Впрочем, в одиночестве он сидел недолго. Из-за ширмы вышел и приблизился к столику небрежной походкой молодой, высокий, плотный человек с толстым лицом и глазами навыкате.

– Можно? – спросил он, кивнув на свободные места.

– Присаживайтесь, – ответил усатый итальянец, глянув на незнакомца из-под широкополой шляпы.

Тот уселся, брякнул на стол кружку с пивом и прямо посмотрел на итальянца.

– Меня Яков зовут, – представился он. – Прошу прощения за любопытство… Это с вами не Есенин давеча сидел?

– А вы почему интересуетесь? – спросил итальянец, прищуривая серые глаза.

– Поэзию люблю, – просто ответил Яков. – Восторгаюсь и все такое. Имею привычку подавать поэтам книжки на подпись. Но тут с собой не нашлось.

– Сочувствую, – усмехнулся итальянец.

– Стало быть, все-таки Есенин? – Яков тоже усмехнулся.

– Стало быть, так, – спокойно констатировал итальянец и отхлебнул пива.

– А вы, я извиняюсь, тоже поэт будете или как? – продолжил расспрашивать Яков.

– Возможно, – ответил итальянец уклончиво. – Только я не так известен, как господин Есенин. И стихов своих не издаю.

– Понимаю, – солидно кивнул Яков. – Не хотите тешить слух современным профанам. Рассчитываете на понимание и оценку потомства. Уважаю ваши взгляды.

Итальянец оторвался от пива и удивленно посмотрел на верзилу.

– Мне нравится, как вы это сформулировали, – весело сказал он. – Пожалуй, мне стоит угостить вас пивом.

– Напротив, – возразил Яков. – Это мне следует вас угостить. Вы какое пиво предпочитаете – темное или светлое?

– Я предпочитаю пиво с водкой, – ответил итальянец.

– Как это? – удивился Яков.

Итальянец улыбнулся, видя его удивление.

– Просто, – ответил он. – Берете кружку с пивом и добавляете туда немного водки. Получается замечательный коктейль. Этому меня один немец научил.

– Что немцу хорошо, то русскому смерть, – сказал Яков. – Но раз вы желаете… Официант! – крикнул он, оборачиваясь.

Официант в грязном фартуке тотчас нарисовался перед столиком.

– Чего изволите?

– У вас тут водку подают? – спросил у него Яков.

Официант снисходительно улыбнулся:

– А как же-с. И водку, и пиво. А есть такие, что портвейн заказывают, так мы и его подаем.

– Две кружки пива и водку в самой малой таре.

Официант поклонился, испарился, а через минуту возник снова. Он выставил на стол кружки с пивом и крохотный графинчик с водкой, больше похожий на аптечную склянку.

Официант удалился, и итальянец тотчас выплеснул водку в пиво.

– За русскую поэзию! – провозгласил Яков, поднимая кружку.

– За русскую поэзию, – согласился итальянец.

Мужчины выпили, крякнули, отерли рукавами губы. Яков достал сигареты, предложил итальянцу. Тот взял сигарету и сунул ее под усы. Прикурив от спички, собутыльники откинулись на спинки стульев и принялись меланхолично пускать дым в потолок.

Первым молчание прервал Яков.

– Я прошу прощения, – вежливо начал он. – Когда вы беседовали с Есениным, в вашем разговоре промелькнула фамилия Гумилев. Я не ослышался?

– Не ослышались, – ответил итальянец.

– Я знаю его стихи, – сказал Яков. – И они замечательны. Вся эта африканская экзотика… Жирафы, леопарды… А вы что же, близко с ним знакомы?

– Был когда-то.

– Может, путешествовали с ним? – улыбнулся добродушно Яков.

– Может, и путешествовал.

– Как интересно! – заметно оживился Яков. – Я, вы знаете, всю жизнь мечтал о путешествиях, о дальних странах, каравеллах и шебеках, о заморских красавицах! Вы, наверное, много повидали?

– Да уж повидал, – ответил итальянец и, с остервенением оторвав зубами кусок вяленого соленого мяса, заработал мощными челюстями.

Дождавшись, пока итальянец отхлебнет из своей кружки, Яков продолжил разговор:

– А правда ли говорят, что господин Гумилев встречал в Африке колдунов?

Итальянец прищурил на верзилу глаза и подозрительно осведомился:

– Это кто же вам такое сказал?

– Так, – пожал плечами Яков. – Говорят люди.

– Не слушали бы вы все, что говорят, – заметил на это итальянец и хорошенько приложился к кружке.

Яков внимательно за ним наблюдал.

Когда итальянец поставил кружку на стол, взгляд у него был мутным и недовольным. Он тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться, потом несколько раз моргнул и поднял на Якова растерянные глаза.

– Что-то я… – хрипло пробормотал он, но оставил фразу незаконченной. Рот его приоткрылся, по нижней губе стекла на стол нитка слюны.

Яков подался вперед, навалившись на стол локтями, вперил в итальянца властный взгляд и твердо спросил:

– Ваше имя?

– Петруччио… Браккато…

– Когда вы путешествовали с Гумилевым?

– В тринадцатом… – пробормотал итальянец.

– Он действительно нашел племя колдунов?

– Да.

– Выпейте еще пива, – приказал Яков.

Браккато послушно взял кружку и равнодушно, как механическая машина, влил в себя несколько глотков.

– Вот так, – кивнул Яков, когда итальянец поставил кружку на стол. – А теперь отвечай: Гумилев записывал свои впечатления в дневник?

– Да, – ответил Браккато, глядя на верзилу мутными, ничего не выражающими глазами.

– И о колдунах писал?

– Писал.

– Вы читали его дневник?

Браккато отрицательно качнул головой.

– Нет. Но… кое-что он мне пересказывал.

– Что именно?

– Он говорил о… о конце света.

– И когда же это произойдет?

– Этого он мне не открыл, – ответил итальянец. Он снова тряхнул головой, и по лицу его пробежало что-то вроде быстрой волны. Внезапно взгляд итальянца прояснился, он изумленно уставился на Якова и хрипло пробормотал: – Что это? Что со мной такое?

Яков вздохнул и поднялся со стула.

– Мне пора идти, – сказал он печально.

– Вы! – проговорил вдруг Браккато, яростно сверкнув серыми глазами. – Что вы со мной…

Яков быстро наклонился к итальянцу. Со стороны могло показаться, что он, прощаясь, поцеловал своего доброго знакомца в щеку. Затем верзила выпрямился, быстро вышел из-за стола и зашагал к выходу. Тихо звякнул дверной колокольчик, и Яков растворился в дождливой тьме.

Браккато остался сидеть за столом. Голова его склонилась на грудь, плечи обмякли. Из груди итальянца торчала деревянная рукоять охотничьего ножа.