Часть вторая
Глава I
Молодой князь Гарин спешил в Петербург: он знал, с каким нетерпением дожидалась его возвращения Анна.
Посмотрим, что в отсутствие своего жениха делала молодая девушка и что с ней произошло.
Николай Цыганов, отказавшись от поездки в княжеские Каменки, остался в Петербурге не без умысла; потеряв надежду на взаимность любви княжны Софьи, нравственно испорченный молодой человек не задумался теперь поухаживать за невестой своего благодетеля. Перед отъездом в Каменки князь Сергей, ничего не подозревая, познакомил его с Анной и её отцом. Цыганов чуть не всякий день стал бывать в квартире Гофмана. Там его ласково принимали; старик Гофман и его дочь смотрели на него как на близкого к князю Сергею человека. Николай старался приходить к Гофманам, когда самого Гофмана не было дома. Молодой ловелас пытался всеми способами увлечь Анну. Он по целым часам рассказывал ей про своё геройство и самоотверженность на войне. Молодая девушка слушала его рассказы как-то рассеянно; она не переставала думать о своём женихе, которого так страстно любила.
Как-то раз Николай, рассказывая с увлечением о битве под Аустерлицем и о своём «геройстве», был прерван следующими словами молодой девушки:
— Князь Сергей под Аустерлицем тоже оказал чудеса храбрости: под ним была убита лошадь, и сам он ранен в плечо.
— Может быть, — с неудовольствием ответил Николай.
Он в душе ненавидел молодого князя Гарина, хотя и скрывал это. Последняя поездка в Каменки разбила все его самолюбивые мечты. Теперь Николай презирал Гариных; его страстная, кипучая любовь к Софье обратилась в злобу и ненависть.
— Послушайте, Николай, вы как будто недовольны князем, — пристально посматривая на Цыганова, спросила Анна.
— Я недоволен? Что вы! Я должен быть доволен князем Сергеем Владимировичем: он мой благодетель.
— Вы неоткровенны, Николай. В вашем голосе слышно какое-то недовольство, недружелюбие.
— Что вы, Анна Карловна!..
— Да, да… я вижу, вы не любите князя.
— А вы, Анна Карловна, его любите?
— Да, я люблю, люблю больше жизни!
— Вот как — с!.. Напрасно это вы делаете.
— Что это?.. Что вы говорите?..
— А то — с, что из вашей любви хорошего ничего не будет.
— Как вы смеете так говорить! — хмуря брови, чуть не крикнула молодая девушка.
— Правду говорю… Вас жалея…
— Я не нуждаюсь в вашей жалости, слышите ли вы?..
— Напрасно-с; теперь не нуждаетесь, впоследствии понуждаетесь.
— Никогда!..
— Не зарекайтесь, Анна Карловна, судьба переходчива-с. Вы уверены, что князь Сергей на вас женится?..
— Разумеется. Он мой жених.
— Женихом вашим он может быть, а мужем не будет.
— А вы это знаете, знаете? Как вы смеете так говорить! Оставьте меня, уйдите! Вы злой человек…
— Молодому князю не велят на вас жениться — его отец и мать слишком горды: они свой род считают старейшим из всех княжеских родов. Вы на меня не сердитесь, Анна Карловна.
— Как же на вас не сердиться! Вы своими словами меня убиваете, на части режете моё сердце — и говорите, чтобы я на вас не сердилась. За что вы мучаете меня? Что я вам сделала?
Анна горько заплакала; Цыганов стал её утешать, но молодой девушке противен, гадок был Николай; она, не говоря ни слова, ушла в свою комнату и заперлась. И когда на следующий день Цыганов, по обыкновению, пришёл к Гофману, его не приняли; он пришёл на другой день — его опять не приняли. Николай понял, что между ним и Анною произошёл разрыв. Им пренебрегают, ему отказывают. Самолюбие его было задето; он поклялся отомстить молодой девушке, добиться её любви. Для достижения своей цели он был готов на всё, ни перед чем не останавливаться. Николай стал обдумывать план.
Спустя несколько дней после описанного Цыганов остановился около подъезда квартиры, занимаемой Гофманом, и позвонил.
