Глава 9
Ах, до чего мне тяжело!
Я вне себя, скажите прямо, как это все произошло?!
Безупречная красота моего внешнего вида вступала в диссонанс с состоянием души. Мне покоя не давала мысль, что Давыдову, кроме меня, нужно было еще что-то! И это что-то гораздо нужнее меня! Он даже флиртовать со мной перестал, словно озадачился стойким мыслительным процессом, в котором даже мелкой мыслишке обо мне недоставало места. Тем не менее я продолжала смотреть на него глазами, полными восхищения, потому что не восхищаться его строгим подтянутым видом в смокинге с черной бабочкой было нельзя. Гладко зачесанные назад волосы, хмурое лицо с правильными чертами, которые так хотелось исказить блуждающей улыбкой влюбленного, нервное подергивание кончика безупречной формы носа… Мне нравилось в нем буквально все! Я была готова смотреть на него и смотреть, потому что чувствовала, что после этой новогодней ночи мы расстанемся, вполне возможно, навсегда.
Как бы я ни относилась к мужчине, но стоять на втором или третьем месте после денег и достатка ни за что не стану. На первом плане должна безумствовать любовь, заполнять душу моего любимого человека до отказа и плескаться живительной влагой, подпитывая наши бурные и крепкие отношения. Если ничего этого нет и не предвидится, я, конечно, отойду. Пусть будет больно, плохо, тоскливо, но ранить свою гордость не позволю. Или позволить? Ах, если бы я могла переступить через себя! Но мои акробатические этюды Давыдову не нужны. Он настолько озадачен поисками письма, дарующего право собственности на поместье, что вряд ли понимает, что подступает новогодняя ночь. Новогодняя ночь – самое волшебное время года, когда исполняются заветные желания и сбываются несбыточные надежды!
Во всяком случае, я в это всегда верила.
Мы собрались в большой гостиной господского дома и ждали, как обычно, хозяйку. Фаина привычно опаздывала, я с замиранием сердца представляла шокирующее появление богини. Вот она сходит с небес на бренную землю, чтобы осчастливить несколько недалеких личностей своим присутствием. Дальше, как я полагала, все кинутся на поиски письма. А раз искали его везде, то начнут, скорее всего, перелопачивать снег и копать землю. Если дойдет до разрытия могилы великого шутника, то я пас, сразу поеду домой. Мне моя совесть дороже чужих денег.
Когда Фаина вошла, я машинально поправила свое черное платье-футляр в пол, затем схватилась за колье, подаренное мне Вандой Вольфовной. Этой безделице, как она призналась, три века. И раз у нее нет наследниц, то она подарила его мне. Дальше руки пошли трепать собственные волосы. Правая схватила левый локон и засунула его в рот… Так обычно я делаю, когда волнуюсь. Заславский меня всегда ругает, вот и сейчас закивал строго, мол, убери руки от лица! Я-то уберу, но совершенство Фаины от этого нисколько не пострадает. Какая же она все-таки красавица! Без возраста и без сомнений. Длинное кипенно-белое платье облегает ее идеальную фигуру, приковывая мужские взгляды. И на этом белом великолепии небрежно (наверняка работал дорогой стилист) рассыпана роскошь иссиня-черных волос. И бриллианты в ушах. Ничего лишнего. Да, таким вот и должно быть совершенство. А я! Ах, мне тоже нужно к этому стремиться. Если у Фаины очень много недостатков, то достоинство тоже есть – у нее врожденное чувство вкуса. Мне придется постараться, чтобы достичь такого же! Иначе какой из меня получится дизайнер… Я способная, я научусь.
– Вы великолепны, Фаина Борисовна! – восторженно приветствовал ее Дуло.
Она ответила ему королевским кивком.
– Привет, рыжая кошка, – раздалось рядом со мной.
Я и не заметила, что вместе с Фаиной в гостиную зашла Марина.
– Чешешь свои коготочки, чтобы побольней вцепиться в нашего Артурчика?!
– Знаешь, – я прищурилась, борясь со злостью, – давно хотела тебе сказать, что пошутила!
– Ты о чем? – напряглась Марина.
– Держи, – я достала из клатча деньги и сунула их Марине. – Майка не стоит того, что ты за нее отвалила. Зато я стою гораздо дороже. И знаешь что?
