ЭПИЛОГ
Порывистый, холодный ветер бил в лицо, трепал волосы, но денщик Федор все стоял на крыльце, глядя вслед адмиралу. Не послушался, все-таки пошел в бор. Не молоденький — семьдесят третий год, а все не усидит! Особенно когда подымется ветер.
На всю жизнь осталась вера моряка: главное — это ветер!
Вчера было плохо с сердцем — едва отлежался. Но тут же радостно говорил: это к перемене, это к норд-осту.
И как верно сказал: сегодня ветер подул с севера. Погнал хмурые осенние тучи. Покатился волнами по шумному, гулкому бору.
И адмиралу уже не сидится в доме. Пошел на свою любимую горку.
Федор Федорович стоит на верху холма. Хоть и трудно взбираться на эту площадку, но здесь он чувствует себя словно на шканцах флагманского корабля.
Вверху, как мачты, качаются высокие сосны. И где-то одна сухая чуть поскрипывает, точно гнется под свежим ветром бизань.
Сегодня Федор Федорович едва отдышался, взобравшись наверх. Сел на пенек. Тяжело дышит.
Думает все о том же, о чем думал всю жизнь, о чем думает каждый день все эти десять лет, что томится в отставке: о родном, русском флоте.
Ушакова отстранили, забыли. Но русские моряки не забыли его заветов: на флоте остался верный ученик Ушакова — Дмитрий Сенявин. Он с честью продолжал славное русское морское дело.
Знатные завистники отставили и Сенявина.
Ушаков и Сенявин вели русский флот к победе. Бездарности и выскочки ведут его к гибели.
Дошло до того, что адмиралов послали командовать пехотой. Пять лет назад, в Отечественной войне, сухопутный адмирал Чичагов осрамился на весь мир. И не в Средиземном море, не в Черном, не в Балтийском, а на простой, тихой реке Березине.
Стыд и позор!
А Наполеона победил славный Кутузов. Великий ученик великого полководца.
Французы…
Как бил их Ушаков на Ионических островах!
Вспомнил о былой славе и разволновался. Покраснел.
Стало душно. Рванул ворот полушубка. Распахнул на груди старый адмиральский мундир. Сидел, тяжело дыша.
А над головой, не умолкая, шумели сосны, как морской прибой.
Он сидел и видел.
Высоко вздымаются седые гребни волн. Кружевная пена сыплется мелкими брызгами.
Вот, рассекая грудью грозные, черные валы, летят его легкие белокрылые фрегаты. Его бесстрашный авангард.
А за ним идут, шумя парусами, большие, тяжелые, могучие многопушечные корабли.
Скрипят, качаются мачты. Гул ширится и растет. Волны все крепче. Ветер все сильнее. Но всего сильнее — боль.
Нет, он не может больше молчать! Он бросит в лицо этим бездарным графам и маркизам: «Отстранили Ушакова и Сенявина — на их место встанут другие! Не погубите! Русский флот будет жить! Будет!..»
Он кричит и вдруг тихо валится с пенька на мягкий мох.
Над его головой волнами ходит ветер. Как море, шумит вековой бор.
Лицо непобедимого адмирала радостно и спокойно.
Он уснул с глубокой верой в будущее величие своей родины.
1939—1953.
Ленинград — Печоры Псковские.
notes
