Глава восьмая
Александр Броди

С самого начала спуска в убежище не понравился слишком уж плотный поток воздуха, тянущий вниз. Ну а потом, после того как преодолел два лестничных пролета, Александр Константинович замер под вяло горящей электрической лампочкой, уставившись на нее как на привидение и осознавая конкретно: внизу работает какой-то движок, скорее всего дизель, и вентиляция теперь действует явно принудительная. То есть кто-то в одном из бомбоубежищ разыскал устройство с генератором и запустил его.

«А кто это может быть? Пузин? Для него нет дела проще. Но тогда получается, что я в своем направлении недоработал. Проверил только одно убежище и умыл руки. А ведь любому понятно, что раз виднеются остовы машин и больших автобусов на улицах, значит, моторы, топливо к ним и даже ремкомплекты обязаны были сохраниться. Следовало не чваниться при виде мумий, а искать дальше».

В то же время археолог прекрасно понимал, что внизу может оказаться и не старый приятель. Вдруг это кто из чужих? Да еще и не один? Неприятные логические цепочки можно было и дальше додумывать. Например: внизу несколько четырехруких, а когда-то их цивилизацию уничтожили двурукие люди. И вот тут вдруг старый враг вваливается к ним с лопатой в руках. Вопрос: что будет дальше? Вряд ли гостя встретят улыбками и пригласят выпить рюмочку чая в честь знакомства. А значит, желательно хотя бы вначале не афишировать свое присутствие, а попытаться аккуратно подсмотреть.

Такому решению способствовало и то, что лампочка, дающая свет, оказалась лишь на следующей площадке, на нижних площадках лампочки, видимо, перегорели. Так что, оказавшись в помещении бомбоубежища, землянин был скрыт густой теменью. Он так и замер, сдерживая дыхание из-за открывшейся ему картины.

Данное укрытие оказалось чуть ли не для ВИП-персон. А может быть, именно здесь располагался и главный штаб гражданской обороны или главный склад на случай катастрофы. Об этом косвенно намекала и тщательно расчищенная от руин полоска земли наверху: спасатели сюда пришли первыми.

Ну и интерьер поражал. Благодаря работающему генератору горели лампы освещения. Много стеллажей у стен, заполненных одеялами, тюками одежды, деревянными да оцинкованными ящиками с продуктами. Хотя как раз здесь и могли располагаться те мизерные запасы вооружения, которыми гражданские власти собирались отбиваться от возможного десанта противника. Но вот явного оружия замечено на стеллажах не было.

Но больше всего поразили хозяйничающие в бомбоубежище существа. В том, что они были разумными, сомневаться не приходилось: генератор запустить да задействовать вентиляцию даже ученым обезьянам не удастся. А сравнение с человекоподобными орангутангами так и напрашивалось. Три особи, жутко заросшие волосами на открытых участках тела, деловито сносили мумии в угол огромного помещения. Тот самый, возле которого и находилась лестница, ведущая на поверхность. Каждый под два метра ростом, в некоем подобии шорт и в высоких ботинках со шнуровкой. Опоясанные ремнями да прямо на теле имеющие некое подобие экипировки, в которой чего только не болталось. Опять-таки ничего из оружия явного, если не считать по два ножа у каждого да один внушительный мачете. Суть остальных устройств можно было лишь предполагать. Но по этому поводу расслабляться не стоило: например, древние хардийцы Райгд и Сакрина передали археологической экспедиции несколько образцов иномирского оружия, глядя на которое никак не подумаешь, что оно может оглушить, парализовать, а то и убить с довольно большого расстояния. Жаль, что все оно осталось где-то там, в ином и далеком мире адельванов.

Ну и личики у данных типов совершенно не внушали доверия: вылитые неандертальцы! Не лица, а хари. Озлобленные, с маленькими глазками, широченными ноздрями и выдающейся вперед нижней челюстью. Сказать про таких, что они питаются пирожными, а не кровоточащим мясом, все равно что поиздеваться над здравым смыслом. И, глядя на них, Броди со стыдом понял, что боится. Он, считающий себя цивилизованным, разумным и умеющим начать диалог с самым недалеким по уму аборигеном, вдруг осознал, что категорически не хочет даже подумать о возможном контакте! Неужели он такой трус? Нет! Наоборот, он почему-то почувствовал себя бесстрашным героем только по той причине, что не развернулся сразу и не побежал вдогонку за своим выскочившим из пяток сердечком.