– Что? – испугалась она.
– Иди и принеси мне выпить! – скомандовала я.
– Тебе нельзя, Катя, – к нам подошел Давыдов и взял меня под руку. – Это навредит нашему малышу.
– Вот-вот, – у Марины голова затряслась, как у китайского болванчика, – тебе нельзя!
– Дамы и господа, – взялся тем временем за проведение вечера Заславский. – Прошу вас поднять фужеры и проводить старый год, который стал для нас довольно неплохим в смысле…
И он осекся, глядя на блистательную вдову.
– И он стал для некоторых из нас довольно плохим! Но время лечит…
– Да, – пылко подхватил Степан Терентьевич, – время лечит все!
– Кроме дураков, – многозначительно хмыкнул Костик, материализовавшийся из-за портьеры.
– Не обращайте на него внимания, – отмахнулась Марина. – Студент не в духе. Он хотел купить экзамен, а денег на взятку так и не нашел!
– Денег на взятку, денег на взятку, – прошипел Костик как заправский змей, – я-то переживу. А вот ты вряд ли переживешь свою старую грудь! Что, золотая рыбка, накрылись силиконовые губки?!
– Константин, – возмутилась Фаина, – что вы себе позволяете?! С какой стати?!
– Заткнись, придурок, – прошипела ему Марина.
– Тю-тю письмецо-то, – продолжал Костик, и я поражалась его внезапной наглости. – А в гробу смотрели?!
– Молодой человек! – возмутился Заславский. – Или вы покинете сейчас это помещение, или я за себя не ручаюсь!
– Драться нехорошо, – скривился Костик. – Тем более титулованным особам. Вы же у нас кто, граф? Нет? Князь? Тоже мимо! А, маркиз! Маркиз из погорелого театра!
– Почему это из погорелого? – опешил Заславский. – Театр наш жив и здоров, чего и вам желает.
– Щааз! – ухмыльнулся Костик. – Да чтоб я в такие маркизы…
Он не успел договорить, потому что к нему подошел Давыдов и сделал ему очень больно. Во всяком случае, я вскрикнула, когда увидела, как Артур неестественно вывернул хилую руку студента.
– Обстановка накаляется, – протер лысину носовым платком Дуло.
– Я полагаю, – взяла слово Фаина, – перед тем, как мы начнем пить, расставим все точки над «i».
Костика оттеснили обратно за портьеру, и она начала.
– Ни для кого больше не секрет, зачем мы здесь сегодня собрались. По воле моего усопшего мужа поместье с первого января отходит тому, кто найдет раритетное письмо Пушкина. Если письмо не будет найдено, то дома и угодья отходят другому заинтересованному лицу, которое пожелало остаться неизвестным. Не суть. Важно то, что письмо мы не нашли. Срок истекает. И мы должны с достоинством встретить поражение. Не берите пример с Константина, он всего лишь дворник. Человек, привыкший работать не головой, а руками.
– Подождите, – не поняла я. – Как это всего лишь дворник? Ваш племянник дворник?! Но он хоть учится?
– Ничему он не учится, придурок, – пробурчала Марина. – Это мой дальний родственник. Я его пожалела, устроила этого бездаря работать к Фаине, дура! Думала, свой человечек будет…
– Но зачем вы выдавали его за племянника?!
– Катя, – взял меня за руку Давыдов. – Это не важно.
– Как не важно?! – возмутилась я. – Тут все важно! Дуло, оказывается, вовсе не жених! Костик не племянник! Марина не твоя бывшая?!
– Его бывшая, – обрадовалась та, придвигаясь к нам ближе. – В этом можешь не сомневаться, детка. Хочешь, я скажу, на каком интимном месте у твоего благоверного родинка?
– Не хочу! – возмутилась я. – Это заговор какой-то, а не семья.
– Берем пример с вашей, – усмехнулась Фаина.
– А что с нашей? – струхнула я.
– Господин Заславский вам не отец! – торжественно выдал из-за портьеры Костик.
– Откуда он знает?! – возмутилась я.
Костик высунулся и радостно сообщил:
– Я спер из вашей сумочки паспорт, Екатерина Васильевна! И посмотрел. Заславский Иван! А вы – Васильевна!
