После представления Маяковский с Родченко двинулись вместе с толпой в вестибюль. Поэт был мрачен и задумчив. Он то и дело вздергивал голову и смотрел по сторонам.

– Не туда смотришь, – сказал ему наконец Родченко. – Вон она, у колонны.

Поэт быстро повернулся. На его скулах проступил взволнованный румянец.

– Не подойдешь к ней? – тихо спросил Родченко.

– Нет. Нельзя.

Тут Лиля, словно что-то почувствовав, обернулась и тоже увидела Маяковского. По лицу ее пробежало нечто вроде судороги, темные глаза расширились, став огромными. Маяковский весь подался вперед, словно его потянуло невидимым магнитом, но устоял на месте. Он криво улыбнулся, приподнял кепку и церемонно поклонился.

Лиля тоже кивнула ему и тут же отвернулась. Родченко наблюдал за этой сценой с изумлением.

– Неужто все настолько серьезно? – спросил он.

– Серьезнее, чем ты думаешь, – ответил ему Маяковский.

Лиля между тем взяла рыжеволосого юношу под руку, и они направились вместе с людским потоком к выходу.

Маяковский смотрел им вслед как завороженный. На его окаменевшую высокую фигуру то и дело наталкивались люди, раздавался сердитый ропот, но он даже не замечал их. Родченко тоже смотрел вслед Лиле и ее спутнику.

– По крайней мере, они неплохо смотрятся вместе, – задумчиво выговорил он. – Оба такие рыжие.

Маяковский повернулся и посмотрел на друга прищурившись. Тот смущенно улыбнулся.

– Я ведь только в смысле колористики, – сказал он.

Маяковский усмехнулся.

– Пойдем за кулисы. Побеседуем с магом.

– Нас могут не пустить, – заметил Родченко. – Там ведь, вероятно, охра…

– Ничего, пустят, – отрезал Маяковский и ринулся вперед, разрезая грудью толпу.

Маяковский и Родченко вошли в гримерку. Немец обернулся на крутящемся стульчике. Широко улыбнулся, блеснув белыми зубами, и театрально взмахнул рукой.

– Герр Маяковски! – поприветствовал он поэта таким голосом, словно между ними ничего не произошло. – Входите-входите! Безумно рад вас видеть. Да вы не один! Кто это с вами?

– Это мой друг Саша Родченко, – неприветливо произнес Маяковский. – Он художник.

– О! Человек искусства! Приятно познакомиться, герр Родченко!

Родченко пожал магу руку и сказал:

– Мне тоже.

– Присаживайтесь на диванчик. Правда, он продавлен, зато восемнадцатого века – настоящий антиквариат!

Друзья уселись на скрипучий диван.

– Как вам представление? – поинтересовался немец, стирая специальной тряпочкой пудру с лысины.

– Весьма впечатляюще, – сказал Родченко. – Действительно, немного смахивает на волшебство. В чем секрет хрустального шара?

– О, это есть мой маленький немецкий тайн, – коверкая русские слова, ответил герр Риттер и засмеялся.

– Трюк с чревовещанием, – грубо сказал Маяковский.

Немец посмотрел на него задумчиво и так же задумчиво ответил:

– Может, да, а может, нет.

Родченко покосился на черный ящик, который стоял на табуреточке.

– Это он?

Маг кивнул:

– Угу.

– А можно его потрогать?

– Я бы вам не советовал, – сказал на это герр Риттер.

Родченко вздохнул и неохотно отвел глаза от ящика. Маяковский молча вставил в губы папиросу и, чиркнув спичкой о стену, закурил.

– Герр Риттер, можно спросить? – снова заговорил Родченко.

– Валяйте!

– Зачем вы так с тем парнем?

Немец пожал плечами:

– Так ведь он убийца. А убийца должен сидеть в тюрьме. Разве не так?

Родченко наморщил лоб.

– А если он себя оговорил? Ведь неизвестно – правду он говорил или нет.

– Уверяю вас, товарищи, он говорил чистую правду. К тому же он сам вызвался на сцену. За что и поплатился. Так что, товарищи, моя совесть, в отличие от его совести, абсолютно чиста.

Родченко кивнул в знак того, что согласен с представленными доводами, а Маяковский пыхнул папироской и спросил:

– Вас могут привлечь как свидетеля.

– Не привлекут, – ответил герр Риттер. – У меня есть особый мандат, позволяющий делать на представлениях все, что я захочу. Единственное, в чем меня ограничило ваше правительство, это в свободных контактах. Думаю, сейчас кому следует уже доложено, что вы сидите у меня в гримерке.

