Глава 31

Леонард Казимирович не поверил своим глазам, когда случайно, просто для порядка решил проверить электронную почту. Впрочем, ни к чему обманывать самого себя: не просто так он включил компьютер и поинтересовался, нет ли для него сообщения, - ведь уже несколько дней он не делал этого, занятый другими проблемами. Вдруг появилось нестерпимое беспокойство, какой-то даже душевный «зуд», который предвещал жизненные перемены. Такое состояние господин Войтовский переживал дважды - перед тем, как получить известие о смерти дяди и получении наследства, и перед встречей с Герцогиней.

- Что это? - прошептал он, перечитывая послание от неизвестного. - «Если вы до восьми вечера не позвоните… печать… перехитрить меня вам вряд ли удастся». Кто мог узнать? Каким образом? Дневники дяди не могли попасть в чужие руки! Это исключено. Или… существовали еще записки? Нет! Значит, это она… Но письмо написано от лица мужчины: «Я профессионал…» Чушь! Полнейшая ерунда.

Войтовский посмотрел, когда отправлено послание, - всего час назад! - и подивился своей интуиции. Он сидел, окаменевший от изумления, смешанного с суеверным ужасом. Прошло минут десять, пока он чуть успокоился и смог мыслить здраво. Ей не свойственны такие фокусы, выходит, письмо написал какой-то мужчина. Откуда ему стало известно про печать? Машинально взгляд Леонарда упал на часы - до указанного неизвестным времени оставалось четыре часа. Может, все-таки позвонить? Полчаса прошли в нарастающих мучениях.

«Если мне выпал козырный туз, а я не сумею выиграть эту партию, то никогда не прощу себе, - думал Войтовский. - Невероятно, но факт: кто-то имеет сведения о печати и о том, что я ищу ее. Кто бы это ни был, я должен позвонить. Денег у меня не требуют, никаких условий не ставят… просто предлагают поговорить по телефону. Это мне совершенно ничем не грозит!»

Так он уговаривал себя, колебался, дрожал от возбуждения, разрываясь между желанием немедленно схватить трубку и набрать номер и страхом навредить себе, разрушить каким-то образом соглашение, заключенное с Герцогиней. Впрочем, а было ли это соглашение на самом деле? Скорее он придумал его, а она не отрицала. Где она, кстати? Не мешало бы с ней посоветоваться.

Леонард Казимирович много раз пытался связаться с ней, не получалось. Герцогиня, как назло, отключила телефон! Чем это она занята, интересно? Где пропадает? Ни вчера, ни сегодня он ее еще не видел.

По истечении тридцати минут он не выдержал и набрал указанный в письме номер.

- Послушаю, что мне скажут, - беззвучно произнес он, приникая к трубке. - Игра стоит свеч! Она стоит неизмеримо больше!

- Это я вам писал, - без обиняков признался приятный мужской голос. - Нам необходимо встретиться.

У Войтовского вспотели руки, сердце пустилось в галоп.

- Разве мы не можем поговорить по телефону? - он кашлянул, прочищая пересохшее горло. - Вы же…

- Простите, но о таких вещах следует говорить только с глазу на глаз. Ваш дальний предок… тоже Войтовский, кажется, не успел выполнить важное поручение? Он погиб неподалеку от Старицы, умер от ран… но не сразу. Перед смертью он успел… впрочем, раз вы перестали этим интересоваться…

- Нет! Подождите! - вырвалось у Леонарда. - Вы меня неправильно поняли. Я… очень заинтересован в судьбе моего родственника. Собственно, я только из-за этого и торчу здесь! Я… не кладите трубку! Я растерян… ваше письмо пришло так неожиданно…

- Мы теряем время, - перебил его автор послания. - Это не входит в мои планы. Есть и другие желающие…

- Ради бога! Не торопитесь. Я… сейчас все обдумаю и…

- О чем тут думать? Или вы через сорок минут приходите к метро «Арбатская», или…

- Я согласен! - торопливо воскликнул Войтовский. - Ждите. Я буду… в длинном черном пальто. Вы узнаете!

«Не тот ли он человек, который приходил к Вере Петровне за письмом?» - подумал на другом конце связи сыщик. И сказал:

- Он открылся!