– Как нехорошо вы поступили, молодой человек, – покачал головой Заславский. – Это наша семейная тайна. Екатерина! Мне безумно жаль, что ты узнала ее от чужих людей, а не от родного отчима!
«Голова без мозгов». Сцена пятая, действие второе. Или я что-то путаю?
– Ты от меня должна была узнать, что я не твой отец!
– Мексиканский сериал прям! – выдохнула Марина, залпом выпивая бокал вина.
– Да я это знала, – отмахнулась я. – Подумаешь, новость. Но душевно, – прокричала я внезапно, – мы очень близкие люди! Прям душевнобольные!
– Мы тоже, – вздохнул Дуло и сел рядом со мной с другой стороны. – Фаина Борисовна – необыкновенная женщина. И я не устаю говорить, что, как только она разрешит, я сразу сделаю ей предложение руки и сердца.
Фаина, вот бездушная Снежная королева, не проронила ни слова. Будто слова любви были адресованы кому угодно, только не ей. Мне стало жаль Степана Терентьевича. Хороший же мужчина, по большому счету, если особенно не придираться. Но на жалости далеко не уедешь! Если в жизни женщины был тот единственный мужчина, без которого ее мир опустел, то никакая новая любовь не восполнит утрату. Нет, заменить былую любовь ничем нельзя. Но разве нельзя попробовать начать жить заново?! Для того чтобы не ходить, окруженной пронзающим холодом, а дарить тепло хорошим людям, готовым тебя любить просто за то, что ты есть?! Со всеми твоими недостатками. А недостатков в Фаине пруд пруди! Достоинство одно – безупречный вкус. Нужно будет взять его на вооружение.
Иван Сергеевич сменил тему, почувствовав небывалую напряженность.
Я подумала, что для Фаины письмо тоже гораздо важнее чувств. И этим она схожа со своим пасынком. Мы вот со Степаном Терентьевичем совершенно другие!
– Я забыл принести фейерверки, – спохватился Давыдов, встал из-за стола и ушел.
– Ну и как он в постели? – наклонилась ко мне Марина. – У меня были мужики и получше…
– Я не собираюсь с тобой это обсуждать!
– Что? Тошнит? – участливо поинтересовалась она, решив меня довести до белого каления.
– Нисколько, – я показала ей язык.
Глупо, но временами я бываю жутко глупой и несдержанной. Еле сдержалась, чтобы не врезать ей пощечину!
– Может, тогда ты не беременна пятым ребенком? – подмигнула она мне.
Ах вот она к чему?! Я посмотрела на Заславского. Тот кинулся меня выручать, шагнул к Марине и принялся говорить той комплименты. Нет, если я иногда бываю глупой, то эта курица глупа по жизни постоянно. Она сразу схватила наживку! Мужская лесть – это всего лишь мужская лесть и ничего больше. Если мужчина говорит тебе, что ты неотразима, то это вовсе не значит, что он будет так думать и в следующие пять минут. В следующие пять минут у него будет другой тост и тостуемая, за которую он выпьет до дна, стоя. Но я была рада, что Заславский отвлек внимание Марины от моего положения. Обстановка действительно накалялась. Раздосадованные тем, что не нашли письма, родственники и друзья вдовы тихо переругивались друг с другом. А я сидела и думала, зачем все еще здесь сижу?!
– Письмо где-то в доме, – шептал Костик, которому позволили сесть за общий стол.
– Мы перекопали все, что было в доме, – заверила его Марина.
– Все, – кивнула Фаина, – кроме…
И она обвела взглядом нас.
– Кроме винного погреба, наверное.
– Если вы не против, – спохватился Дуло, – то я схожу в винный погреб.
Он был готов ей угождать и угождать! Какая влюбленная самоотверженность!
– Я против вас, – прищурилась Фаина. – Пусть Константин туда сходит.
– С удовольствием! – обрадовался тот. – В бочках тоже смотреть?
– В тех, что наполнены вином, нет. Оно размокнет там.
Костик сорвался с места и убежал. Фаина кивком послала за ним Марину. Я поняла, что таким образом она убрала невоздержанного гостя – мнимого родственника, исключив его из борьбы за поместье. А скорее всего, избавив от его присутствия утреннего визитера, который приедет за письмом. Правильно, проигрывать нужно достойно. А Костик слишком горяч и глуп для этого. Фаина печется о своей репутации.
