Глава 8
Ева так и заснула, не дождавшись Славки. Утром ее разбудил мелодичный звон будильника. Было слышно, как в ванной шумит вода, значит, знаменитый сыщик уже проснулся и принимает душ.
Она отложила тетрадь Алисы, над которой уснула, накинула на себя шелковый халат и отправилась в кухню. Чайник закипал, на столе стояла тарелка с ее любимыми пирожными, пахло свежесмолотым кофе. Интересно, когда Смирнов успел купить пирожные? Она вчера уснула после двенадцати, а его все еще не было.
Ева сварила кофе и разлила его по чашкам, когда в проеме двери показался улыбающийся Всеслав.
- Ты нашел Рогожина? - спросила она.
- Почти… Давай завтракать, а то я опаздываю.
- Ну, вот, - огорчилась Ева. - Я тебя вчера ждала, ждала, хотела обо всем расспросить…
- Потом. Зато у меня приятная новость. - Смирнов подошел и обнял ее сзади, прижался губами к затылку. - Ты едешь в Серпухов.
- Вместе с тобой? - обрадовалась Ева.
- Одна.
- Как? - Она сердито нахмурилась и выскользнула из его рук. - Почему?
- Ты же сама предлагала!
- Да, но… Тебе нужна моя помощь?
- Очень нужна, - спрятал улыбку Всеслав. - Ты даже не представляешь, как ты меня выручишь. Видишь ли, дело Рогожина оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Придется мне сегодня усиленно поработать в этом направлении. А поиски Алисы Данилиной скорее развлечение… Думаю, если серпуховский адрес из ее записной книжки именно Глеба Конарева, то она, вероятно, там. Поговоришь с ней по душам, как женщина с женщиной, убедишь ее вернуться домой или хотя бы позвонить матери и брату, которые с ума сходят от беспокойства. Если девочка хотела их наказать, то уже добилась своего, и можно дать им поблажку. И все в таком духе… У тебя это получится лучше и мягче, чем у меня. Только вообрази себе - является частный детектив, нанятый братом, который выследил беглецов и теперь намерен доставить Алису домой чуть ли не под арестом. Куда это годится? У Данилиных отношения между собой и так натянуты - дальше некуда.
- Ты прав, - согласилась Ева. - Мое появление не произведет столько шума и возмущения, как твое. И мне будет интересно. Читая записки Алисы, я начинаю проникаться ее внутренним миром: он удивительно напряжен, запутан и противоречив. Хочется посмотреть, какова же эта девушка в жизни, как она выглядит. Фотографии - лишь бледные тени, они не передают в полной мере ее облик.
- Почему? - вскинул брови сыщик. - По-моему, как раз наоборот. Снимок выхватывает и подмечает то, что в обычной жизни ускользает от внимания.
Ева упрямо качнула головой.
- Фотографии - это всего лишь застывший, мертвый слепок жизни, тогда как сама жизнь - вечно изменяющаяся истина.
- Ты училась в школе Сократа, - делая серьезное лицо, сказал Всеслав. - Или Платона. Изменяющаяся истина! Неплохо придумано, дорогая Ева. Головоломка для философов еще та!
Он не выдержал и засмеялся. Ева надулась.
- Конечно! - с вызовом заявила она. - В казарме этому не научишься. Поэтому все бывшие военные такие нечувствительные к юмору и философии. Они мыслят прямолинейно. Их рассуждения движутся в строго заданном направлении, как трамваи по рельсам.
Это был камешек в огород господина Смирнова, который воспитывался сначала в Суворовском училище, затем в десантном, а потом вдоволь навоевался на Кавказе. Война вырабатывает специфический юмор и специфическую философию, которые рождаются в огне и крови, а не в интеллектуальных диспутах.
- Не буду спорить, - улыбнулся Всеслав, целуя ее руку. - В устах очаровательной женщины это звучит как комплимент.
- Ты не расскажешь мне о Рогожине? - смягчилась Ева. - Куда он подевался и почему не пришел на собственную авторскую выставку?
