Поднявшись рано утром, Зоя, как обычно, помолилась на образа и пошла в лес, в котором проводила все дни. На этот раз лицо ее было печально и уста бледны; она старалась разогнать свою грусть песней, но слова ее замирали на ее устах, и она задумывалась о том, что видела во сне. «Что бы сей сон мог значить?» — думала она. Девушка села на небольшой полянке в лесу под ветвистой липой, от которой так и тянуло медовым ароматом. Она начала перебирать, что видела прошлой ночью во сне. Она видела себя спускавшейся с крутого холма к Днепру, серебристые волны которого так ласковы и приветливы, она снимает с себя одежду и бросается в воду. И любо ей, и весело сделалось на душе, какая-то нега охватила ее тело, боровшееся с волнами. Но в ту минуту, когда она хотела выйти на берег, из-за Аскольдова холма показался молодой мужчина. Она выскочила на берег, надела рубашку и хотела убежать, но он остановил ее.

— Что тебе нужно от меня, витязь? — робко спросила она.

— Ты моя! — отвечал витязь, обнимая ее мокрый стан.

Она вздрогнула от этого прикосновения, но оттолкнула его.

— Добудь, если хочешь, чтоб я была твоею! — крикнула она и помчалась на гору, как дикая коза. Но витязь преследует ее по пятам; она чувствует его горячее дыхание позади себя…

В это время к ней кто-то прикоснулся, и она проснулась: у ее изголовья стоял отец.

— Проснись, дитятко, — сказал он. — Сон твой беспокоен: сотвори молитву и успокойся.

Сидя под деревом, вспоминала Аскольдов холм и встречу с молодым витязем; в своем сне она узнала того, кого видела несколько дней тому назад.

Сидя так, задумавшись, она вдруг увидела перед собой колдунью Яруху. Сначала она испугалась, но потом, влекомая желанием узнать свое будущее, приветливо улыбнулась ей.

— Ох, чую, чую, мое дитятко, — веще сказала колдунья, — что сердце девушки тоскует по милом дружке!.. Не обойтись красной без помощи Ярухи.

— От вещуньи ничего не может быть скрыто, — стыдливо проговорила девушка.

— Поведай мне свою грусть, а тогда погляжу, что можно сделать: ты знаешь, что Яруха умеет приворожить, отворожить, сны разгадать и болезням помочь.

— Вот, сон мой растолкуй, Яруха… Я видела… что я видела… мысли мои путаются, и я не могу справиться с ними… — Девушка задумалась на минуту, а затем рассказала свой сон.

Старуха улыбнулась, сняла свой мешок, наполненный травами, и, порывшись в нем, вынула какой-то корешок, на который что-то пошептала, а потом передала девушке.

— Этот корешок, — сказала она, — призовет к тебе того, о ком льются твои слезы. Сегодня вечером поди на Угорьский берег и там ты увидишь своего желанного, но помни, что если ты убежишь от него, то уж никогда больше не увидишь. Смотри… Как только увидишь его, сама иди к нему навстречу и хватай за полы кафтана, и он будет твой навсегда.

— Мне боязно, Яруха, — сказала красавица, — не оборотень ли он?

— Ха, ха, ха!.. — зловеще расхохоталась колдунья. — Уж коли боязно, так вот тебе еще корешок: скушай его, и робость твою как рукой снимет… Я знаю, что этот молодец уже затосковал по тебе и, смотри, ровно в полночь сам явится к тебе.

Сказав это, Яруха скрылась, оставив молодую девушку в раздумье с корешками в руках. Вдруг послышался голос отца.

— Зоюшка, Зоя! — окликнул он, — поди, моя радость, в дом: Господь гостей желанных прислал.

Девушка, спрятав корешки за пазуху, побежала к отцу.

— Какие гости, отец? — спросила она, подбежав к тому месту, где стоял старик.

— Пойдем, и ты увидишь… — улыбнувшись, сказал отец.

