Глава 29

В вестибюле библиотеки было светло, пахло пылью и старыми коврами. Рядом с гардеробной располагалось окошечно с надписью «Справочная». Там Смирнову подсказали, куда ему лучше всего обратиться.

В гулких коридорах гуляло эхо. Сыщик толкнул нужную дверь и оказался в большом прохладном зале, уставленном столами. Кроме молодой женщины и паренька, которые подняли головы и посмотрели на вошедшего, в зале никого из посетителей не было. Худая дама в очках скучала за столиком библиотекаря, куталась в меховую жилетку.

- У вас что, не топят? - поежился Всеслав. - Ну и холодина! Как же вы тут сидите?

Дама в очках неприветливо взглянула на посетителя, который не интересовался наукой, а задавал глупые вопросы. Она бы с удовольствием отправила его подальше, но привычка к вежливости возобладала над эмоциями.

Сыщик протянул ей фотографию, на которой стояли рядом, улыбаясь, мужчина и женщина.

- Посмотрите, пожалуйста, внимательно, - указал он на мужчину. - Вы знаете этого человека?

Если худая дама ответит отрицательно, придется уйти ни с чем. Всех остальных Смирнов уже обошел. Он затаил дыхание…

Дама поднесла фотографию к самому носу - видимо, очки ей мало помогали.

- Да, - важно произнесла она, не отрываясь от снимка. - Я его знаю. Пару лет назад он работал над монографией об академике Севергине. У меня прекрасная память на лица. А в чем, собственно, дело?

- Я журналист, - соврал Всеслав, показывая липовое удостоверение. - Пишу статьи на криминальные темы. Этот человек пропал, его разыскивают. Ваше свидетельство может оказаться неоценимым!

Дама порозовела от удовольствия.

- Не понимаю, каким образом я могу вам помочь, - смутилась она. - Но… раз вы так считаете… Он писал монографию, я подбирала материалы, этим наше сотрудничество и ограничивалось.

- А кто такой Севергин?

Дама одарила сыщика таким взглядом, будто он сморозил несусветную глупость.

- Академик Василий Севергин…

И тут она выдала длинный, восхищенный монолог о деятельности вышеупомянутого ученого, по мере которого Всеслав с трудом сдерживался, чтобы не перебивать ее новыми вопросами. Складывалось впечатление, что дама ни с кем не разговаривала уже много, много лет и страшно истосковалась по процессу. Когда дама выдохлась, сыщик уже ни о чем не хотел ее спрашивать.

- Спасибо, - пробормотал он, поспешно направляясь к выходу.

- …был так любезен, что предоставил в наше распоряжение два экземпляра уже готовой монографии, - донеслось ему вслед. - Желаете ознакомиться?

Господин Смирнов подавил порыв побыстрее захлопнуть за собой дверь, остановился и… вернулся.

Дама просияла. На ее худом лице расцвела лучезарная улыбка.

- Я мигом, - сказала она, поднимаясь. - Велю, чтобы ее подняли из архива. У нас архив в подвальном помещении. Полистайте пока журнальчик!

Минут через пятнадцать она вернулась с монографией - прошитой стопкой листов толщиной в два пальца. Смирнов с ужасом уставился на сей труд.

- Вот! - радостно воскликнула она. - Вы первый, кого заинтересовала эта работа.

- Могу я взять монографию с собой?

- Не-ет, что вы! - строго сказала дама. - У нас ничего выносить нельзя. Можно сделать копию, но ксерокс сломался. Вы посмотрите, почитайте… если какие данные вам понадобятся, перепишете.

Смирнов вздохнул и уселся изучать монографию - листок за листком. На последнем автор поместил перечень литературы, которой он пользовался. Сыщик подозвал библиотекаршу.

- А можно мне просмотреть еще вот это и это?

- К счастью, в нашем архиве имеются интересующие вас материалы, - обрадовалась она.

Спустя час Всеслав нашел то, чего ему не хватало для окончания дела. Оставалась самая малость…

- Вы не представляете, как вы мне помогли, - сказал он даме. - Если бы не вы…

Он наклонился и поцеловал ее сухую, жилистую руку, пахнущую клеем. Дама покраснела.

- Нашли то, что искали? - спросила она.

- Почти…

- Приходите еще.

Господин Смирнов вылетел из библиотеки как на крыльях. На ступеньках намерз лед, и сгорбленная дворничиха посыпала его песком.

- Гляди под ноги, сынок, - добродушно предупредила она сыщика. - Тут давеча профессор один упал, еле поднялся… Гололед!

Всеслав не успел ей ответить - ему позвонила по мобильному Ева.

- Я кое-что поняла! - сообщила она. - Приезжай домой.

- Не сейчас… У меня потрясающая новость! Я должен уточнить детали.

