Глава 9
Данилин проснулся и долго лежал с открытыми глазами, пытаясь успокоиться. Ему приснился дурной сон. Сестра Алиса уплывала от него по золотящемуся от солнца морю на спине дельфина, а он стоял на берегу, звал ее до хрипоты, до изнеможения… но она даже не обернулась в его сторону.
Придя на работу, он не выдержал и пересказал сон Лидии Петровне Гудковой, инженеру, которая работала вместе с ним над новым проектом.
- Она хочет быть самостоятельной, а ума на это не хватает, - заключил Данилин. - Нашла себе такого же несмышленого, безответственного балбеса и собирается строить с ним какие-то отношения. Денег нет, жилья нет, житейского опыта тоже нет - один дурацкий гонор. Мы, мол, сами с усами! А потом, когда набьет себе шишек, наплачется вдоволь, небось ко мне же и прибежит. Хорошо, если одна… а то и ребеночка притащит.
- Да, неприятно… - вздохнула Лидия Петровна. - Но что делать? Таковы нынешние молодые люди: они не желают никого слушать и живут как бог на душу положит. Может, это и правильно?
- Что правильно? Искалечить свою судьбу с самого начала, а потом до конца дней мучиться? - возмутился Алексей Степанович. - Отец, умирая, поручил мне воспитание Алисы. Увы! Я оказался негодным наставником.
- Не казните себя, Алексей, - сказала Гудкова. - Я вот вроде старалась и поступать обдуманно, и к мнению родителей прислушивалась, а жизнь все равно не сложилась. С мужем пришлось развестись, одна воспитываю двоих детей. Какие советы я им буду давать, когда они подрастут? Не знаю…
Данилин замолчал и погрузился в свои думы. Из головы не шла Алиса. Она уплыла от него, скрылась… Дуреха! Этот Глеб здорово заморочил ей мозги. Наверное, хочет из Серпухова перебраться в Москву. Лучшего способа, чем женитьба, для этого не придумаешь. Тьфу ты, гадость какая! И как дрянная девчонка не понимает, что ее просто используют? Ей мало, что семья пережила смерть отца, что мать на грани того же… Она решила всех доконать!
- Ну, погоди, доберусь я до тебя, - проворчал Алексей Степанович. - Никогда не бил, а на сей раз выпорю!
- Что? - спросила Гудкова. - Вы что-то сказали?
- Нет… не обращайте внимания.
Лидия Петровна с сочувствием посмотрела на Данилина. Он и в самом деле переживает - похудел, побледнел.
Алексей Степанович вспомнил, как Алиса заявила, что желает поступить на работу в модельное агентство. Он пришел в ужас.
- У нас нет модельного бизнеса! - кричал он, стоя перед ней в позе оскорбленной добродетели. - У нас бордели, где, помимо обслуживания богатых и влиятельных клиентов, девушки демонстрируют модные наряды. Ты готова по первому требованию ложиться в постель к посторонним мужчинам?
Алиса была не готова. Она заплакала и закрылась в своей комнате. Потом они неделю не разговаривали. Но речь о модельном агентстве больше не заходила, чему Данилин был несказанно рад.
Сестра наглухо закрылась от него, замкнулась в своем непонятном, взбалмошном мирке. Ну и пусть. Главное - она отказалась от глупой затеи.
Алексей Степанович посмотрел на календарь: уже восемь дней, как Алиса ушла из дома. В общем, времени прошло не так уж много…
Вчера за ужином мать сказала:
- Мы слишком давим на нее… Алиса - ранимая, чувствительная девочка.
- Мама! - взорвался Данилин. - У Алисы есть все, о чем может мечтать юная девица: отдельная комната, учеба в институте, материальное обеспечение, наше с тобой внимание. Она злоупотребляет благами, которые дает ей жизнь.
Александра Фадеевна ойкнула и схватилась за печень. Алексей Степанович побежал за лекарством. Вот так всегда! Стоит завести серьезный разговор, как матери становится плохо.
- Я хочу, чтобы моя дочь была счастлива, - всхлипнула Александра Фадеевна. - Вдруг она любит этого Глеба? Я боюсь, Лешенька… Она такая безрассудная, порывистая… начиталась книжек про любовь и возомнила бог знает что! Она может решиться на ужасный, отчаянный поступок… совершить непоправимое. Молодые не умеют ценить жизнь, они склонны к импульсивным, безумным поступкам…
- Не думаешь же ты, что они с Глебом убьют себя?! - возмутился Данилин. - Они все-таки не психопаты, не наркоманы, а нормальные люди. С какой стати им умирать? Во имя чего? Не придумывай, умоляю тебя!