Вначале он сделал осторожный шаг назад. Потом развернулся, стараясь не чиркнуть нечаянно полотном лопаты по стене. Хотя при том шуме, что творился в убежище, вряд ли разумные орангутанги услышали бы даже выстрелы со стороны лестницы. И только потом, стараясь от усердия не споткнуться, Александр Константинович бросился на поверхность.

Лишь вдохнув свежий воздух при свете дня, он попытался лихорадочно продумать, что делать дальше. И ничего лучше не пришло в голову, чем пуститься именно туда, где раньше виднелся дым костра. Только теперь уже приходилось осматривать не только небо, но и пространство позади себя. Так и мерещилась несуществующая погоня, и хотелось оторваться от нее как можно быстрее и с большим временным запасом.

Хотя через полчаса пришли и более здравые мысли в голову:

«А туда ли я бегу? Вдруг там где-то товарищи этих мохнатиков? Ведь наверняка и они видели дым костра, но почему-то в ту сторону не двинулись. Или не видели? Или они прибыли конкретно к этому бомбоубежищу! А к костру отправился другой отряд? А вдруг они сами как раз пришли с той стороны? Вчера костер им был нужен, сегодня – нет. Вот он и прогорел. М-да! Загадка! Но в любом случае вряд ли на том месте кто-то сейчас остался. Если там, конечно, не Пузин со своей Люссией. Да нет. И не Лариса. Сигналов-то не было. Всяко следует дойти и осмотреться на месте».

Пока добрался до места, больше всего заболела шея – из-за частого оглядывания назад. Ну и вверх частенько приходилось голову задирать. А потом минут пять шея отдыхала: ее владелец пялился на увиденное пожарище.

Больше всего поразила причина пожара: рухнувший, разбившийся довольно сильно вертолет. Ну а что не разбилось, то благополучно сгорело. Кажется, еще и старый автобус, придавленный к останкам стены, добавил в общее пламя не вылившееся после бомбежки топливо из своих баков. И видать, полыхало здесь не шуточно. Издалека показалось даже, что дымил костер. Большой, но все-таки костер. А оно вон как обернулось на самом деле. Хотя если присмотреться, то становилось более понятно: низина здесь продувалась ветерком, вот поэтому дымок значительно и рассеивался.

Вертолет не боевой. Ни пушек, ни ракет, ни пулеметов под короткими рамами прогоревших подкрылков. Да и в кабине или в салоне не замечалось чего-то подобного. Взрыва тоже не было, скорее всего, и возгорание произошло не сразу во время падения.

Теперь оставалось связать доводами рассудка появление в мертвом городе неандертальцев и этого чуда современной летательной техники. Через четверть часа исследований вокруг пожарища все это объяснилось. Помогла большая, но аккуратная свеженасыпанная насыпь, обложенная плоскими камнями и очень напоминающая могилу. Видно было, что холм сделан не далее как сегодняшним утром, в крайнем случае – ночью.

Постояв над насыпью минуты две в философских раздумьях, Броди пустил в ход свое оружие землекопа. Раскопал, осмотрел трупы, а потом принялся старательно приводить могилу в прежний вид. Четыре тела неандертальцев лежали на глубине всего лишь полуметра от поверхности, бочком, по росту, вплотную друг к другу. Видимо, в данной цивилизации свои обряды захоронения, простые до невозможности. Два тела были сильно изуродованы огнем, а два – почти без прогоревших проплешин на своей шерсти. Похоже, погибли при ударе вертолета о землю. Причем двое из погибших – женского пола. Их грудь прикрывали подобия декоративных лат из толстой, твердой кожи. Никаких поясов, разгрузок на погибших не было. Должно быть, их товарищи и сами нуждались в чем-то подобном. Ботинки тоже отсутствовали, поэтому ноги с шестью пальцами на каждой удалось рассмотреть хорошо. По шесть пальцев имелось у странных созданий и на руках.

