После отмеченных резко выраженной, неповторимой индивидуальностью памятников Республики, классицизирующее искусство Ранней империи кажется проще и понятнее, но по своему внутреннему содержанию оно гораздо сложнее республиканского. Причины усложнения — в усиливавшемся воздействии греческих художественных систем, в вызванном монархическим строем обновлении эстетических норм, в попытках вуалирования имперских тенденций. Иными становились идеи архитектурных памятников, изменялись скульптурные портреты, в новые композиции облекались повествования исторических рельефов, декоративные росписи отражали несходные с прошлым взгляды на окружающую действительность.

С приходом к власти Августа исключительного расцвета достигло зодчество, как самый сильный художественный выразитель государственных идей. Грандиозным в сравнении с республиканскими постройками выглядел Форум Августа, площадь, предназначенная для мероприятий общественного характера, в частности, как сообщает Светоний, жеребьевки судей. Форум Августа был парадным комплексом: динамичность портиков Форума Цезаря сменилась почти квадратным спокойным планом, высокая — около 30 м — стена отгораживала Форум от остальных районов города, на нем запрещалась торговля, придававшая живость площадям эпохи Республики.

Сильнее, чем раньше, мастера тяготели к декоративности. Цветными мраморными плитками облицовывалась внутренняя поверхность стен Форума. Приставленные к ним полуколонны исполнялись из цветного мрамора: создавалось ощущение огромного неперекрытого интерьера. Площадь украшали статуи, в частности копии с кариатид афинского Эрехфейона. В нишах стояли позолоченные портретные изваяния с надписями на постаментах. Над всем возвышался 14-метровый колосс Августа, возможно, установленный вскоре после смерти принцепса.

Храм Марса Мстителя на Форуме Августа больше цезарианского храма Венеры Родительницы. Его портик высоких, коринфского ордера, колонн шире; целла, перекрытая висячими стропилами, просторнее; абсида в конце ее глубже и шире, к тому же поднята на несколько ступеней над полом. На продолговатом постаменте в абсиде стояли две, а может быть, и три статуи — Венеры, Марса и Юлия Цезаря. В этом храме, помимо вывезенных из Греции произведений искусств, хранились и государственные реликвии, в частности воинские штандарты, некогда захваченные парфянами и возвращенные Риму Августом. Фронтоны украшали статуи Марса с копьем между Венерой и Фортуной, а также изваяния Ромула в виде авгура, Ромы и Тибра.

При Августе много зданий возводилось и на Римском Форуме. Продолжают стоять и сейчас три красивые, высотой 12,5 м, коринфские колонны от храма Кастора и Поллукса, передняя часть подиума которого, украшенная рострами, служила трибуной ораторов; в храме хранилось имущество богатых римлян, а рядом находилась палата мер и весов. Любовь римлян к символике выразилась в узорах капителей храма: вьющиеся усики аканфа переплетаются друг с другом, как бы напоминая о дружбе близнецов Диоскуров. В красивом карнизе храма Конкордии, a также в нарядных капителях, украшенных парными барашками, воплощавшими идею единства и согласия, тектоника форм начинала постепенно обогащаться декоративными элементами. Хотя в постройках времени Августа их роль возрастала, чувство конструктивности продолжало сохраняться.

В плане монументального (10 м X 11 м) Алтаря Мира сочетались эллинистическая форма алтаря и римская манера обнесения памятника высокими стенами. Ступенчатый вход напоминал лестницы на подиумах римских храмов, a расположение рельефов на стенах ограды вызывало в памяти композиции эллинского декора.

В годы правления Августа широкое распространение получили триумфальные арки, прославлявшие императора и увековечивавшие происходившие события. В ранних арках, построенных на берегу Адриатического моря, заметно подражание этрусским воротам в крепостных стенах. Арка в Фано башнями по краям уподоблена этрусским воротам Августа в Перудже. Возможно, не только из практических целей, но чтобы смягчить ощущение этрусского прообраза и усилить римскую сущность арки, строители сделали ее трехпролетной. Трехпролетная арка Августа была поставлена и на Римском Форуме. Арка в Римини, сооруженная по случаю восстановления Фламиниевой дороги, также соединяет в своих декоре и архитектурных элементах черты этрусские и римские. Ранние триумфальные арки редко имели украшения. Пет их и на арке в А осте. Впервые появляются они на арке в Римини в виде изваяний на медальонах голов Юпитера и Аполлона, Нептуна и Минервы, a также на арке Сергиев в Пола (Югославия) с фигурами Викторий в тимпанах, и только на арке в Сузе введен многофигурный фриз с рельефами, прославлявшими присоединение альпийских племен к Римской империи. Но и здесь пластическая выразительность декора была подчинена структурной основе арки. Конструкция архитектурного образа еще старательно сохранялась зодчими, скупо вводившими скульптурные украшения.

В годы Августа в Риме был построен каменный театр Марцелла со зрительными рядами на высоких субструкциях, внешняя опорная стена которых — двухъярусная аркада — предвосхищала экстерьер Колизея. Для чтений и занятий предназначалась Аудитория Мецената, прямоугольное (10,6 м X 24,7 м) помещение со сводчатым потолком (7,4 м), абсидным завершением узкой стороны и скамьями, расположенными театроном.

В сооружении монументальных гробниц сохранялись этрусские и республиканские традиции. Громадный, 87 м в диаметре, холм Мавзолея Августа на Марсовом поле у Тибра скрывал сложную конструкцию из семи концентрических стен, повышающихся от краев к середине кургана. Центром его был мощный выходивший на вершину кургана статуей Августа столб с квадратной камерой, усыпальницей принцепса. Травертиновый цоколь мавзолея (высотой около 12 м) завершался триглифометопным фризом. В стенах кольцевых коридоров размещались склепы Марцелла, Друза Старшего, Луция и Кая Цезарей, Друза Младшего, Ливии, Тиберия.

Завоевание римлянами Египта отразилось в сооружении в 12 г. до н. э. за 330 дней пирамиды Цестия. Возведенная на травертиновом фундаменте гробница высотой 36,4 м сложена из кирпича и туфа, облицованных плитами белого мрамора. Погребальная (6 мХ4 мХ5 м) камера находилась на уровне основания пирамиды. Кроме парадных мавзолеев, создавались и подземные, подобные второму колумбарию Години, склепы, по стенам которых в многочисленных нишах покоились урны.

Строилось и ремонтировалось много мостов, акведуков, дорог, отличавшихся, как, в частности, мост в Римини, гармоничностью форм, красивой конструкцией, лаконизмом декора. Замечание Августа в анкирской надписи, что он «принял Рим глиняным, а оставляет его мраморным», не было преувеличением. Большое количество зданий сделало столицу, по всей вероятности, красивейшим городом того времени.

На годы Августа приходится расцвет скульптурного декора, различных рельефов: орнаментальных, мифологических, исторических, полно представленных в Алтаре Мира. Нижние части стен украшены извивающимися побегами аканфа. Невысокий, подобный кружеву, декоративный рельеф не перегружает несущую его плоскость. Изящество стеблей, гибкая упругость усиков, сочность листьев образуют изысканный гармоничный орнамент. На угловых пилястрах, объединяющих верхний и нижний ярусы, рисунок орнамента измельчен, более дробен, но плотен; характер коринфских капителей пилястров подчинен общему декоративному стилю, превращающему стены алтаря в цветущую, радостно пульсирующую жизнью поверхность. Четким узором меандра верхние плиты с сюжетными сценами отделены от нижних. По обе стороны от входов в алтарь с запада и востока помещены мифологические композиции, прославляющие Августа как благодетеля Рима. Левый рельеф восточной стороны изображает богиню Земли Теллус в виде красивой женщины, сидящей с двумя младенцами на коленях. Фигуры исполненных радости Воды и Воздуха по бокам от нее, тучные животные у ног — все должно было напоминать о процветании Рима при Августе. Правый рельеф, показывавший богиню Рому, сильно разрушен. Левый рельеф западной стороны, с пастухом Фаустулом и богом Марсом, а также гротом, где волчица вскормила Ромула и Рема, связан с мифом об основании города. Правый, лучше сохранившийся, представляет Энея, породнившегося с местными племенами. В пластике этих аллегорических рельефов Алтаря Мира, где ваятели льстили принцепсу, используя мифологические образы, заметно воздействие эллинистической скульптуры классицистического направления с ее изысканностью форм и объемов.

Боковые стороны Алтаря Мира покрыты историческими рельефами, запечатлевшими торжественную процессию в день освящения жертвенника: императора с семьей, сенаторов с женами и детьми, ликторов и жрецов. На хорошо освещавшейся солнцем южной стороне показана императорская семья, на северной — сенаторы. Восходящая к Республике точность портретного воспроизведения лиц сохранялась, но начинали исчезать естественность и непринужденность персонажей, усиливались ноты официальности. Римлянин выступал здесь уже как подданный Империи и все слабее выражались его гражданственные идеалы. Жизненной системе принципата была чужда чувственность эллинистических образов. Ее сменял классицизм с рационалистичностью, вполне устраивавшей Августа в его художественной политике. Эти тенденции заметно проявились и в скульптурном портрете.

В годы Августа портретисты меньше внимания обращали на неповторимые черты лица, сглаживали индивидуальное своеобразие, подчеркивали в нем нечто общее, свойственное всем, уподобляя одного подданного другому, по типу, угодному императору. Эта норма особенно отчетливо видна в портретах самого Октавиана. Создавались как бы типичные эталоны. Образец статуи полководца дает ватиканское изваяние Августа, найденное у Прима Порта. Принцепс выступает здесь как потомок богов с Амуром на дельфине у ног, герой, являющийся народу во всем своем величии, а также победитель в битвах, о чем рассказывают рельефы панциря. В статуе из Эрмитажа Август показан как Юпитер сидящим на тропе с Викторией в одной руке и скипетром в другой. В некоторых памятниках Август представлен в тоге великим понтификом с накинутым на голову краем одеяния. Сохранившиеся бюсты Августа изображают его обычно полным сил, молодым, атлетически сложенным. Идеализация образа сказывается в портретах августовского классицизма, для которых характерно смягчение республиканской конструктивности форм, графическая трактовка складок, одежд, локонов волос, черт лица.