Молодая красивая горничная отперла дверь и, не впуская Николая, насмешливо проговорила:
— Господ нет дома.
— Ты врёшь, моя милая, господа твои дома.
— Ну, дома, да не приказали вас принимать, — откровенно созналась горничная.
— Скажи барышне, что мне очень нужно её видеть, и она меня примет.
— Я не смею.
— Надеюсь, теперь будешь сметь. — Николай дал горничной рубль, та побежала доложить; спустя немного вернулась и с сияющим лицом проговорила:
— Пожалуйте.
Горничной удалось уговорить Анну принять Цыганова. В это время старика Гофмана не было дома.
— Что вам надо? Зачем пришли? — встретила Анна молодого человека.
— Не гоните меня, Анна Карловна!
— Говорите, что вам угодно?
— У меня есть доказательство…
— Какое доказательство?
— Словам моим — что они правдивы-с.
— Я вас не понимаю, говорите ясней.
— Я говорил вам, что князь и княгиня Гарины не позволят князю Сергею на вас жениться. Так и вышло-с! — с торжествующей улыбкой проговорил Николай и подал молодой девушке какое-то распечатанное письмо.
— Это что? — спросила Анна, не дотрагиваясь до письма.
— Письмо-с. Извольте прочитать.
— Письмо адресовано не ко мне, а чужих писем я не читаю.
— Ничего-с. Извольте прочитать. Письмецо довольно интересное для вас.
— Кто писал?
— Молодой князь. Извольте взглянуть, его подпись.
Анна хорошо знала почерк Сергея Гарина, взглянула на подпись и узнала его руку. Молодую девушку стало подстрекать любопытство прочитать письмо.
— Письмецо это написал князь, ваш жених, своему приятелю, и совершенно случайно оно попало ко мне в руки-с.
Анна взяла письмо и стала читать; смертная бледность покрыла её красивое лицо.
«Добрый мой друг Пётр Петрович! — начиналось письмо. — Пишу тебе из Москвы. Болезнь удерживает меня, а то бы я давно был в Петербурге. Доктора не пускают. И болезнь моя, скажу тебе, приключилась от семейной неприятности. Тебе известно, поехал я в Каменки с целью испросить разрешение и благословение на мою женитьбу с Анной; мои старики — люди предрассудка — отказали мне: они считают, что брак мой с Анной принесёт бесчестие „имени, дому, роду князей Гариных“. Они нашли мне невесту по своему вкусу, с громким именем и с миллионным приданым, впрочем, очень хорошенькую и очень миленькую, и настаивают, чтобы я на ней женился. Но тебе известно моё отношение к Анне: никто, кроме неё, не будет моею женою. Я дал ей слово и сдержу его во что бы то ни стало! Бедная Анна! Что я скажу ей? Она ждёт меня, думает — я привезу согласие. Грубый отказ моих отца с матерью убьёт её, голубку. По получении моего письма сходи, пожалуйста, к Анне, навести её — я давно не пишу ей. Да и что мне писать, чем её порадовать!»
Далее следовала подпись Сергея Гарина.
А как это письмо очутилось у Цыганова — мы сейчас объясним. Как-то Николай зашёл к ротмистру Зарницкому и не застал его дома. Он хотел дождаться возвращения Петра Петровича, пошёл в его кабинет, уселся в кресло и стал от нечего делать в сотый раз осматривать находившиеся в кабинете предметы; его взгляд совершенно случайно упал на распечатанное письмо, лежавшее на письменном столе. Цыганов как-то машинально взял его и стал читать. И представьте его радость, когда он познакомился с содержанием этого письма: оно было от князя Сергея Гарина к ротмистру! Молодой человек не так бы обрадовался находке в несколько тысяч рублей, как этому письму; он дрожащими от радости руками спрятал письмо в карман и поспешил уйти, не дождавшись ротмистра. Доказательство в его руках; скорее к гордой и неприступной красавице.
«Посмотрим, как теперь ты не поверишь мне. Что, помертвела и позеленела! Видно, от злости на своего князька! Любит тебя он, да вот горе — любить-то ему не велят!» — злорадствовал Цыганов, посматривая на отчаяние молодой девушки.
