* * *

Они уснули на рассвете, а проснулись ближе к обеду: сначала Варя, а потом почти сразу же Влад.

– Доброе утро. – Он улыбнулся так, что тут же ожила и заныла где то глубоко в сердце запрятанная заноза – ее первая, самая сильная, самая печальная любовь. Теперь Варя точно знала: то, что произошло между ними прошлой ночью, было правильным, если не закономерным, а тринадцать лет, прожитых без Влада Воронина, стали ее самой роковой, самой большой ошибкой. Именно так, потому что, если бы не ее непростительное заблуждение, все могло бы сложиться иначе. И не было бы сейчас горечи от осознания того, как много они потеряли по ее вине. Влад сказал, что ей нечего бояться, когда он рядом. Варе очень хотелось верить, а еще – она больше не страшилась себе в этом признаваться – ей очень хотелось, чтобы он остался в ее жизни не на жалких два дня, а навсегда. Думать о том, что можно легко удержать того Влада, которого она узнала прошлой ночью, было глупо и самонадеянно, но помечтать то ведь можно.

Новорожденный день был чудесным, в его ярком свете все ночные кошмары казались надуманными и далеко не такими страшными. Она много выпила, вдруг все ей только примерещилось? И поцарапаться она могла случайно. Или в доме и в самом деле живет кошка. Не призрачный монстр, а самая обыкновенная кошка. Единственное, чему никак не находилось разумного объяснения, – это рассказу Сивцовой о женщине призраке. На помощь пришел Влад. Они пили чай на кухне, когда он вдруг сказал:

– Я тут все думал по поводу твоей идеи с наркотиками.

– Сивцова вчера ничего не пила. – Варя отставила чашку. – Да и я выпила коньяк уже после того, как у меня начались видения. – Она поежилась, а потом добавила: – Влад, давай заглянем в главный зал.

– Я уже заглядывал. Там все в порядке.

– Ты уверен? И нет ничего подозрительного?

Он пожал плечами:

– Если хочешь, можешь убедиться сама.

Заходить в главный зал даже при свете дня было страшно, но Варя себя заставила: набрала в легкие побольше воздуха, как перед прыжком в прорубь, и переступила порог.

В зале было по летнему тепло, на обеденном столе играли в догонялки солнечные зайчики, а на каминной полке стояли две сгоревших до основания свечи, тех самых, которые вчера погасил странный сквозняк. Напольные часы показывали половину третьего и жизнерадостно тикали, а кочерга, совершенно целая, была аккуратно прислонена к стене. Кстати, телефон тоже работал. Варя растерянно посмотрела на Влада.

– Ночью здесь все было по другому.

– Или воспринималось по другому.

– Думаешь, наркотик? Но я же говорила, что видения начались еще до того, как я выпила коньяк.

– А где ты в тот момент находилась? – вдруг спросил он.

– В кресле у камина. Я не понимаю…

– Варя, я почти не сомневаюсь, что причиной всему какой то наркотик. – Влад заглянул в закопченное каминное нутро, – только подмешивали его не в напитки.

– А куда?

– В воздух. Скорее всего, это какой то галлюциногенный газ.

– И каким образом его распыляли?

– Может, через систему вентиляции. Я пока не могу сказать с полной уверенностью, но смотри, в стене над камином есть вытяжное отверстие. – Он запрокинул голову. – И вон еще одно, над столом. Спорим, что то подобное есть и в жилых комнатах. Это вполне объясняет наши коллективные видения.

Варя вспомнила призрачную удавку и вздрогнула, а потом подумала секунду и возразила:

– Но это никак не объясняет тот факт, что у нас всех были одинаковые галлюцинации. По логике, каждый должен был увидеть что то свое.

Влад ненадолго задумался, а потом победно улыбнулся.

– И петля, и ваше с Сивцовой привидение запросто могли быть голографической проекцией. У них очень даже призрачный вид, а добавленный в воздух газ искажал восприятие и делал картинку более реальной.

Голограмма? Пожалуй, это сложно, но вполне осуществимо. Особенно если принимать во внимание, какая сумма поставлена на кон. А что делать с холодом?

– Ночью здесь было очень холодно. Ты почувствовал?

– Почувствовал, – кивнул Влад. – Возможно, в определенной концентрации газ способен влиять на тепловые рецепторы кожи.

– В моей спальне тоже было холодно.

– Ну, вот видишь.

– А почему действие газа не ощущалось в твоей комнате?

– Есть несколько вариантов. – Влад обнял ее за плечи, прижал к себе. – Во первых, возможно, у нашего доморощенного мистификатора были другие планы. А во вторых, что более вероятно, газ просто выветрился. Последние две ночи я спал с открытым окном.

Предположение казалось очень логичным, оно подтверждалось фактами и объясняло если не все, то очень многое. Осталось только выяснить, кто же он, этот мистификатор, и какие цели преследует. Хотя с целями все как раз ясно – наследство Поклонского, домик, который стоит почти миллион долларов. Ищи, кому выгодно. Очевидная выгода была у наследников. Она и Влад не в счет, остается Жуан.

– Где Димка? – спросила Варя.

– Уехал еще утром. Думаешь, это его рук дело?

– А чьих еще?

– Ну, я бы не стал сбрасывать со счетов Эйнштейна.

– У Эйнштейна нет финансовой заинтересованности.

