* * *
Устала, черт, как же она устала! А еще ползти на пятый этаж. Липа плюхнулась на скамейку перед подъездом, вытянула перед собой ноги. Все, несколько минут отдыха перед финальным рывком.
Что-то ей последнее время не везло с дежурствами. Ночки пошли одна хуже другой, не то что подремать, присесть некогда. А еще Васька в отпуск ушел, и вместо него им дали Григорьевича, противного, ворчливого мужика, как раз из той неприятной породы людей, которые любят раздавать ценные указания, но ни за что на свете не помогут. Мало того, что Липа вдвоем с фельдшером Леночкой таскали на своих хрупких плечах «неходячих» больных, так им еще приходилось выслушивать брюзжание Григорьевича и дышать его ядреным, жесточайшим самосадом, без которого тот жизни своей не мыслил. В итоге к концу дежурства Липа, устав как собака, чувствовала себя злой и разбитой, а ее одежда и волосы провоняли сигаретным дымом. Душу грел только один-единственный факт – впереди два выходных, можно отдохнуть и отоспаться. И забыть противного Григорьевича, как страшный сон. Хотя по-хорошему надо было не забывать, а набраться наглости и высказать вредному дядьке все, что она о нем думает. Инга бы ни за что не промолчала, и она не станет, вот только немного отдохнет. Вставать с нагретой солнцем скамейки не хотелось, пришлось делать над собой усилие.
…В квартире пахло одеколоном. Уже до боли знакомый запах мгновенно перебил дурман самосада, по спине пробежал холодок.
«Я же сменила замки», – лениво, точно нехотя вползла в голову мысль. «Это всего лишь дефект вентиляции», – вторая мысль была понаглее и поэнергичнее первой. Липа сделала глубокий вдох, оттолкнулась от дверного косяка, осторожно, точно по минному полю, прошла в гостиную. Ничего, все как обычно. В кухне, кабинете, детской и на крыше тоже ничего подозрительного. Липа истерично хихикнула. Паранойя! Не спала сутки, надышалась термоядерным самосадом, вот и мерещится черт-те что.
Порог спальни она переступила с легким сердцем, а потом сердце нервно дернулось и подпрыгнуло к горлу. Чтобы не закричать, Липа зажала рот руками.
…Это лежало на кровати – жемчужно-пепельное атласное платье и венок из белых лилий. На полупрозрачных лепестках поблескивала роса.
– Мамочки, – прошептала Липа, бочком подошла к кровати, самыми кончиками пальцев прикоснулась к платью. Ткань оказалась холодной и скользкой на ощупь, как лягушачья кожа. Липа отдернула руку, всхлипнула, усилием воли подавила острое и назойливое, как зуд, желание убежать.
Что же это?! Как такое может быть? Она же сменила замки, и ключи от квартиры есть теперь только у нее одной. Липа присела на край кровати, настороженно покосилась на платье. Что теперь делать с этим странным подарочком? Это же подарок?… Ей достался очень галантный призрак. И вкус у него неплохой, только несколько архаичный, платье кроем больше напоминало средневековый наряд какой-нибудь знатной европейской дамы, чем современный вечерний наряд. Плотный лиф, глубокий вырез, длинные рукава, расширяющиеся книзу. И венок из лилий… Нет, этот прикид ей не подойдет. Извини, призрак. Такое платье может украсить хрупкую блондинку с длинными волосами и фиалковыми глазами, но никак не смуглую брюнетку со стрижкой «под мальчика». Липа криво усмехнулась, смахнула с полупрозрачного лепестка росинку. Нет, определенно на роль Офелии она не годится, но примерить-то можно…
Она сама испугалась этой бесшабашной мысли. Какие примерки?! Она ни за что на свете не наденет средневековое платье, поразительно смахивающее на подвенечное, оставленное ей не то призраком, не то сумасшедшим. Но ведь поискать на платье бирочки и ярлычки можно? Так она сможет хоть что-нибудь узнать. Смелее!
Никаких ярлычков Липа не нашла. Значит, сшита эта средневековая вещица не на фабрике, и подарок, можно сказать, эксклюзивный. Какая прелесть…
А все-таки она платьице примерит. Хотя бы для тренировки силы воли.
