Глава 23
Гримасы истории
После услышанного толкования обращения «тэш» Кремон еле сдержался от нервного смешка. И хотел было кое-что уточнить, но его с гневным рычанием опередил вскочивший на ноги Кашад:
– О чем ты говоришь, цапля недоделанная?! Какое рабство?! Или ты бредишь? Как могут люди подчиняться и быть рабами таких, как ты?!
Кажется, сентег струхнул. Ко всему еще и девушка стала подниматься, побелев от гнева и сжимая кулачки. Парочка уроженцев княжества Катранго всеми фибрами души ненавидела любое проявление рабства, в чем бы оно ни заключалось. Так что если бы жизнь раненого зависела от них, он мог бы и не дотянуть до утра.
Но спокойное лицо Невменяемого придало сентегу уверенности.
– Кремон, уйми своего братца и вашу самочку! Это не моя вина, что так складывалось исторически! И не я основал такой порядок в нашем обществе. Этому порядку тысячи лет, и зиждется он на поголовной нашей принадлежности к Эль-Митоланам. Мы все рождаемся с Признаками, тогда как у людей таким рождается лишь один из пятидесяти, а то и из ста. И уж так было всегда, что любое слово, вылетевшее в сторону людей из нашего клюва, воспринимается ими как приказ. Наши рабы не имеют права даже переспросить, а уж тем более оспорить наши приказания. Все выполняется немедленно, как бы абсурдно или неверно ни выглядело. И если вы попали в наш мир, то вам придется принять его условия и стать как все. По крайней мере, не выделяться. Я помогу вам, введу в наш мир, дам средства к существованию и позволю жить в своем доме, все-таки моя благодарность за собственное спасение безмерна. Но и вы поймите: иного вам не дано.
От такого словоизвержения Кашад несколько подрастерялся. А Риона уже успела собраться с мыслями:
– Сам ты самец общипанный! Да мы и тебя, и всех твоих сородичей на подушки пустим, а уж от мании рабовладельческого величия быстро избавим. И людям оружие раздадим! Месяца не пройдет, как от рабства здесь и духа не останется!
В ее гневные глаза сентег старался не смотреть, как и на Кашада, нависшего над ним. Обращался он только к Кремону:
– Континент огромен. По последней переписи, на нем проживает двадцать четыре миллиона сентегов и около сорока миллионов людей. У нас тут империя, единая и неделимая. На Полюсе и вокруг него – Центр культуры, наивысший уровень жизни и самый строжайший порядок. Туда всеми силами стремится попасть каждый обыватель. А вот на периферии, особенно на севере континента, царит некая анархия. Удельные княжества и мелкие королевства порой грызутся между собой, словно дикие шейтары, устраивают друг другу пакости и ведут экономические войны. Больших столкновений воинских сил не допускают, иначе примчатся императорские отряды, они называются «порушники», и моментально вырежут всех, кто у власти, не слишком разбираясь, кто прав, кто виноват. Ну а на мелкие междоусобицы Центр почти не обращает внимания. Грызитесь, мол, только без высокой пыли и излишней вони. Вот мы тут на периферии и грыземся. В последнее время даже стало модно враждовать между собой независимым городам, а то и поселкам… Но крупной войны уже лет пятьсот не было.
Люди притихли. Численность населения поражала! Чуть ли не такая же, как в Энормии. Ну а единая крепкая власть говорила о том, что тут с институтом рабовладельцев не месяц придется бороться, а гораздо дольше. Тем более одной троице людей, фактически случайно сюда прорвавшейся.
Вопросов у каждого вертелось на языке много, но желание Кашада прибить сейчас, здесь же, находившегося в его власти рабовладельца уже явно читалось и на лице, и в сжатых кулаках. Слова вылетали у него сквозь сжатые зубы, со свистом:
– Говоришь, поможешь стать рабами? Приютишь в своем доме? А может быть, рядом с конюшней спать положишь? Ну?! Вякни еще хоть слово!..