— Я не спрашиваю, как это несчастное письмо попало к вам в руки, — мне всё равно. Но всякая услуга, какая бы она ни была, оплачивается; вот, возьмите и, прошу, оставьте меня, — немного успокоившись, промолвила Анна, подавая кошелёк с серебряной монетой молодому человеку.
— Как, вы даёте мне деньги?! — растерянным голосом, покраснев, сказал Цыганов.
— А что же вам? Вы заслужили это.
— Вы оскорбляете меня.
— И вы ещё можете оскорбляться! Я догадываюсь, как это письмо попало к вам в руки: вы его украли.
— Вы ошибаетесь — я… я нашёл это письмо.
— Нет, вы его украли!
— Анна Карловна! — позеленев от злости, крикнул Николай.
— Да, да, украли, и сделали это с целью. Подите вон, я вас презираю! Ненавижу!
— Молчать, немка! Я научу тебя!
Николай вне себя выхватил из ножен саблю.
— В ножны саблю, мальчишка, не то застрелю тебя, как курицу! — раздался громкий голос позади Николая.
Он быстро повернулся. В дверях стоял бледный, взволнованный старик Карл Гофман; правою рукою он прицеливался в Николая из пистолета.
— Я… я готов дать вам удовлетворение, — как-то растерянно проговорил молодой человек.
— Что такое? Мне драться с мальчишкой! Вон! — крикнул Гофман.
Цыганову не оставалось ничего больше делать, как уйти.
Старик пришёл вовремя; он видел происшедшую сцену между дочерью и Николаем, снял со стены пистолет и взвёл курок. Старик убил бы Цыганова, если бы тот не поспешил убраться…
— Отец, отец, какая я несчастная! — кладя свою хорошенькую головку на плечо отца, со слезами проговорила Анна.
— Что у вас здесь случилось? Расскажи, Анна.
Молодая девушка показала отцу письмо.
— На, отец, прочти.
Гофман прочитал и задумчиво опустил свою седую голову.
— Отец, оставаться в Петербурге больше нам нечего.
— Ты права, Анна, нам надо ехать не мешкая, не дожидаясь возвращения князя.
— Мне хотелось бы с ним проститься…
— Зачем, Анна? Этим ты и себя, и его расстроишь. Мы завтра выедем.
— Так скоро?
— Чем скорее, тем лучше. Пойми, Анна, князь Сергей не может быть твоим мужем: гордые аристократы никогда не примут тебя в свою семью. Имей самолюбие, дочь моя, — пусть князь женится на той аристократке, о которой он так увлекательно пишет.
— Ты винишь Сергея, отец?!
— Оставим, Анна, про это говорить. Одного я тебе желаю: скорее забыть князя.
— Отец, отец! — со слезами упрекнула старика молодая девушка.
— Да, да, Анна, постарайся его забыть.
— Ах, разве это можно! Я до самой смерти буду помнить Сергея!
— Это твоё дело — запретить тебе любить князя я не в состоянии, — но знай: ты должна прервать с ним всякие отношения. Почитай, Анна, себя счастливой, что ваша любовь не зашла так далеко.
— Что ты говоришь, отец! — вспыхнув, сказала красавица.
Отец и дочь стали поспешно собираться в путь; сборы их были невелики, и на следующее утро они выехали из Петербурга в дорожном тарантасе, запряжённом тройкой лошадей.
Нелегко было молодой девушке уезжать, покинуть дорогой ей дом, где она так часто встречала своего возлюбленного. Ей дорог был и Петербург по своим воспоминаниям. По его широким улицам и по тенистым бульварам она часто гуляла с красавцем князем. Сколько было надежд, счастливых, радостных, светлых! И по воле злой судьбы теперь всё, всё рушилось.
«Пусть он будет счастлив с другой, а меня забудет, но я всю жизнь буду его помнить», — думала молодая девушка. Она хотела было оставить письмо князю Сергею, но отец запретил ей это. Анна сильно страдала.
Они выехали за заставу; лошади бежали быстро по утрамбованной шоссейной дороге; скоро Петербург совсем скрылся из глаз наших путников; только высокий шпиль Адмиралтейства виден был, да блестел на солнце своею позолотой крест на Исаакиевском соборе. Но вот и их стало не видно.