- У него весьма уважительная причина, поверь мне. В двух словах не объяснить. Вечером, за ужином, я обязательно посвящу тебя во все леденящие кровь подробности, - понизил голос Смирнов. - А сейчас я должен бежать. Надеюсь, поездка в Серпухов развлечет тебя.
Она продолжала пить кофе с пирожными, а сыщик отправился на стоянку за машиной. Ему предстояло многое выяснить за сегодняшний день.
Ева приехала в Серпухов к полудню. Небо было серое, мрачное. Холодный ветер пронизывал насквозь, начинал накрапывать мелкий дождь. Она зашла в привокзальное кафе, заказала блинчики с творогом, перекусила под монотонный шум набирающего силу дождя. В кафе было тепло; несмотря на дневное время, горели лампы. Из кухни доносился запах подгоревшего молока. Через окно были видны лужи, которые успели образоваться на тротуарах.
Еве не хотелось выходить из маленького теплого зала кафе в сырость и холод улицы, раскрывать зонт, идти по лужам… Дождь набирал силу. Напрасно она не надела осенние туфли, теперь в своих модельных лодочках наверняка промочит ноги.
Однако пора. Она вздохнула, вытащила из сумочки бумажку с адресом: улица Чехова, дом 6. Судя по отсутствию номера квартиры, дом частный. Значит, это не в центре.
Ева рассчиталась с официантом, спросила у него, где находится улица Чехова. Парень пожал плечами. Он не знал.
«Ну вот, - подумала Ева. - Буду бродить под дождем по незнакомому городу, искать Алису, которая только и мечтает, чтобы о ней все забыли. И почему люди не могут оставить друг друга в покое, позволить каждому жить так, как он хочет?»
Работа сыщика уже не казалась ей увлекательной и захватывающей. Интересно, как поступил бы на ее месте Всеслав?
Она вышла из кафе, раскрыла зонтик и приготовилась шагать куда глаза глядят, расспрашивая промокших и торопливо бегущих по своим делам прохожих. Такая перспектива не радовала. Как же быть? Идея родилась сама собой в виде притормозившего такси.
- Вас подвезти? - улыбнулся пожилой добродушный водитель.
- Подвезти, подвезти! - просияла Ева, усаживаясь на переднее сиденье. - На улицу Чехова.
Водитель молча кивнул и переключил внимание на дорогу. Переднее стекло заливали потоки дождя, проезжающие мимо автомобили поднимали фонтаны брызг.
- Ишь, пустился ливень-то! - озабоченно нахмурился таксист. - А с утра туч не было.
Он свернул в узкую боковую улочку, сосредоточился, объезжая ямы на асфальте. Ева смотрела по сторонам: обыкновенный провинциальный городок, тихий, зеленый, с одичавшими садами на окраинах.
- Мне нужен дом шесть, - сказала она.
- Кажись, он там, - водитель показал вперед, на низкий деревянный забор, за которым буйно разрослись яблони.
Дождь припустил сильнее, подгоняя Еву. Она побежала к калитке, толкнула ее и оказалась во дворе. Вымощенная гравием дорожка вела к двери маленького деревянного домика. Из трубы курился слабый дымок.
Звонка не было, и Ева принялась стучать. Почти сразу дверь отворилась. В темных сенях стояла, опираясь на палку, высокая грузная пожилая женщина в шерстяном платье.
- Здесь проживает Глеб Конарев? - спросила Ева, не сомневаясь, что попала именно туда, куда надо.
- Здесь. - Женщина посторонилась и впустила Еву в сени. - А вы кто будете?
- Я… родственница Алисы Данилиной, - соврала она. - Вы, видимо, мама Глеба? Вот, приехала с вами познакомиться.
Женщина смотрела на гостью, не понимая, что происходит.
- Идемте в комнату, - сказала она. - Здесь сыро, а у меня ревматизм. Суставы воспаляются, болят, сил нет терпеть. Слава богу, Глеб в прошлом году крышу отремонтировал, теперь хоть не течет.