Дело шло к тому, что Эль-Митолан Восходящий мог в каждую секунду сорваться, запустить смертельную молнию прямо в большие глаза сентега, а то и банально раскатать эти глаза вместе с головой ударом кулака.
– Ага, добей раненого и немощного! – воскликнул Сату-Лгав. – Добей! А что потом станешь делать? Любой сентег вас с одного взгляда определит как беглых. Молтунов сразу уничтожают на месте без малейших вопросов и разбирательств.
Невменяемый легонько прикоснулся к запястью напарника, призывая его не кипятиться и сесть на место. И пока тот, порыкивая, усаживался, спросил:
– И чем же так сильно отличаются… хм, молтуны от остальных людей?
– Да вы же без специальных головных уборов! Даже поверх шлема или кольчужной шапки положено надевать специальное кепи цветов своего хозяина.
– Странно. Что же мешает молтунам носить подобные кепи и после своего побега?
– А-а-а! Кепи-то специальные, магические! Покинет обозначенное пространство раб – кепи увяло цветами, значит, носитель – молтун. Или сам хозяин может отключить структуру окраски в любое время. Бывает ведь, совершат некий тяжкий проступок да сдуру в бега подаются. Понятно, в Центре, а уж тем более на Полюсе беглых рабов по умолчанию не бывает. Так одни сентеги живут – а иметь раба уже роскошь. А здесь порой проскакивают, потому как соотношение совсем иное. Некоторые умудряются даже пару месяцев прожить, пока их на краже скотинки домашней сами люди не поймают. Как правило, сами и убивают на месте, потому как молтуны – это самые опустившиеся личности…
– Ну, ты! – не выдержал Кашад. – Сам опустившийся! Еще скажи, что рабам у вас живется лучше, чем хозяевам!
– Да нет, так не скажу… Тут и сравнивать нечего… Но если сознание у человека не нарушено, то никаких мук или чувства неполноценности он не испытывает. Живет себе спокойно, да и все. Ему приказали, выполнил – и живи себе дальше. Особых издевательств над ними с нашей стороны не бывает, мы же не звери какие-то…
– Так уж и не бывает? – прошипела Риона.
Сентег глянул на нее с явным пренебрежением:
– Ну как тебе сказать… Среди вас бывают больные? Вернее, полностью утратившие разум? Вот и среди нас встречаются, чего уж там скрывать… Такое вытворят! Причем не только с людьми, но и с себе подобными! Эх, неприятно и вспоминать о таких исключениях!.. Но для того и есть в каждом городе императорские наблюдатели, присматривают за подозрительно кровожадными и агрессивными дворянами, в поместья к ним наведываются… И чтоб вы знали: даже допросы учиняют под Сонными покрывалами. Причем не только хозяевам, но и рабам. И если сумасшествие, вредное для общества, становится доказанным, быстренько виновного опаивают особыми туманящими сознание ядами и отправляют в Центр. Как правило, оттуда уже не возвращаются.
– Ты сам-то в эти сказки веришь? – прищурился Кашад.
– Это жизнь, а не сказки. Вот поживете у меня, поговорите с людьми, сами во всем удостоверитесь. У нас рабов воевать и то редко заставляют, мы сами между собой выясняем отношения в бою или на дуэлях. Увидите…
– Ха! А с чего ты взял, что мы к тебе жить подадимся? Мы ведь и обратно домой вернуться можем. Вот только разведаем…
– Не сможете! – твердо, хоть и печально заявил Сату-Лгав. – А чтобы вы не сомневались в моей уверенности, я вам скажу, каким способом вы прорвались на нашу сторону. Хотите?
– Неужели так много людей выходит к вам, что это уже привычно?
