Глава 15
Незадолго до описываемых событий.
Глеб стоял у вагона электрички и незаметно оглядывался, чтобы Колька не увидел. Неужели Алиса не придет? Не захотела ехать, так пусть бы хоть проводила.
Стрелка часов неумолимо двигалась, приближая час отправления поезда. Стало ясно - Алиса не придет. Глеб опустил голову и вошел в вагон - так и ехал всю дорогу в тамбуре, бессмысленно глядя на пробегающие мимо дома, станции, на мокнущий под дождем лес. Дождь пошел сразу, как только отъехали от Москвы, - он словно оплакивал то прекрасное и мучительное, которое больше не повторится. Глеб знал, чувствовал - их с Алисой разъединяли этот гулкий ход поезда, этот дождь, этот сырой, грохочущий тамбур, эти бегущие вдоль насыпи подмосковные сосны. Московская зима, полная огней и мороза, колких метелей, страстных поцелуев в подъезде, миновала. Миновала и трепетная, сладостная весна, и теплая, дождливая половина лета. Все прошло для Глеба.
Неважно, что будут еще тянуться июль, август… наступит прозрачный, золотой сентябрь… Без Алисы это потеряет смысл и значение. Тускло раскрашенный сон, который придется досмотреть до конца, - такою станет жизнь Глеба. А может, не стоит продлевать агонию? Может, обрубить все одним махом, сплеча?
Эта мысль не испугала Глеба, и он понял, что дошел до самого края, где кончаются все дороги. Однако он все еще что-то делал: ехал в поезде, смотрел на залитое дождем стекло, думал… он даже вез с собой теплые вещи, смену белья… Завтра он приступит к работе - будет класть кирпич, поднимать вверх стены чужого дома… Ребята обрадуются, увидев его, начнут хлопать по спине, предлагать водку. Он наверняка выпьет - много, чтобы забыться. А потом в хмельном сне к нему придет Алиса… И никто, ни один человек не догадается, что жизнь Глеба кончена - раз и навсегда. Он их всех обманет, введет в заблуждение, притворяясь живым, тогда как на самом деле он умирает. Или уже умер…
- Эй, парень, что с тобой?
Глеб вздрогнул и очнулся. На него смотрел курящий мужик в ветровке и сапогах.
- Бледный какой… - пробормотал мужик. - Гляди, не упади. Двери-то автоматические - раскроются, и… поминай, как звали!
- Хорошо бы, - вздохнул Глеб.
- Да ты что, парень?! - возмутился мужик. - Инвалиды вон ходют, просют, на гармошке играют… а ты здоровый, с руками, с ногами - и киснешь? Работать, что ли, не хочешь?
Глеб со стоном отвернулся.
- Ну, ладно, ладно… не серчай, - примирительно забормотал мужик. - Курить будешь?
Глеб с отвращением покачал головой.
- На жизню обижаться нельзя, - продолжал философствовать мужик. - Грех это! Ты молодой еще, у тебя все впереди… Баба, что ли, бросила? Так ты плюнь на ее, парень! Плюнь и разотри… Баб вокруг немерено - всяких! - и рыжих, и черненьких, и этих… блондинок, - хоть пруд пруди. На любой вкус.
- Замолчи… - процедил Глеб сквозь зубы.
- Молчу, молчу, - охотно согласился мужик, радуясь тому, что парень хоть что-то сказал. Раз говорит - значит, оттает, придет в память.
Глеб приехал в Васильки затемно, уставший и опустошенный. Прошлым летом он снимал у одних стариков дом на краю деревни, у самого леса. Оттуда удобно было добираться по соснячку, по дубовой рощице до Новой Деревни, где строили для московских бизнесменов роскошные особняки в два-три этажа, с башенками и фигурными крышами, обнесенные высокими каменными заборами. Некоторые походили на настоящие миниатюрные крепости или средневековые замки - словом, кто во что горазд.
Новая Деревня разрасталась медленно, но основательно. Бригада Глеба строила уже третий дом; ребята привыкли к Василькам, завели знакомства с местными жителями, брали у них молоко, творог, яйца, соленое и свежее мясо. Деревенские продукты были вкуснее магазинных, хорошо утоляли молодой здоровый голод. Кто хотел - снимали часть дома или комнату у деревенских стариков, которые составляли большинство населения Васильков. Кто хотел, мог жить во времянках и вагончиках рядом со стройкой. Глеб предпочитал домик на окраине деревни - тихо, спокойно, не будят по утрам крики рабочих, шум бетономешалок, подъезжающих и отъезжающих грузовиков.
Бригады с весны по середину осени работали в две смены - дневную и ночную, чтобы строительство не останавливалось ни на час. Скорость экономила деньги заказчика, да и самим удобнее: какая работа под проливным дождем или снегом, на морозе? В теплую пору года торопились управиться, сделать как можно больше.