Прихрамывая, она пошла вперед, Ева за ней, оглядываясь по сторонам. Никаких признаков присутствия в доме Глеба и Алисы она пока не заметила. Сумрачный коридор вел в просторную комнату с двумя старомодными диванами, печью, шкафом и круглым столом, застеленным вышитой скатертью. На столе стояли сухие цветы бессмертника в глиняной вазе, самовар. По стенам висели вышивки в рамках, барометр и большая икона в потемневшем от времени окладе.
Хозяйка тяжело опустилась на диван, Ева последовала ее примеру.
- Так вы, значит, родственница Алисы? - спросила женщина.
Она положила руки на колени, встревоженно глядя на гостью.
- Я ее тетка, - напропалую врала Ева, лихорадочно соображая, как вести разговор дальше. Честно говоря, она немного не так представляла себе эту ситуацию. - Мама Алисы серьезно заболела, и… меня попросили поговорить с племянницей, чтобы она вернулась домой.
Женщина молчала, поэтому Еве пришлось продолжать свой монолог:
- Понимаете, Глеб и Алиса встречаются, они даже решили жить вместе. Сейчас молодежь очень просто относится к таким вещам, но родители…
- Жить вместе? - удивилась мать Глеба. - Странно… сын ничего не говорил мне об этом. Он познакомил меня с Алисой. Когда это было? Весной, кажется… Милая, красивая девушка, вежливая, сразу видно, из хорошей семьи. Глеб в ней души не чает! Он у меня парень не влюбчивый, а с Алисой у него все серьезно. Только о женитьбе речь не шла. Им обоим еще учиться нужно.
- Вы Алису… давно не видели? - спросила Ева.
- С весны… А что случилось?
- Она ушла к Глебу и не подает о себе никаких вестей - не звонит, не приходит. Ее мама слегла, а брат ужасно волнуется.
- К Глебу? - еще больше удивилась женщина. - Простите… как вас зовут? Меня - Елена Михайловна.
- А меня Ева. Так вы ничего об этом не знаете?
- О чем? Глеб предупредил меня, что примерно в середине августа приедет с девушкой, а потом что-то изменилось. Наверное, это связано с его работой. Летом Глеб уезжает с бригадой на стройку зарабатывать деньги. За учебу надо платить, а я не могу ему помочь. Вот он и подрабатывает на строительстве коттеджей. Думал, что к середине августа освободится, но не получилось.
- Так его нет дома?
- Нет, - покачала головой Елена Михайловна. - Я сама жду его со дня на день.
- А где он работает? Может, Алиса поехала с ним?
- Понятия не имею, - развела руками Конарева. - Они там на стройке живут, где попало, то на сеновале, то в сарайчике. Вы предполагаете, Алиса могла согласиться на такие походные условия? Жить без нормальной крыши над головой, без элементарных удобств, среди одних мужиков?
- Да, сомнительно… - кивнула Ева. - Хотя они могут снимать дом в ближайшей деревне, например. Неужели вы даже приблизительно не знаете, где эта стройка?
Елена Михайловна сокрушенно развела руками.
***
Всеслав не успел рассказать Еве, какую картину он застал в доме Рогожина в Ключах. То, что он увидел, перевернуло его представление о деле художника. «Этрусские тайны» преподнесли-таки сюрприз.
Потянув дверь, которая оказалась не заперта, сыщик очутился в захламленных сенях. По углам были набросаны обломки то ли прялок, то ли ткацких станков, какие-то гончарные круги, огородный инвентарь, мешки и прочая деревенская утварь. Из сеней Всеслав прошел в темную, такую же захламленную комнату. Жужжали мухи. Он остановился, давая глазам привыкнуть к полумраку, не сразу сообразил, что жужжание раздается из-за ситцевой занавески, закрывающей дверной проем во вторую комнату. Свет почти не проникал сквозь щели закрытых ставень.
Похвалив себя за предусмотрительность, Смирнов достал из кармана ветровки фонарик, отдернул занавеску, посветил. Савва Рогожин был там. Его тело, одетое в косоворотку и черные штаны, заправленные в кожаные полусапожки, висело на веревке, привязанной к толстому потолочному крюку, предназначавшемуся, видимо, для деревенской люльки. Сыщик сразу узнал художника - по описанию Чернова и по фотографии из выставочных буклетов. Рой мух не оставлял сомнений по поводу того, нуждается Рогожин в помощи или уже нет.