Не могло не оказывать воздействия на искусство древнего Рима завоевание эллинистической скульптурой пространства. Особенно сильно оно проявилось в годы Поздней республики и раннего принципата в портретных статуях с открытыми пластическими формами. Однако классицизм начал сдерживать эти тенденции, сковывать пластическую динамику строгими официальными рамками. Эллинистическое ощущение пространства, воспринятое уже римскими мастерами Поздней республики, в годы Августа сменилось классицистической собранностью и концентрическими композиционными принципами. В портретной скульптуре ваятели любили теперь оперировать крупными, мало моделированными плоскостями щек, лба, подбородка. Это предпочтение плоскостности и отказ от объемности, особенно ярко проявившиеся в декоративной живописи, сказывались в то время и в скульптурных портретах.

Во времена Августа больше, чем раньше, создавалось женских портретов и детских, весьма до этого редких. Чаще всего это были изображения жены и дочери принцепса, в мраморных и бронзовых бюстах и статуях мальчиков представали наследники престола. Официальный характер таких произведений сознавался всеми: многие состоятельные римляне нередко устанавливали в своих домах такие изваяния, чтобы подчеркнуть расположение к правящему роду. Широкое признание получали также украшавшие перистильные дворики копии с оригиналов прославленных греческих ваятелей. Активно работали скульпторы неоаттической школы, наполняя многочисленными классицизирующими статуями дома и общественные здания столицы.

Изменения художественных форм в архитектуре и скульптуре отчетливо видны и в живописных декорациях. В начале правления принцепса стены расписывались еще во втором стиле, как бы вводившем пространство в границы дома. Образец перехода к третьему стилю — роспись дома на правом берегу Тибра, близ виллы Фарнезина. Перспективные сокращения исчезли, чаще появлялись большие плоскости, восстанавливавшие ощущение стены. Третий стиль существовал до 50-х годов I в.; уже ранние композиции свидетельствовали о новом отношении художника к пространству, вновь замыкавшемуся в границах дома. Мастера третьего стиля, отказываясь от декораций, нарушавших плоскость стены, возвращали интерьеру замкнутость, чувство торжественной статики и покоя сменяло ощущение динамических прорывов стен и подвижности декораций. Хороший пример раннего третьего стиля — росписи атрия помпеянского дома с театральными картинами на улице Изобилия. Нижняя треть стены красного цвета понималась как цоколь под живописными голубыми панно с небольшими в центре квадратными клеймами; на одном из них изображены актеры с театральными масками.

В росписях раннего третьего стиля много элементов египетского искусства (бутоны лотоса, сфинксы, небольшие фигурки божеств), оцененного по достоинству римлянами. Принципы жестких, веками узаконенных канонов были созвучны августовскому классицизму. Много в третьем стиле клейм с пейзажными видами, натюрмортами, портретами. Создавались и крупные композиции сюжетного характера, подобные «Альдобрандинской свадьбе», где жизненная сцена обретала торжественность и возвышенность.

Живописному декору третьего стиля соответствовали располагавшиеся в помещениях стуковые рельефы, обычно украшавшие сводчатые потолки. Поверхность свода в интерьере римского дома у виллы Фарнезина, разделенная на квадраты, ромбы, круги, прямоугольники, покрывалась невысокими рельефами. Слегка выступавшие из фона изображения людей, животных, цветов, птиц, деревьев, скал сообщали плоскости очарование ожившего пространства; монохромность стуковых рельефов, светлых, как и фон, придавала композициям характер таинственного видения, появлявшегося и исчезавшего в зависимости от менявшегося освещения.

Стуковые рельефы, как и росписи третьего стиля, своей изысканностью близки изящным узорам, оживлявшим поверхность многих изделий прикладного искусства того времени. На серебряных и бронзовых кубках из кладов Гильдесгейма и Боскореале, на краснолаковых, так называемых аретинских тарелках, чашах, вазах, на сосудах двуслойного стекла (ваза из Портланда), невысоким рельефом лежат красивые бутоны и цветы, возникают фигурки людей, животных, птиц. В памятниках всех жанров проявлялись тогда отточенность форм, благородство образов, игра полутонов и намеков. Широкое распространение получили резные камни — инталии и камеи. Прославленный памятник эпохи — венская двуслойного оникса камея Августа с двумя фризами: принцепсом и семьей вверху и водружением трофея римскими солдатами внизу.

В годы Ранней империи создавалось много выдающихся архитектурных памятников в близлежащей провинции Галлии. В Ниме и Арле, Оранже, Вьенне, Сан-Реми кипела строительная деятельность. Храм в Ниме, так называемый «Прямоугольный дом», позволяет почувствовать очарование августовских архитектурных форм, еще сохранявших красоту республиканской конструктивной гармонии, но уже приобретших горделивость и величавость сооружений Империи. Изящен и храм во Вьенне, поражающий в то же время торжественностью портика. Редкий образец зрелищной архитектуры той эпохи — театр в Оранже с высокой стеной скены, свидетельствует о всепроникающем принципе замкнутости пространства, господствовавшем тогда в постройках. В галльских городах воздвигалось много триумфальных арок. Одпопролетные в Глануме и Карпентрисе, трехпролетная в Оранже интересны архитектурой и, в отличие от скупо украшенных арок Апеннинского полуострова, богатым декором.

В искусстве времени Августа многое изменилось по сравнению с республиканским. Это были годы оживленной строительной деятельности, широкого распространения скульптурного портрета, пристального внимания к оформлению интерьера фресками, мозаиками, стуковыми рельефами, статуями. В художественных образах находили выражение новые взаимоотношения людей, человек начинал выступать уже не гражданином республики, по в иной своей сущности, как подданный императора. Искусство становилось государственной деятельностью, во многом подчиненной вкусам принцепса. Империя все заметнее накладывала отпечаток на творчество мастеров. Официальность в произведениях искусства усиливалась, и в связи с этим принижалась роль народных традиций. Возвеличивание принцепса способствовало усилению подобострастия и лести, вело к утрате искренности. В культовых и надгробных изображениях ' все в большей степени выступают элементы обобщенности в ущерб детальности, так ярко проявлявшейся в республиканских портретах. Хотя Август всегда делал вид, что укрепляет традиции Римской республики, сильно возросло значение эллинского наследия, потеснившего собственно римское.

Эволюция искусства от раннереспубликанского к позднереспубликанскому и августовскому глубоко противоречива: с одной стороны, в нем обнаруживалась широта охвата мира, с другой — давали о себе знать многие ограничения — пространственность в скульптуре сменялась плоскостностью, объемность — графичностью. Заметно новое ощущение времени: в августовском искусстве оно будто застывало по сравнению с динамичностью позднереспубликанского, выступая в торжественном предстоянии человека перед храмом на Форуме Августа и в ритмике почтительного движения в рельефах Алтаря Мира. Изменялся характер художественных форм: грубоватость и прямота республиканских образов сменялись изяществом и льстивостью императорских. Империя с ее грандиозными замыслами начинала проявлять себя в художественном отношении. Памятники раннего принципата предвосхищали то, что будет столь ярко выражено в первом и втором периодах расцвета римского искусства.

Сущность искусства Римской империи в полную меру начала выражать себя в произведениях времени Юлиев — Клавдиев. Тенденция к созданию величественных архитектурных сооружений, прославлению личности в скульптурных портретах, пышности декора в рельефах и настенной живописи, которая проявилась в цезарианском искусстве и была приглушена августовской мнимой республиканизацией, после смерти принцепса не только оживилась, по стала господствующей. Возведению многих значительных памятников способствовали высокие технические возможности римских зодчих, использовавших различные материалы, и чаще всего бетон, как основу конструкций.

В архитектуре жилых домов, лучше всего сохранившихся в Помпеях и Геркулануме, можно заметить стремление к усложнению планов, увеличению этажности, желание сделать интерьеры, особенно атриумы и перистильные дворы, более просторными и величественными. Не случайно появление первых императорских дворцов. Правители Рима не считали уже нужным, по выражению Сенеки, «рядиться в одежды республики» и жить, подобно Августу, в частном доме. Тиберий построил огромный дворец на Палатине. Калигула использовал редкое и дорогое застекление окон, увеличил число этажей дворца, расширил его до Римского Форума и хотел превратить некоторые здания Форума в его вестибюль. Колоннады, сводчатые бетонные перекрытия, длинный криптопортик, сохранившиеся от дворца Тиберия и Калигулы на Палатине, дают представление о стремлении к великолепию архитектурных форм, померкшему, однако, перед «Проходным дворцом», а затем «Золотым Домом» Нерона. Помпезность последнего выразилась не только в архитектуре, но особенно ярко в убранстве и стенных росписях художника Фабулла, выполненных в четвертом стиле. Создавались величественные загородные дворцы, подобные резиденции Тиберия на Капри, где он прожил последние годы жизни. — «вилле Юпитера», укрепленной на обрывистых скалах самого высокого участка острова.

Черты государственного великолепия и представительности проявились тогда в построенном Рабирием дворце на Палатине. Домициан снес многие здания для возведения этого сооружения, руины которого и сейчас поражают размерами. Комплекс Домициана включал дворец Флавиев, служивший для официальных церемоний, покои Августов и так называемый стадион. Планы обычных жилых, включавших атриумы, перистили и триклинии, построек, а также террасных домов, помещения которых располагались на разных уровнях, получили здесь свое воплощение в размерах почти грандиозных.