- Кто? Что вы имеете в виду? Открылся? Вы о чем?

«Отлично притворяется, - снова подумал сыщик. - Или действительно не понял?»

Странный у них получился разговор - отрывистый, нервный, состоящий из полунамеков и обрывков фраз.

Ровно через тридцать восемь минут Смирнов был у места встречи, он сразу узнал господина Войтовского: крепкого, ладно сложенного, без головного убора, одетого в стильное черное пальто нараспашку и шарф горчичного цвета. Тот стоял у входа в метро, на свету, напряженный, как струна, но, несмотря на серьезность момента, осанистый, исполненный того неистребимого достоинства, которое дается только породой.

- Это я вам писал, - вырос у него за спиной сыщик. Он решил идти ва-банк, а там как сложится.

Войтовский вздрогнул, резко обернулся.

- С кем имею честь?

- Неважно. Главное, я знаю, о чем сказал перед смертью посланник братства, - прошептал Смирнов, приблизившись к мужчине в черном пальто вплотную и беря его под руку. - Вы ведь мечтаете обладать тем, что принадлежало фараону?

Войтовский был парализован услышанным. Его вожделенная, казавшаяся недосягаемой цель совсем рядом… она сама идет к нему в руки. Как странно, что он ожидал получить желаемое другим путем. Выходит, Герцогиня лгала ему? Или на него каким-то образом вышел владелец, у которого она была посредником? Он так и не привык ни к ее выходкам, ни к ее настоящему имени.

- Вещь у вас? - дрогнувшим голосом спросил Войтовский. Он старался сохранять спокойствие, но принужденная мимика и лихорадочно горящие глаза выдавали его тревогу и страх. - Вы говорили о…

- Да-да, - кивнул сыщик. - Я знаю, где печать.

Если он и блефовал, то во благо клиента.

В душе Леонарда Казимировича бушевал вулкан, но магическое притяжение реликвии уже лишило его ум и волю способности к сопротивлению. Он стал «рабом лампы», как небезызвестный джинн из сказки про Аладдина.

- Почему вы действовали через посредника? - не думая, что делает, выпалил Войтовский. - А теперь явились сами?

«Спасибо за подсказку, - мысленно поблагодарил его Смирнов. - Если я сейчас попаду в масть, все встанет на свои места». И сказал вслух:

- Посредник тянет время, он нас обоих водит за нос.

- Он? - не сумел скрыть удивления Леонард.

- Сейчас я вам кое-что покажу, - вместо ответа сыщик достал из кармана несколько фотографий, сложил их веером и протянул Войтовскому. - Узнаете кого-нибудь?

Тот жадно впился взглядом в блеклые, неудачные снимки.

- Кажется… да, - он указал на одну из фотографий. - Вот это лицо… или… нет! Вот это. Я затрудняюсь… у снимков ужасное качество. А в чем, собственно, дело?

- Не спешите. Присмотритесь как следует, - проникновенно попросил Смирнов. - Возможно, вас хотят обмануть. Кого из них зовут Марина?

Войтовский отшатнулся и побледнел, словно его ударили. Он молчал, а Всеслав мысленно поторапливал господина в черном пальто. Ну же, давай! Решайся!

Времени было в обрез - разговаривая здесь, у метро, с Войтовским, сыщик не знал, что там со Стасом. Он еще не звонил ему, надеялся на осторожность, лисью хитрость убийцы: тот спешить не станет. Ему следовало сначала как минимум проверить почту… затем осмыслить содержание письма, проследить за домом, где проживает Киселев, - толком же неизвестно, где тот находится. Вдруг Стас нашел укромное местечко и затаился? В любом случае квартиру проверить надо. «Я бы обязательно так сделал, - думал Смирнов. - Убийца не дурак, да и слишком много поставлено на карту».

- Вот! - выбрал наконец один из снимков Леонард Казимирович. - Марина…

- Комлева?

Войтовский кивнул, сглотнул комок в горле. Этот человек говорит о печати Тутмоса и знает Марину. Кем бы он ни был, его стоит выслушать.

Зимой смеркается рано.