Иногда Глеб жертвовал дневным сном, чтобы прогуляться по лесу. Он хорошо изучил окрестности - знал, где орешник, где ягоды, где грибные места, где цветочные поляны, а где гиблые болотца. Гулял всегда один, отдыхая от людской суеты, разговоров. Леса стояли пустые: молодежи в Васильках почти не осталось, а старики по грибы и ягоды ходили редко. Новоявленные богатеи еще не успели освоить свои владения - наезжали урывками, погулять, в баньке попариться, - за ворота не выходили, кутили на территории своих «поместий». А рабочим и вовсе недосуг было по лесам шляться, так что Глебу никто не мешал. Он часами мог сидеть у костра, глядя на языки пламени, слушая треск сосновых веток, вдыхая ароматный дымок… или бродил без цели, любуясь вековыми березами, могучими дубами, валялся в горячей от солнца душистой траве. Красота…
Теперь и это его не радовало. Сырая летняя ночь в Васильках, столь любимая им ранее, действовала ему на нервы. Раздражал его и старик, к которому он пришел за ключами от дома - своим кряхтеньем и медлительностью. Дед долго шарил в ящике самодельного комода, пока у Глеба не лопнуло терпение.
- Помочь, что ли? - сердито спросил он.
Старик наконец дал ему связку ключей на огромном ржавом кольце, и это кольцо тоже раздражало Глеба, как и плохо прибранная горница, и подслеповатая, глухая старуха, перебирающая какие-то тряпки.
Ключи Глеб брал у старика просто для порядка, потому что замки на доме и сарае легко открывались шпилькой или гвоздем. Но… приходилось соблюдать ритуал.
Он с облегчением вышел на порог, вдохнул полной грудью и зашагал по грязной, разъезженной телегами улице к далекому деревянному дому у самого леса. В доме были две комнаты, тесные сени и одна печка, огромная, в полстены. Глеб раскрыл ставни, окна, впустил в горницу свежий запах мокрой хвои, трав…
Эх, кабы знать тогда, как все обернется, - бежал бы прочь, не раздумывая, без оглядки. Горько, тошно было Глебу, но даже в страшном сне не приходило к нему видение будущего кошмара.
В темном углу висели образа. Глеб смел с них паутину, зажег масляную лампадку. Мерцающий огонек осветил бревенчатые стены - все веселее. Электричества в доме не было, провода давно обрезали за неуплату. Дом строил сын старика, а потом подался в поселок, там женился, уехал с женой в город.
Глеб подошел к образам, до боли всматриваясь в желто-коричневые, блестящие от лампадки лики святых… ничто тогда не предвещало беды, ничто не подсказало сердцу: «Беги! Спасайся…» А может, и правильно? Кому, как не святым, знать, что кому на роду написано? От судьбы не убежишь.
Помнится, Алиса говорила про трех «небесных прях». Которая из них обрезает нить жизни? Атропос?.. И как это люди не запутаются во всех богах, святых, ангелах и прочих мифических существах?
«О чем я думаю? - спохватился Глеб. - Разве мне не все равно? Разве для меня не все кончено?»
Тогда он еще не знал, что ждет его. И что предел страданий может отодвигаться…
***
Всеслав и Ева вернулись домой под утро, уставшие и недовольные.
- Я сварю пельмени, - сказал Смирнов, который уже не хотел есть.
Чувство голода достигло своего пика еще в Новой Деревне, потом медленно пошло на убыль и стихло.
Ева наполнила ванну, легла, стараясь не уснуть в теплой воде. Оказывается, она таки впала в легкую дрему, потому что вздрогнула от стука в дверь.
- Кушать подано! - крикнул Славка. - Ты не спишь?
- Боже, как хорошо дома…
За столом она немного оживилась, выпила вина.
- Я думала, мы навсегда останемся в этих Васильках, - простонала Ева, заставляя себя проглотить пару пельменей. - Знаешь, что я поняла? Сыск - не женское дело.
Славка молча кивнул. Конечно! Проездить всю ночь по проселочным дорогам, и без толку! Глеба они так и не нашли. Бригадир второй бригады развел руками: Глеб Конарев отпросился в город на пару дней - и пропал.
- На него это не похоже вообще-то, - с сочувствием глядя на скорбное лицо и траурный наряд Евы, объяснял он. - Глеб хороший специалист, трудяга, и с дисциплиной у него все в порядке. Видать, что-то случилось, раз он не вернулся, как обещал. Он в Васильках дом снимает, я туда ребят посылал: подумал, может, заболел… Дом закрыт, Глеба никто не видел.
- А когда он отпрашивался, в какой день? - спросил Смирнов.
Бригадир свел брови, вспоминая.
- Кажется… чтоб не соврать, дней пять-шесть назад.