Имеющий огромный, перекрытый самым большим в империи сводом, зал дворец Флавиев до сих пор остается свидетельством высокой строительной техники римлян. Император, решавший государственные дела, сидел на троне в абсиде центрального зала. Базилика, где он судил, находилась в примыкавшем к тронному залу с северо-запада помещении. Юго-восточное же служило или преторианцам, охранявшим дворец, или религиозным целям (ларарий). Затем шел перистильный двор и далее огромный триклиний — столовая для парадных обедов, имевшая гипокаусты — двойной пол, обогревавшийся горячим воздухом.

К юго-востоку от дворца Флавиев возвели не менее грандиозный Дом Августов — личные покои императоров, с тремя перистильными дворами, залами различных размеров и форм, огромными, имевшими в центре искусственные островки бассейнами, фонтанами. Третий район комплекса Домициана напоминает величиной и очертаниями стадион. По его периметру шел двухъярусный портик, а в центре юго-восточной стороны располагалась полукруглая трибуна, открытая на вытянутую «арену». Плиний Младший, сообщавший о частных ипподромах в виллах богатых римлян, писал и об огромных садах, поэтому назначение этого участка, который мог быть и садом, остается не вполне ясным.

К первому периоду расцвета искусства Империи относится много сооружений практического характера. Клавдий построил большую гавань в Остии, проектировал каналы, связывавшие озера и реки, провел сохранившийся до сих пор акведук. Нерон создал порт в родном городе Анциуме, а Гальба — торговые склады. Большое значение императоры начинали придавать общественным постройкам — термам, амфитеатрам, циркам, триумфальным аркам. Вместительные общедоступные термы строили Нерон и Тит. Огромные амфитеатры выросли в Вероне, Капуе, Путеолах и самый грандиозный — в Риме — Колизей (внешние размеры 156 м X 188 м).

Наметившееся в годы Республики стремление зодчих к конструктивности получило в архитектуре Колизея яркое выражение. Прочность громадного сооружения обеспечивалась жесткой связью 80 радиальных и семи эллиптических стен. В римской архитектуре формировались, таким образом, принципы, которые позднее, уже в высотных постройках, проявят себя в готический период. Конструктивность Колизея особенно заметна сейчас, когда обнажен костяк здания, сбиты облицовочные плиты, придававшие в древности амфитеатру нарядный облик, не видно статуй в аркадах второго и третьего ярусов и золоченых щитов четвертого.

Мастерство зодчих выступало и в рациональном использовании материалов (камня, кирпича, бетона, мрамора) соответственно требованиям прочности и красоты. В архитектурных формах Колизея и других амфитеатров, выросших во многих городах, нашла воплощение идея величия Рима, достигшего зенита своего могущества.

В те годы большое внимание уделялось строительству для конных состязаний ипподромов-цирков, вытянутых в плане площадей со скамьями по сторонам ристалища, разделявшегося стенкой — спиной. Цирк Калигулы находился в районе позднее возникшей ватиканской базилики Сан-Пьетро, а стадион Домициана — на месте современной площади Навона. Клавдий реставрировал Большой Цирк, вмещавший от 140 до 385 тыс. зрителей.

Флавии строили общественные сооружения чаще, чем поздние Юлии — Клавдии, стремившиеся к роскоши в частных дворцах и виллах. С Флавиями связано возведение Форума Мира. Огромная (115 м X 125 м), почти квадратная в плане площадь, разбитая на месте рынка, около храма Мира — памятника победы над Иудеей, способствовала возникновению чувства более торжественного, нежели на форуме Августа, пред-стояния перед святыней. При Домициане Рабирий строил освященный при Нерве Проходной Форум, называемый также Форумом Нервы. Его продолговатая (120 м X 45 м) площадь была украшена храмом Минервы, колоннами коринфского ордера и фигурным фризом с посвященными Минерве сюжетами. Рабирий искусно связал портик со стеной фризом, перетекающим с нее на выступающие антаблементы колоннады.

Воздвигались в те годы и триумфальные арки. На окраине Римского Форума, в начале священной дороги, была сооружена в честь победы над Иудеей однопролетная арка Тита — образец гармонии и четкости форм. В меру украсив ее рельефами, зодчий счастливо избежал свойственного эпохе увлечения декором. Высокая художественная культура ее создателя заметна во всем. Особенно хорошо он выбрал для нее место, определившее различные впечатления от памятника. Арка кажется легкой и стройной со стороны низкого Форума и могучей, кубической — от Колизея. Строитель учитывал и виды, открывавшиеся сквозь арку: с одной стороны древняя святыня республиканского Рима — Римский Форум, с другой — Колизей. Арка Тита не только служила монументом победы: сопоставлением Колизея и Римского Форума автор намекал на величие эпохи Флавиев, уподоблял ее другому славному периоду римской истории. Римляне, любившие проводить подобные параллели в литературе, использовали для этого и архитектурные произведения.

Тенденции эксцентричности в архитектуре сменяли былую концентричность форм: набухали объемы, части зданий то выступали, то втягивались, усилились светотеневые контрасты фасадов. Показательно сравнение карнизов храма Веспасиана и августовского храма Согласия. Тектоническая сущность консолей, несущих выносную плиту флавиевского памятника, заглушена покрывающим их буйным растительным орнаментом, конструктивность скрыта обильным декором, архитектурные формы измельчены, усилена светотеневая контрастность их элементов.

Исторические рельефы арки Тита, помещенные в пролете, на пилонах, показывают возвращающегося из похода Тита и воинов, несущих награбленные сокровища. Изображение процессии иное, нежели на рельефе Алтаря Мира. Мастер представил людей не мерно и спокойно движущихся, а тяжело ступающих, могучих, отягощенных захваченными трофеями. Образцом классицизирующего направления исторического рельефа времени Флавиев являются две композиции из палаццо Канчеллериа, украшавшие монумент, прославлявший Веспасиана и Домициана.

Монументальная скульптура принимала формы, отличные от эллинских. Стремление к конкретности приводило к тому, что мастера даже божествам придавали индивидуальные черты императора. Рим украшало немало статуй богов: Юпитера, Ромы, Минервы, Виктории, Марса, героев — преимущественно Диоскуров. Римляне, ценившие шедевры эллинской пластики, порой относились к ним с фетишизмом. Для изваяния Апоксиомена работы Лисиппа Тиберий не нашел места лучшего, чем своя спальня; портрет Александра Македонского Лисиппа и статую Амазонки Нерон, очевидно, в знак особенного к ним внимания, позолотил и тем самым испортил.

Во времена расцвета Империи создавались в честь побед монументы-трофеи. Два громадных мраморных домициановских трофея украшают и ныне балюстраду площади Капитолия в Риме. Величественны также огромные статуи Диоскуров в Риме, на Квиринале. Вставшие на дыбы кони, могучие юноши, держащие поводья, показаны в решительном бурном движении.

Ваятели тех лет стремились прежде всего поразить человека. Скульптор Зенофор воздвиг Нерону громадную статую, высившуюся долгое время у вестибюля Золотого Дома. Это был грандиозный, внушавший, вероятно, страх римлянам, портрет, не имевший ничего общего с колоссами древних греков. Широкое распространение в первый период расцвета искусства Империи получила, однако, и камерная скульптура — украшавшие интерьеры мраморные статуэтки, довольно часто находимые во время раскопок Помпей, Геркуланума и Стабии.

Скульптурный портрет того периода развивался в нескольких художественных руслах. В годы Тиберия ваятели придерживались классицистической манеры, господствовавшей при Августе и сохранявшейся наряду с новыми приемами. При Калигуле, Клавдии и особенно Флавиях идеализирующую трактовку облика стала вытеснять более точная передача черт лица и характера человека. Она была поддержана не исчезавшей вовсе, но приглушенной в годы Августа республиканской манерой с ее резкой выразительностью.

В памятниках, принадлежавших этим различным течениям, можно заметить развитие пространственного понимания объемов и усиление эксцентрической трактовки композиции. Сравнение трех изваяний сидящих императоров: Августа из Кум (Ленинград, Эрмитаж), Тиберия из Привернуса (Рим. Ватикан) и Нервы (Рим. Ватикан), убеждает, что уже в статуе Тиберия, сохраняющей классицистическую трактовку лица, изменилось пластическое понимание форм. Сдержанность и официальность позы кумского Августа сменило свободное, непринужденное положение тела, мягкая трактовка объемов, не противопоставленных пространству, но уже слитых с ним. Дальнейшее развитие пластически-пространственной композиции сидящей фигуры видно в статуе Нервы с его подавшимся назад торсом, высоко поднятой правой рукой, решительным поворотом головы.

Изменения происходили и в пластике прямостоящих статуй. В изваянии Клавдия много общего с Августом из Прима Порта, но эксцентрические тенденции дают о себе знать и здесь. Примечательно, что некоторые скульпторы пытались противопоставить этим эффектным пластическим композициям портретные статуи, решенные в духе сдержанной республиканской манеры: постановка фигуры в огромном портрете Тита из Ватикана подчеркнуто проста, ноги покоятся на полных ступнях, руки прижаты к телу, лишь правая слегка выставлена.