«Ну да, раз они настолько разумны, то у них не лапы, а руки, – размышлял археолог, поспешно приводя могилку в прежний вид. – И трое из них выжили в этой странной катастрофе. Вот только откуда они тут появились? Неужели уже давненько здесь прятались, а потом потерпели такое обидное крушение? С чего тогда Пеотия утверждала, что на планете адельванов даже микробов не существует? Или божественные сущности тоже ошибаются? А если не ошибаются, то в голову приходит только одно предположение: неандертальцы телепортировались сюда из своего мира тоже случайно. Может такое быть? Нереально! Но! Я еще и сам совсем недавно не знал, что существуют миллионы иных миров с иными разумными. А сейчас?..»

Да уж! Сейчас Броди знал очень многое. Как и мог поверить в то, что при определенных стечениях обстоятельств в иную галактику может перенестись не то что вертолет, а невесть что и невесть в каком количестве. Тем более если в этот мир уже имеются некие пространственные тропы, поддерживаемые в рабочем состоянии древними, но превосходно действующими устройствами. Вертолет резко переместился оттуда сюда, но вот запаса высоты у него при этом совершенно не осталось. Так что пилотам не помогли никакие знания или умения. И так невероятное чудо, что все пассажиры вертолета не погибли.

Но в связи с этим в голову землянина полезли совсем иные рассуждения:

«С чего я так испугался? С чего я вообще взял, что отличные от меня внешне создания – это охотники за скальпами, людоеды или охотящиеся именно на людей убийцы? Вон у них как высоко цивилизация развита. А лишние изыски в одежде им, с их повышенной волосатостью, вообще дикими покажутся. Не удивлюсь, если они вполне себе обычные пассажиры транспортного средства, а то и туристы какие-нибудь. Теперь почти уверен: они такие же, как и я, “потеряшки”, можно сказать – братья по несчастью. И их трое! А это – огромная сила. Объединив с ними усилия, я могу гораздо быстрее отыскать “наших”. Конечно, если “наши” в этом городе, ну вообще в этом мире. Да и поторговаться с ними у меня возможность найдется: наверняка ведь они хотят вернуться на свою родину, а сделать это без помощи той же Пеотии у них не получится. Значит, я, со своей стороны, могу дать им некие надежды и попросить о взаимной помощи. Могу? Или не могу? М-да, в случае неправильного выбора или неверной оценки ситуации мне в ответ тоже могут либо помочь, либо… Ладно, может, и в самом деле не стоит так спешить с первым контактом? Как бы к ним издалека повнимательнее присмотреться? Ведь второй раз со спуском к ним в убежище мне вряд ли так повезет».

Порушенное захоронение приобрело прежний вид, а землянин замер у еще теплых обломков вертолета. Получалось, что ему следовало возвращаться обратно в свою «берлогу». Или срочно отыскивать более подходящее укрытие прямо здесь. Да только вряд ли получится отыскать нечто приемлемое. Уж если неандертальцы обыскали огромную часть руин и нашли лучшее место в штабе для себя, то, скорее всего, вокруг ничего толкового нет. На сегодня запас еды и воды у землянина имеется, а вот на завтра? И успеет ли он сегодня добраться обратно засветло?

«Буду стоять на месте, точно придется ночевать неизвестно где! – поторопил себя Александр, устремляясь в обратный путь. – Хотя, с другой стороны, ночью как раз возможность появится подкрасться незаметно».

Но тут же отверг эту неверную мысль от себя подальше. Вдруг у братьев по разуму есть банальный прибор, фиксирующий движение даже в темноте? Понятное дело, обнаружив подкрадывающегося человека, они его в первую очередь заподозрят в очень плохих намерениях и поступят соответствующим образом. Хорошо, если не банально закидают камнями. С их руками-крюками – запросто.

Поэтому Броди сильно принял влево, обходя занятую обитель по большой дуге. Но часа через два, когда уже преодолел условную линию с тремя мохнатиками, нежданно подвергся довольно настойчивой атаке аляповато раскрашенного гигантского петуха. Хорошо, что заметил планирующего пернатого заранее, предосторожности пригодились, и юркнул в так вовремя подвернувшееся убежище. И казалось бы, чего больше бояться? Ведь в прошлый раз воздушный пират сразу отправился за более легкой добычей. Но петух с недовольным клекотом приземлился рядом и попытался всем телом втиснуться в тоннель. А его голова с крепким клювом неожиданно достала даже до первого лестничного пролета, где думал землянин преспокойно отсидеться. Еле успел возмущенный археолог заскочить за поворот стены и уже оттуда довольно удачно приложить своим оружием крестьянина наглого стервятника по клюву. Увы, клюв оказался настолько крепким, что черенок лопаты не выдержал и переломился.