- Они сделают это нам назло, - прошептала Александра Фадеевна, запивая лекарство. - Чтобы отомстить нам, причинить боль. Ужасную, невыносимую боль… Они сделают нас виноватыми в своей смерти. И мы остаток жизни проведем в своем собственном аду. Надо позволить им пожениться, Леша. Это их право, в конце концов.
- Право? Хорошо, что у них есть права! А у нас - одни только обязанности. Так? Сначала пусть получат образование, начнут зарабатывать деньги, а потом женятся, сколько им будет угодно - пять раз, десять!
Данилин вскочил, вышел из кухни, хлопнув дверью. Слова матери встревожили его сильнее, чем он мог предполагать. Алисе с ее романтическими бреднями вполне по духу идея повторить «подвиг» несчастных возлюбленных из Вероны [2]. А уговорить Глеба для нее - пара пустяков. Он так ее обожает, что готов на все, на любую вздорную выходку, которую она придумает.
Желание добраться до милой сестрички и всыпать ей как следует с новой силой овладело Данилиным. Жаль, что сейчас нет монастырей, куда можно было бы отправлять зарвавшихся девиц, чтобы они в тишине кельи и молитвах обретали смирение.
- Идемте обедать, Алексей, - предложила Гудкова, отвлекая его от невеселых мыслей. - В столовой сегодня уха и карп под майонезом. Я ужасно проголодалась.
Они спустились в столовую, поели. Лидия Петровна с удовольствием, а Данилин без аппетита. Карп и правда был недурен, но, чтобы получать наслаждение от еды, нервы должны быть расслаблены. Алексей Степанович же находился в тревоге и напряжении. Он хотел позвонить Славке, но передумал. Зачем беспрерывно дергать человека? Он и так делает свою работу.
- Ваш кофе остыл, - сказала Гудкова. - Да не терзайтесь вы так. Сколько вашей сестре лет?
- Двадцать…
- Вот видите, она уже взрослая. А к большим девочкам няньку не приставишь.
- Очень жаль, - пробормотал Данилин, допивая тепловатый кофе. - Я бы приставил. Взросление не зависит от размеров тела, к сожалению. Большой дурак - все равно дурак.
- Знаете что? - улыбнулась Лидия Петровна. - Сходите-ка вы к ясновидящей. Любая информация лучше, чем ее отсутствие.
- За кого вы меня принимаете? Не хватало еще начать бегать по предсказательницам и колдунам!
- А вы не возмущайтесь, Алексей, - не сдавалась Гудкова. - Ходят же люди, обращаются. Им помогает.
- Ну уж нет! Лучше в милицию. Отнесу фотографию, напишу заявление… пусть ищут!
Данилин не признался, что уже попросил своего друга, частного сыщика, заняться поисками сестры. Постыдился.
- Милиция искать не станет, - сказала Лидия Петровна. - У них других дел по горло. Сколько прошло дней, как Алиса ушла?
- Какая разница?.. Ладно, есть у вас знакомая колдунья? - уступил он ее натиску. - Пожалуй, стоит попробовать. Боже! До чего я дошел!
После работы Гудкова повела Алексея Степановича в ближайшее почтовое отделение. Ясновидящая работала телеграфистом. Она оказалась ничем не примечательной женщиной лет пятидесяти, с обыкновенным лицом и обыкновенными, спокойными глазами. Звали ее Полиной Владимировной.
- Полечка, - запросто обратилась к ней через окошко стеклянной перегородки Гудкова. - Я тут к тебе своего коллегу привела. У него сестра пропала.
Данилин смутился. Ему стало неловко за себя - явился на почту с глупейшим намерением узнать о судьбе Алисы у совершенно посторонней женщины, какой-то телеграфистки. Бред!
- Простите, я…
- Подождите секундочку, - сказала ясновидящая. - Я попрошу напарницу меня заменить и выйду.
- Идемте! - толкнула его в бок Лидия Петровна. - Постоим у окна. Да не тряситесь вы так! Полина не кусается.
Через пару минут к ним подошла телеграфистка.
- Как зовут вашу сестру? - без всякой предварительной подготовки спросила она.
- Алиса…
- Фотография есть?
Данилин полез в карман, достал портмоне, где в прозрачном карманчике носил карточку сестры в выпускном платье. Он сам сделал снимок на церемонии вручения аттестатов и очень им гордился. Алиса на фото выглядела настоящей красавицей.
Пророчица долго рассматривала фотографию, на ее лице ничего не отражалось. Наконец она вернула снимок Алексею Степановичу, сказала:
- Вам не везет с женщинами. Они все от вас уходят. Оставьте Алису в покое, вам ее не догнать.
- Позвольте, но… что означают ваши слова? - возмутился Данилин. - Я ничего не понял!
- Скоро поймете, - сухо усмехнулась телеграфистка.
- Алисе что-нибудь угрожает?