Мастера портретных бюстов Тиберия, Германика, Друза Младшего и Друза Старшего следовали классицистической манере августовской поры. Индивидуальные черты в образах сглажены настолько, что их часто трудно различить. Однако в дальнейшем, в портретах Калигулы, Клавдия, Нерона, Вителлия и особенно Флавиев, сильнее выражается характерность облика, неповторимость лица, как в луврском портрете Калигулы с нервным изгибом тонких губ, маленьким подбородком, крупным объемом головы. Отличалось от предшествующей эпохи и отношение скульпторов к моделировке поверхности. Если в классицизирующем портретном искусстве времени Августа преобладало графическое начало, то теперь ваятели воссоздавали индивидуальный облик и характер натуры объемной лепкой форм. Кожный покров становился плотнее, рельефнее, скрывал отчетливую в республиканских портретах структуру головы. Пластика скульптурных образов оказывалась сочнее и выразительнее. Это проявилось даже в провинциальных и возникавших на далекой периферии портретах римских правителей.

Стилю императорских портретов подражали и частные. Полководцы, богатые вольноотпущенники, ростовщики старались всем — позами, движениями, манерой держаться походить на правителей; скульпторы придавали посадке голов горделивость, а поворотам решительность, не смягчая, однако, резкие, далеко не всегда привлекательные особенности индивидуального облика. На примере эрмитажного бюста римлянина, возможно, полководца Домиция Корбулона, можно увидеть, как сохранялась в пластике позднереспубликанская выразительность характера, не заглушенная полностью классицизмом ранней Империи. Противодействующий тенденциям классицизма скульптор передал всю непосредственность быстрого движения Корбулона, поджавшего губы, выдвинувшего вперед шею и плечи, пребывающего в состоянии сильного внутреннего напряжения. И другие портреты того времени поражают многообразием пластических форм, богатством характеров; после суровых норм августовского классицизма в искусстве начали ценить неповторимость и сложность физиономической выразительности. Заметный отход от греческих норм преобладавших в годы Августа, объясняется не только общей эволюцией но и стремлением мастеров освободиться от чужеземных принципов методов, выявить свои римские особенности.

В мраморных портретах, как и раньше, краской тонировались зрачки губы, возможно волосы. В бронзовых, подобных бюсту Цецилия Юкунда, в углубления зрачков вставлялись полудрагоценные цветные камни.

В те годы чаще, чем раньше, создавались женские скульптурные портреты. В изображениях жен и дочерей императоров, а также знатных римлянок мастера вначале следовали классицистическим принципам, господствовавшим при Августе. Затем в женских портретах все большую роль стали играть сложные прически, и сильнее, чем в мужских, проявлялось значение пластического декора; этому способствовало стремление жен и дочерей императоров, да и других состоятельных римлян, блеснуть красотой и модой. Портретисты Домиции Лонгины, используя высокие прически, в трактовке лиц, однако, часто придерживались классицистической манеры, идеализируя черты, заглаживая поверхность мрамора, смягчая, насколько возможно, резкость индивидуального облика. Великолепный памятник времени поздних Флавиев — бюст молодой римлянки из Капитолийского музея. В изображении ее вьющихся локонов скульптор отошел от плоскостности, заметной в портретах Домиции Лонгины. В портретах пожилых римлянок оппозиция классицистической манере выступала сильнее. Женщина в ватиканском портрете изображена флавиевским скульптором со всей нелицеприятностью. Моделировка отечного лица с мешками под глазами, глубокими морщинами на провалившихся щеках, прищур будто слезящихся глаз, редеющие волосы — все обнажает устрашающие признаки старости.

В женских портретных образах также наблюдаются две основные тенденции — классицистическая и «веристическая». Мастер неаполитанской статуи Октавии, дочери Мессалины и Клавдия, показал ее в виде весталки в ниспадающих до пят одеждах с жертвенной чашей в руке и венком на голове. Хотя черты лица ее довольно сильно индивидуализированы, в целом портрет решен в тех же классицистических принципах, что и жреческие изваяния Ливии и Августа.

В ином плане трактована статуя неизвестной, найденная у Порта Сан-Себастьяно (Капитолийский музей). Римлянка изображена в виде полуобнаженной Афродиты, горделиво изогнувшей стан, подбоченившейся, с поставленной на небольшое возвышение ногой; на бедре ее удерживается закрывающая ноги ткань. Такая эффектная, несколько вызывающая поза встречалась в статуях эллинистических Афродит, откуда она, видимо, и была заимствована. Идеальному торсу богини мало соответствует портретная голова и лицо с резкими чертами властной, немолодой женщины. Прическа с завитыми в колечки локонами сохраняет довольно плоскую поверхность, как у Домиции Лонгины.

В искусстве малых форм — торевтике, глиптике, художественной керамике, бронзе, мебели — в период Юлиев — Клавдиев и Флавиев также проявлялось тяготение к роскоши, замене графичности живописностью, пространственному, а не плоскостному решению объемов; образы, как и в монументальном искусстве, служили идее прославления власти, богатства, могущества империи. Сюжетные композиции на кубках с изображением восседающего на троне императора и другие — с философами в виде скелетов — призваны в одном случае прославить всемогущего цезаря, в другом выразить чувство смирения человека перед всевластной смертью, приходящей к могущественному императору так же, как к простому плебею.

Живописные декорации отвечали господствовавшей тогда общей торжественности искусства. Третий стиль сменялся четвертым. В рисунках позднего третьего стиля начинали появляться тенденции к иллюзорному прорыву плоскости: в верхней части стены изображались будто находящиеся за ней архитектурные сооружения, как в таблинуме Дома Лукреция Фронтона. В помещениях с росписями позднего третьего стиля обычно располагалось много декоративной скульптуры — небольших статуэток и герм, а в перистильных двориках — фонтаны, ниши с мозаичными украшениями. Около 63 г. возникли росписи четвертого стиля с фантастическими архитектурными композициями. В его начальной фазе (время Нерона) стена почти исчезала, заполненная сложными сооружениями: зданиями, портиками, балконами, лоджиями, украшающими карнизы статуями и вазами. В росписях последующей фазы четвертого стиля (период Веспасиана) стена вновь начинала обретать свою поверхность: в центре часто помещалась сюжетная фреска обычно на мифологическую тему, а по краям — обрамляющие ее архитектурные детали.

Наряду с исполненными Фабуллом росписями раннего четвертого стиля в Золотом Доме Нерона сохранились и композиции позднего третьего стиля: фантастическая архитектура заполняла верхнюю часть стены, но на остальной поверхности уже появлялись иллюзорные сквозные прорывы с виднеющимися нарисованными зданиями, хотя плоскость стены еще чувствовалась. Вся поверхность разделялась теперь на квадратные, вытянутые вверх или горизонтально прямоугольные участки, центр которых украшала небольшая, также квадратная или прямоугольная, обрамленная красной рамкой пейзажная композиция с зелеными деревьями, голубыми небесами, коричневыми скалами и фигурками. На рамках этих клейм показывались сидящие птички, иногда гирлянды с вазами, а в верхних частях Фабулл любил помещать актерские маски, гиппокампов, растительные орнаменты. Пейзажные голубовато-зеленоватые фрески на фоне светло-желтых поверхностей кажутся небольшими, разной формы окошками, прорывающими стену. В Золотом Доме наряду с настоящими имелись и ложные окна, расположенные в глухих нишах и разрисованные пейзажами.

В четвертом стиле были расписаны стены Дома ланей в Геркулануме. Фантастические по пропорциям и облику сооружения напоминают портики с высокими и очень тонкими, часто витыми колонками, рядом нарисованы лани, подобные скульптурным изваяниям, стоявшим в этих же комнатах. Архитектура в росписях зрелого четвертого стиля из домов Геркуланума воспроизводит возможно действительно существовавшие постройки с раскрепованными фронтонами, витыми колоннами, красочными фризами, статуями и вазами на карнизах и крышах.

Фрески четвертого стиля с мифологическими сюжетами с греческих оригиналов можно встретить в помещениях Дома Веттиев: изображения душащего змей Геракла, Диониса и Ариадны, наказания Дирки, мучения Пенфея, растерзанного вакханками, заполняют участки стены, обрамленные высокими колонками. На других плоскостях этих же стен в иллюзорных прорывах виднеются верхушки портиков и вестибюлей сложных сооружений. Мастера четвертого стиля тяготеют к пространственной широте, захвату громадных просторов. Чувство необъятности мира, безграничных владений империи находило отзвук в продолжившей тенденции второго стиля их живописи, иллюзорно разрушавшей поверхность стены, впускавшей природу в помещения и сливавшей архитектурное пространство с реальным.

Художники того времени выбирали из множества мифологических событий сюжеты динамичные, напряженные и взволнованные, сообщавшие даже поверхности стен, на которые они были нанесены, беспокойство и подвижность. Обращаясь к реальной жизни, мастера предпочитали показывать сцены бурные, экспрессивные, вроде драки в амфитеатре, происходившей в 59 г. между помпеянцами и нуцерийцами. В манере нанесения красок живописцы часто прибегали к резким, напоминающим вспышки света на темной поверхности фона мазкам, как на фресках с амурами и психеями в Доме Веттиев. Стремление передать таинственность мира, где фантастические, нереальные существа поглощены обычными земными занятиями, представить на огромной поверхности стены сатира и вакханку, обнявшихся и летящих в безграничных космических просторах, — все в росписях четвертого стиля отлично от спокойного, сдержанного в сюжетах и манере письма и красках третьего.

Кроме пейзажей и мифологических образов создавались натюрморты, бытовые сцены, портреты. В изображениях животных, птиц, обитателей морских глубин много напряженности, подвижности. Часто они показаны в отчаянной борьбе. Среди этих взволнованных бурных сцен лица людей в портретах фресок и мозаик кажутся иногда спокойными, но, присмотревшись, замечаешь, что и они напряжены, исполнены тревоги, хотя стремятся сохранить величие и сдержанность.