Тогда как петух попробовал втиснуться еще дальше, заглядывая глазом в темноту и высматривая свою слишком сообразительную жертву.

– Ах ты, тварь наглая! – возмущался Александр, отвязывая с пояса заготовленный факел и доставая найденную в «берлоге» пьезозажигалку. – Ну сейчас, сейчас! Только подожди немножко. Поджарю я тебе «шелкову бородушку, масляну головушку»! Фу! Ну и вонь от тебя! Давно купался?..

Похоже, петух угрозу не воспринял всерьез. Только еще больше рассвирепел и обозлился. Выбрался обратно из узкого для него прохода и с клекотом стал прохаживаться по свободному пространству перед убежищем. При этом время от времени он своими жуткими на вид, ороговевшими лапами рыл землю, далеко отбрасывая попадающиеся белые кости четырехруких. Словно вызывал строптивого человечка на дуэль или доблестный поединок.

Человек вскоре и показался ему на глаза, царапая полотном лопаты по стене. Противный скрежет летающему хищнику особо не понравился, и он с еще большим энтузиазмом бросился выковыривать намеченную жертву из земли. Может, он принял человека за толстого дождевого червя?

К тому времени факел уже разгорелся в полную силу, и после нескольких примерочных взмахов Броди запустил сгусток огня прямо в глаз слишком назойливого петуха, да так удачно попал, что факел на некоторое время просто прилип к гигантскому, налитому злобой глазу. Зашипело, завоняло резко какой-то мерзостью. И в следующий момент клекот превратился в сиплый рев, а пернатый птиц, мотая головой и дергаясь от боли, выскочил на поверхность, как пробка из бутылки с пенистым вином.

Факел остался лежать на одной из верхних ступенек, а сам хищник с завидным по громкости не то ревом, не то карканьем, со странными пируэтами вначале взлетел прямо вверх, а потом помчался в сторону реки. Броди не мог себе отказать в удовольствии выскочить следом и полюбоваться на проученного собственными руками петушка. Правда, делал он это, так и стоя на лестнице возле факела и не слишком высовываясь наружу.

Как выяснилось, такая предосторожность оказалась более чем оправданной. Вспомнив о новых соседях в городе, которые в принципе располагались не так далеко, как желалось бы, Александр аккуратно выглянул между камней в ту сторону и замер. На возвышающемся обломке стены стояли сразу два мохнатика, и один другому гортанными криками и жестами рассказывал, видимо, поразившую его сцену. Дескать, как петух за кем-то охотился, потом получил по мордам и постыдно сбежал с поля боя. Причем сами неандертальцы, как могло показаться, огромного летающего хищника совершенно не боялись. А может, даже и жалели, что тот улетел. Что лишний раз, пусть и косвенно, подтверждало наличие у них оружия.

Понятное дело, что мохнатики уже давно заприметили переизбыток живности у реки, и если они всеядные, то обязательно отправятся на охоту. Ну и что-то подсказывало, что петушиное мясо может оказаться одним из самых приятных на вкус. Уж всяко лучшим, чем мясо бегемота или несколько противной на вид нутрии. Наверняка дозорный или просто вышедший на поверхность орангутанг заметил планирующую птичку, а потом и весьма странное ее поведение. Уже и оружие приготовил, надеясь полакомиться свежим мяском, да тут дичь кто-то обидел, и та поспешно улетела.

Ну и вообще, рассуждая логически: что предпримут пришельцы, знатно обустроившись на хорошем месте и попробовав местных каш и макарон? Отправятся в первую очередь на разведку или на охоту. Следовало также учитывать, что вода в штабном убежище тоже могла оказаться подпорчена, так что поход к реке, совмещенный с добычей мяса и разведкой, – самое то.

И, словно подслушав размышления землянина, товарищи по разуму недолго посовещались, один куда-то отлучился на несколько минут, потом вернулся с подвешенным на поясе мачете, и парочка деловито отправилась в сторону реки. А точнее говоря, напрямик к убежищу Александра Константиновича. Тому ничего больше не оставалось делать, как, подхватив все еще горящий факел, устремиться вниз по лестнице. Как бы он себя ни убеждал, что имеет дело с разумными существами, прежний страх опять вернулся, и встречаться с «братьями» ну никак не хотелось.