Ева огорчилась, он почувствовал ее настроение по изменившемуся тембру голоса.

- Ну-у… вот так всегда. Ты знаешь, что тем утром, когда убили Мартова, в его квартире побывала Мария Варламовна?

- Вместе с убийцей, - усмехнулся сыщик. - Догадался!

- К-как вместе с… что ты болтаешь? Неужели она меня обманула?!

- И да, и нет. Не расстраивайся, дорогая, - мягко произнес Смирнов. - Теперь все встало на свои места, за исключением одной малюсенькой детали. Нам предстоит увлекательное приключение. У тебя на сегодня назначены уроки испанского?

- Да… Один.

- Отмени его и собирайся. Оденься потеплее, во что-нибудь спортивное. Через час, максимум через два, я за тобой заеду.

Он отключился, набрал номер Тараса Михалина.

- Ваш шантажист не звонил?

- Почему это он мой? - взорвался бизнесмен. - Продолжаете думать, будто я все сочинил? А знаете, мне плевать! Да, я скрывал от вас некоторые вещи, но мне не стыдно. Я делал это ради женщины и сделаю еще раз, если понадобится! Кстати, вы мне обещали сказать, где она… я места себе не нахожу…

- У меня сегодня продуктивный день, - бесцеремонно перебил его Смирнов. - Я изучил монографию об академике Севергине и теперь из библиотеки еду прямо в баню! Хочу расспросить Матвея про царапину на вашем бедре. От его показаний зависит многое.

- Что? - разозлился Михалин. - Сдадите меня в милицию?

- Хуже! Вы лишитесь возможности не только встретиться с вашей женщиной, но и… совершить весьма забавное путешествие. Уверяю вас, в вашей жизни ничего подобного не было и не будет.

На том конце связи повисло напряженное молчание. Тарас не знал, как реагировать на слова сыщика. «Он издевается надо мной за мои же собственные деньги! - подумал господин Михалин и внутренне расхохотался. - Ну и фрукт!»

- Какая моногафия, какой академик? - наконец вымолвил бизнесмен. - Шутите? Вы чем вообще занимаетесь? При чем тут баня и моя царапина? Иметь царапину на теле - это что, уголовно наказуемое деяние?

- Теперь все зависит от банщика Матвея! - ничуть не смущаясь, заявил Смирнов.

- Черт бы вас побрал! Ладно… валяйте, спрашивайте Матвея, доносите на меня в милицию, только скажите… где она? Я хочу ее видеть. Очень!

- Посмотрим… Через час-полтора мне нужна будет на сутки машина без водителя - мощная, надежная, с полным баком бензина. Лучше всего - джип. Сможете предоставить?

- Смогу, - угрюмо ответил Михалин. - Зачем она вам, спрашивать, конечно, нельзя?

- Вы стали очень догадливым, Тарас Дмитриевич. Ждите моего звонка. А пока приготовьте машину, оденьтесь потеплее…

- Зачем? Вы меня в СИЗО отправите? А сами поедете на джипе устраивать зимний пикник?

- Что-то вроде того, - усмехнулся сыщик. - Так я могу на вас рассчитывать? Не сбежите?

Мария Варламовна удивительно быстро поправлялась. Весь тот ужас, который она держала в себе, поневоле выплеснулся наружу. Тяжесть ее внутреннего состояния, усугубляющего болезнь, облегчилась, и лекарства творили чудеса. На кашель и некоторую слабость - остатки недомогания - можно было не обращать внимания.

Разговор с Евой и особенно трогательная просьба гостьи напеть старинную песню пробудили в душе Марии Варламовны волнующие, смятенные чувства. Ева тоже взбудоражилась - вдруг сказала, что ей срочно нужно позвонить, засобиралась домой.

- А где Римма? - спросила она, одеваясь в прихожей.

- Работает… придет не раньше девяти вечера.

- Никого не впускайте в квартиру, кроме Лудкиной, - неожиданно заявила Ева. - Даже родную маму! Обещаете?

- Мама не приедет…

Мария Варламовна проводила гостью и вернулась в гостиную. Убогая обстановка комнаты неприятно поразила ее, как будто до этого момента она ничего вокруг себя не замечала. К глазам ее подступили слезы, к сердцу - грусть. Ей уже тридцать лет, а к чему она пришла? Как будто злой, ледяной вихрь пронесся по ее жизни, разрушил все, чем она дорожила. Ей перестали сниться золотые сны… Вместо родного дома она мыкается по чужим углам, таскает чужой мусор, моет и трет чужую грязь, убирает чужие квартиры. Она вынуждена скрываться от всех и вся. У нее нет ни хорошей работы, ни семьи, ни дорогих, близких людей рядом. У нее нет любви…

- Меня преследует рок, - прошептала она. - Я бегу от него, а он настигает. Он летит на крыльях смерти… Смерть и кровь… как сказал тогда Руслан. Смешное пророчество из шутки превратилось в ужасную действительность!..