– Мы не делаем ничего противозаконного, – быстро и слегка волнуясь, произнес Родченко.

– Конечно, конечно! – с улыбкой подтвердил немец. – Я никогда не вступаю в конфликт с законом, в какой бы стране я ни находился.

Герр Риттер закончил наконец свои косметические процедуры, упаковал щеточки в специальную коробку и окончательно повернулся к гостям.

– Ну вот, – сказал он. – Теперь я всецело к вашим услугам. Правда, времени у меня мало.

Родченко робко посмотрел на Маяковского. Тот, однако, и не думал начинать беседу.

– Вы пришли поговорить со мной, – снова заговорил немецкий маг, внимательно глядя на поэта. – Это часто бывает. Люди не верят своим глазам и интересуются. Извольте, я готов ответить на ваши вопросы.

– Так это вы играли с Володей в карты в «Курфюрстен-отеле»! – догадался вдруг Родченко.

– А он вам рассказывал? – прищурился лысый маг. – Что еще он вам рассказал?

– Кольцо, – сказал Родченко, но тут же осекся, наткнувшись на мрачный взгляд Маяковского.

– Так вы и про кольцо знаете. Гм… – Герр Риттер снова прищурился. – Я думал, это только между нами, герр Маяковски.

– Теперь уже нет, – грубо сказал Маяковский.

Маг усмехнулся.

– Я вижу.

В руке его, расслабленно свисающей с края стола, вдруг появилась колода карт. Карты забегали, замелькали в пальцах у мага – то складывались веером, то подснимались и тасовались, то выпрыгивали по одной и тут же снова возвращались в колоду, а маг на них даже не смотрел.

– Вот это да! – восхищенно проговорил Родченко, удивляясь подпрыгиванию и перевертыванию карт. – Какие у вас ловкие пальцы, герр Риттер!

Маг, однако, продолжал смотреть на Маяковского.

– Вы, я полагаю, человек неверующий? – спросил он вдруг.

Поэт кивнул:

– Точно.

– Значит, с вами я могу говорить свободно. Вы знаете, что карты… обычные игральные карты… тесно связаны с религией?

– Да ну? – Маяковский тоже в упор посмотрел на немца. – А я думал, что они больше связаны с безбожниками.

Герр Риттер медленно покачал головой.

– Я не шучу. Видите ли, алхимики, маги и масоны всех времен считали – да и считают, – что все религии сохранили память об одной первичной книге. Ее написали мудрецы в первые века существования мира. В ней были отражены все тайны мироздания. Но затем – в результате сокращений, передергиваний, неправильных переводов – первоначальный текст был утерян, распавшись на множество сакральных текстов, которыми люди пользуются в различных частях света.

– Спасибо за лекцию. А карты здесь при чем?

– Подождите, я не закончил. Вместо букв авторы первичной книги использовали образы, символы… Эти образы были перевраны и искажены последующими поколениями. Так возникли сначала иероглифы, а затем и алфавиты разных стран. Но первобуквы, эти самые образы, про которые я вам говорил, остались на картах. Не на всяких, конечно, а в основном на картах таро. Вот, к примеру, джокер… – И тут же из колоды выскочил джокер и уставился на Маяковского лукавым взглядом. – Это ведь не просто шут, а двадцать второй из старших арканов – весьма крупная величина.

– Все, что вы говорите, очень интересно! – зашевелился на диване Родченко, которому стало неловко за мрачное поведение друга. – А как карты попали в Европу?

– Их принесли цыгане, – ответил маг, как и прежде, глядя только на Маяковского.

– Ясно, – сказал Маяковский. – Ограбили какого-нибудь божка, какого-нибудь вицли-пуцли с квадратным носом?

– Вицли-пуцли здесь ни при чем. Цыгане пришли в Европу из Египта. Потому их и называют Gipsy – египтяне. А к ним в руки карты попали от древних египетских магов.

Маяковский слушал немца с ироническим интересом. А Родченко возбужденно произнес:

– Удивительное дело! Ведь получается, что карты таро, про которые вы говорили, очень похожи на фотографии! На лучшие из фотографий, на те, в которых удалось запечатлеть основополагающие сочетания форм и света.

– Может быть, – сказал немец и наконец-то посмотрел на Родченко. – Но в фотографии я мало смыслю. Меня больше занимают карты.

– И напрасно! Фотографии останавливают время!

– Карты находятся вне времени, – возразил маг.