Внизу оказалась точная копия того убежища, которое Броди осматривал в первый раз. Ну разве что несколько разнилась обстановка в виде большего количества стеллажей, стоящих вплотную к ступеням. Прятаться здесь было негде, пожалуй лишь среди нагромождения трехъярусных кроватей чуть левее от входа. Поэтому только и оставалось, что надеяться: мохнатики заглянут в зев прохода да и поспешат к реке. Тем более что здесь они, скорее всего, тоже побывали во время своего поиска жилья.

«Но вдруг все-таки заглянут в самый низ? – переживал археолог. – А уж тем более с наличием оружия – и подавно осмотрят. Им ведь не светит иметь под боком какого-то опасного хищника, которого следует устранить в превентивных мерах зачистки пространства. Значит, надо хоть как-то обозначить свою разумность».

Только это и могло спасти человека от грядущего недоразумения. Поэтому он быстро вставил факел в крепеж для электрической лампы сразу на последней лестничной площадке, а последние ступени перегородил поставленным на бок стеллажом. Такую преграду не то что отбросить, а преодолеть не трудно, но она как бы создавала некую границу и показывала, что данное место занято разумным существом. Еще большее значение имел оставленный факел. Уж при виде его ни у кого не должно возникнуть сомнений, что рядом находится представитель разумного племени. То есть если вынужденная встреча и состоится, то два предваряющих фактора у нее уже есть. Ну а потом останется только одно – речь. Как она ни разнообразна, уже само ее наличие, интонации и громкость передачи могут служить решающим действом при первом контакте.

На подготовительные действия ушло полминуты, а на последующие размышления и томительное ожидание – все десять. Очень хотелось, чтобы вниз так никто и не спустился, но горящее внутри подспудное желание ученого, исследователя и экспериментатора желало риска, желало контакта и млело от восторга предстоящего познания. Да и морально землянин смирился с предстоящим: так сложились обстоятельства, и ничего предотвратить он не в силах. Будь что будет!

Ну и мохнатики не подвели, показали свое истинное любопытство, дошли до самого низа. Преодолели последний поворот и замерли перед факелом. У каждого в руке по фонарю, весьма напоминающему по размеру и форме банку кофе, и по неведомому устройству. Этакая плоская полоса в виде многопрофильного пульта управления, только на конце некое подобие ячеистой сетки в виде кругляша.

«Или парализатор, или низкочастотный разрушитель, – подумал Броди, замирая среди скопления кроватей. – Может, даже оружие у них инфразвуковое».

Ну а дальше пришлось пускать в действие голос, потому что один из гостей потянулся рукой к факелу, намереваясь его снять. Видимо, тот их слепил и не давал с помощью фонарей рассмотреть хорошенько внутренности убежища.

– Эй, ребята! Не трогайте факел. Он – мой.

Землянин старался говорить без панической дрожи в голосе, уверенно, громко. И, по крайней мере для первого эффекта, интонации и тембр были подобраны правильно: орангутанги замерли на месте, а лучи их фонарей сосредоточились на скоплении кроватей. Оружие повернулось в ту же сторону.

Пришлось продолжать все с тем же философским спокойствием и вполне уместным фатализмом:

– Приветствую вас, братья по разуму! К сожалению, пока мне неизвестны ваши намерения, я не могу выйти к вам навстречу и поприветствовать пожатием рук, как традиционно делается у нас. Но как только вы покажете добрую волю к переговорам, наше общение может продолжиться в совсем иной обстановке.

Оба гостя переглянулись между собой, и тот, что с мачете, спустился на пару ступенек ниже. Похоже, хотел опрокинуть мешающий стеллаж.

– Стоять! Не трогать! – Броди сменил тон на строгий и возмущенный. – Чего это вы себе позволяете?! Раз между нами граница, барьер, то пусть так и остается до выяснения обстоятельств. Вначале давайте представимся и хотя бы начнем диалог. Ну? Чего молчите? Отвечайте! Не стройте из себя диких пещерных людей!

Великое дело – интонация! Еще бы применить при этом жестикуляцию, которой археолог был обучен на уровне мировых стандартов, и дело было бы в шляпе. Но на данном этапе выходить на свет он опасался и уповал только на голос рассудка и речевые модуляции.

