювом. Но, глянув по сторонам, обратил внимание на внушительное скопление повозок и понял, что скандала, а то и самого сурового императорского приговора не избежать. Поэтому ничего не оставалось, как представить все намеченное как банальное столкновение между рабами.
Быстро обернулся к одному из мужчин и ткнул в него крылом:
– Ты! Убей этого на дороге перед повозками!
Раб шумно выдохнул и, не в силах ослушаться хозяина, медленно направил похаса вперед.
– Выполняю, тэш!
И все-таки желания убивать у него не было. Его губы не шептали, а почти выкрикивали противнику: «Упади на землю и не шевелись!» Он хотел просто оглушить воина со щитом.
И тут пеший воин метнулся навстречу похасу. Прыжок, удар – и оглушенный всадник свалился на землю.
– Ты и ты! – новые взмахи крыла. – Убейте его!
Эта пара взяла старт уже резвее. Хотя старался только один, глаза второго прямо умоляли: «Меня тоже оглуши!» Все-таки даже рабы, когда их хозяин не прав и подличает, не желают поднимать оружие на себе подобных. А уж если поднимают, то лучше бы вообще этого не делали: толку-то все равно никакого! Грохот, скрежет, храп падающего похаса, и вот еще два воина лежат на грунтовой дороге. Причем убитое животное Кремон очень расчетливо уложил именно в самом нужном для обороны месте.
– Вы, трое! Если не справитесь с этим щитоносцем, я вас собственноручно добью!
Эти ребята уже и в самом деле старались. Но результат был тот же: к повозкам никто не прорвался. Добивать графу пришлось бы только одного, грамотно оглушенного. Второго Кремон заколол, а третий сам при неудачном падении свернул себе шею. Ну и еще один агонизирующий похас оказался на земле, обильно заливая ее кровью. Невменяемый действовал по давно усвоенному правилу: все, что мешает врагам, помогает мне. И уже вновь стоял на выбранной позиции.
Вражеский предводитель и его ближайшие сподвижники осознали, что рабы скоро кончатся, а толку от этого так и не будет. Поэтому после понятных, отработанных в их воинском коллективе жестов командира сразу четыре сентега двинулись вперед, решив прожечь себе дорогу через странного раба со щитом.
Сам граф тут же заорал, чтобы его далеко было слышно:
– Арестовать вон того сентега!
То есть вроде как законность соблюдается, кого-то арестовывают. Ну а если потом рабы в приступе рвения и арестованного, и саму конклатерру затопчут, так это издержки любой потасовки. Тем более со временем можно слишком усердных рабов казнить в назидание остальным, и все будет шито-крыто.
Но слишком уж нападавшие понадеялись на свое магическое превосходство. Знай они, что и к чему, им следовало атаковать всем скопом, одновременно. Тогда бы у них еще были шансы на успех. А так новая атака началась эффектно, красиво, но… безрезультатно!
Кремон принял на себя четыре огненных шара средней величины и, прыгнув вперед, убил всех четверых сентегов красивыми молниеносными росчерками своего меча. А потом развернулся и стремглав бросился под прикрытие повозок. От вида крови и павших товарищей остальные сентеги словно взбесились и во главе с графом устремились к повозкам.
И тут последовал фланговый удар с тыла. Сату-Л гав успел выпустить девять мраморных шариков. Видимо, ему при перезарядке помогала девчушка, а то и ее отец, и скорострельность получилась невероятная. Девятью зарядами были уничтожены шесть сентегов, а седьмого тяжело ранило, оторвав ему ногу. Может, еще бы выстрелы последовали, но троица оставшихся в живых и ничего не понимающих вояк уже находилась возле самых повозок, и Коллекционер побоялся случайно задеть своих.
Но там и без него справились. Кремон шутя разделался с графом, разрубив его тушку на две половинки: верхнюю с руками и нижнюю с ногами. Во второго попал болт из арбалета Кашада, помещенный в центр совмещенного с ним огненного шара. Ну а третьему довольно лихо оторвал голову силовым ударом кузен Сату-Лгава. Риона с рычанием тоже посылала парализующие искорки в атакующих, но скорей всего те вонзались уже в трупы.
Благоразумнее всех поступили двенадцать воинов-рабов, оставшиеся на похасах. Спокойно посмотрев, как их хозяева благополучно испустили дух, они спешились и безропотно стали ждать команду от… (кто бы сомневался!) своей новой хозяйки.
– Эй, вы! – крикнула Риона застывшим в тылах мужчинам. – Чего встали?! Разоружить вон тех, поднять кто живой, ловить похасов и собрать все оружие! И пошевеливайтесь, ребятки, пошевеливайтесь! – И уже немного растерянно, вслед: – Эй! А раненые куда побежали?.. Я вроде им ничего не говорила…
Кашад еще немного нервно присматривался к лежавшим, опасаясь, что те притворяются, а вот его старший братец являл собой образец истинного спокойствия:
– Это они, красавица, тебя слишком боятся. Потому всей толпой и ринулись выполнять… А ну как загрызешь кого из ослушавшихся?.. И шавасун спрячь! Нечего им зайчики народу в глаза пускать…
По местным законам, трофеи на месте стычки принадлежали победителю. Рабы, если таковые были, естественно, тоже переходили к новому хозяину. Другой вопрос, что частенько вот такие крупные свары потом рассматривались имперскими судьями. Могли заставить кое-что, а то и все вернуть родственникам, если победители были не правы. Но тут уже все зависело от свидетелей. А оных Сату-Лгав уже весьма интенсивно созывал к месту сражения и деловито записывал их имена и места проживания. Причем записывал имена только сентегов, потому что тех оказалось предостаточно. А коль хозяев много, то в таких случаях рабов никогда судьи и не допрашивали.
Обоз опять резко вырос в размерах и в количестве людей.