Пока сыщик добрался из центра до улицы, на которой жили Киселевы, ясный день сменили синие сумерки и Москва погрузилась в зарево огней. Ближе к вечеру мороз усилился, легкая мерцающая дымка легла между высотных домов и пустеющих бульваров. Разноцветные сполохи дрожали на снегу, на белых деревьях. С ледяного неба неподвижно смотрели звезды.

В квартире Киселевых царили тревога и недовольство. Шторы были плотно задернуты, свет горел только в одной комнате. У Стаса разболелась рана, мысли приходили самые мрачные, голова казалась тяжелой, руки и ноги ватными. Мать увезли в больницу, в гостиной в полной темноте и тишине сидели двое мужчин. Ожидание чего-то страшного, о чем Стасу не говорили, становилось невыносимым.

Господин Киселев не понимал, что происходит. Вдруг явился сыщик, организовал матери «сердечный приступ», вызов «Скорой помощи» и небольшую группу зевак у подъезда.

- Что за дурацкий спектакль? - возмутился Стас, когда Смирнов предложил матери отправиться в магазин за хлебом, по дороге изображать дурноту, у прилавка громко жаловаться на плохое самочувствие, прижимать руку к области сердца и на обратном пути, не доходя буквально двух шагов до парадного, свалиться в беспамятстве на посыпанные песком и солью ступеньки. - Вы полагаете, в ее возрасте это просто сделать? А если она ногу или руку сломает? Во имя чего устраивать этот цирк?

- Надо провести следственный эксперимент, - уклончиво объяснил тот. - Проверить одно предположение.

Он много говорил, нарочно сыпал специальными терминами и совсем сбил Киселевых с толку.

- В чем смысл вашего… эксперимента? - волнуясь, спрашивал Стас.

- Я пока ни в чем не уверен, - бормотал Смирнов. - Ничего определенного сказать не могу.

В его словах была часть правды. «Эксперимент» имел столько же шансов с треском провалиться, сколько и привести к намеченному результату. В конце концов Киселевых удалось уговорить.

Стас хотя и недоумевал, но смирился; мама героически исполнила свою роль. Она прониклась важностью момента и тем, что ее выбрали ключевым персонажем, старательно «сыграла» дурноту - ее изможденное лицо и жалобы выглядели естественно, ей почти не приходилось притворяться: страх за сына и переживания последних дней основательно вымотали ее. На ступеньках у подъезда женщина сделала вид, будто ей совсем худо и хочется присесть… Мягко опустилась, начала клониться набок и повалилась, закрыв глаза и ощущая щекой мерзлую шершавость снега с песком.

Из подъезда «невзначай» вышли две дамы, громко заохали, заахали; одна осталась хлопотать возле упавшей соседки, другая побежала звонить, вызывать врачей. Откуда ни возьмись подоспела еще одна женщина, - то была Ева, - склонилась над Киселевой, причитая и сокрушаясь во весь голос. Дескать, супруг пострадавшей в отъезде, осталась она одна-одинешенька, некому ей помочь, некому за ней присмотреть.

«Скорую» ждали долго, и сцена обрастала новыми сочувствующими персонажами и душещипательными подробностями. Киселеву приподняли, подложили ей под голову подушку, укутали двумя одеялами. При этом одни советовали перенести ее в квартиру на первом этаже, а другие решительно заявляли, что больную трогать нельзя и лучше подождать медиков. В общем, приехавшая бригада, - по заранее согласованному порядку действий, - неторопливо погрузила женщину в машину с красным крестом и увезла.

Стас терялся в догадках, Смирнов же надеялся, что все пойдет как задумано. Его помощник, которым был Хромов, - дабы не посвящать в суть дела посторонних, - слушался всех его указаний.

- Чего мы ждем? - шепотом спросил он, когда суматоха улеглась и они, потушив свет везде, кроме комнаты, где лежал Стас, уединились в гостиной Киселевых.

- Пока не знаю, - прошептал в ответ сыщик. - Звонка… или посетителя. Возможно, ничего не произойдет и мы напрасно теряем время.

Минуты в тишине и темноте тянулись медленно. Слышно было, как вздыхает в своей комнате Стас, тикают настенные часы, ходят наверху соседи, поскрипывает старый паркет. Всеслав наклонился к Хромову, тихо спросил:

- Вы помните все, что нужно делать, если…

- Да, не волнуйтесь, - не дослушав, успокоил его Валерий. - Я не подведу.