Он хотел еще что-то добавить, но тут заговорил Маяковский. Заговорил голосом усталым и спокойным.

– Герр Риттер, зачем вам кольцо? Столько усилий из-за никчемной побрякушки.

– Мне обязательно отвечать на этот вопрос?

– Я пришел сюда, чтобы задать его, – сказал поэт. – И не уйду, пока не услышу ответ.

– Но мой ответ может показаться вам странным. Возможно, даже невразумительным.

– Я это переживу, – сказал Маяковский.

– Что ж… – Лысый маг чуть дернул рукой, и колода исчезла, словно ее и не было. – Пожалуй, я могу вам рассказать. Но, поскольку вы не верите в мистику, вам мой ответ не понравится.

– Переживу и это, – снова сказал Маяковский.

– Ну, тогда слушайте. Я очень люблю свою страну, герр Маяковски. Люблю Германию. То, что с ней случилось, не может не огорчать меня. Моя страна в упадке. Но в последнее время появились предпосылки к скорому возрождению!

Герр Риттер приподнял голову, выпятив вперед подбородок. Его голубые глаза засверкали.

– Грядет вождь, который возродит германский дух! – торжественно произнес он. – Дух нации победителей! Вот тогда и пригодится это кольцо. Кольцо власти, которое носили египетские фараоны и римские цезари!

– Вождь… Führer, – с любопытством глядя на мага, повторил Родченко по-немецки.

А Маяковский желчно заметил:

– Чепуха. Типичная мистика.

– Ну да, мистика, – не стал отрицать герр Риттер. – Но новый германский вождь, который явится нам из сакрального тумана, будет вынужден прислушиваться к мистикам. Немцы – мистическая нация с мистическим мышлением. В этом мы немного похожи на русских. Однако наша мистика – мистика победителей, наследников нибелунгов, а не благообразных старцев и мучеников, пестующих свои страдания. Мистика властвующих, а не покоряющихся!

– И где же сейчас ваш вождь? – мягко поинтересовался Родченко. – Он уже родился?

– О да! – торжественно произнес Риттер. – Он не только родился, а уже выковал свой дух на фронтах минувшей войны. Осталось совсем немного, чтобы он обрел силу и власть. Его имя пока неизвестно, но он уже идет. Он близок!

– Что же он сделает, когда придет к власти? – снова спросил Родченко. – Сформирует правительство из магов и фокусников?

Немец посмотрел на Родченко и улыбнулся.

– Грядут огромные перемены, – доверительно сообщил он. – Я это чувствую и предвижу. Впереди всех нас ждет что-то, в сравнении с чем ваша русская революция не более, чем легкое землетрясение.

– Значит, это будет мировая революция, – объявил Родченко.

– Называйте как хотите, не важно. Главное, что устои современной цивилизации будут потрясены до самого основания.

– И много крови прольется? – поинтересовался Родченко.

– Саша, что ты его слушаешь, этого шарлатана! – грубо вмешался Маяковский, начиная терять терпение.

– Погоди, Володь. Так много крови прольется?

– Больше, чем за всю историю человечества, – с тихим восторгом ответил немец. – А почему это вас так тревожит? Неужели кровь – повод остановиться? Разве русская революция пролила мало крови?

– Мы хотим построить справедливый мир, где каждый сможет реализовать свои таланты, а вовсе не властвовать над другими нациями, – сказал Родченко.

Герр Риттер криво усмехнулся.

– Желания не имеют значения. Мы делим общество на нации, вы – на классы. В итоге и того и другого получается освобождение и благо для своих и порабощение и гибель для чужих. Герр Маяковски, разве не русский поэт написал: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем! Мировой пожар в крови!»?

– Господи, благослови, – машинально прошептал Маяковский.

Немец торжествующе на него посмотрел.

– Видите? – сказал он. – И вы требуете санкции у высших сил. И вы призываете их на помощь. И вы – мистики! От высших сил никуда не денешься. Все мы, в конечном итоге, стоим между раем и адом и сознательно делаем свой выбор. Случись что, оправдаться высшими идеалами будет невозможно. А теперь, друзья мои, позвольте с вами распрощаться. У меня сегодня еще одно маленькое выступление в кабаре на Сухаревке. Рад был с вами познакомиться, герр Родченко. А вы, герр Маяковски, не забывайте о моем предупреждении. И не забудьте про карточный долг. Иначе он вас будет мучить до конца ваших дней – я вам это предрекаю как оракул.

Герр Риттер засмеялся мягким, журчащим смехом.