– Нет! Ни один человек не вышел. Мне, по крайней мере, об этом неизвестно. И хорошо, что не выходят северяне. Иначе опять бы сюда гнали толпы рабов, а те бы гибли в попытках отыскать дорогу на север. Тысячу лет назад прекратилось такое бессмысленное истребление людей и самых отчаянных, рискованных сентегов. Потому что население стало уменьшаться, что среди вас, что среди нас. Вот и выдал тогдашний император запрет, действующий до сих пор… Тогда же окончательно подчистили все пограничье от артефактов, драгоценностей, оружия и прочих полезных вещиц.
– Как же тебе стало известно про нынешние артефакты и про наш способ перехода? – не удержалась девушка от вопроса.
А колдун Восходящий все никак не унимался:
– Да врет он все!
– Да как сказать… Некоторые крохи до линии с Шанной еще остались, вот любители приключений там и шастают. Я стараюсь у них скупать все самое ценное, да и сам несколько раз до барьера пытался добраться. Опасно, жутко… но интересно. Романтика… А про ваш способ я благодаря роду своей деятельности и знаю. Попался мне один диковинный медальон из здешних тайников, и я лет двадцать его не продавал, все пытался понять, какая в нем таится загадка. Чем-то он мне в душу запал, а вот вскрыть никак не получалось. И только лет десять назад секретик-то мне и открылся. Записочка там лежала, вероятно, дама своему возлюбленному написала. «Я уже отсюда не вырвусь, но если ты меня любишь, приди ко мне! Возможность только одна: отыскать сталпня, лежащего в спячке на Шанне, и по нему пробраться на юг. На север по этому пути вернуться нельзя! Я жду тебя, мой единственный и самый любимый!» – Сентег помолчал, но никто ничего не спрашивал, и он продолжил: – Вот такая записка… Понятно, что в ней есть странность: если назад пути нет, то кто и как должен был отнести медальон ее возлюбленному? Но, с другой стороны, мог оставаться некий канал связи, которым пользовались еще Древние и по которому неживые предметы можно было перебросить через барьер. Да хотя бы из большой керечесы выстрелить шариком на несколько километров. А в шарик можно вложить записку…
– Что-то к нам с вашей стороны ничего не залетало… – пробурчала Риона.
– Да потому что большую керечесу так до сих пор сделать и не могут. Работы в Центре ведутся постоянно, только толку никакого. Но по этой записке я понял: мир на севере не погиб и продолжает существовать. Никому о записке не рассказывал, вот только сейчас…
«Что-то тут не так», – подумал Кремон.
Ведь Кашад прошел внутри сталпня вперед и беспрепятственно вернулся. Так почему тогда в записке говорится, что назад дороги нет?
И ведь не попробуешь в ближайшие дни! Прямо сейчас вернуться к прежнему месту, без подготовки, а главное – без запасов, будет глупо. Скорей всего и сталпень уже оттуда убрался, его спячка закончилась. Придется ждать другого. Но сколько дней… или лет?
Да и другие факторы мешали немедленно двинуться к Шанне и попробовать прорваться на север. И было еще подозрение, что сентег врет. Если бы только не его упоминание о сталпне и пути в один конец…
– И записки у тебя с собой, конечно, нет? – уточнил Кремон.
– Дома спрятана. Обязательно покажу. – Сату-Лгав обещал вполне чистосердечно. Было заметно, что он таким длинным разговором сильно утомлен, но в глазах его продолжало гореть любопытство. – Ну что? Я вам уже все основное рассказал, теперь ваша очередь. Очень хочется узнать, что творится в большом мире! Все что угодно, мне все интересно! Ну, не молчите! Или вы дальше приграничья с барьером никуда не выбирались?
Люди переглянулись, и стало понятно, что поговорить на эту тему может только Кремон. Его напарник продолжал злиться, ну а девушка и в самом деле дальше стольного града Йесиры никогда не выбиралась.
– А что ты хочешь услышать… тэш?