Художники Рима той поры развивали ранее возникшие тенденции, усиливая значение архитектурного декора, тяготея к фантастическим по краскам и нагромождению форм живописным композициям, переходя в скульптурном портрете от идеализации к острой индивидуальности облика. Желание императорского Рима заявить о своей безграничной власти и богатстве вызвало к жизни художественные образы, далекие от сдержанности, полные характерной выразительности, глубоко противоречивые в своей основе. В искусстве второй половины I в. ярче, чем в другие периоды, выступила скрывавшаяся ранее в идеализированных произведениях Августа неприглядная сущность императорского Рима. Художники и заказчики не стремились смягчать черты своего времени, и они со всей беспощадностью обнаруживаются в портретах эпохи Флавиев.

В годы второго периода расцвета римского искусства — во времена ранних Антонинов — Траяна (98—117) и Адриана (117–138) — империя оставалась сильной в военном отношении и процветала экономически. Однако провинции не всегда оставались покорными, и на границах часто происходили сражения. На севере Траян вел упорную борьбу с даками (101–106), на востоке воевал с Парфией, восстанавливая контроль над Арменией, овладевал Месопотамией (113–117). Адриан же ограничивался освоением завоеванных земель, строя фортификационные укрепления, усиливая пограничные войска, усмиряя бунтовавшую Иудею. Столица и другие города Апеннинского полуострова второе столетие пребывали в мире.

В годы Траяна после подавления даков был возведен в Адамклиси трофей высотой 32 м, посвященный победе римского оружия и продолжавший традиции августовского памятника в Турби (на северо-западе Италии). Мощный, диаметром в 27 м, окруженный ступенями цилиндр увенчивало коническое с чешуевидной черепицей перекрытие, оканчивающееся высокой шестигранной призмой, несущей трофей со стоящими около него статуями пленных даков. Круглая скульптура и квадратные рельефные метопы его частично сохранились.

О характере фортификационных сооружений того времени дает представление вал Адриана в Британии, возведенный для укрепления границы, разделения местных племен и периодических военных вылазок, устрашавших покоренную провинцию. Он был создан в 122 г. высоту имел в 5 метров, ров в 3 м глубиной и девятиметровые башни.

В провинциях строилось много мостов, акведуков. Над ними работали нередко талантливые зодчие. Дунайский мост возводил Аполлодор Дамасский. Гай Юлий Лацер создал высокий мост через реку Тахо в Испании, вознесенный над водой на 45 м и украшенный аркой над центральным быком. Конструкция другого испанского моста в Августе Эмерите (Мерила) иная: в нем выступает монотонность шестидесяти арочных пролетов. Акведук в Сеговии поражает мощностью рустованных гранитных блоков. В годы, когда в столице чаще использовали кирпич, бетон и другие дешевые материалы, провинция еще позволяла себе роскошь создавать грандиозные постройки из местного камня. Очевидно, тогда же был исполнен и Гардский мост в Южной Франции. Строители мостов в то время достигли большого мастерства. Позднее в характере этих сооружений появились новые черты — художественные. Мост Адриана в Риме — один из красивейших памятников расцвета Империи; задуманный как своеобразные пропилеи гробницы Адриана, необычно для того времени широкий (11 м), украшенный на перилах статуями, он и сейчас служит транспорту и людям.

Возведением построек практического назначения: огромного шестиугольного порта в Остии, акведука, подававшего воду из Бранчианского озера в Рим и доходившего до Яникульского холма, терм на месте Золотого Дома Нерона, складов и других сооружений, Траян хотел подчеркнуть свое преклонение перед порядками доброй старой Республики, особенное внимание обращавшей на постройки хозяйственного назначения, й противопоставить себя Флавиям с их роскошью и помпезностью архитектурных форм.

Однако и Траян был честолюбив, и Форум его, работы Аполлодора Дамасского, задуманный после триумфа над даками в 107 г., превзошел размерами (300 м X 185 м) и великолепием все остальные. Входная широкая арка, как убеждает изображение на монетах, имела один пролет и четыре ниши со статуями пленных даков. В центре площади стоял конный монумент Траяна, далее Базилика Ульпия Траяна, самая крупная — 120 м (без абсид) X 60 м — из всех построенных до нее, с тремя входами на боковой стороне. Верх Базилики украшал рельефный фриз, части которого были позднее использованы для арки Константина. В Базилике, кроме судебных и коммерческих, рассматривались дела об отпуске на волю рабов, как и в здании, стоявшем на этом месте до Форума Траяна. В располагавшихся за Базиликой латинской и греческой библиотеках хранились гражданские и военные документы, как и в архивах, находившихся там прежде. Траян стремился подчеркнуть этим свое внимание к старине, к памяти о республиканских учреждениях, которые из-за строительства Форума пришлось снести.

На основной, продольной оси Форума, направление и большая протяженность которой определялись входной аркой, конной статуей, центральным входом в Базилику и храмом Траяна, между библиотеками стояла триумфальная колонна. Динамичность композиции, прерывавшаяся, однако, то одним, то другим величественным монументом, смягчавшаяся по бокам экседрами (глубокими, полукруглыми нишами), отвечала динамичности плана Форума Цезаря, расположенного не только рядом, но и параллельно оси Форума Траяна. Колонна Траяна (высота 39,83 м), полая, с винтовой лестницей, барабаны которой высечены из лунитского (каррарского) мрамора, не только прославляла своими рельефами победы над даками, но и служила мавзолеем. Золотая урна с прахом императора покоилась в постаменте, надпись над входом в который указывала, что монумент равен по высоте холму, снесенному в ходе работ над Форумом. Форум Траяна, где происходили официальные церемонии (раздача денег народу, объявление принимавшихся законов и т. п.) функционировал до середины V в.: позднейший найденный на нем постамент статуи датируется надписью 445 г.

Республиканские форумы, как известно, включали торговые ряды, имевшиеся даже на Форуме Цезаря. С парадных площадей Августа, Веспасиана, Нервы их удалили, вопреки республиканским обычаям. Траян принял компромиссное решение, построив в непосредственной близости от форума огромный Рынок, расположив лавки на склонах Квиринала полукругами, соответствовавшими изгибу северной экседры.

Стремлением Траяна представить свое правление как возврат к Республике объясняется отказ от пышного декора и эксцентрических форм в архитектуре и пластике. Однако Империя с ее претензиями на помпезность и великолепие, с ее желанием прославлять цезаря, не могла, как показал Форум Траяна, скрыть своей истинной сущности. В произведениях мастеров, отказывавшихся от флавиевских принципов, ощущалась холодность объемов, засушенность форм, официальность выраженных идей и чувств.

Но в художественных кругах времени Траяна еще жили традиции флавиевского толка. Арка в Беневенто, напоминающая по конструкции арку Тита, перегружена декором. Рельефы заполняют поверхности, которые в арке Тита оставались свободными и придавали монументу величие и строгость.

В отличие от грузной арки Беневенто, отягощенной рельефами, арка Траяна в порту Анконы с ее холодными формами, серовато-стального цвета камнем, сдержанной выразительностью объемов лишена декора, стройна и поднята на высокий цоколь.

Во втором периоде расцвета римского искусства можно выделить два этапа. Хотя произведения времени Адриана и Траяна объединяет общая идея — выражение величия Империи, формами своими они непохожи. Сооружения эпохи Траяна были исполнены духа или холодного практицизма, или официальной торжественности. Постройки времени Адриана теплее в своей архитектурной выразительности. Иногда они поистине величавы, а порой даже интимны, как вилла Адриана в Тиволи. Ее постройки повторяли в миниатюре шедевры Греции и Египта. Ориентация Адриана на греческое искусство и культуру определила внешнее отличие памятников его времени от траяновских. В спокойных и уверенных образах классики Рим, еще полный сил, но как бы уже ощущавший близость тяжелых испытаний, старался найти эстетическую опору, представить свои чувства гармоничными, совершенными, такими же вечными, как эллинские.

Стремление выразить в архитектурных формах величие Империи, усилившееся в первой половине II в., проявило себя в Пантеоне, превращенном позднее в церковь и сохранившемся почти без переделок.

Не исключено, что это выдающееся по художественному значению и техническому исполнению здание было построено Аполлодором Дамасским, придававшим римским сооружениям греческие гармонию и красоту. Использование бетона, кирпича, камня, мрамора, а в наиболее хрупком месте купола, у центрального девятиметрового в диаметре круглого окна — пемзобетона обеспечило великолепие и сохранность храма. Архитектор смягчил впечатление тяжести и массивности стены ротонды, разделив ее снаружи на три горизонтальных пояса и цветом обозначив ложные арки, расчленяющие глухие поля. Мощи цилиндра здания и торжественности портика не уступает художественной выразительностью интерьер, в котором все призвано вызвать в человеке чувство достоинства и покоя. Плавные очертания круглого в плане зала, цилиндрический обход стен, полусфера купола создают ощущение целостности и завершенности, идеальной гармонии. Автор этого гениального сооружения избегал резких линий и плоскостей. Даже поверхность пола, слегка поднимающегося к центру, как бы отвечает торжественному парению купола: чуть выпуклое покрытие пола храма будто стремится уподобиться небесной сферичности перекрытия. Пространство, замкнутое и спокойное, кажется, еще не потревожено здесь идеями, которые сделают его позднее подвижным, как в храме Софии Константинополя. В архитектурном образе Пантеона воплотились не только идея римской государственности и величия Империи, но прежде всего сознание человеком своего совершенства в его античном понимании. А ведь личность того времени уже была затронута сомнениями и разочарованиями. Это было время исканий платоников, орфиков, гностиков. В самой необходимости заявить о гармонии и совершенстве проявлялась уже ощутимая, дававшая о себе знать близость жизненных перемен.