- Припомните поточнее, пожалуйста! - взмолилась Ева, прижимая к глазам платочек.
- Кажись, двадцать первого августа это было… - вмешался юркий паренек в тельняшке и строительной каске. - Нам в тот день плитку привезли, а Глебка разгружать не пошел.
- Правильно! - обрадовался бригадир. - Так и было. Двадцать первого числа нам привезли много стройматериалов, а тут Глеб еще начал отпрашиваться… Я не хотел отпускать, но… он меня разжалобил своим видом - бледный, аж синий, как в воду опущенный. Сразу ясно, не в себе парень. И я ему разрешил уехать.
Больше они с Евой ничего от строителей не добились.
- А здесь в Новой Деревне кто-то живет? - полюбопытствовала Ева.
- Почти никто, - равнодушно ответил бригадир. - И зачем только строят, такие деньжищи вкладывают? Во-он тот большой дом заселен, и еще один, с лесным участком. Остальные все пустые стоят.
- И не воруют?
- Кому воровать-то? - снова вмешался паренек в тельняшке. - Здесь все на виду, да и охрана не дремлет.
- Охрана только на строящихся объектах? - уточнил Смирнов.
- Одна на все дома, - сказал бригадир, его взгляд стал внимательнее. - Платят им хорошо, так что ребята стараются.
Он сделал ударение на последней фразе, заподозрив, что заезжие гости могут проявлять не случайное любопытство. Всеслав сразу перешел на Конарева, а Ева выразительно всхлипнула, поднесла к лицу платочек.
- Глеб живет один? - спросил сыщик.
- Один. Он держится особняком. Молчаливый, замкнутый парень, но каменщик первоклассный. Конарев в бригаде только посезонно работает - месяц-полтора летом. А так он в Москве, в институте учится, на финансиста. Наш хозяин хочет его потом к себе взять, бухгалтером - приглянулся ему Глеб.
- А на чем он уехал? Здесь транспорт какой-нибудь ходит?
- Автобус из Васильков до станции, - ответил бригадир. - Только Глеб его ждать не стал, попросился в кабину грузовика, который привозил гравий. На нем и укатил.
- Что же случилось? Он получил плохое известие?
Бригадир повел плечами.
- Откуда? Мобильником он не обзавелся… У нас, правда, есть пара телефонов - в вагончике охраны и в моем. Но по ним Глебу не звонили, я спрашивал. А почта… сюда ни писем, ни телеграмм не носят.
- А в Васильки?
- Наверное, если что-то срочное, звонят… а почту привозят раз в неделю.
- Глеб ничего не получал, - блеснул зубами паренек в тельняшке. - Мы тоже беспокоились, на почту даже мотались в поселок.
Вокруг стройки глухо шумели сосны, а там, где рассеивался свет прожекторов, сплошной черной стеной стоял лес…
- Пельмени остывают! - улыбнулась Ева, отрывая Славку от раздумий. - Это у нас с тобой поздний ужин или ранний завтрак?
Смирнов пожал плечами. Его занимало другое: куда подевался Глеб?
- Бригадир сказал, что Конарев отпросился и уехал двадцать первого августа. Алиса ушла из дома пятнадцатого. Так?
Ева кивнула.
- Не сходится! - заключил Смирнов. - Хотя… за уши притянуть можно. Например: девушка уехала с агентством на недельку, потом сразу махнула к кавалеру на стройку.
- Почему же Глеб уехал? Жить в деревенском домике им оставалось недолго - от силы дней десять. Алисе пора было возвращаться в Москву, приступать к учебе. И потом… никто из строителей девушки не видел!
- Ну… Глеб мог скрывать присутствие подружки по разным причинам. Первое: ревновал, уберегал от мужских глаз. Второе: опасался, что Алису будут искать. Третье… словом, вариантов полно. Домик-то он снимал видела где? На дальнем краю деревни! Туда, наверное, и бродячие собаки не забегают. Света нет, замки едва держатся…
Сыщик опять задумался, вспоминая беспокойную ночь.
Надо отдать Еве должное - она настояла на том, чтобы обязательно осмотреть дом Глеба.
- Вдруг он записку оставил или еще что, - объяснила она бригадиру.
Тот с сомнением покачал головой, но возражать не стал. Рассказал, как найти жилище Конарева.
- Если дверь не откроете, можно через окно влезть, ставни не запираются.
Домик они нашли легко, замки тоже поддались без сопротивления. Никаких следов присутствия Алисы обнаружить не удалось, зато повсюду валялись вещи Глеба - как будто в спешке он все бросил и помчался куда глаза глядят.
Свисток чайника отвлек Смирнова, помешал ему уловить витающую в воздухе мысль. Он принялся вяло жевать пельмени.
Ева заварила крепкий чай, разлила по чашкам. Они оба находились под впечатлением увиденного в Васильках.