Она не жалела о разрыве отношений с Талеевым. Пусть так и будет! Встреча с Тарасом Михалиным показала ей, что ее сердце отзывается каждый раз, когда она привлекает внимание достойного мужчины. Каждый из них по-своему хорош, неповторим - даже Борис Герц с его неуемной страстью и стремлением решить все проблемы с помощью тугого кошелька. Вершинин был романтичен и порывист, почти как Андрей Чернышев в юности… Мартов признался ей, что она излечила его от любви к Кате. А господин Михалин тщательно скрывал неловкость от того, что хотел завести интрижку с домработницей, и бесился, не в силах совладать со своим желанием.

Такая уж она, Маша, уродилась - непонятная: что-то в ней вспыхивало и гасло, вспыхивало и гасло… как огонь, в который невидимая рука подбрасывает поленья. Она увлекалась мужчинами, потом остывала. Они же продолжали гореть и требовать от нее взаимности. Она давала им свою нежность, когда испытывала ее, и не желала притворяться, когда чувства уходили.

Люди хотят быть цельными, они хотят быть правильными, поступать хорошо. Но разве кто-нибудь знает, что это такое? Маша пыталась быть похожей на них - не получалось. Мучительно было заставлять себя делать не то, что хочется, а то, что положено. Она старалась… видит бог! Наверное, с ней что-то не так. Она не такая, как остальные. А какая?

Мария Варламовна взяла в руки настольное зеркало, поднесла к лицу… Красавицей она себя не считала, но осознавала свое обаяние. Она умела привлекать. Мужчины теряли из-за нее голову. И что? Она несчастлива… одинока и беззащитна.

«Не надо было уходить из строительной бригады, - подумала Симанская. - Там хоть и приходилось нелегко, но зато все остались живы и здоровы».

Она вспомнила, как первый раз пришла в квартиру Тараса Михалина, как он скрывал существование домработницы от всех, особенно от своей любовницы Анжелы. И от Мартова тоже. Господи… как все перепуталось! Не надо было ей соглашаться работать еще и у Феликса. Не надо было делать одно, не надо было делать другое… Если бы время поворачивалось вспять!

Тарас Дмитриевич боролся с собой, не сразу начал оказывать ей явные знаки внимания, думал, она ничего не понимает, не видит. Что-что, а поведение мужчин Мария Варламовна всегда читала, как открытую книгу. Они не могли ввести ее в заблуждение, как ни старались. Вот и господин Михалин - не исключение.

- А ведь он мне понравился, - призналась себе Симанская. - Красив, негодяй, до умопомрачения. Пожалуй, с таким бы я не соскучилась.

Тарас рискнул склонить ее к сексу, но весьма неудачно. Она применила свой обычный прием - распалила его как следует, а потом сделала вид оскорбленной невинности. Господин Михалин же еще извинялся и не знал, как загладить неловкость. Он ничего не понял! Зато чувство вины сделало его покладистым и щедрым, как Крез [8].

Мария Варламовна улыбнулась, вспоминая роскошный ужин, который он устроил для двоих… а она решительно отказалась от угощения и взялась за уборку. Тарас ходил за ней по пятам, уговаривал… вздыхал. В следующий раз он купил ей в подарок дорогое украшение и вызвал этим приступ истерического смеха. Симанская вдруг представила Герца на коленях посреди заснеженной аллеи, сующего ей в руки бриллиантовый кулон.

- Еще один покупатель! - непонятно сказала она, наотрез отказываясь брать подарок. - Я бы на вашем месте была поосторожнее.

Михалин недоумевал, обижался… ревновал ее к Мартову. Кажется, они поссорились из-за нее. А ей больше приглянулся Тарас. Наверное, она немножно влюбилась в него. Легкая влюбленность… Интересно, какая она еще бывает? Тяжелая, горькая, страстная, серьезная, безответная, безнадежная, трагическая?

- Ничего подобного мне испытывать не приходилось, - прошептала Симанская. - Выходит, природа меня в чем-то обделила?

Первое сильное влечение к мужчине Мария Варламовна почувствовала в восемнадцать лет - не в четырнадцать и даже не в шестнадцать. Значит, к ранним пташкам ее причислить нельзя. Почему же на нее еще в школе косо смотрели учителя и родители одноклассников? Мальчики ходили за Машей табуном, но она только улыбалась им, приветливо кивала головой, охотно вступала в разговоры. А почему бы и нет? Что в этом предосудительного? Ничего интимного у нее с ними не было.

Первым ее мужчиной стал Андрей Чернышев, и она об этом ни разу не пожалела.