Молодая девушка с отцом подошли к лачужке над оврагом, у которой сидело несколько человек: Извой, Ероха, Стемид, Светлана и Оксана.

Девушки приветливо поклонились Зое, поклонились и мужчины, кроме угрюмого Ерохи, который вместо поклона сказал:

— Ты, краличка, топчешь заповедные луга княжеские, пригибаешь деревца стоеросовые в лесах да купаешься в студеной водице Днепра, словно русалка в русалкин день, а дедушку Ероху, небось, не заприметила; стар я стал и своих красных невест, поди, выходил да выхолил, а вот младого витязя, как тут увидала бы.

Зоя зарумянилась, словно маков цвет, и ответила старику:

— Не подобает христианам водить дружбы с язычниками: так отец мой наставлял меня…

— А чтоб поваднее было нам дружбу водить, — сказала Светлана, — мы тоже хотим быть христианками, как и наши суженые.

При этих словах Зоя вспыхнула и посмотрела на молодых людей, которые держали своих невест за руки, и ей вспомнился витязь, которого она с первого взгляда полюбила, но еще не знала, кто он.

— Исполать вам, подружки милые, и да осенит ваш ум Всевышний Господь, которому веруем мы…

— Спасибо на добром слове, — отозвались Извой и Стемид, — с помощью твоего отца и благословением отца Феодора в нашем стаде прибудет овец…

Пока между молодыми людьми происходил этот разговор, старый Симеон с иереем Феодором к чему-то готовились в избушке. Несмотря на то, что был день, в избе горели, на дубовом столе, две восковые свечи и перед образом, в углу, — третья; стол был застлан белой пеленой, а на нем лежали две толстые книги.

Наконец старик Симеон вышел на двор и, обращаясь к гостям, сказал:

— Благодать Господня ожидает вас в моей бедной изобке, а отец Феодор с крестом святым благословит желающих света.

Извой и Стемид повели своих невест в избу; за ними вошла Зоя, а за нею старик Ероха. Все сели у стола: старика посадили между дочерьми, а молодые люди стали позади женщин, Зоя встала в сторонке, а Симеон рядом с Феодором, как духовный человек.

Отец Феодор осенил их крестом; христиане перекрестились, а некрещеные были спрошены, по своей ли воле они желают примкнуть к христианскому стаду, или по навету других.

— По своей воле и по любви к нашим суженым, — отвечали девушки, покраснев.

— Ну а я поневоле, — отвечал старик, — да не подобает мне одному оставаться в язычестве, коли дочери обретают христианство… И да падет на них одних беда, если боги рассердятся и призовут их ответ держать.

— Ваши боги, — сказал Феодор, — бессловесны и сами нуждаются в защите… Придет время, их низвергнет всемогущая рука истинного Бога.

Он осенил их крестом и начал знакомить с таинствами христианской веры и догматами православной церкви, наконец, учить их «Верую» и «Отче наш»; они повторяли за ним, как и все предстоявшие, вслух. Прочитав несколько раз молитвы, Феодор раскрыл одну из книг и начал читать ветхий и новый завет, знакомить с жизнью Спасителя, Его мучениями и чудесами. Затем прочел несколько текстов из Евангелия. Затем читали по очереди Симеон и Зоя. Когда Зоя начала читать книгу, девушки удивились: они не ожидали, чтобы женщина умела читать.

— О, дорогая, родная ты наша, — воскликнули они, — будь нашей сестрою, учи нас, темных, уму-разуму и просвещай нашу темноту, дабы мы были достойны во всем наших суженых!

— Отныне и я буду считать вас моими сестрами, вы изъявили желание быть христианками, а все христиане — братья и сестры по Христу.

И они облобызались трижды. Даже угрюмый старик Ероха и тот повеселел.

— Верю, — сказал старик, — и отныне я стану христианин и свято буду соблюдать их закон, как соблюдал его в язычестве.