- Странно, - вздохнул Всеслав. - Что-то ведь произошло? Что-то заставило парня сорваться и уехать? Что?
- Домой он не являлся, если верить его матери, - сказала Ева. - Я ездила в Серпухов после открытия выставки… числа двадцать четвертого, кажется.
- Мамаша могла солгать, выгораживая сыночка.
- Могла… но зачем? Что такое Глеб совершил? Почему он прячется?
- Это лишь наши предположения, что Конарев прячется, - заметил сыщик. - А на самом деле мы ничего точно не знаем.
Энтузиазм Евы по поводу поисков Алисы Данилиной поугас.
- Может, она у какой-нибудь подружки? Или у родственников?
- Подружек Леша сам объездил, на следующий же день, как Алиса ушла. Родственники далеко, в Мурманске, девушка даже адреса их не знает. Морги и больницы я обзвонил… как положено. Неопознанных трупов, похожих на Алису, слава богу, не нашлось.
- Надо искать модельное агентство, - удрученно сказала Ева. - Это последняя зацепка.
- Или расспросить водителя грузовика, который увез Глеба.
- Ну и что? Если Глеб ничего не стал объяснять бригадиру, вряд ли он поделился своими планами с шофером. В лучшем случае водитель грузовика запомнил, куда он довез пассажира. Либо на станцию, либо в Москву.
- Или высадил где-нибудь по пути, - добавил Смирнов.
- Нам это не поможет…
- У меня сегодня еще куча дел! - спохватился Славка, взглянув на часы. - А ты ложись спать. Отдохни как следует, может, какая интересная мысль в голову придет.
Ева так и сделала. Надеясь получить во сне ответы на свои вопросы, она легла, но лишь только смежила веки, как сладкая дрема окутала ее и унесла прочь от неразрешимых загадок.
Господин Смирнов позвонил в клуб «Русский престиж» и договорился о встрече со своим осведомителем. Парня звали Эдик. Бывший спортсмен-тяжеловес, он питал страсть к двум вещам: еде и деньгам. Так что Всеслав заранее приготовил пару купюр для поддержания интереса Эдика к сбору информации.
Парень в одежде швейцара уже ждал Смирнова на остановке автобуса. С тех пор как они виделись, Эдик поправился килограммов на пять. Он узнал машину, подошел, тяжело уселся на переднее сиденье, вопросительно глядя на сыщика.
- Меня интересует вот этот человек, - сказал Всеслав, протягивая парню фото Геннадия, сделанное на кладбище.
- Наш завсегдатай, - сразу кивнул Эдик. - Геннадий Николаевич. У него есть клубная карточка.
- А кто он такой? Как его фамилия?
- Шедько, кажется. Занимается автомобильным бизнесом - у него несколько салонов, много недвижимости, еще какие-то фирмы. Но… ходят слухи, будто «бабки» не его, а другого человека. Геннадий Николаевич просто лицо, на которое все оформлено. В салонах он появляется очень редко, все дела ведет наемный директор. На самом деле говорят, что Шедько - доверенный человек одного большого босса.
- Что за босс?
- Я не знаю, - повел мощными плечами Эдик. - Геннадий Николаевич всегда приходит в клуб один: обедает или ужинает, слушает музыку - у нас до полуночи играют Чайковского, Рахманинова хорошие музыканты, - иногда остается играть в карты. Не по-крупному, хотя деньги у него водятся. Осторожный, хитрый… пожалуй, все.
- Что-нибудь еще слышал о его боссе? - спросил Смирнов. - Ну, хоть какие-то сплетни?
- Болтают… будто босс Геннадия Николаевича отошел от дел, то ли по болезни… то ли еще по какой причине. Капитал у него огромный… а семьи нет.
- Проблема наследника?
- Вроде того. И якобы на этой почве старик впал в депрессию… чудит по-всякому.
- Он действительно старик?
- Точно не знаю, но в возрасте… да я не интересовался.
- Поинтересуйся, будь любезен, - попросил Смирнов, протягивая Эдику деньги. - Возраст, фамилия, род деятельности, особенности характера… по возможности. Срочно.
Парень взял доллары, положил в боковой карман.
- Ладно, попробую. У самого Шедько слова не вытянешь, и побаиваются его. Окольными путями разузнаю что смогу.
- Когда мне позвонить?
- Я сам позвоню.
- Когда?
- Ох, и настырный ты, Всеслав! Через пару часов. Раньше никак не получится.
Эдик с трудом вылез из машины, зашагал прочь. Лучше, чтобы его не видели со Смирновым, поэтому он сейчас сядет в автобус, проедет пару остановок и, не вызывая ни у кого никаких подозрений, зайдет в свой клуб.
В таких элитных заведениях, как «Русский престиж», к подбору персонала относятся с должным вниманием. Если заметят что-то непотребное, уволят незамедлительно.