- Нет…
Этого Алексею Степановичу было недостаточно. Он требовал объяснений.
- Моя… наша мать опасается, что Алиса и Глеб, ее парень… что они задумали покончить с собой! - выпалил он, покрываясь красными пятнами. - Это возможно?
- Нет… - с той же интонацией повторила Полина Владимировна.
- А-алиса вернется? - не отставал Данилин.
Ясновидящая перевела взгляд на Гудкову.
- Уймите своего коллегу, Лида, - сказала она. - Мне больше нечего добавить.
От денег она решительно отказалась, повернулась и ушла не прощаясь.
- Плохой признак, - заметила Лидия Петровна.
- Вы меня с ума сведете! - завопил Данилин, нервно запихивая портмоне в карман. - Ну, что? Что конкретно сказала эта ваша предсказательница?
Госпожа Гудкова пожала плечами. Она тоже осталась в недоумении.
***
Ничего толком не разузнав в Серпухове, Ева приехала в Москву. Она промочила ноги и ужасно устала. Наверное, от бесполезности предпринятых действий.
В столице небо было покрыто облаками, которые не успели собраться в дождевые тучи. Солнце садилось. С вокзала Ева позвонила Славке:
- Ты где?
- На выставке «Этрусские тайны», - многозначительно кашлянул сыщик. - Уточняю кое-какие обстоятельства дела. А как твоя поездка в Серпухов?
- Ужасно. Шел дождь, я промокла, замерзла… Ты нарочно сам не поехал!
Всеслав пропустил упрек мимо ушей. К тому же Ева в чем-то была права: ему действительно не хотелось заниматься этой ерундой. После того как он обнаружил в Ключах труп Рогожина, история исчезновения художника и кража его работ приобрели зловещую окраску. Это уже не шутки. А поиски пропавшей девушки… В общем, Смирнов охотно спихнул скучную поездку на Еву.
- Удалось поговорить с Алисой? - проявил он притворную заинтересованность.
- Я ее не застала.
- Вот как? А что сказал по этому поводу Глеб?
- Его тоже не было.
- Но адрес правильный?
- Да, - уныло подтвердила Ева. - Я познакомилась с Еленой Михайловной Конаревой, мамой Глеба. Мы мило поболтали. Ты скоро будешь дома?
- Уже лечу, - ответил Смирнов, понимая, что сегодняшний вечер ему стоит провести с Евой, рассказать ей о Рогожине и перевести ее внимание с неудачной поездки на неожиданный поворот в ходе расследования.
Ева добралась домой, сбросила мокрые туфли, выпила чашку крепкого чая с медом и улеглась в ванну. Она чуть не заснула в душистой горячей воде.
Всеслав испугал ее громким стуком в дверь.
- С тобой все в порядке? - прокричал он.
- Кажется, да… еще не знаю.
- Ужин подан, - дурачась, произнес он. - Выходи…
У Евы не было аппетита. Она кое-как вытерлась, натянула махровый халат, замотала голову полотенцем и в таком виде уселась за стол. Приготовленный Славкой вареный картофель, подогретые шницели из кулинарии и селедка с луком не заинтересовали ее.
Смирнов достал из холодильника бутылку водки, налил себе и Еве в большие хрустальные рюмки.
- Выпей, - сказал он. - После ванны хорошо пойдет.
Она поморщилась, но молча послушно поднесла водку к губам, сделала глоток.
- Фу, гадость…
После блинчиков, съеденных в привокзальном кафе Серпухова, у нее крошки во рту не было. Водка ударила в голову, горячо растеклась по телу.
- Мама Глеба ничего не знает, - сказала Ева. - Положи мне кусочек селедочки… Спасибо. Так вот: оказывается, Глеб любит Алису, но о совместной жизни пока не задумывался. Он учится, работает, она тоже студентка. Елена Михайловна сказала, что он с какой-то бригадой строит коттеджи в Подмосковье. Если Алиса сбежала к нему, то они оба там.
- Где, на стройке? - удивился Всеслав.
- Ну да, а где ж еще?
Выпитая ледяная водка пробудила у Евы аппетит. Она положила шницель на хлеб и начала уплетать за обе щеки.
- А где строится этот чертов коттедж? - спросил сыщик. - Ты узнала?
- Как? - возмутилась Ева с набитым ртом. - Конарева понятия не имеет, куда отправился Глеб. Он сказал, что едет с бригадой работать, и все. А зачем ей знать? Она еле передвигается по дому с палочкой - давний, застарелый ревматизм лишил ее возможности свободно ходить. Так что в гости к сыночку с пирогами и котлетами ей не добраться.
- Кто-то должен знать, что за бригада, куда поехала, - пробормотал Смирнов, наливая Еве еще водки. Пусть согреется и расслабится перед тем, как он поведает ей о Рогожине.