Адриан предъявлял высокие требования зодчим. Однако в памятниках, которые принадлежат его собственному замыслу, нет органического единства художественной выразительности и технического воплощения так поражающего в Пантеоне. Эклектическое и несколько наивное сопоставление эллинских и римских принципов можно видеть в громадном сохранившемся в руинах храме Венеры и Ромы, автором которого был сам император. Архитекторы его времени большое значение придавали размерам. Если небольшие постройки в частной вилле в Тиволи предназначены были возвеличить персону гулявшего в парке Адриана, то высота в два раза превосходящего Парфенон Пантеона или самое крупное культовое сооружение Империи — храм Венеры и Ромы призваны были прославить могущество Рима.

Не менее внушительной была и гробница Адриана на кубическое со стороной в 89 м и высотой 15 м цоколе, представлявшая собой мощный, 64 м в диаметре, цилиндр высотой в 21 м, со стенами, облицованными мраморными плитами. На четырех углах постамента стояли изваяния юношей с лошадьми. Короткий коридор вел от входа к вестибюлю с огромной статуей Адриана. Грандиозностью сооружении тог времени Рим еще стремился убедить народы в своей силе.

Те же тенденции проявлялись и в архитектуре провинциальной. В Афинах Адриан закончил сооружение огромного диптера — храма Зевса Олимпийского, сохранившиеся колонны которого и сейчас вызывают удивление размерами. На границе старых и новых спланированных Адрианом жилых кварталов была возведена арка, надписи на сторонах которой «Это город Тезея» и «Это город Адриана» так же недвусмысленно намекали на сходство между римским цезарем и греческим героем, как и сопоставления Плутарха в его «Сравнительных жизнеописаниях». В ее пролетах виднелись святыня Афин — Акрополь, а с другой стороны — грандиозный храм Зевса Олимпийского.

Декоративные украшения арок, алтарей, трофеев, колонн этого периода отличаются от рельефов Юлиев — Клавдиев и Флавиев. В то же время пластика времени Траяна непохожа на адриановскую. Рельефы арки в Беневенто решены иначе, чем в арке Тита. В сцене жертвоприношения, находящейся в пролете, Траян, жрецы и остальные персонажи заполняют все поле плиты так плотно, что свободного пространства за ними не чувствуется. Фигурам, расположенным в два или три глубинных плана, тесно. На устоях рельефы занимают четыре яруса; фриз, помещавшийся на арке Тита лишь в центральной части фасада, здесь не только распространился на всю ширину монумента, но заходит и на торцы. Рельефы имеются и на аттике, по обе стороны от центральной плиты с надписью. Сущность декора — назидательная: это прославление Траяна как полководца и государственного деятеля. На большом фризе с Форума Траяна, позднее разрезанном на четыре части и сейчас украшающем арку Константина, изображена схватка легионеров с даками. Героическая трактовка римлян созвучна дидактике официального траяновского искусства.

Исторический рельеф в годы Траяна достиг вершины развития в композициях колонны, посвященных двум дакийским кампаниям. Создававшиеся на месте рельефы двухсотметровой лентой обвивают ствол. Пейзажные и архитектурные фоны, батальные и мирные эпизоды, реальные и мифологические персонажи составляют плоть этого исключительного по своей исторической важности и художественной ценности повествования. Уверенная, неторопливая ритмика обстоятельного рассказа чувствуется на всем его протяжении. В патетических и бурных сценах даки показаны мужественными, стойкими противниками, скульптор с детальностью, свойственной эпохе, высекает в камне лица воинов, их одежды, оружие, окружающую природу — реки, деревья, скалы. В общем героическом звучании рельефов проступают характеры отдельных персонажей — солдат, варваров, римских военачальников, много раз изображенного императора.

Провинциальные рельефы времени Траяна отличает та же историчность повествования, стремление к почти этнографической точности в передаче одежд, оружия, утвари, влечение к выразительной характеристике образов (каменные метопы трофея в Адамклиси).

В исторических рельефах Палаццо Спада, утративших конкретность и точность траяновских, усилилась мифологическая трактовка образов, символичность и аллегория, заимствованные из поэтического наследия древних эллинов и египтян. Любимец Адриана — юноша Антиной — изображался часто в виде божества или героя греческих легенд. Менялась во времена Адриана и сюжетика скульптурных рельефов: реже встречались батальные сцены и официальные церемонии. В трактовке обнаженной натуры с ее выразительной пластичностью сказывалось тяготение скульпторов к позднеклассическим и раннеэллинистическим произведениям, в драпировках смягчались жесткость и резкость складок, свойственные траяновским памятникам. Большое значение приобретал фон в виде чистого свободного пространства. И все же, несмотря на это, образы кажутся скованными, замкнутыми в границах своих форм.

Наряду с тяготением к классическим прототипам в рельефах и круглой скульптуре встречались восточные черты (памятник Антиоха в Афинах), возрождался интерес к проблемам, решавшимся в годы августовского классицизма мастерами неоаттической школы.

Стремясь к наиболее совершенным композиционным формам, мастера часто обращались к тондо, подобным огромным (2 м в диаметре) рельефам, украшающим теперь арку Константина. Сюжеты их также соответствуют художественным принципам искусства Адриана: в сценах охоты на медведя, кабана, льва и жертвоприношений Сильвану, Диане, Аполлону и Гераклу основными персонажами выступают Адриан и Антиной.

Круглая скульптура в годы адриановского классицизма во многом подражала эллинской. Возможно, что громадные, восходящие к греческим оригиналам статуи Диоскуров, фланкирующие вход на римский Капитолий, возникли в первой половине II в. В них нет динамичности Диоскуров с Квиринала; они спокойны, сдержанны и уверенно ведут за поводья смирных и послушных коней. Некоторое однообразие, вялость форм заставляют думать, что они — создание адриановского классицизма. Величина изваяний (5,50 м — 5,80 м) также свойственна искусству того времени, стремившемуся к монументализации.

В портретах этого периода можно выделить два этапа: траяновский, характеризующийся тяготением к республиканским принципам, и адриановский, в пластике которого больше следования греческим образцам. Императоры выступали в облике закованных в латы полководцев, в позе совершающих жертвоприношение жрецов, в виде обнаженных богов, героев или воинов. Однако если Траян в копенгагенской статуе как нагой могучий бог показан во всей силе своего характера, физического совершенства, непреклонной воли, то Адриан в виде Арея в памятнике Капитолийского музея скорее задумчив, нежели деятелен. Хотя это, возможно, отвечало идее изваяния, утверждающего, что все уже завоевано, подвластно Риму и враги побеждены, в образе начинает ощущаться рефлексия, которая будет пронизывать произведения второй половины II в. Пластика статуй Траяна из Копенгагена и Остии, изображающих его в рельефном панцире, полна уверенной и спокойной мощи. В ней приглушена бравурная помпезность флавиевского искусства и выражены деловитость и сдержанное достоинство цезаря. В лице императора и в общей композиции статуй и бюстов Адриана в доспехах на первый план выступало скорее философское осмысление победы, нежели физическое утверждение власти.

В бюстах Траяна, узнать которого можно по спускающимся на лоб параллельным прядям волос и волевой складке губ, всегда преобладают спокойные плоскости щек и некоторая резкость черт, особенно заметные как в московском, так и в ватиканском памятниках. Энергия, сконцентрированная в человеке, всегда составлявшая сущность портретов того времени, ярко выражена в ленинградских бюстах: горбоносого римлянина — так называемого Саллюстия, молодого человека с решительным взглядом, и ликтора. Поверхность лиц в мраморных портретах времени Траяна передает спокойствие и непреклонность людей; кажется, они отлиты в металле, а не изваяны в камне. Тонко воспринимая физиономические оттенки, римские портретисты создавали далеко не однозначные образы. На лица накладывала отпечаток и бюрократизация всей системы Римской империи. Усталые, равнодушные глаза и высохшие, плотно сжатые губы мужчины в портрете из Национального музея Неаполя характеризуют человека сложной эпохи, подчинявшего свои эмоции жестокой воле императора. Женские образы исполнены того же чувства сдержанности, волевого напряжения, лишь изредка смягченного легкой иронией, задумчивостью или сосредоточенностью, В бюсте римлянки Киевского музея западного и восточного искусства холодная отточенность объемов сочетается с почти декоративной дробностью застывших форм сложной прически. В московском женском портрете несколько мягче трактована поверхность лица и волос, но и здесь, хотя образ ориентирован на Республику, он всецело траяновский своей нарочитой сдержанностью.

В годы Адриана почти исчезла физиономическая точность портретов, изменился характер изображения лиц. Скульпторы подчинялись общему новому направлению в искусстве с его преклонением перед эллинскими произведениями, в которых индивидуальности не оставалось места. Частных портретов исполнялось немного, но образы Адриана, его жены Сабины, а также Антиноя, позволяют говорить об особенностях пластики того времени. Нередко мастера представляли императора в виде Аристотеля. Адриан, стремившийся ему подражать, стал отпускать бороду, и с тех пор мужчины изображались бородатыми. Следование эллинским обычаям, однако, принимало все более внешнюю форму, так как художественные связи римлян с греками утрачивались, несмотря на попытки их сохранить. В поздних бюстах Адриана звучат скепсис и печаль. Чувства, ранее скованные траяновским республиканизированным деспотизмом и скрытые маской адриановской эллинизации, требовали воплощения. В эти годы глаза в портретах стали изображаться скульптурно: вырезался зрачок, иглой намечалась радужная оболочка. Краска еще использовалась, но пластическая трактовка глаз помогала мастерам ярче выразить духовный мир человека, полнее передать его настроения и чувства.