В доме было прохладно, и запах тления еще не успел распространиться. Но мухи учуяли свою добычу, слетелись. Смирнов потянул носом. Кажется, пахнет кровью или… Свет фонарика выхватил что-то, похожее на кусок мяса, облепленный мухами. Это была говяжья печень, прорезанная расходящимися из одной точки неглубокими полосами на множество сегментов. Она лежала на табуретке.
- Ф-фу-у… - скривился Всеслав. - Ну и гадость.
Мухи, взлетевшие было вверх, снова облепили печенку.
Сыщик подошел поближе и внимательно осмотрел тело, насколько позволяло его местоположение. На подошвах сапожек не было грязи и прилипшей травы, значит… скорее всего, в дом Рогожин попал еще до ливня, то есть сегодня ночью и утром он либо никуда не выходил, либо был уже мертв.
Всеслав посветил фонариком на пол. Деревянные некрашеные и лет десять не мытые доски были усыпаны соломой, дровяными щепками, обрезками картона, тряпками, которыми художник вытирал кисти, пустыми тюбиками из-под масляных и акварельных красок, растоптанными кусочками мела, угля, огрызками карандашей - вряд ли на всем этом могли сохраниться четкие отпечатки следов. Но все-таки…
Изрядный слой пыли покрывал сверху мусор, по углам и на подоконниках стояли батареи пустых бутылок из-под водки и пива. Не похоже, чтобы Рогожин проводил здесь время с женщинами: они бы не потерпели такого беспорядка. Хотя… пьянчужкам все равно.
Посередине комнаты, особенно заметно - около колченогого стола, заваленного ворохом разрисованных картонов и бумаги, образовались среди пыли протоптанные дорожки. Видимо, ходил либо сам Савва, либо… его убийца. Поди разберись!
«Стоп, - сказал себе Всеслав. - Почему я решил, что Рогожин убит? Может, допился до белой горячки и решил покончить с опостылевшим существованием? Однако чем это оно художнику так уж опостылело?»
Как-то не вязалось самоубийство с открытием персональной выставки, с выгодным заказом, на который намекала старуха Лосева. Если даже допустить, что Савва пропил заработанные деньги и повесился, причина все равно получается шаткая. С чего ему вешаться? Проданные после выставки картины принесли бы Рогожину новую прибыль. Да и не так уж он привязан к деньгам, чтобы из-за них покончить с собой.
Второй вариант: художник выполнил заказ, а ему не заплатили, и он, разобидевшись на весь белый свет, решил свести счеты с жизнью.
Третий: кто-то знал о деньгах, которые получил Савва, убил его и обокрал.
То, что Рогожин выполнял заказную работу, объясняет его неучастие в подготовке к выставке. Ему просто было некогда этим заниматься.
Словом, версий сколько угодно, а как все произошло на самом деле - бог знает. Непонятно, связана смерть художника с ночной кражей на выставке или нет? Если связана, то как? Рогожин узнал о похищении своих работ и повесился с горя? Смешно. Он не был ни сентиментальным, ни слабонервным. Пил, видать, многовато. Но это у творческих людей встречается сплошь и рядом.
Кстати, судя по виду тела и трупному окоченению, сегодня утром Савва был уже мертв и об ограблении узнать никак не мог. Разве что сам был его свидетелем. Но тогда…
Смирнов надел перчатки и в задумчивости начал осматривать комнаты. Складывалось впечатление, что в доме давно никого не было, по крайней мере, до вчерашнего дня. Ни грязной посуды, ни остатков еды сыщик не обнаружил. Если не считать странным образом разрезанную печенку. Повсюду лежала пыль. Как будто Рогожин пришел сюда с единственной целью - повеситься. Что и сделал. Или ему все-таки помогли?
Не обнаружив ничего интересного, Всеслав принялся осторожно перебирать разбросанные эскизы, этюды и рисунки. Все они были на этрусскую тему. Словно ничто другое художника не волновало, не пробуждало в нем творческого порыва. Неужели он и церкви расписывал в этрусском стиле?