Руки дрожали, а зубы клацали, но Липа, пересилив страх и легкую брезгливость, надела платье, подумала немного и примерила венок из лилий. Придерживая шуршащий подол, она подошла к зеркалу. Зеркало отразило чудесную картину – тощая девица с нелепо торчащими из-под венка короткими волосами, с лицом, бледным до синевы и перекошенным от страха. Девица нервно теребила подол роскошного атласного платья и улыбалась улыбкой олигофренки.
– Класс! – сказала Липа и хихикнула. – Ничего себе Офелия!
В общем, платье сидело идеально, но не шло Липе категорически. Да и на шекспировскую героиню она была похожа не так чтобы очень. Скорее уж на паненку из гоголевского «Вия». Вот бы еще волосы подлиннее, и можно бронировать место в гробу…
Лилии пахли болотом, Липа поморщилась, сдернула с головы венок, зашвырнула его в дальний угол спальни, пригладила растрепавшиеся волосы. А может, и не растрепавшиеся вовсе, а просто ставшие дыбом от ужаса…
Что, черт возьми, на нее нашло? Ей бы бежать без оглядки, вызывать МЧС, милицию и охотников за привидениями, а она напялила дурацкое платье и любуется своим не менее дурацким отражением.
– Кофе! – сказала Липа нарочито громко. – Всем спасибо, а я пошла пить кофе! – И, не снимая «средневекового» платья, прошлепала на кухню.
Она всегда так делала, когда ей было плохо или страшно, – литрами пила кофе, очень крепкий и обязательно сладкий. Олежек называл ее пристрастие к сладкому кофе плебейским и прогнозировал ей в самом скором времени сахарный диабет. А Инга считала, что глюкоза улучшает мыслительные процессы и в некритических дозах очень даже полезна. Липа была с ней полностью согласна, особенно сегодня. Сегодня ее мыслительные процессы нуждались в дополнительной стимуляции как никогда. Она смотрела на поднимающуюся в турке рыжую пенку и думала, думала…
В ее квартире побывал кто-то посторонний – это неоспоримый факт. Платьице, которое она так и не удосужилась снять, лучшее тому подтверждение. Попасть внутрь через дверь этот кто-то не имел возможности, потому что она сменила замки. Спуститься с крыши мог, но только чисто теоретически. Но, даже спустись он с крыши, ему бы все равно не удалось попасть внутрь – дверь, ведущая на ее «персональную» крышу, закрыта изнутри. То есть что получается? Получается, что ночной визитер – не человек…
Липа перелила готовый кофе в чашку, положила в него две чайные ложки сахара, подумала и добавила третью, для пущей стимуляции мыслительного процесса. Ну, кто же это? Призрак? Барабашка? Дух покойного хозяина квартиры? Кстати, она ведь так и не узнала, от кого и за какие заслуги ей досталась квартира. Попробовала разузнать у соседей, но соседи оказались какими-то странными, нелюдимыми и необщительными. Они знать ничего не знали и ведать не ведали и смотрели на Липу косо и настороженно. Для них, зажиточных и буржуазных, она была точно инопланетянкой.
Липа сделала глоток, обожглась, поморщилась. Чушь! Никакой это не призрак и не дух. Все его подарочки очень даже реальны. Шампанское за сто пятьдесят евро, платьице, веночек – все это дело рук человеческих. Знать бы только чьих…
А может, это какой-нибудь медвежатник, специалист по замкам? Такому, наверное, раз плюнуть вскрыть ее квартиру. Благо, пятый этаж, никаких любопытных соседей рядом, никто не помешает. Липа подула на кофе, сделала осторожный глоток.
Если это и медвежатник, то какой-то неправильный. Обычно медвежатники выносят из квартир все ценное, а этот приносит подарки. Может, влюбился?… Эта мысль показалась такой смешной и нелепой, что Липа поперхнулась. Влюбленный медвежатник, конечно, очень романтично, но это скорее из другой оперы. Нынче за девушками таким изысканным способом ухаживать не принято. Нынче кавалеры измельчали, венка из лилий от них не дождешься. По всему получалось, что в своих рассуждениях она вернулась к тому, с чего начала. Она не знает, кто и каким образом проник в ее жилище. Не знает, что означают все эти странные подарки и что ей с ними делать. И, самое главное, ей некуда идти, негде спрятаться от чертовщины, творящейся в ее квартире. А впереди – ночь…
От мысли о наступающей ночи стало страшно до дрожи в коленках. Если для загадочного визитера ни двери, ни окна, ни стены не являются преградой, то получается, что в собственном доме она не может чувствовать себя в безопасности…
Кофе вдруг стал горьким, как осина. Липу замутило. Да, попала она в переплет! Инга в Германии, на нее рассчитывать не приходится. Васька в отпуске, где-то на Алтае. Хоть иди просись на постой к бывшему. То-то он обрадуется! Особенно после ее недавнего заявления. Нет, к бывшему никак нельзя, даже думать об этом смешно. А больше у нее никого нет. И даже денег, чтобы переночевать в гостинице, тоже нет. Хочешь не хочешь, а придется оставаться на ночь дома. Но она не так проста, она уже придумала, как защититься. Допустим, что предполагаемый злодей играючи справляется с замками, а как насчет засова? Липа выбежала в прихожую, высыпала содержимое сумочки на пол, выудила из кучи полезных и не очень вещей клочок бумаги с телефоном слесаря.