Кажется, братья по разуму прониклись. По крайней мере, тот факт, что к ним обращается представитель иной цивилизации, они поняли. Скорее всего, и представили его себе в виде гуманоида с четырьмя руками. Раз тут полно скелетов и мумий, то почему бы нескольким аборигенам и не выжить? Ну и раз не стреляют сразу на звук, то врагами данной цивилизации мохнатики никогда не были, хотя могли о ней знать в той или иной степени.

Уже в который раз между собой переглянувшись, парочка перекинулась неясным бормотанием, и тот, что с мачете, приступил к переговорам. Фонарь он повесил на пояс, а оружие к разгрузке, что не могло не порадовать. И при разговоре он каждое слово старался отделять от другого, помогая себе жестами. Получалось довольно нелохо.

– Казгыр… аз… желлатукас! – И жесты, указывающие на себя и товарища, а потом общий круг дали понять, что оба они представители, скорее всего, какого-то мира или цивилизации, возможно называемой Желлатуки (или Желлатукасы?). – Кгорбо! – Несколько ударов по своей груди и тройственное повторение имени собственного в разъяснении не нуждалось. – Лонгир! – Те же действия в сторону напарника дали понимание, что имена и речь у этих на вид диких созданий вполне цивилизованные и при желании да усердии вполне поддающиеся изучению. Правда, произносить основные трубные звуки будет весьма непросто.

После этого Кгорбо протянул руки в сторону спрятавшегося человека, и интонация его стала явно вопросительной:

– Кер… ши?

То есть теперь он хотел услышать от представителя иной цивилизации либо его имя, либо обозначение принадлежности. Александр решил начать с имени, причем не с имени как такового, а со своей фамилии. В данной ситуации она звучала и проще, и понятнее.

– Броди! – Затем еще три раза повторил четко и внятно.

Результатом стали открытые, приглашающие выйти жесты и слова:

– Броди! Ши кер зе! – Дальнейшие указания пальцами на рот, глаза и уши отринули последние сомнения: мохнатики предлагали выйти и пообщаться как цивилизованные создания.

«Ну да, их двое, у них оружие, и каждый из них меня сильней раза в три. Ха! И это я себе еще льщу. – Свои силы археолог знал прекрасно и никогда их не преувеличивал. Пожалуй, он только стрелял хорошо, а в рукопашной если на что и годился, то лишь раненых оттаскивать. – С одной стороны, желай они меня атаковать, уже давно бы это сделали. Но с другой стороны, вдруг их оружие не настолько эффективно на меня воздействует среди этого сонма ржавого железа? И они опасаются, что я ударю в ответ? Хотя бы той же стрелой можно нанести смертельную рану. Ну и одно дело, если они меня представляют в своем воображении гуманоидом с четырьмя руками, и другое – когда рассмотрят у меня только две верхние конечности. Вон как цорки уничтожали все неугодные им цивилизации. Тем более внешний вид у данных гостей был более агрессивный и отпугивающий, чем у того же Чинкиса, а тот два раза земные цивилизации уничтожал почти под корень. Нет, спешить я не буду!»

– Кгорбо! Лонгир! Я чрезмерно рад вас приветствовать и счастлив, что у нас получился первый контакт! – Землянин говорил с максимально возможной торжественностью. – Но у вас в руках оружие, причем направленное в мою сторону. – Тон уже получился совсем иной, явно сомневающийся. – Так что ваши окончательные намерения мне не ясны. Да и наше языковое различие продолжает оставаться главной проблемой нашего разговора.

Может, его поняли, а может, догадались, но теперь уже Лонгир вроде как отключил свое оружие и подвесил его на разгрузку. Он же подал своему товарищу какие-то советы. И тот продолжил, сопровождая свои слова жестами и демонстрацией.

Вынул из кармашка на поясе вроде как широкую резинку с двумя блестящими кругляшами. Примерно такие же используются на стетоскопе терапевтами. Образуя треугольник, там же была и большая полукруглая пластина, но уже черного цвета. Повторяя одни и те же слова, Кгорбо пальцами тыкал то в кругляши, то на рот и уши, а потом надел резинку на голову так, что кругляши оказались на висках, а темная пластина – на затылке. После чего со страшной, зверской мордой проделал такую пантомиму, что даже ребенок бы понял, какое благо это устройство. Мол, вот встречаются два существа, вот они надевают лингвистические приборы на голову, вот они начали понимать друг друга – и вот (о радость познания!) они начинают полнокровное общение.