— Когда же назначим святое крещение? — спросил Стемид.

— Надо погодить, сын мой, — отвечал Феодор, — пока немного поутихнет. Вишь, Божерок точит зубы на всех. Пребывайте с нашим благословением и по мере возможности старайтесь сохранить святость учения Христа, чтоб не раздражать идольников, а там время покажет, когда что можно будет сделать. Узнают, что вы христиане, нам худо будет, а вам еще хуже. Я благословляю вас, — и он осенил всех крестом, — приходите чаще слушать учение, чтобы до крещения укрепиться в вере.

Симеон тоже благословил предстоявших и облобызал их по христианскому обычаю.

После этого Зоя с помощью названых своих сестер начала приготовлять праздничный стол для угощения. На столе появились хлеб, сотовый мед, сушеные фрукты, молоко, и, когда все было готово, хозяин и его дочь, поклонившись до земли гостям, пригласили их отведать хлеба-соли. Но едва они сели за стол, как раздался лошадиный топот. Все вскочили, потушили свечи и лампадку и вышли встречать нежданного гостя. Хозяин первым вышел из избы и увидел княжеского ключника Вышату с двумя другими всадниками. За хозяином вышли и все остальные и поклонились боярину.

— Мир честной компании, — сказал он насмешливо. — И ты здесь, сокол ясный, Извоюшка… Аль на пир я попал незваный… Ну, исполать вам, други любезные…

— Милости просим отведать нашей хлеба-соли, — отвечал, кланяясь, хозяин, на лице которого не было ни кровинки.

— Не в пору, кажись, я приехал сказал Вышата, видя, что все как будто недовольны и взволнованны.

— Добрый гость всегда в пору, — отвечал за хозяина Феодор, — но коль скоро ты приехал с такими же намерениями, с какими ездишь всегда, где есть красные девушки, то у них есть суженые…

— Не моя воля в том, а княжеская, — отвечал Вышата, — и коль повелит государь, то и мужи не спасут, а не токмо что суженые… Не на свадебный ли пир я попал к вам?

— Да, ты прав, Вышата, — смело отвечал Извой. — Сегодня мы пируем наш сговор, и вот наши невесты.

— Совет да любовь вам, — с иронией сказал он. — Да то странно лишь, что ты, Извоюшка, сговариваешься в лесу и хочешь жениться не на боярышне красной, а на девушке простой, а, чай, многие боярышни пошли бы за тебя.

— Не надо нам боярышен… — проговорил Извой. — Мы любим, как подобает любить зрячим свет Божий, не похищаем чужих жен и не заставляем мужей умываться слезами… Не обессудь на слове…

— Э, да ты, парень, с острым язычком… Не за то ли тебя и любит князь Владимир…

— Дело княжеское, за что он любит меня, а Вышате, его холопу, не след говорить о том, — вспыхнул Извой.

— Ну, не гневайся, Извой, — сказал Вышата мягко, зная, что княжеский любимец имеет больше почета, чем он, несмотря на все его старания угодить князю. — Лучше выпьем чару вина да помиримся…

— Не обессудь, родимый, — отозвался хозяин. — Чары вина не найдется у бедняков, а вот медку да бражки милости просим отведать.

Все вошли в избу и сели за стол. Вышата был весел и много шутил и все посматривал на Оксану и Зою. Но недолго он посидел за столом.

Начинало уже смеркаться, когда Вышата, бросив последний взгляд на красавиц, которым как бы говорил, что не миновать им его рук, оставил избу Симеона и уехал с ожидавшими его на дворе двумя гриднями.

Как только они скрылись из вида, Феодор сказал:

— Не мешает подальше спрятать наших невест… Не равен час этот ключник доберется до них.

— Не добрался до них, когда они были девушками, теперь не добраться и подавно, — отвечали молодые люди. — Спасибо вам, отцы святые, за то, что вы хоть немного просветили нас и дали прозреть свет незрячим.