– Зато он хорошо разбирается в истории и физике. К тому же промышляет охотой на привидений. Подозрительный набор увлечений. Тебе не кажется?

– Когда Сивцовой привиделась Барбара, мы все были в главном зале. Если твое предположение насчет голограммы верно, то кто то должен был ее включить.

– И снова на ум приходит мысль о неизвестном фигуранте. Либо это чей то помощник, либо независимое лицо.

– От кого независимое?

– Вот это я сегодня и постараюсь выяснить. – Влад наклонился, поцеловал ее в шею. – Мне нужно будет смотаться в город.

– Надолго?

– Максимум на пару часов. Ты как, продержишься тут без меня?

Варя кивнула, сказала:

– Я открою в доме все окна, устрою тотальное проветривание.

– Лучше сходи на озеро, позагорай. Ты по прежнему сгораешь за пятнадцать минут или есть позитивные сдвиги?

– Сдвиги есть, – она улыбнулась, – но ты все равно не задерживайся.

Влад уехал в пятом часу, а Варя с книжкой под мышкой направилась к озеру загорать. В шесть приехал Жуан, она видела, как подкатил его «мерс». Возвращаться в дом не хотелось, нежиться в мягких послеполуденных солнечных лучах было приятно. Запросто можно подождать Влада здесь, у озера.

Расслабиться не получилось: минут через двадцать на берегу появился Жуан, уселся на покрывало рядом с Варей, снял с себя рубашку, вытер ею мокрое от пота лицо.

– Загораешь, Савельева?

– Загораю. – Смотреть на его белое, колышущееся при каждом движении пузо было неприятно. – Как там Юля?

– Плохо. Перелом руки и ноги, а еще ушиб спинного мозга. – Жуан горестно и, кажется, вполне искренне вздохнул. – Понадобится длительная реабилитация. Хорошо еще, если она сможет ходить.

Теперь вздохнула Варя. Сивцова, конечно, та еще стерва, но даже она не заслужила, чтобы с ней поступали так бесчеловечно. Того, кто все это затеял, надо обязательно найти и наказать.

– А где твой сердечный друг? – Жуан подсел поближе, теперь Варя отчетливо ощущала исходящий от его тела запах пота.

– Ты о ком? – Она слегка отодвинулась.

– Я о Вороне. Вы же, кажется, сегодняшней ночью помирились? – Жуан мерзко усмехнулся. – Что, решили объединить капиталы?

– А тебе, похоже, завидно? – Она улыбнулась в ответ.

– Нет, мне просто интересно, что Ворон делает в байк клубе, если тут у вас такая идиллия.

– У него есть дела с хозяином клуба.

– Да что ты говоришь?! – Улыбка Жуана стала еще мерзостнее. – Я в простоте своей считал, что хозяин клуба мужик, а в тачке Ворона сидела какая то баба. Или мне показалось?

– Жуан, чего ты добиваешься? – Сохранять невозмутимость становилось с каждой секундой тяжелее.

– Ох, ну и жарища! – Он заграбастал Варину книгу, принялся ею обмахиваться. – Да ничего я не добиваюсь, просто жалко мне тебя, Савельева. Уже второй раз на одни и те же грабли наступаешь. Он же тебя поматросит и бросит. У него таких, как ты, пол Москвы. Ничему то тебя жизнь не учит.

– Шел бы ты отсюда со своей жалостью, – сказала Варя ласково.

– Не, мне и здесь хорошо. Если хочешь, сама иди. – Жуан отшвырнул книгу, растянулся на покрывале.

– И пойду. – Варя решительно встала, направилась к дому.

– Ты мне потом еще спасибо скажешь за то, что я тебе глаза открыл, – послышалось ей вслед, – а то как была наивной дурой, так и осталась.

Ворон не вернулся ни через два, ни через три и даже ни через четыре часа. Варя заперлась в библиотеке, тщетно пытаясь заслониться книгами от ощущения грядущей душевной катастрофы. Из головы не выходили слова Жуана. А что, если он прав и она в самом деле наивная дура?..

В десять вечера приехал Эйнштейн, привез с собой дорожную сумку, набитую аппаратурой, нацепил на голову наушники и, вооружившись чем то, похожим на миноискатель, принялся бродить по дому. Можно было рассказать ему про голограммы и галлюциногенный газ, но Варя не стала. Приедет Ворон – если приедет – и сам все расскажет. Единственное, что она сделала, это открыла на первом этаже все окна. Теперь по дому летал ветерок, и не мистический, а самый обыкновенный, пахнущий нагретым песком и сосновой смолой.

Рев мотора послышался в половине двенадцатого. Варя выглянула в окно как раз в тот момент, когда к ярко освещенному крыльцу подкатил мотоцикл. Не черный монстр Эйнштейна, я юркая ярко желтая «Ямаха». Пассажира Варя узнала сразу – Ворон. А кто за рулем?

Долго ждать не пришлось. Мотоциклист снял шлем, встряхнул головой – по черной кожанке разметались длинные белые волосы. Варя помнила эту девушку, видела ее в клубе. А Жуан уверял, что в машине Ворона была женщина, значит, не соврал… Ворон что то сказал своей спутнице, в ответ та звонко рассмеялась, а потом, привстав на цыпочки, поцеловала его в губы.

Смотреть дальше Варя не стала, задернула шторы, уперлась ладонями в антикварный стол, сделала глубокий вдох. Да, прав Жуан насчет грабель. Дура она, дура…