Они замолчали. Глаза привыкли к темноте, стали различимы очертания предметов и лунный квадрат окна за шторами. Тиканье часов отсчитывало мгновения, пересыпало их как песок…

- С чего вы взяли, что кто-то придет? - не выдержал Хромов.

- Шестое чувство надо развивать. Я этим с детства баловался.

Смирнов замолчал, обдумывая ситуацию. Спектакль с сердечным приступом удался на славу, и если убийца наблюдал за домом, то уверился, что квартира либо пуста, либо в ней находится только Стас. Все равно рискнет, проверит: так ли?

Звонок телефона прозвучал неожиданно громко. Всеслав неслышно поднялся, взял трубку, как было оговорено.

- Алло, с кем я говорю? - мелодично прозвучал женский голос.

- Это Стас, - едва слышно произнес сыщик.

- Ты жив?

- И почти здоров. Стилет прошел вскользь. Не заметила? Понимаю. Толпа, шум, волнение… немудрено промахнуться и не обратить на это внимания. Да и двери вагона вот-вот закрылись бы, а оставаться на платформе было нельзя. Осечка вышла… моя девочка!

Дыхание женщины участилось, она его сдерживала.

- Что ты городишь?

- А тебе невдомек? Бедная моя золушка, которой не терпелось стать принцессой! - вовсю разошелся Смирнов. - Только в принцы ты не меня выбрала. Почему? Лицом не вышел или не тех кровей?

Она замешкалась, у нее не было готовых фраз.

- Но… на работе тебя считают мертвым, - она не придумала ничего лучшего.

- Пошутить нельзя?

Она сухо, нехорошо усмехнулась.

- Мрачный у тебя юмор.

Они производили взаимную разведку, прощупывали друг друга. Смирнов боялся испортить игру опрометчиво вылетевшим словом; женщина опасалась проговориться, выдать себя.

- Откуда у тебя кассеты? - спросила она.

- Разве ты не сама просила заснять эротические сцены? Чтобы потом, когда мы состаримся, смотреть и вспоминать золотые деньки?

- М-м… неужели? По-моему, ты путаешь…

- Ладно, не юли! - резко оборвал ее сыщик. - Деньги должны быть там, где я сказал. Не ломай себе голову, как я тебя вычислил, детка. Это ни к чему!

Она молчала, обдумывая его слова. Наконец спросила:

- Паспорт?

- У меня много знакомых в разных сферах, - уклонился от прямого ответа Всеслав. - Банк - место бойкое.

- Ясно.

- Когда кое о чем догадался, прижал твоего нового любовничка. Он и раскололся. Сдал тебя с потрохами.

- Ну и жаргон! Электронный адрес у тебя откуда?

- Все секреты женщинам раскрывать не стоит, у них сразу пропадает интерес! Не так ли, Мариночка?

Она положила трубку - видимо, разговор рассеял ее последние сомнения. Стас не шутит!

Сыщик остался доволен. Все идет по плану. Теперь у нее просто нет другого выхода, как заставить Киселева замолчать… навеки.

- Я ни черта не понял, - признался Хромов.

- И не надо.

Из комнаты Стаса раздался приглушенный вопрос:

- С кем вы говорили от моего имени? Я слышал…

- Правильно слышал, - сказал Смирнов. - Это была Марина Комлева.

- Так вы ее нашли?

- Скорее она меня. Выходит, я выполнил свои обязательства перед клиентом.

- Господи! - простонал Стас, который не пропустил ни одного слова из телефонного разговора. - Она хотела меня убить? За что?

- Ревность - страшная вещь! Недооценил ты Марину, братец.

- Вы серьезно?

- Более чем! - подтвердил сыщик. - Не исключено, что она попытается завершить начатое.

Хромов в недоумении потирал лоб. Он окончательно запутался.

- Она вам не поверила, - звонко заявил Стас. - Марина прекрасно знает мой голос, манеру разговаривать. Про какие еще… эротические сцены вы болтали? У нас с ней ничего не было!

- Какая разница? - философски произнес Всеслав. - А поверила или нет… мы посмотрим. До утра все прояснится.