– Прекрасно! Ты уже начал правильно осознавать действительность. Молодец! Остальным тоже советую ввести это слово в свою речь. Чем быстрей привыкнете, тем у вас меньше будет неприятностей в моем доме. А что хочу узнать? Какие государства остались, какие виды разумных, кто у кого в рабстве, чем занимаются сентеги и кто доминирует на планете…
– О-о! Это на всю ночь затянется… Тем более если вспоминать о рабстве, то…
Повисшую паузу оборвали несколько ехидные вопросы сентега:
– Трудный вопрос? Боретесь за независимость?
– Судьба миловала, с этим все в порядке. Разве что здесь, на Южном континенте, некоторые княжества никак не распростятся с этим жутким пережитком дикости и застоя. Но и тут вскоре рабство исчезнет. А сентегов в большом мире не осталось. Всех уничтожили в свое время, и легенды гласят, что последних истребили на Южном полюсе. А редкие сохранившиеся хроники утверждают, что было за что. Вина доказана: разжигание войн и межвидовой розни между разумными. Но! Я это к чему сейчас упомянул… Оказывается, в древности сентеги считались лучшими врачами, умевшими вылечить любое разумное существо от любой болезни.
Сату-Лгав сказал с высокомерием:
– Этого у нас и сейчас не отнять… Жаль, что практиковаться можно только на людях, а они у нас так мало болеют… и долго живут…
– До какого возраста? – не удержалась от вопроса Риона.
– Сто сорок, сто пятьдесят…
Если раненый не врал, то новость была сногсшибательной. Подобного возраста не достигали даже ближайшие, находившиеся под постоянным контролем родственники Эль-Митоланов в той же Энормии. А ведь королевство считалось центром развитой цивилизации. То же самое относилось и к остальным видам разумной жизни. А максимальный возраст разумных растений, боларов, достигал лишь сорока лет. Тем же лидерам зеленючек только по четырнадцать лет, и раньше в их стае редко кто доживал до тридцати. Правда, Спин утверждал, что в древности его собратья жили чуть ли не дольше Эль-Митоланов.
Неужели можно продлить жизнь каждого человека? Невзирая на его неумение пользоваться колдовскими силами? Да только для решения этой проблемы стоило немедленно разорвать магическое кольцо изоляции вокруг птицеподобных жителей юга и насильно выдавить их в большой мир.
Эти мысли промелькнули в голове у Невменяемого, но выражать их вслух он не стал. А вместо этого сказал:
– Судя по нескольким источникам, раньше, когда все разумные жили дружно вместе, к врачам обращались, используя короткое слово, которое выражало крайнее почтение к умению исцелять. Сохранилось это обращение до сих пор и у двух видов разумных. Именно так обращаются к своим врачам вьюдораши и колабы. Знаешь о таких?
Сентег от избытка эмоций даже голову поднял на длинной шее:
– Конечно, знаю! Черные цилиндры! Я видел их не раз на рисунках, и макеты видел, и читал описания их внутреннего строения! Неужели их не уничтожили? В наших легендах утверждается, что они единственные, кто защищал сентегов, потому и были уничтожены в первую очередь…
– Они живы. Создали свое государство Ледонию. Дружат очень крепко с царством огов.
– И про огов читал, они почти ничем не отличаются от людей, и про вьюдорашей!
«Надо будет выяснить, чем именно отличаются! – мелькнула мысль у Кремона. – А то никто во всем мире об этом не знает…»
– Так вот, – продолжил он, – все они употребляли при обращении к своим врачам слово… тэш! В переписке оно пишется с большой буквы и считается самым искренним признанием врачебного искусства.
После длинного молчания сентег сказал:
– Да-а-а… а у нас большинство утверждает, что «тэш» переводится как «хозяин» или «повелитель»… Некоторые трактуют его как «кормилец», а некоторые как «покоритель». А на самом-то деле…
Вечернее общение продолжалось.