«Надо найти человека, который предложил художнику последнюю работу, - подумал Всеслав. - Кто это мог бы быть? Савва брался расписывать храмы, и это у него, судя по всему, неплохо получалось. Значит, искать заказчика следует среди священников».
- Одного не пойму, - пробормотал он. - При чем тут говяжья печень? Рогожин собирался поужинать и не успел? Или это намек на какой-нибудь дикий африканский ритуал?
Закончив обследование дома, Смирнов вышел во двор. Надоедливое, зловещее жужжание мух действовало ему на нервы. Надо бы сообщить о трупе милиционеру Зыкову. Где же ближайший телефон?
Оказалось, что сыщик достаточно долго провозился в доме Рогожина. Солнце клонилось к закату, похолодало. Пастух, сгорбленный мужичок неопределенного возраста, гнал по дороге стадо коров. Он остановился и, с любопытством уставившись на Всеслава, спросил:
- Ты к Савве, что ли? Дак его дома нема. Он сюды редко наезжаеть.
- Вот незадача, - притворился расстроенным Всеслав. - Когда вы его здесь видели последний раз?
Мужичок поскреб затылок.
- Може, месяц прошел… Савва мене тогда водкой угощал. Ох, и вкусная! С тех пор его не было. Он в Лозе живеть, а здеся только отдыхаеть. Работа у него вредная.
- Никто к нему в гости не приезжал? Мы с друзьями договорились встретиться тут, рыбку половить. Я приехал, а дом заперт.
Смирнов нарочно лгал, ожидая, что пастух сообщит какие-нибудь подробности. Он гоняет стадо мимо дома Рогожина раза четыре: утром, на обеденную дойку, снова пастись и вечером обратно в деревню. Может, видел кого?
- Тута приезжали к Савве, - охотно сказал мужичок, хлопая себя хворостиной по сапогу. - Да тоже не застали. Двое городских, вроде тебя… на машине.
- Когда? - обрадовался Смирнов. - Вчера?
- Не-е… Перед тем.
- Значит, позавчера?
- Ну! - Мужичок достал из кармана пачку папирос, предложил Всеславу: - Кури.
Сыщик из вежливости, чтобы не огорчать пастуха, закурил.
- А какая машина была?
- Я в ентом не разбираюся, - морщась от дыма, ответил мужичок. - Легковушка, синего цвету. А марку не скажу… не знаю.
Смирнов сразу вспомнил темно-синюю «Мазду», которую водил Семен Ляпин, охранник из «Галереи».
- А вчера никто не приезжал?
Пастух надвинул кепку на глаза, задумался.
- Вчерась машин не было, - наконец сказал он. - Ну, до сумерек, пока я стадо в дяревню не пригнал. Опосля - не могу с достоверностью заявить.
Сыщик посмотрел на коров, которые топтались в грязи, и вздохнул. Если следы шин и были, то стадо уничтожило их, а ливень довершил дело.
- Машин не было, - вдруг повторил мужичок. - А человек один приходил. Я его нынче утром у дома приметил. Он сразу - шмыг в кусты, и поминай, как звали. Длиннай такой… нескладный. Ворюга!
- Почему вы так решили? - спросил сыщик.
- Чего ж ему прятаться? Ворюга и есть! У мене на их глаз наметанный. Только что у Рогожина брать-то, кроме пустых бутылей?
- Ворья нынче много развелось, - поддержал пастуха Смирнов. - Так и шныряют, ищут, что где плохо лежит. А как этот длинный был одет?
- Кажись, в энти, как их… джинсы! Во-во, точно. Сверху свитер… серый. Хулиганье!
- Безобразие, - с чувством сказал сыщик. - Надо в милицию сообщить. Не подскажете, откуда можно позвонить?
Мужичок опять поскреб затылок и посоветовал идти в сельсовет.
Они тепло распрощались. Пастух погнал стадо в деревню, а Всеслав отправился звонить Зыкову. Тот несколько раз переспрашивал, прежде чем до него дошло, что в Ключах обнаружен труп художника Рогожина.