- Идиотизм! - завопил из своей комнаты Киселев. - Ваши методы не выдерживают критики! Вы что, собираетесь шантажировать ее несуществующими кассетами? С какой стати?

- Будет вам, - примирительно произнес Хромов. - Успокойтесь и ждите. Вам же говорят, до утра все выяснится.

- Тише, - шикнул на них Смирнов.

Стас продолжал шепотом возмущаться, пока ему не надоело. Сыщик думал о чем-то, Хромов дремал. Он плохо спал предыдущую ночь - побаливало сердце, ныл желудок, - и теперь у него слипались глаза. Тиканье часов убаюкивало… Чтобы не сдаться сну, Хромов от скуки, дабы чем-нибудь занять себя, вполголоса, скороговоркой жаловался Всеславу на свою жизнь с женой. Как Яна была сначала тиха и покладиста, а затем превратилась в нетерпимую, злую каргу, которая продыху не давала: все скандалила, требовала чего-то, безобразно выплескивала свое бешенство.

- О покойных плохо не говорят, - бормотал Валерий, почему-то оглядываясь в сторону комнаты, где лежал Киселев. - Это грех большой. Ну, да ладно… бог простит. Уж больно Яна томилась, изнывала от убожества жизни. Она, верно, приняла меня за человека, который сможет достойно обеспечить ее, осыпать золотом, быть может… а я оказался обыкновенным столяром.

- Не оправдал надежд, значит?

- Угу, - сокрушенно кивал головой Хромов. - Хорошо, что детей у нас не было. Думаю, из Яны не получилось бы матери. Она в свою родительницу пошла: такая же гордячка, строила из себя этакую… принцессу в лохмотьях!

- Вы знали ее мать? - спросил Смирнов.

- Только по рассказам. С виду обе производили впечатление робких, забитых и погрязших в неурядицах женщин, а на самом деле были настоящими свирепыми гарпиями. Они считали себя незаслуженно обиженными жизнью и всеми силами пытались восстановить справедливость.

Он удрученно вздохнул, замолчал. Сыщик же подумал, как странно Валерий назвал бывших жену и тещу, - гарпии. Древние греки называли так крылатых чудовищ с женскими лицами, демонов бурь и смерти.

До Стаса доносился из гостиной монотонный гул голосов - ни слова не разобрать. Потом и эти звуки смолкли. Стас утомился, но нервное напряжение мешало ему уснуть. Да и Смирнов не велел. Он время от времени окликал то Киселева, то Хромова:

- Эй, парни! Не спать.

Сыщик решил потушить верхний свет в комнате Стаса, зажечь ночник. Так будет естественнее. Если со двора кто-то наблюдает за окнами, решит, что хозяин мирно почивает.

Так прошло еще полтора часа. Казалось, ничего уже не произойдет, когда топот ног на лестнице и хлопанье дверей разбудили Хромова.

- Что это? - спросил он, потягивая носом. - Дым? Кто-то курит?

Ночник у кровати Киселева вдруг погас, а с лестничной площадки раздались истошные крики: «Пожар! Пожар! Горим!»

Смирнов вскочил, принюхался, - в воздухе действительно пахло дымом, - и пощелкал выключателями. Света не было.

- Короткое замыкание! - выкрикнул в подъезде ломкий старческий голос. - Вызывайте пожарных!

- Помогите-е-е… помогите-е-е-е… - тонко выводил то ли ребенок, то ли женщина.

«Неужели дама решила применить старый испытанный способ заставить человека самого открыть дверь своей квартиры? - подумал Всеслав. - Что ж, надо отдать ей должное, способ отличный. Теперь у нее в запасе от силы четверть часа… до приезда пожарных».

- Что, пожар? - растерялся Хромов. - Надо выйти на лестницу!

- Полагаю, всего лишь дым, но густой. Там, в подъезде, темно… подождем здесь. А вот дверь можно открыть. Делая то, что от тебя ждут, преследуй свои собственные цели, и ты победишь.

- Что-что?

Сыщик скользнул к входной двери, приоткрыл… густой дым повалил в прихожую.

- Вы рехнулись? - шипел на ухо Хромов. - Мы задохнемся! Наоборот, надо заткнуть щели.

- Вы забыли мои инструкции? - разозлился Смирнов. - Какого черта? Делайте то, что положено!