И все поклонились старцам, вышли из избы и пошли каждый своей дорогою: Извой пошел к Ерохе, так как ему некуда было идти в этот вечер, а Стемид — в свою рыбачью избушку, находившуюся на берегу Днепра, где жили его родные.

Прощаясь с девушками, Зоя поцеловалась с ними и сказала:

— Теперь я ваша старшая сестра: любите и жалуйте меня, а я люблю вас.

Старик Феодор тоже ушел к себе, на окраину Киева, где жил со своим сыном, отроком Иоанном, а Симеон и Зоя начали молиться, чтоб затем предаться сну. Вскоре все смолкло и воцарилась тишина. Зое не спалось: она встала и тихонько вышла за дверь. Луна ярко светила, так что видны были каждый кустик, каждая былиночка. Она вся, волнуясь, дрожала перед предстоящим свиданием.

Она вспомнила, что Яруха дала ей какой-то корешок. Вынув его из-за пазухи, она дожевала его, но робость ее от этого не прошла, тогда она осенила себя крестным знамением и направилась к холму.

Наконец она достигла его вершины, на которой одиноко стояла липа; став под нею, она затаила дыхание и стала осматриваться вокруг. Вдруг вдали что-то зашумело и кто-то показался на опушке; девушка хотела было бежать, думая, что это привидение, но вдруг послышался голос:

— О, не убегай от меня.

— Кто ты? — тихо спросила она. — Человек или призрак?..

— Как видишь, человек, — отвечал Руслав, — и ты не бойся того, кто любит тебя всем сердцем…

Девушка молча смотрела на него и не переставала дрожать.

— Если ты тот, которого я видела на этом же месте назад несколько дней, то я верю, что ты человек.

— Да, я тот самый, которого ты видела и о котором тебе говорила Яруха… Вот, если не веришь, возьми это… Ты потеряла в тот раз, когда мы встретились с тобой.

Он подал ей поднятый им тогда пояс.

— Да, это мой пояс… Я потеряла его и долго искала… — сказала Зоя.

— Возьми… Я возвращаю тебе его.

Девушка взяла пояс и покраснела, вспомнив свой сон.

— Спасибо тебе, витязь, — сказала она, — я вижу, ты добрый человек…

— Ах, если бы ты знала, как я люблю тебя, то еще скорее поверила бы, что я хороший. С той поры, как мы увидели друг друга, я каждый день приходил сюда, думая, что увижу тебя, но все неудачно, и только благодаря Ярухе теперь я вижу тебя.

Девушка взглянула на него и, подумав, спросила:

— Но скажи мне, кто ты и как звать тебя?

— Я княжеский отрок, ни роду ни племени своего не знаю, а зовут меня Руславом: так князь назвал меня… А тебя как звать?

— Все зовут меня Зоей, а отец — Надеждой.

— Никогда не слыхивал таких хороших имен.

— Есть еще лучше… Сегодня я слышала, как отец Феодор и мой отец говорили, что дадут при крещении двум девушкам имена: Вера и Любовь.

— Я не понимаю тебя, Зоя, при каком крещении?..

— А разве ты не христианин, что не знаешь, при каком крещении даются имена?..

— Нет, я не христианин, — отвечал юноша, — я боюсь этого адского племени нечестивых.

— В таком случае я и говорить с тобою не стану, потому что я христианка.

— Ты христианка!.. D, боги!.. Не может быть, чтобы христианки были так ласковы и обходительны.

— Напротив, долг христианина быть ласковым и добрым… Только язычники злы, потому что они темны, они не знают, что такое Бог…

— Как не знают!.. А разве не они поклоняются Перуну, Ладу, Стрибогу, Лелю и другим?

— Это не боги, а истуканы, один Бог на небеси, и Ему лишь подобает поклоняться.

— Слыхал я кое-что о Нем, да что-то не верится… Говорят, что все, что мы видим вокруг себя, создано Им.