Когда вернулась Марина и пришел с коробкой Давыдов, мы сидели и чинно пили шампанское.
– Ей же нельзя, – хмыкнула Марина, указывая ему на меня. – Третий бокал глушит, алкоголичка!
Третий?! Я и не заметила. Ее же не было, как она могла сосчитать?!
– Боже, – всплеснула руками Фаина, – какая прелесть! Артур! У нас будет салют?!
В ее всплеснутых руках был бокал с красным вином. И он опрокинулся на подол платья Марины. Если бы вместо вина было шампанское, то ее платье цвета шампанского мало бы пострадало. А так на нем моментально растеклось темное пятно.
– Ах, – жестко сказала Фаина, – какая я неуклюжая.
– Пойду, переоденусь, – пробурчала Марина.
Я догадалась, что Фаина, таким образом, остановила ее. Уж слишком она на меня накинулась! Но я никак не ожидала, что за меня заступится Фаина, ведь Марина до этого вечера была ее лучшей подругой. Хотя я не понимаю, как можно с такими дружить! Конечно, я и сама могу огрызаться, но меру знаю и держусь до последнего. И с приличиями в отличие от бывшей невесты своего жениха знакома не понаслышке! Меня хорошим манерам Ванда Вольфовна обучала.
И все-таки странно, что Фаина за меня заступилась. Неужели она наконец-то поняла, как ошибалась в этой эгоистичной вредине?
Если присмотреться, то не так уж много у Фаины недостатков. Наверное, на ледяную холодность и дружбу с Мариной ее толкнуло одиночество. Она ведь так одинока в этом огромном доме! Тяжело терять любимого человека. Одно дело, если он предал, ушел к другой, променял тебя на более свежее личико. И совсем другое, когда он ушел, любя. Когда часть того огромного и сильного чувства забрал с собой. В некотором смысле я понимаю Фаину. Если бы Давыдов меня разлюбил и ушел к другой, то я бы о нем нисколечко не жалела! Ох, о чем это я мечтаю! Он-то мечтает совсем о другом.
– На крыше смотрели? – внезапно решила я хоть как-то помочь.
– Нанимали осмотрщиков, – вздохнул Дуло. – Я с ними лично осмотрел каждый сантиметр.
– Давайте оставим эту суету сует, – нахмурилась Фаина. – Сегодня начинается новогодняя ночь! Наступает следующий год, за ним будет еще один и еще один. Жизнь продолжается, и она прекрасна, несмотря ни на что.
Как-то я стала очаровываться этой женщиной!
– Мы что-нибудь придумаем, – нахмурился Давыдов. – Опротестуем в суде, наймем лучших адвокатов. Поместье должно остаться нам.
Нам?! Я не ослышалась? Что он такое говорит! У него лично были на поместье какие-то планы. А Фаина Борисовна, может быть, хочет здесь разбить вишневый сад? Впрочем, если раньше не разбила, то вряд ли хочет, времени для этого у нее было предостаточно.
– Мы отстоим поместье, – сурово сказал Артур.
Да, мой мужчина суровый и справедливый.
– Разве я смогу тебе чем-нибудь помочь, кроме небольших средств? – развела руками Фаина.
– Средства у меня есть, думаю, на судебные издержки хватит.
– Позвольте, господа, выразить мысль, – решился Заславский. – А нельзя ли признать вашего почившего мужа и отца сумасшедшим?
– Нельзя! – хором ответили Фаина и Давыдов.
– Отпадает, – пожал плечами Заславский. – Это я так предложил, на всякий случай. Случаи, как вы понимаете, бывают разные. Вот есть такой анекдот про поручика Ржевского. Помните фильм «Гусарская баллада»?
И он осекся под моим тяжелым взглядом.
– Действительно, – усмехнулся Давыдов, – маркиз, а анекдоты про поручиков себе позволяете.
– А, может, он никакой не маркиз! Как и не твой тесть.
Вернулась Марина. Ну что за женщина?! Вцепиться ей, что ли, в волосы?!
– И она не жена Давыдову!
Здрасьте, приехали. Я опешила.