…Засов, конечно, не придавал двери изящества, зато выглядел успокаивающе и внушительно. С таким не справится ни один взломщик. Теперь можно спать спокойно и не бояться, что в любой момент в квартиру может вломиться посторонний. Плохо одно – засов закрывается только изнутри, то есть от посягательств извне он защитит, а вот квартира в отсутствие хозяйки по-прежнему остается лакомым кусочком для злоумышленника. С этим обязательно нужно будет что-то делать, но не сейчас. Пока достаточно того, что ночью ее никто не потревожит и можно будет, наконец, отоспаться. Спать Липе хотелось нестерпимо, глаза закрывались сами собой, даже две большие чашки кофе не спасали. Впрочем, ничего удивительного – вторые сутки без сна, а времени, между прочим, уже половина седьмого вечера, потому что на поиски и уговоры слесаря ушло больше трех часов, еще столько же Липа потратила на покупку подходящего засова и поощрительного приза в виде бутылки водки для слесаря. Сама же установка засова – слава тебе господи! – заняла всего тридцать минут. Все, теперь можно с более или менее легким сердцем идти спать.
…В замке было сыро и холодно – покрытые вековой плесенью каменные стены не могли удержать тепло. Даже огромный камин оказался не в силах обогреть обеденную залу. Босые ноги замерзли, жемчужно-пепельное атласное платье не грело, льнуло к продрогшему телу скользкой лягушачьей кожей. Липа сидела за обеденным столом, таким длинным, что противоположный его конец утопал в сумерках. В громоздком серебряном кубке отражались языки пламени, вино в нем было густое, как кровь, и так же, как кровь, оставляло на губах горько-соленый металлический привкус. Липу мучила жажда. Если бы не жажда, она бы ни за что не прикоснулась к кубку.
– …Я рад, что ты приняла мои дары, – человек, сидящий на противоположном конце стола, поднял свой кубок. – Это очень важно.
Липа не видела его лица – слишком мало света, – но к холоду уже давно присоединился страх. Страх ласкал босые ноги, венком из лилий стискивал виски, ручейками болотной воды стекал за ворот атласного платья.
– Ты согласна? – В голосе хозяина замка послышались требовательные нотки.
Она не знала, на что должна дать свое согласие. Ей было холодно и страшно. И очень хотелось пить – похожее на кровь вино не утоляло жажду.
– Ты согласна? – Человек медленно встал из-за стола, потянулся за кованым подсвечником.
Страх оплел шею, перекрыл кислород. Она не хотела видеть лицо незнакомца, не хотела смотреть в его глаза. Ее не должно быть здесь, в этом стылом замке с полуистлевшими гобеленами и гулким эхом. Она должна находиться в другом месте. Вспомнить бы только, в каком…
Может, если очень сильно зажмуриться, все закончится?… Надо попытаться…
…Тяжелые шаги приближались, лицо обдало холодом. Теперь она знала, почему здесь так холодно, это из-за хозяина замка.
– Открой глаза! – Этому голосу было невозможно сопротивляться, и она подчинилась…
Вино в бокале замерзло, лилии подернулись инеем, а изо рта вырывались сизые облачка пара.
– Посмотри на меня!
Голос-хозяин, голос-магнит. У нее нет сил ослушаться… Облачко зазвенело, просыпавшись на стол ледяной пылью.
– Посмотри!!!
И она посмотрела…
Ее крик метался под сводами зала, как пойманная птица. От крика щели в вековых стенах становились все шире. Он погасил огонь в камине и смел со стола посуду. Лучше бы она не видела…
…Липа проснулась от собственного вопля, рывком села и тут же схватилась за раскалывающуюся от адской боли голову.