- Надо искать московские связи Глеба, - вздохнула она. - В общежитии у него есть друзья? Не может быть, чтобы он держал место работы в секрете. О! Он же еще грузчиком подрабатывает! Возможно, там что-то знают.
- Здравая мысль… - полушутя, заметил сыщик. - Ты делаешь успехи.
Она уже немного опьянела, так что не рассердилась на него, просто поинтересовалась:
- Как художник? Нашелся?
- Ага.
И Всеслав осторожно рассказал ей о находке в Ключах. Ева сразу бросила недоеденный шницель и вся превратилась в слух.
- Представляешь, его тело висело на крюке для люльки, - говорил Смирнов. - Жуткая ирония судьбы! Возможно, мать вешала на этот крюк колыбель и качала младенца Савву, не подозревая, что он найдет на том же крюке свою смерть.
- Какой кошмар! - воскликнула Ева. - Значит, вот почему он не пришел на открытие выставки!
- Думаю, это одна из причин. Остается много вопросов, и самый главный: Рогожин сам повесился или ему помогли?
- Ты думаешь…
- Мне не дает покоя кусок исполосованной ножом говяжьей печенки, - перебил ее сыщик. - Зачем художнику понадобилось перед смертью такое странное занятие? И вообще… в чем причина самоубийства?
- Белая горячка, - неуверенно предположила Ева.
- Это самое простое объяснение. Мне пришлось дождаться криминалистов, ответить на возникшие у них вопросы и заодно самому кое-что разузнать. Был ли Рогожин пьян в момент смерти, покажет экспертиза, но на полу комнаты нашли бутылку водки, которая не была покрыта пылью, как все остальные. Она валялась под столом и была пуста. Возможно, Савва опорожнил ее перед тем, как залезть в петлю.
- Для храбрости?
Всеслав развел руками:
- Наверное… Или некто неизвестный имитировал самоубийство художника.
- Зачем кому-то убивать Рогожина? - недоумевала Ева. - Кому он мог мешать? Деньги? Так у Саввы их не было.
- Рогожин как раз выполнял серьезный заказ, а денег милиционеры при нем не обнаружили. Их не оказалось и в доме. Квартиру в Лозе тоже обыскали. Нашли пару тысяч рублей в верхнем ящике комода, и все.
- Не миллион же имел при себе Савва? Художникам столько не платят!
- Согласен, - кивнул сыщик. - Хотя… в наше время убить могут и за сотню долларов. Но если это дело рук «отморозков», наркоманов, они бы не стали возиться с имитацией самоубийства - бросили бы все, как есть, забрали деньги и смылись.
- Значит, мотивом могли быть зависть или ревность, - предположила Ева.
- Завидовать Рогожину? Это смешно… Ревновать? К кому? Опять-таки получается бытовуха. Ее не станут обставлять такими атрибутами, как петля и раскромсанная говяжья печенка.
- Что, художник действительно много пил?
- Достаточно.
Ева сразу не поверила в самоубийство Рогожина. Не такой он был человек, чтобы лишить себя жизни накануне персональной выставки, когда его работы наконец могут получить признание, а сам он - долгожданную и столь важную для творческого человека известность.
- Погоди-ка… опиши еще раз, как выглядела печенка, - вдруг попросила Ева.
Ее глаза загорелись.
- Ну… она лежала на табуретке… уже подсохла и не совсем приятно пахла… была облеплена мухами…
- Да я не о том, - скривилась Ева. - Как выглядели разрезы?
- Длинные, продольные, исходящие из одной точки…
- Сколько их было?
Всеслав опешил. Ему не пришло в голову посчитать количество разрезов. Криминалистам, по всей видимости, тоже.
- Не знаю… - растерянно пробормотал он. - А что, это имеет значение?
- Видишь ли… думаю, говяжья печень присутствовала там не случайно, - задумчиво произнесла Ева. - Этруски считали, что внутреннее устройство организма представляет собой вселенную небожителей.
- Что-что? - не понял сыщик.
- Вселенную небожителей! - с важностью повторила Ева. - Например, печень этруски разделяли на две основные части, а потом делили их еще на шестнадцать частей. В каждой правило отдельное божество, которое давало свои знаки. Специальный жрец - гаруспик - обследовал печень убитого жертвенного животного, обычно овцы, читал знаки и… таким образом, человек, прибегший к гаданию, узнавал, как ему следует поступить. То есть какова воля богов.
- Ты это серьезно?
- Если печень разрезана на шестнадцать частей или на тридцать две части, то именно так все и было. Кто-то производил древнейший этрусский обряд! - торжествующе заявила Ева. - А нож?
- Какой нож?
- Которым резали печень жертвенного животного.
- Около табуретки валялся нож со следами крови, - сказал Смирнов. - Обычный кухонный нож.