— Да, Он создал все, и Ему следует молиться, как мы молимся дома и в нашем храме по ночам.

— Как по ночам?.. Да ведь ночью все спят и все храмы заперты.

— Теперь тоже ночь, но мы не спим, и в Киеве есть такой храм, который никогда не запирается.

— Я не знаю такого храма, где он?

— И не можешь знать, потому что ты язычник, и хоть ходишь мимо него, но думаешь, что это развалина, так как он без окон и дверей.

— Не те ли это развалины, что подле Аскольдовой могилы?

— Да, эти, молитва христианина будет услышана и среди развалин. Храм этот был построен княгиней Ольгой и разрушен князем Ярополком.

— И много вас молится в этом храме?

— Довольно, и каждый день прибывает… Много язычников обращаются… Вот и сегодня три новых последователя прибыло к нашему стаду, а скоро, говорил мой отец, прибудет весь Киев.

— Весь Киев!.. — удивился юноша. — Но кто твой отец?

— Мой батюшка — пчельник: у нас много пчел и меду, который он продает в Киеве.

— Значит, это правда, что говорил мне Извой, — сказал юноша.

— Как, ты знаешь Извоя! — воскликнула девушка. — Да ведь он только недавно ушел от нас.

— Он был у вас?.. Зачем? — спросил Руслав, побледнев и подумав, что он приходил к Зое.

— Затем, зачем ходят к нам и другие.

При этом молодая девушка пытливо посмотрела на него и улыбнулась.

— Ну, прощай, витязь, — прибавила она, — пойдем каждый своей дорогой: ты языческой, а я христианской.

— Нет, нет, не уходи! — воскликнул Руслав. — Ты только скажи мне, зачем приходил Извой.

— Затем приходил, чтобы учить свою невесту Светлану христианской вере и жениться на ней, — сказала она. — Чего же ты как испугался, витязь?..

— Я не испугался, но… но думал, что он приходил затем, чтобы похитить тебя…

— Он не ключник Вышата, который похищает невест, к тому же у христиан не в обычае похищать себе жен. Прощай, витязь.

— О, не уходи, не уходи, Зоя!.. Дай мне сообразить, что ты сказала. Ты лучше скажи, зачем ты поклоняешься Чернобогу, которого ты хоть и называешь по-другому, но мы знаем, что он Чернобог.

— Ваш Чернобог по-нашему Сатана, и мы презираем его, как и вашего Перуна.

— Ах, не богохульствуй, Зоя!.. Ты не знаешь, как я люблю тебя и каждое твое слово хулы нашим богам режет мое сердце.

— Потому и говорю, что истуканы не боги, а Бог один во всей вселенной.

— Поэтому если христиане ненавидят язычников, то они ненавидят и князя, ведь и он язычник.

— Нет, они молятся о его благоденствии, и не только за него, но и за всех язычников.

— Христиане молятся за всех язычников! — удивился Руслав. — И не жаждут ничьей погибели?

— Нет, не жаждут и не упиваются кровью людей, как это делают язычники, принося их в жертву идолам.

— А вы что делаете в храмах?

— Мы молимся нашему Богу и пресвятой Деве, матери нашего Искупителя.

— А кто был этот Искупитель?

— Сын Божий, посланный с небес на землю, чтобы просветить ум таких же язычников, как и ты, и Он искупил их своею кровью… Если бы ты пожелал увидеть свет и познать Бога истинного, то благодать Искупителя снизошла бы на тебя и ты узнал бы, что ваши боги поддельны, как и все, что вы признаете божеством своим.

— О, я бы готов жизнь свою отдать, чтобы понять тебя и поверить твоим словам.

— В таком случае приходи чрез день в полночь на это же место, и я расскажу тебе все, а теперь уж светает и мне пора домой… Прощай.

И девушка ушла, оставив Руслава в полном недоумении.