– Я тоже умею читать, – торжественно произнесла Марина, не сводя с меня насмешливых глаз. – И лазить по чужим сумкам!
– Паспорт, – догадалась я. – Он стал энциклопедией для всех, желающих получить обо мне конкретные сведения?! Кто еще не лазил в мою сумку?! Только ленивый!
– У нее в паспорте нет печати загса, – повернулась к Фаине Марина. – Гнать ее надо в три шеи отсюда.
– Возможно, у них, как теперь это называется, гражданский брак, – передернула плечами Фаина.
Ясно было, что она не хочет копаться в наших семейных отношениях. Я ее еще больше зауважала.
– Она ему не жена, – продолжала настаивать Марина, тыча в меня пальцем. – Они совершенно не похожи на семейную пару! Совсем не ругались. Вот мы с моим бывшим спорили так, что клочья летели! Это тот, который был до тебя, – уточнила она, обращаясь к Давыдову.
– Мило, ничего не скажешь, – пробормотала я, ожидая его реакции на столь нелепые заявления своей бывшей подруги.
– А ничего говорить и не нужно! – разошлась Марина. – Я узнавала! Давыдов один, как перст! Он одинокий и холостяк.
– У тебя устаревшие сведения, – прищурился Артур и обнял меня за плечи.
– Больше меня не проведете! – помахала перед моим носом пальцем Марина.
– Да вам-то, Мариночка, какое дело?! – перехватил ее руку подскочивший Дуло.
Я так и подумала – еще немного, и она накинулась бы на меня с кулаками.
– А пусть она не участвует в дележке! Не имеет права.
– Марина, прекрати! Нам нечего делить, – одернула ее Фаина.
И правильно сделала.
– Я ни на что не претендую! – вспыхнула я.
– Да! – поддержал меня Артур. – Она ни на что претендовать не может, об этом сказано в контракте.
– В контракте?! – обомлела Марина. – В каком?!
– В брачном! – соврала я.
Ну или почти соврала, совсем немного приукрасила действительность.
– С Новым годом, дамы и господа! – прокричал Заславский, наполняя бокалы шампанским. – Уже куранты бьют!
– Пусть они ударят ее по голове! – орала Марина.
Совсем с катушек съехала, глупая курица.
– Прекратите сейчас же! – прокричала Фаина.
После этого все замерли. Марина успокоилась и села напротив меня. Рядом демонстративно сел Дуло, с другой стороны – Артур. Они словно взяли меня в двойную оборону. Заславский, вот ведь изменник, принялся ухаживать за Мариной.
Включили телевизор, там действительно били куранты. Наступал Новый год, а мы все еще не могли распроститься со старым. Из подвала донесся голос Костика. Он показался мне нетрезвым. Костик требовал, чтобы его выпустили на волю.
Фаина не оставила это требование без внимания.
– Утром выпустишь и гони на все четыре стороны, – позвала она Лушу, и та кивнула.
Думаю, сейчас всем хватало Марины. Есть же люди, которые одним своим присутствием могут вызвать негатив! Конечно, год у нее не удался: Давыдов бросил, письмо не нашла, брат подвел. Но вести себя из-за этого как раненая фурия мало того, что неприлично, глупо как-то.
У меня вот тоже год не удался: Давыдов бросит, письмо я ему не нашла, Заславский подвел. Хорошо, что еще есть Ванда Вольфовна! Что-то я по ней соскучилась. Старая мудрая женщина могла дать ценный совет, что мне делать, когда Давыдов начнет прощаться. Разумеется, он не увидит моих слез!
Конечно, хотелось бы верить, что не оставит, а позовет замуж. Но надеяться смешно – он опять вспомнил про этот свой контракт! А по контракту мы действительно всего лишь фиктивные супруги. И да, я ни на что не рассчитываю.
– А в коробке смотрели? – нервно подергиваясь, поинтересовалась Марина, указывая на разноцветные упаковки фейерверков.
– Смотрели, – отмахнулся Давыдов. – Проверяли срок годности.
– Только срок годности?! – обрадовалась Марина.
Она вскочила и принялась перебирать упаковки.
– Осторожно, Мариночка, – оттащил ее от коробки Заславский. – Тут заводская упаковка. Вскрывать ее нельзя! Ни один нормальный человек бы не решился!