– Это всего лишь сон, – сказала, не открывая глаз. – Дурной сон, ничего сверхъестественного.
По ногам тянуло сыростью и холодом. Липа открыла глаза и закричала…
На ней было то самое атласное платье. Платье промокло от пота и липло к телу. Липа всхлипнула. Вчера вечером она ложилась спать в пижаме, банальной пижаме, белой в красный горошек…
Вчера в ее спальне не пахло духами…
Вчера ее кровать не была усыпана черными, как запекшаяся кровь, лепестками роз…
– Господи, господи, господи…
Липа сползла с кровати, черное облако лепестков спланировало на пол, густой воздух всколыхнулся.
– Спокойствие, только спокойствие… – Она сорвала с себя платье, отшвырнула к окну. Атлас зашуршал, точно сброшенная змеиная кожа. – Всему найдется разумное объяснение. – Она достала из шкафа первую попавшуюся под руку вещь – растянутую, вылинявшую футболку, прижалась щекой к пахнущей кондиционером для белья ткани, сделала глубокий вдох, натянула футболку. На душе сразу полегчало, точно это и не футболка вовсе, а, как минимум, бронежилет. Косясь на платье, Липа вышла из спальни.
Холодом и сыростью тянуло из детской, дверь, ведущая на крышу была распахнута настежь, снаружи моросил дождь. Она точно помнила, что перед тем, как лечь спать, проверила все замки – дверь была закрыта…
Засов! Надо проверить засов.
Засов оказался закрыт. На всякий случай Липа подергала за дверную ручку. Все надежно, все хорошо…
Хорошо… Тихо поскуливая, она сползла на пол и обхватила руками голые коленки.
Вот и приплыли! Вот и здравствуйте! На дворе двадцать первый век, а в ее квартире обитает влюбленный призрак… Он дарит ей подарки, усыпает спальню лепестками роз и рядит ее в дурацкое «средневековое» платье.
Но как же такое возможно?! Почему она не проснулась? Почему позволила чужим рукам, пусть даже и призрачным, лапать себя? Сумасшедший дом! Липа уже почти поверила в потусторонние силы. Осталось только понять, чего хочет от нее призрак, и можно спокойно жить дальше… Липа нервно хихикнула, смех болью отозвался в черепной коробке, к горлу подкатил колючий ком.
Пить! Она еще во сне хотела пить, а сейчас уже почти умирает от жажды. Два стакана холодной воды привели ее в чувство. Теперь можно попытаться разобраться в произошедшем. В ее доме творятся странные вещи. И все эти странности имеют к ней непосредственное отношение. К ней, а еще к этой квартире. Ведь до того, как она переехала сюда, ничего особенного в ее жизни не происходило, мелкие неприятности не в счет. От нее чего-то хотят. Вот только чего? Липа подняла глаза к потолку, спросила отчаянно и зло одновременно:
– Что тебе от меня нужно?
Если бы ей ответили, она бы, пожалуй, уже не удивилась, но все было тихо. Хоть маленькое, а все же утешение. Есть надежда, что это сумасшествие обратимое. Кстати, о сумасшествии – а что, если квартира, и взломщики, и призраки ни при чем? Что, если она просто тихо-мирно сходит с ума? Говорят, у шизофреников очень яркие и реалистичные сны. Ее сегодняшний сон просто апофеоз реалистичности, она даже платье из него вынесла. А может, платье тоже всего лишь плод больного воображения?…
Стоп! Шампанское было самым что ни на есть настоящим, и серебряное ведерко у нее сохранилось. К тому же шампанское видела Инга, а уж у нее-то с головой точно полный порядок. Ох, как не вовремя она уехала, как же не хватает ее расчетливо-циничного взгляда на вещи. Инга бы быстро разложила все по полочкам и любой чертовщине нашла бы разумное объяснение. Но подруги нет, и придется расхлебывать все самостоятельно. Ничего, она сильная, хоть и трусливая. Сейчас попьет кофе, примет душ и начнет расхлебывать. Нет, сначала надо проверить кое-что.
Ведерка для льда в шкафчике не было. То есть еще вчера оно стояло, а сегодня уже нет. Или это ей только казалось…
Все, с нее хватит! Кофе!