Обращение при Адриане к греческой эстетической системе — явление немаловажное, но по сути своей эта вторая после августовского волна классицизма носила еще более внешний характер, чем первая. Классицизм и при Адриане был лишь маской, под которой не умирало, но развивалось собственно римское отношение к форме. Своеобразие развития римского искусства с его пульсировавшими проявлениями то классицизма, то собственно римской сущности с ее пространственностью форм и достоверностью, именуемой веризмом, — свидетельство весьма противоречивого характера художественного мышления поздней античности.

Образцов живописи второго периода расцвета римского искусства сохранилось немного даже в таком детально исследованном городе, как Остия. Фреска первой половины II в. в одном из ее домов близка поздней стадии четвертого помпеянского стиля, когда смягчалась картина фантастического нагромождения архитектурных элементов и вновь утверждалась плоскость стены. Спокойно стоящие фигуры, под ногами которых для ощущения опоры намечены светлые полосы, вырисовываются на темном фоне свободной, ничем не заполненной поверхности. Спокойная печаль, пронизывающая образы, созвучна позднеадриановским настроениям, выраженным в пластике.

Немного сохранилось образцов мозаики. Среди них интересна черно-белая остийская мозаика из терм, изображающая Нептуна с трезубцем, мчащегося на колеснице в окружении морских существ. Возвышенные идеалы Империи времен Траяна и Адриана полнее выражались в формах архитектуры с декором интерьеров разноцветными мраморными плитками и отчасти скульптуры, нежели в живописи и мозаике.

В последние годы правления Адриана завершается начавшийся при Клавдиях период высшего расцвета искусства Империи. Не случайно при Траяне и Адриане, когда Рим еще заявлял о своей силе, преобладала архитектура: Форум Траяна с его колонной, Пантеон, храм Зевса Олимпийского воплощали мощь сохранявшей еще, однако, формы принципата Империи. Личность с ее неповторимым обликом начинала подавляться все решительнее. Не гражданин, а подданный, часто безликий и однообразный элемент сложной машины, не должен был иметь свое лицо, чувства, характер. Это привело сначала к холодности и замкнутости образов эпохи Траяна, а затем к психологической опустошенности портретов времени Адриана. Лишенный индивидуальности, подчас равнодушно-покорный подданный Империи сменил резкого в своих суждениях, всегда непохожего на соседа, часто строптивого и готового к борьбе гражданина Республики.

Поздний период расцвета римского искусства, начавшийся в последние годы правления Адриана и при Антонине Пие и продолжавшийся до конца II в., характеризовался угасанием патетики и помпезности в художественных формах. События тогда складывались не в пользу Римской империи: бурлила непокорная Британия, парфяне взяли под контроль Армению, вели ожесточенную войну с римлянами германцы и маркоманны. В среде правящей верхушки зрели заговоры, в результате одного из которых был убит Авидий Кассий (175 г.), незадолго до того успешно подавлявший восстания восточных провинций. В 166–167 гг. разразилась чума, унесшая много жизней. Антонин Пий и Марк Аврелий стремились вывести государство из тяжелого положения. Коммод же, нередко на официальных приемах появлявшийся как возродившийся Геркулес со львиной шкурой и большую часть времени проводивший в пирах и любимых им гладиаторских битвах, мало внимания обращал на государственные дела.

Этот период отмечен усилением в сфере культуры индивидуалистических тенденций. Произведений, подобных Форуму Траяна или Пантеону не появлялось, зато исключительного расцвета достигло строительство жилых домов и вилл. Из монументальных сооружений того времени частично сохранились храм божественного Адриана, поставленный в его честь Антонином Пием на Марсовом поле, и храм Антонина и Фаустины на Римском Форуме.

Храм Адриана — периптер (8X15 колонн), дошедший своей боковой беломраморной колоннадой из 11 коринфских стволов, покоился на четырехметровом подиуме из пеперина. Стена его целлы снаружи была облицована мраморными плитками, а внутри украшена рельефами с изображением римских провинций. Колонны храма, хотя высокие (15 м) и мощные (диаметр — 1,44 м), но слишком близко расположенные друг к другу, образовывали несколько монотонный ряд. Не производит также впечатления монументальности храм Антонина и Фаустины, водруженный на высокий подиум. Его монолитные из мрамора зеленоватого чипполино коринфские колонны высотой 17 м с беломраморными капителями поставлены тесно, вызывая ощущение сильного устремления архитектурных масс вверх. Грифоны и растительные орнаменты на фризе исполнены в типичном для того времени стиле классицизма. Зодчие, редко создававшие тогда новое, стремились подражать предшественникам. Были водружены колонна Антонина Пия, от которой сохранился лишь мощный пьедестал, и колонна Марка Аврелия. Высокий (10,5 м) постамент колонны Марка Аврелия украшал в древности с трех сторон фриз с Викториями, а с лицевой — сцены подавления варваров. Как и у колонны Траяна, ствол высотой 29,6 м несет на себе длинную ленту фриза с изображением битв римлян с германцами и маркоманнами. В жилом строительстве II в. происходили значительные изменения. При сохранении атриумно-перистильного типа стали часто сооружать многоэтажные дома — инсулы из туфа, травертина, кирпича, бетона, дерева и других материалов. Здания в Риме стояли тесно, улицы были узкими. Некоторые дома имели все удобства; они состояли из двух- и трехкомнатных квартир с отдельными выходами на улицу, но чаще использовалась коридорная система, как в дешевых инсулах. Одна из пятиэтажных инсул II в. у склонов Капитолия имела балконы, каменные лестницы в первых этажах и, очевидно, деревянные в верхних, торговые лавки внизу. Инсул II в. было много в Остии — портовом городе, снабжавшем Рим по Тибру с моря продуктами и всем необходимым. Более широкое, нежели раньше, распространение во II в. получили загородные виллы хозяйственного назначения и для отдыха состоятельных римлян.

Монументально-декоративный рельеф и портреты поздних Антонинов свидетельствуют об изменениях художественных принципов. Первое время в рельефах еще продолжали сохраняться свободные плоскости фона, классицистическая уравновешенность композиций, засушенностъ форм, свойственные пластике Адриана. Эти черты заметны в горельефных изваяниях, украшающих пилястры в целле храма божественного Адриана. Спокойная постановка фигур анфас, легкие повороты голов и несколько скованные движения рук символизируют глубокую покорность персонажей, изображенных благородными и гармоничными. В украшении именно нижних частей пилястр мастера следовали малоазийским художественным принципам, которые начинали тогда проникать в римское искусство.

В декоративных рельефах времени Марка Аврелия композиции усложнялись, тяготели к многофигурности и светотеневому обогащению поверхности. На лицевой стороне цоколя колонны Антонина Пия, где изображен апофеоз Антонина и Фаустины, возносящихся на крыльях Гения в сопровождении орлов, в присутствии восторженных Ромы и Юноны, а также юноши, олицетворяющего Марсово поле, динамичность композиции усиливается диагональным расположением огромной обнаженной фигуры крылатого гения. Правда, в застылости его туловища, статичности изваяний Антонина и Фаустины, нарочитости жестикуляции Ромы и Гения Марсова поля еще сохраняются черты адриановского классицизма. Рельефы боковых сторон постамента с церемониальной кавалькадой всадников и пеших воинов решены в ином плане. Скульпторы с трудом осваивали забытые со времен Траяна динамические композиции: движения фигурок кажутся нереальными, в изображении галопирующих лошадок и шагающих солдат проступает скованность механических игрушек. Обращает внимание также в этих рельефах своеобразное решение перспективы: задние всадники расположены над передними: круговое движение как бы распластано на поверхности стены, вызывая в памяти древнеегипетские принципы. Большое количество мелких фигурок в очень высоком рельефе усиливало светотеневые контрасты, повышало пластическую динамичность. Эти новые, выступавшие робко в рельефе лицевой стороны постамента тенденции сильнее звучали на менее ответственных боковых сторонах.

Динамические многофигурные композиции получили дальнейшее развитие в огромных, высотой более 3 м, рельефных плитах, украшавших, очевидно, арку Марка Аврелия, стоявшую около воздвигнутой ему колонны. Часть этих посвященных военным действиям Марка Аврелия рельефов находится сейчас в Палаццо Консерваторов, а другие укреплены на аттике арки Константина. Рельефы музея Палаццо Консерваторов, изображающие императора в момент жертвоприношения перед Капитолийским храмом и на лошади среди военачальников и побежденных варваров, несколько отличаются стилистически от перенесенных на арку Константина. В рельефах арки преодолевается классицистическая адриановская основа, сильнее выступают новые «живописные» с эффектом светотени принципы композиций: фигуры теснят друг друга, движения и жесты людей становятся эмоциональнее. Экспрессивное решение пластических форм соответствует характеру действий: скульпторы при изображении складок одежд, прядей волос, завитков бороды глубоко врезаются буравом в толщу мрамора. Это усиливает светотеневую игру на поверхности, лишает действие покоя, всегда царившего в рельефах адриановских скульпторов, с их ровными крупными плоскостями. Развитие пластических форм, обусловленное усилением эмоциональности искусства второй половины II в., нашло проявление также в рельефах колонны Марка Аврелия, отличающихся взволнованностью образов, общей драматичностью действия от рельефов колонны Траяна. Мелкие фигурки людей на колонне Марка Аврелия кажутся жалкими, подчиненными уже не собственному рассудку и волевому устремлению к победе, но непонятной для них силе, влекущей вперед их массы, подобно ветру, метущему осенние листья.