– Олег был ненормальным! – проорала Марина.
– Ничего подобного! – возмутился Давыдов.
– Не говори глупости, – презрительно оборвала ее Фаина. – Олег был замечательным человеком!
– И хорошим отцом, – добавил Артур.
– Если бы он был нормальным! Если бы он был нормальным, то не затеял бы эту дурацкую шутку с письмом!
– Это не шутка, – покачала головой Фаина. – Я поняла, чего он добивался.
– Я тоже понял, – вздохнул Артур.
– А что нужно было понять? – заинтересовалась я.
– Жаль, конечно, что мы поняли это так поздно…
– А что поняли-то? – не понимала я.
– У тебя будет глупая жена, Давыдов, – усмехнулась Фаина. – Она ничего не понимает!
– Придется ее сечь по выходным, – подмигнул мачехе тот.
Нормально, да?! Обозвали тупицей и собрались высечь! Хорошая семейка! Главное, дружная!
Хорошая, дружная семья.
Крепкая и надежная.
«Мы что-нибудь придумаем». «Поместье должно остаться нам». Так они это имеют в виду?!
– Просто встретились два одиночества, развели у дороги костер, – запел невпопад Заславский в озвученную тему. – Все хорошо, прекрасная маркиза, – подошел ко мне и похлопал по плечу. – Чин-чин?!
– Чин-чин! – сказала я. Ну хоть кто-то выражается нормальным языком!
– Ничего у вас не получится, – сверкнула злобными глазками Марина. – Вы же не родные!
– А пошла бы ты отсюда, подруга, – брезгливо отмахнулась от нее Фаина.
– Правда, Марин, вали, ты у нас явно лишняя, – указал ей на дверь Артур и уточнил: – Ты лишняя в нашей семье.
– Не очень-то и хотелось общаться с лузерами! – фыркнула та и, резко отодвинув стул, ушла.
И только тогда наступил Новый год. После ее ухода. Настоящий Новый год!
Сначала меня пригласил танцевать вальс Артур. Под легкую музыку мы кружились с ним в восхитительном танце, задевая наряженную елку. Не боясь испортить платье затяжками от ее острых колючек, я позволяла Артуру вести меня так, как ему было удобно. На елку так на елку! Если она пострадает – мы попросту ее сшибем, но это будут незначительные потери по сравнению с конюшней.
Но ничего подобного не случилось, потому что музыка смолкла, Артур галантно поцеловал мне руку и на следующий танец пригласил Фаину.
Они кружились возле елки, а я сидела и мысленно просила новогоднее дерево свалиться и преградить им путь. Да, я ревновала. Внезапно поняла, что эти двое обрели друг друга, только не могла решить, в качестве кого! Холодная красавица раскрылась и стала улыбчивой гостеприимной хозяйкой. То, что ей оставалось хозяйничать совсем немного, мне удовольствия не доставляло, несмотря на терзания мук ревности.
К тому же Фаина танцевала гораздо изящнее меня. Я решила, что после новогодних каникул запишусь на курсы, где обучают танцам. И пусть тогда Давыдов поймет… Да что он может понять?!
Он не сводил глаз с Фаины и говорил ей, несомненно, приятные слова. Она улыбалась и ласково трепала его за плечо всякий раз, когда он наклонялся к ней ближе. Этот нежный жест не ускользнул от моего пристального внимания. Еще бы! Даже я не позволяла себе трепать его так интимно за плечо!
– Катерина, – позвал меня Иван Сергеевич, – составь компанию старому маркизу!
– Мне туфли жмут, – соврала я, – новые почти.
– Уже натанцевалась, – вздохнул Дуло, который, так же как и я, внимательно следил за Фаиной и Артуром.
– Тогда не обессудь, дорогая. Все в порядке, Агнесс? – подмигнул мне Заславский. – Партию в подкидного, Степан Терентьевич?!
Какой коварный ход!
– Иван Сергеевич, – напомнила я ему, – сейчас идет новогодняя ночь! Люди веселятся. Скоро и у нас будет салют.
– Вряд ли скоро, – кивнул на танцующих Заславский.
– Им нужно обсудить семейные проблемы, – развел руками Дуло.
– Утку в яблоках подавать?!
Это в гостиную приплыла Луша и поинтересовалась планом праздничного застолья.