Вопреки ожиданиям, после чашки кофе не полегчало, и туман в голове не рассеялся. Зато Липу посетила одна не слишком здравая, но действенная мысль. А что, если предположить, что потусторонний мир есть на самом деле? Отбросить сарказм и здравый смысл и принять существование призраков как данность. Дом, в котором она сейчас живет, старый. Ему лет сто, а то и больше. У такого дома обязательно должна быть история. Может, если копнуть поглубже, и отыщется хоть один завалящий призрак?
Липа еще не понимала, что может дать ей такого рода информация, но уже твердо решила «копнуть поглубже». Тут, в квартале от дома, есть интернет-кафе. После завтрака можно будет прочесать Интернет, а пока нужно прибраться.
Возвращаться в спальню не хотелось, но Липа себя заставила. Привидение за собой не уберет, значит, придется самой. Платье она аккуратно сложила, а затем без малейшего сожаления выбросила в мусорное ведро. Пропылесосила пол, перестелила кровать. С чувством исполненного долга вышла на крышу подышать свежим воздухом.
На крыше было прохладно и сыро, с затянутого тяжелыми тучами неба сыпал мелкий дождик, на мокром столике что-то тускло поблескивало. Подходить к столику и смотреть, что это такое, было страшно. Из-за тумана в голове окружающие предметы двоились и плавали – наверное, у нее рухнуло давление. Так часто случалось, особенно в пасмурную погоду. Липа относила себя к категории метеочувствительных граждан и от смены погоды страдала очень жестоко. Может, сначала пойти прилечь, и ну его к черту, это блестящее?…
Идея была заманчивой, но она взяла себя в руки, сделала решительный шаг в сторону столика.
Это было колье из затейливо переплетенных серебряных змеек. Змейки казались живыми, наверное, из-за игры света и теней на лоснящихся чешуйчатых боках, может, из-за рубиново-красных глаз. Колье выглядело одновременно красиво и жутко. Надеть такое сомнительное украшение на шею Липа бы не рискнула. Его даже в руки брать было страшно. Страх этот, скорее всего, проистекал из глубинной и очень давней неприязни людей ко всякого рода ползучим тварям.
Осторожно, двумя пальцами, Липа подняла колье, вернулась с ним на кухню, положила на стол. Колье не производило впечатления дешевой безделушки, которую можно купить в любой галантерейной лавке. Наоборот, оно казалось достаточно дорогим и старым, если вообще не антикварным. Липа поискала застежку. Замком служила голова одной из змеек, при нажатии на нее колье раскрывалось с тихим щелчком.
«Точно ошейник», – подумала Липа и поднесла украшение к глазам. На брюшке одной из змеек была едва различимая гравировка. Чтобы рассмотреть ее, Липе пришлось напрячь зрение.
«Ты избрана». Слово больно кольнуло в висок, Липа отшвырнула колье.
Кто избран? Кем избран? Для чего избран?
Еще один подарочек?! Хватит уже с нее подарочков! Сыта по горло! И этот ошейник из железных змей она ни за что не наденет. Уж извини, дорогой призрак! И вообще, у нее дела, ей еще в интернет-кафе нужно…
Стараясь больше не касаться колье, Липа завернула его в полотенце, сунула в кухонный шкафчик. Выбросить, как платье, почему-то не рискнула. Торопливо оделась и, прихватив с собой мусорный пакет, выскочила из квартиры.
В кафе было малолюдно. Ничего удивительного для утра буднего дня. Липа заказала чашку кофе, углубилась в поиски.
Через полчаса стало совершенно очевидно, что время потрачено впустую. Про дом удалось узнать совсем немного. Только то, что построен он был в середине девятнадцатого века архитектором Гусевым и за архитектурные излишества в виде барельефов и лепнины был прозван в народе «пирогом». За всю свою долгую жизнь дом ничем особенным не выделялся, люди в нем обитали самые что ни на есть заурядные. Только в начале двадцатого века в мансарде – по всей вероятности, так на французский манер именовалась нынешняя Липина квартира – произошло происшествие. Царской охранкой была задержана преступная группа бомбистов во главе с хозяином квартиры студентом А. В. Цыплаковым. Бомбисты готовились к покушению, да не лишь бы на кого, а на самого московского губернатора, и если бы не бдительность слуг правопорядка, неизвестно, чем бы вся эта история закончилась. А так, злоумышленников заключили под стражу. Главаря и зачинщика А. В. Цыплакова казнили, а остальных сослали на каторгу. Вот так: грустно, поучительно и, увы, малоинформативно. В то, что ее задаривает подарками призрак студента-бомбиста, верилось с трудом. Похоже, ищет она не в том месте.