От подобного представления землянин мысленно хмыкнул:

«Не удивлюсь, если эти неандертальцы окажутся гораздо умней меня. Наука на Земле еще не доросла до постройки таких мостов в межъязыковом общении. Хотя возможно, эти кругляши могут воздействовать и несколько иначе. Надевает их доверчивый абориген и тут же начинает понимать каждый… приказ своего рабовладельца. Вплоть до собственноручного прожаривания себя на костре для второго блюда».

Но вслух прокричал с вполне довольными нотками в голосе:

– Да-да! Я понял! Это – великолепно!

Но сомнения в его голосе все равно желлатуки уловили. Ощерились, что, скорее всего, обозначало у них улыбки, и сделали жест доброй воли. Все тот же Кгорбо достал точно такое же второе устройство на резинке и демонстративно повесил рядом с факелом. Потом весьма доходчиво показал, как надо надевать его на себя, а затем приходить в гости к их жилищу. Вот, дескать, тогда они прекрасно поймут друг друга и наговорятся, сколько душа пожелает.

Напоследок мохнатики вскинули обе руки в жесте, весьма похожем на приветствие, и спокойно так удалились, оставив спрятавшегося в темноте человека в тяжких размышлениях.

«М-да! Вроде бы все обошлось, и первый контакт прошел замечательно. Можно собой гордиться, а другой стороной даже восхищаться. Но… все равно страшно. Тем более что я так толком и не запомнил, кто из них кто. Если один передаст мачете другому – ни за что не отличу. Вот будет неудобно, если все-таки дойдет до разговора! Правда, некоторые различия у них были. Хотя бы в остальной одежде и в некоторой конфигурации тел».

Прежде чем что-то делать и куда-то двигаться, следовало в любом случае немного выждать. Поэтому Броди закрыл глаза и попытался мысленно прогнать в сознании все запомнившиееся детали из состоявшейся встречи. И понял, что при внимательном осмотре все-таки сможет отличить Лонгира от Кгорбо.

Затем выждал еще пять минут на всякий случай, тщательно прислушиваясь к тишине, и двинулся к лестнице. В душе, конечно, он себя укорял за трусость и малодушие, но второе «я» строго придерживалось линии всяческого поощрения излишней перестраховки и осторожности:

«Ты не один и рисковать не имеешь права. Тебе еще надо отыскать жену, которая выбрала себе надежного спутника в жизни. На тебе руководство всей экспедицией и плюс все то огромное доверие, которое оказывают как древние земляне, представители Хардийской империи, так и цорки, долгоживущие обитатели далекой аластрасийской цивилизации. Так что вести себя как молодой, бесшабашный практикант не имеешь права!»

Ну и лишняя предосторожность в самом деле не помешает. Возле перегородившего путь стеллажа Александр замер, прислушиваясь. Потом подобрал кусок ящика и швырнул его так, чтобы тот упал сразу за самой высокой ступенькой, но не выкатился далеко на площадку. Если за углом засада, то они просто обязаны будут двинуться на звук, потому что уже со следующим шагом выходящее из убежища существо заметит затаившихся орангутангов.

Ничего не произошло. И, уже смело отодвинув стеллаж, археолог поднялся к факелу, а потом осмотрел следующий пролет. Пусто!

«Ну и ладно, пусть обижаются за недоверие, а мне плевать! Но как бы теперь с этим прибором разобраться… – Он снял со стены оставленный для него дар и теперь крутил в руках, присматриваясь и прикидывая. – С одной стороны, у всех разумных есть мозг – если его окружить некими деструктивными лучами или полями, то сама основа речи растворяется в смысле передаваемого сообщения. И если этот смысл как-то дальше трансформировать прямо в мозг, то получится не столько точный, дословный перевод, сколько понимание самой сути разговора. По крайней мере, именно так мне объяснил Чинкис имеющиеся у цорков и подаренные экспедиции аналогичные устройства. Правда, те выглядят несколько по-иному, но тут уже, как говорится, на вкус и цвет… чего только не бывает!»

Надевать сразу устройство Броди не решился, а, аккуратно упрятав его за пазуху, стал выбираться на поверхность.