- О пожаре вы не предупреждали…

В своей комнате проснулся Стас, попытался встать, застонал от рези в боку. Вспомнил наставления сыщика: ни при каких обстоятельствах не высовывать нос из комнаты, лежать тихо. Пахло дымом, но он стиснул зубы и лег, закрыл глаза. Будь что будет.

Тем временем паника среди жильцов стремительно нарастала. Люди метались в темноте и дыму, кричали. Всеслав оставил дверь в квартиру приоткрытой.

- Встаньте к стене и не дышите! - приказал он Хромову.

Тот повиновался, сдерживая кашель; глаза слезились. В прихожей произошло невидимое в задымленном мраке движение, раздался шум, звуки короткой борьбы, какой-то щелчок.

- Птичка в клетке, - произнес условную фразу Смирнов. - Где фонарь? Закройте дверь и пробирайтесь в гостиную.

Хромов прижал к себе фонарь, который должен был держать наготове, но зажигать только по сигналу, с облегчением захлопнул входную дверь и на ощупь двинулся по коридору вглубь квартиры.

- Не брыкайся, Мариночка, - увещевал кого-то Всеслав. - Это бесполезно. Давайте свет, Валера!

Хромов метнулся к окну, дернул на себя створку, впустил свежий морозный воздух. И только потом зажег фонарь, навел на голос. Желтый луч выхватил из темноты две фигуры в клубах дыма - сыщик крепко держал за локоть женщину в черных спортивных брюках и свитере с капюшоном: на ее запястьях блеснули наручники.

- А-а! - выкрикнул Хромов, ощущая волну ужаса, мурашками покрывшую тело от макушки до пят. Он выронил фонарь и закрыл лицо руками. - Кто это?

- Марина Комлева, - насмешливо, подчеркнуто отчетливо произнес сыщик. - Не так ли? Золушка, которая так и не стала принцессой. Судьба - злая волшебница, умеющая посмеяться над неудачниками! Ха-ха!

Женщина дернулась, ее глаза метали молнии. Хромов, бледный, как стена, шатаясь, сделал шаг к ней.

- Не бойтесь, - успокоил его Всеслав. - Она уже не укусит. Вот ее жало! - Он поднял остро отточенное узкое лезвие ножа с черной ручкой, показал Валерию. - Каково? В последнее время наблюдается повышенная склонность дам к экстремальным развлечениям! Вот и Марина не исключение. Позвольте-ка? - Сыщик приподнял рукава ее свитера, присвистнул. - Вот царапина от моего ножа! Когда я пытался удержаться с его помощью, невзначай задел того, кто толкнул меня в спину. Вообще-то я с женщинами веду себя вежливо… если они не покушаются на мою жизнь.

Лежащий на полу фонарь причудливо освещал гостиную Киселевых, делая картину в мрачных тонах еще более зловещей. Дым медленно рассеивался.

- Шашка, подброшенная нашей прекрасной Золушкой, видимо, догорела. Сейчас господин Войтовский велит починить щиток, и загорится свет.

Леонард Казимирович и Ева ожидали развязки в соседней квартире, где их любезно согласилась приютить знакомая Киселевых. Они были предупреждены на случай повреждения проводки и всяких казусов с электричеством.

- Вы ничего не докажете, - прохрипела Марина.

- Нам это и не нужно, - невозмутимо сказал сыщик. - Это не наша забота. Где печать? Ты ведь взяла ее с собой, не иначе. Не зная, кто и как догадался обо всем, ты нигде не могла оставить ее. Слишком опасно. Вдруг тебя выманивают из дому, чтобы добраться до реликвии?

Хромов пришел в себя, поднял фонарь и осветил лицо Марины.

- Ты?! - отшатнулась она. - Как ты сюда попал?

- Это Яна, - прошептал он. - Моя… бывшая жена.

- Будь ты проклят! Будьте вы все прокляты! - завопила она, вырываясь из цепкого захвата Смирнова. - Прокляты-ы-ы…

Взгляд сыщика остановился на ее свитере, оттопыренном на поясе. Что там? Чехол для мобильного? Он радостно хмыкнул и достал из кожаного чехла небольшой серый камень.

- Вот он, Тутмос, отворяющий врата Дуата!