– Подавай срочно! – обрадовалась я. – Я голодная!
Только так удалось усадить обратно за стол Фаину и Давыдова. Только на этот раз она села рядом с нами, вернее, рядом с Артуром, и они продолжили разговор. Я уже не ощущала вкуса утки, а ведь Луша готовила изумительно. Во рту внезапно возник привкус горечи, словно я перед этим поцеловалась с банкой горчицы.
Заславский с Дуло уплетали за четыре щеки! Ну ладно, Иван Сергеевич. Предмет его обожания остался далеко, в театре. Но Дуло! Разве может влюбленный человек столько есть! Оказывается, любовь голоду не подруга. А мне кусок в горло не лез. И откуда только взялась эта дурацкая ревность?! Я попыталась отвлечься – выпить шампанского, но мысли упорно возвращали меня к тому, что я видела.
В некоторых странах до сих пор сохранился обычай, по которому вдова отца или брата становится женой следующего родственника. Эта мысль напала на меня, как блоха на шелудивую собаку! Я понимала, что такая огромная разница в возрасте не может положительно сказаться на их отношениях. Тогда, подумала я, эти теплые отношения действительно родственные. А кто тогда я? Никто! Всего лишь актриса на договоре, попытка, чтобы скрыть свое одиночество. И вот теперь скрывать нечего, и я стала не нужна.
Они действительно обрели друг друга: мачеха и пасынок. И потеряли поместье. Но об этом они не говорили, рассказывали друг другу, что делали после смерти старшего Давыдова, чем занимались. О планах молчали почему-то. Может быть, еще верили в то, что письмо найдется?
Я встала из-за стола и прошла к журнальному столику в холле. Там лежала пачка корреспонденции, которую я вернула перед тем, как идти в гостиную. Все письма были вскрыты и выпотрошены. Я села рядом, взяла стационарный телефон и позвонила Ванде Вольфовне. Сказала, что возвращаюсь сегодня утром. Она обрадовалась. И я обрадовалась тому, что хоть один человек на целом свете мне рад. После вызвала такси на шесть утра. Диспетчер заломила огромную сумму, но я решила не экономить на своем спокойствии.
А потом Артур устроил всем праздничный салют.
Фаина накинула мне на плечи свою шубку, все еще пахнувшую дымом, Давыдов накинул ей на плечи свою куртку… Мило, ничего не скажешь! Такая трогательная забота! Мы вышли во двор и встали, уставившись в черное небо без единой звезды. И оно тут же раскрасилось яркими вспышками!
Было удивительно красивое зрелище. Артур выпускал петарду за петардой, один сноп огней сменялся другими, рассыпаясь фонтаном разноцветных брызг прямо на наших глазах. Все рассмеялись. Отчего-то салют всегда вызывает смех и радость. После того, как в небо улетела последняя петарда, Фаина подошла к Артуру и поцеловала его в щеку – поблагодарила. Меня прямо пробила нервная дрожь.
Степана Терентьевича, видимо, тоже, потому что после завершения праздничного салюта он засобирался домой.
– Ну куда вы пойдете?! – не отпускала его Фаина. – До деревни пять километров пешком!
– Я на машине, – пробурчал тот, – и практически не пил спиртное.
– Дорогу, возможно, замело, – не соглашалась Фаина.
– У меня внедорожник, – вяло напомнил тот.
– Оставайся, дружище! – уговаривал Заславский. – Партию в подкидного сыграем!
Но Степан Терентьевич так и не уговорился. Мы все проводили его до гаража, где он сел в машину и уехал, махнув нам на прощание рукой. Грустная картина, но Фаина не расстроилась. Крикнула ему, чтобы он приезжал к обеду.
– Луша приготовит вкусный обед!
Но мне показалось, что Дуло этого не услышал.
– Тогда я тоже спать пойду, – заявил Заславский, попрощался со всеми и повернул в сторону гостевого дома.
– Ничего, девчонки, – потер руки Артур, – а мы продолжим веселиться! Кто хочет кофе с праздничным тортом?!
– Я! – обрадовалась Фаина.
– И я.
– Как-то не радостно ты заявляешь об этом, Катя!
Я ничего не сказала, понимая, что сегодня у Давыдова широко открытые глаза совершенно ничего не видят. Пошла следом за ними.