Большие изменения претерпевал в то время скульптурный портрет. Монументальная круглая пластика поздних Антонинов, сохраняя адриановские традиции, еще свидетельствовала о слиянии идеальных героических образов с конкретными персонажами, чаще всего императором или его приближенными, о прославлении или обожествлении отдельной личности. Ярче всего это нашло свое отражение в решении Коммода приставить к нероновскому колоссу Солнца свою портретную голову. Ликам божеств в огромных статуях придавались черты императоров, отливались монументальные конные изваяния, образцом которых является статуя Марка Аврелия, сохранившаяся после победы христианства только потому, что всадника приняли за узаконившего новую религию Константина; великолепие конного памятника усиливалось позолотой. Однако и в монументальных портретных образах даже самого императора начинали чувствоваться усталость, философское раздумье, порой скепсис.

Искусство портрета, испытавшее в годы раннего Адриана своего рода кризис в связи с сильными классицистическими веяниями времени, вступило при поздних Антонинах в период расцвета, какого оно не знало даже в годы Республики и Флавиев. Он продолжался почти полтора столетия, вплоть до начала домината, пригасившего интерес к выражению индивидуального человеческого облика. В статуарной портретной пластике продолжали еще создаваться героические идеализированные образы, определявшие искусство времени Траяна и Адриана. В задрапированной под греческого философа статуе тогатуса Антонина Пия из Эрмитажа и в обнаженной, трактующей императора как воина-Марса статуе Марка Аврелия того же собрания использовались традиционные схемы, но в лицах их помимо исключительно точной портретности можно почувствовать и новые настроения. Они особенно отчетливо проступили в бюстах, где ваятели все внимание сосредоточивали на индивидуальности человека и его психологической характеристике. Легкое раздумье лежит на лице Антонина Пия во всех его портретах, в чертах Марка Аврелия оно нередко окрашивается в печальные скептические тона. Образы различных людей в портретах того времени полны сомнения, нерешительности, глубокой затаенной грусти. Все в портретах поздних Антонинов подчинено чувству проступающей тревоги. Вместо решительно и эффектно повернутых голов скульпторы чаще показывали лица анфас. Внешняя динамичность траяновских образов сменялась более глубокой, скрытой динамикой настроений. Не физическая сила казалась в них господствующей, но другая, духовная. Портретисты по-новому стали трактовать глаза: зрачки, которые изображали пластически, врезываясь в мрамор, еще скульпторы позднего Адриана, теперь придавали взгляду живость и естественность. Чуть прикрытые широкими верхними веками, они смотрели меланхолично и печально. Взгляд казался рассеянным и мечтательным, господствовало покорное подчинение высшим, не вполне осознанным таинственным силам. Антониновские образы с их пробуждающейся холодной плотью камня исполнены смутных предчувствий. Намеки на глубинную одухотворенность мраморной массы отзывались на поверхности в задумчивости взглядов, подвижности прядей волос, трепетности легких изгибов бороды и усов. В портрете Луция Вера из Эрмитажа пышными показаны волосы, гибкими — завитки бороды, которую он любил окрашивать золотой пудрой. Портретисты, исполняя курчавые волосы, сильно врезались буравом в мрамор и высверливали иногда глубокие внутренние полости. Освещавшиеся солнечными лучами, такие прически казались массой живых волос. Художественный образ уподоблялся реальному, все ближе оказывались скульпторы и к тому, что им особенно хотелось изобразить, — к неуловимым движениям человеческих чувств и настроений.

Мастера той эпохи использовали для портретов различные, нередко дорогостоящие материалы: известны золотые и серебряные бюсты Марка Аврелия и Луция Вера (Турин), изображения в горном хрустале (портрет Луция Вера в Эрмитаже), а также в получившем распространение стекле. Скульпторы оценили этот материал — нежный, прозрачный, создающий красивые блики. Даже мрамор под руками мастеров терял порой прочность камня, и поверхность его казалась подобной человеческой коже. Нюансированное ощущение реальности делало в таких портретах волосы пышными и подвижными, кожу шелковистой, ткани одежд мягкими. Пушистой шапкой волос скульпторы могли оттенить нежную гладкость щек. Мрамор женского лица они полировали тщательнее, чем мужского; юношеское отличали фактурой от старческого; давали порой почувствовать характером поверхности даже цвет кожи, как в портрете негра Мемнона. В бюсте Коммода из Музея Консерваторов сложностью постамента, виртуозностью обработки различных поверхностей скульптор предвосхитил поиски портретистов барокко XVII в. Тщательно отполированный мрамор в портрете сириянки из Эрмитажа кажется драгоценным камнем. В образе сириянки ваятели обратились к новой проблеме, выявляя красоту лица, пропорции и формы которого были далеки от классических. И в этом они переносили внимание с внешнего облика персонажа на его внутренние черты, на глубину и содержательность духовного мира; за печалью здесь скрывалась решительность, а за внешней непривлекательностью богатство психологической выразительности, мастер сириянки предугадал многие качества людей последующего столетия.

Живопись в годы поздних Антонинов, как и в первой половине II в., очевидно, не была очень распространена и уступала мозаикам и стуковым рельефам. Полуциркульный свод потолка гробницы Валериев на Латинской улице в Риме покрыт стуковыми рельефами; расположенные в шахматном порядке тондо заполнены изображениями морских фантастических существ — нереид, гиппокампов, тритонов, а более мелкие квадраты — амурами и розеттами. Нежная лепка фигурок, исполненных с большим мастерством и изяществом, не уступает стуковым рельефам августовского времени. Пространство между тондо и квадратами заполнено гибкими, составляющими фон узорами.

Второй век — время исключительного по сравнению с прошлым развития культуры римских провинций: западноевропейских, африканских, и в особенности восточных, располагавшихся на Балканском полуострове, в Малой Азии и Сирии. В Афинах, Олимпии, Эфесе, Пальмире, Баальбеке, Дура-Европос и других городах создавалось много значительных архитектурных, скульптурных, живописных памятников. Расцветшее в Афинах по примеру Рима меценатство определило появление там многих выдающихся произведений: громадного Одеона для музыкальных и театральных представлений, соединившего в своей конструкции широту греческого театрона с высокой римского типа, замыкавшей сцену стеной. Деятельность построившего Одеон Герода Аттика распространялась и на Олимпию, где он соорудил монументальный Нимфей. Во II в. на афинской агоре появился портик с гигантами, поддерживавшими крышу. Желанием римских цезарей выступать в роли покровителей наук даже на территории завоеванной Греции можно объяснить создание во II в. библиотек в Афинах и Эфесе. Библиотека Адриана в Афинах, сохранившаяся своими четырнадцатью монолитными неканнелированными колоннами коринфского ордера, имела в своем помещении с тремя абсидами с севера, ниши для сохранения книг, статуи, символизировавшие «Илиаду» и «Одиссею», мозаичные полы и перистиль со ста колоннами (81,71 м Х 59,88 м) и бассейном.

Архитектура поздних Антонинов в провинциях отличалась нарядностью и обилием декора. Портик храма, посвященного Адриану в Эфесе, был богато украшен рельефами. Дробная, несколько измельченная резьба фриза, использование квадратных в сечении колонн, соединение в одном фасаде арки и фронтона свидетельствуют о некоторой утрате архитекторами былого чувства величия и конструктивности сооружений. Стремление создать изысканный по формам, замысловатый в плане, поражающий воображение памятник руководило зодчим, построившим изящный круглый храм в Баальбеке. В отличие от традиционных форм Большого и Малого храмов этого комплекса, его архитектурный образ полон контрастов: сочность коринфских капителей соотносится с утяжеленным, сильно профилированным и выступающим антаблементом; отделенным от целлы выдвинутым колоннам с вытекающими на них частями архитрава противостоят врезанные в стену сводчатые ниши. Динамичностью архитектурных форм этот небольшой баальбекский храм предвосхищает барочные решения в позднем европейском искусстве.

В Пальмире во II в. вырастали величественные многоколонные портики, с эллинской стройностью которых сопоставлялись гибкие, возносившиеся к небу арки, по-восточному нарядные орнаментальностью своих фризов, архивольтов, пилястров. Зодчие этого города создавали немыслимые для эллинского понимания архитектонической сущности выступы на стволах колонн, предназначавшиеся для установки бюстов наиболее прославленных граждан. В далеких от шумных восточных городов горных ущельях возникали величественные, высекавшиеся в камне усыпальницы типа гробниц в Петра. Динамичность архитектурных форм поражает и в этих постройках, подчиненных громадным плоскостям возносящихся к небу скал. Причудливые сооружения с раскрепованлыми фронтонами, далеко выступающими карнизами, богато декорированными фризами и скульптурными украшениями воспринимаются как чудо среди безликого, пустынно-скалистого пейзажа.

В искусстве восточных провинций II в. широкое распространение получили мозаики (особенно хорошо сохранились в Антиохии) фрески на стенах строений в Дура-Европос, погребальные живописные портреты (египетский оазис Фаюм). Своеобразны по формам, но часто сходны с римскими по выраженным в них идеям скульптурные произведения восточных провинций того времени, особенно пальмирские портреты. Среди этих высокохудожественных изваяний, органично сочетающих восточную декоративность форм и глубину психологической выразительности, встречаются портреты, тяготевшие и к римским традициям, и к индийским.

В искусстве провинциальных школ во второй половине II в. личные, индивидуальные чувства находили проявление чаще, чем раньше. В то же время менее откровенно звучала идея всепобеждающей силы Римской империи и получали воплощение элементы местных провинциальных художественных систем. В памятниках позднего периода расцвета искусства Римской империи личное и индивидуальное, местное и своеобразное начинали вытеснять свойственные времени Траяна и Адриана возвышенную идеализированность, величавое однообразие, в которых официальное искусство стремилось выразить единство и мощь державы. Грядущие перемены не могли не отразиться на художественных памятниках Рима, стоявшего на рубеже III в. перед глубоким кризисом своей политической и социальной системы.