Кофе Луша принесла в кабинет, Фаина с Артуром перебрались туда, не прекращая разговаривать. А я осталась сидеть под елкой, словно брошенная Снегурочка. Сидела, цедила ароматный напиток и крутила в руке упавший с елки блестящий конвертик. Потом поддалась любопытству и вскрыла его. Там было написано пожелание: «Ничего не происходит просто так. Продолжи то, что начато». Я хмыкнула и продолжила вскрывать конвертики. Их было немного, этих желаний. И все они были очень даже оптимистичные. Можно было поиграть в вопросы и ответы. Только в одном конвертике лежал странный обрывок старой бумаги с корявым размашистым почерком. Это тоже было пожелание, только прочесть я его не смогла, написано было на русском, только слишком старинном…
Тогда я поняла, что это и есть то письмо, которое все ищут.
Оно на самом деле оказалось короткой запиской-желанием. И каким! Я все-таки его расшифровала: «Любви все возрасты покорны». Мило, ничего не скажешь! А поэт знал толк в этом, несомненно.
Я взяла драгоценную записку, накинула дубленку и пошла в гостевой дом. Проходя на улице мимо окна кабинета, прислушалась, но ничего не услышала. Тогда встала на цыпочки и подтянулась.
Фаина сидела на столе, болтая ногами…
Фаина и вдруг – на столе!
А Давыдов ходил вокруг нее и что-то с неподдельным интересом рассказывал. Она смеялась.
Я фыркнула и пошла дальше. Близилось назначенное таксисту время.
Собралась моментально, так мне не хотелось больше задерживаться в этом месте. Напоследок прошла в комнату к Артуру и положила ему на постель клочок ценной бумаги. Отошла чуть в сторону, решила, что он придет, возможно, не включит свет, сразу бухнется в постель и помнет драгоценность. Переложила письмо на стол. Опять не понравилось! Стала думать, куда положить. Немного походила по комнате, трогая предметы, к которым прикасались руки не моего, но любимого мной мужчины. Словно прощалась через эти предметы с ним самим. И положила записку на его мобильный телефон у прикроватной тумбочки. Днем он точно кому-нибудь соберется позвонить или позвонят ему. Или я позвоню ему часа через два. Ничего не скажу, просто дам звонок, чтобы он обратил внимание на телефон с запиской.
Конечно, у меня возникла мысль оставить ее себе и предоставить сегодняшнему адвокату. Я вообразила, какие лица были бы у Фаины с Артуром! А может быть, им было бы все равно. Но сейчас все равно мне, поэтому я ничего себе не оставлю. Сделаю, как решила раньше, пусть поместье достанется Давыдову!
Я немного подождала такси на улице. Не захотела, чтобы его гудки перебудили всю улицу, особенно Давыдовых. Я теперь стала думать о них во единстве множественного числа. Бросила последний взгляд на окна библиотеки и махнула рукой.
– В город, – сказала я твердо.
Ехала, смотрела на мелькающие пейзажи и думала, что шутка старшего Давыдова удалась. Он сплотил семью. Видно, никак не мог из-за ревности сына сплотить близких, пока был жив. Подумал, что его кончина уж точно сблизит Фаину с сыном. Новогоднюю ель, это он тоже предположил, они будут наряжать вместе, семьей. И тогда и наткнутся на желание-записку. Или он мог подумать, что, когда соберутся вместе и начнут играть в желания, вытащат заветный клочок бумаги… Как бы то ни было, он так решил и у него получилось. Я была уверена в том, что Артур Фаину не обидит! Такой уж у него характер.
Обидел ли он меня? А разве я подписывалась на что-то иное, чем на фиктивную жену? Раз я позволила себе влюбиться и ревновать, то сама сто раз виновата. Сама и больше никто!
И опять позволила себе слабину…
Набрала номер мобильного телефона Артура. Прошло пять звонков, прежде чем я услышала его голос. Честно говоря, я вообще не надеялась услышать, но мне повезло. Или ему повезло, наверняка ему повезло больше…
– Катя! – прокричал он в трубку. – Ты где?! Катя! Черт, что это…
И я отключилась.
Всего хорошего, господин Давыдов! Владейте поместьем и будьте счастливы!