Звонок в дверь заставил Марию Варламовну вздрогнуть. Воспоминания юности сменила суровая действительность, в которой существовали такие жестокие, непоправимые вещи, как смерть, убийство, суд людской, раскаяние и призрак тюрьмы.

- Это я, Смирнов, - сказал из-за двери знакомый голос. - Открывайте, не бойтесь.

Она впустила гостя в прихожую, с недоумением глядя на его веселое лицо. Неужели кто-то еще может веселиться, улыбаться искренне?

- Я приехал за вами, Мария Варламовна, - сказал сыщик. - Как вы себя чувствуете? Четыре часа пути выдержите? Это только туда, а потом - и обратно. Правда, машина классная, в салоне тепло.

- Куда «туда»? - равнодушно спросила она.

- Пока не знаю, - развел руками Всеслав. - Примерно предполагаю и надеюсь на вас.

- На меня?

Смирнов радостно кивнул.

- Одевайтесь тепло, удобно, возьмите с собой лекарства на всякий случай. Думаю, завтра к обеду мы должны вернуться, но… мало ли? Оставьте записку вашей подруге.

- Римме?

Мария Варламовна говорила и двигалась, как во сне. За ней приехали? Зачем? Куда ее повезут?

- Вы меня в милицию забираете? - пересохшими губами спросила она.

- Бог с вами! Я - частное лицо, - мягко ответил Смирнов. - У милиции свои дела, у меня - свои. Поторопитесь, прошу вас! Скоро начнет смеркаться, а нам далеко ехать.

- Ладно…

Госпожа Симанская ушла в свою комнату, возилась там около четверти часа. Смирнов молча ждал, не подгонял ее. Вышла она в свитере и брюках, укутанная в шерстяной шарф. Сыщик помог ей надеть куртку, запереть квартиру.

- У Риммы есть ключи? - спросил он.

Мария Варламовна кивнула. Кремовый шарф очень шел к ее волосам. Даже в простой куртке и брюках, без косметики на лице, она была удивительно хороша.

Внизу, в джипе, их ждали Ева и господин Михалин. Шел мелкий снежок, мороз крепчал. Тарас Дмитриевич при виде Симанской вспыхнул, вышел из машины, остановился в нерешительности… Она не ожидала его встретить здесь, отшатнулась. В горле у нее запершило.

- Садитесь, - галантно поклонился Тарас, распахивая перед ней дверцу. - Мы с вами устроимся сзади. Вы не против?

Она молча села, закрыла лицо шарфом. Что за спектакль устроил этот Смирнов? Очную ставку, что ли, решил организовать? Гадать теперь уж поздно…

- Пикник в ночном лесу! - сообщил сыщик, усаживаясь за руль. - Вы, Тарас Дмитриевич, за это приключение должны благодарить Матвея, вашего банщика. Он вспомнил, что вечером первого февраля вы сильно, простите, набрались… не удержали равновесия и напоролись на острый угол полка… Перед вами буйные ребятки парились, повредили полок, а столяр не успел его обстругать. Матвей каялся, что не предупредил вас, промывал вам царапину, но вы ничего этого не помните по причине сильного опьянения. Ваша подруга Анжела, по-видимому, тоже.

- Ну и что? - сердито буркнул Михалин. Его передернуло от того, что Всеслав упомянул при Марии Варламовне о бывшей любовнице. - Я же себя поранил, не кого-то другого?! Что вы прицепились к этой царапине?

- Потом объясню, - улыбнулся сыщик, выруливая на трассу. - А сейчас гоним и молимся, чтобы гаишникам не попасться!

- Куда мы едем все-таки? - спросила Ева.

Всеслав промолчал. Она не стала переспрашивать. Поняла - раз не ответил, имеет на то веские основания.

Тараса Дмитриевича волновало присутствие Симанской. Он сидел ни жив ни мертв, не знал, как себя вести. Ему столько хотелось сказать ей, признаться…

Мария Варламовна притворилась спящей. Ей было приятно находиться рядом с Михалиным, но она не собиралась этого показывать. Она ощущала, как близко, совсем рядом, бьется его сердце… Его мысли были ей известны.

Ева устала смотреть на дорогу, на несущиеся мимо дома, автомобили. Она задремала, а когда открыла глаза, Смирнов уже включил фары. По бокам шоссе тянулся угрюмый, синий лес. Летящие в свете фар снежинки разбивались о лобовое стекло.

- Мы где? - спросила Ева, беспокойно оглядываясь. - Куда ты нас везешь?

Сзади закашлялась Мария Варламовна. Господин Михалин кинулся предлагать ей коньяк, горячий кофе.

- А вы запасливый, - одобрительно хмыкнул сыщик. - Выпивку прихватили, закуску.

- Так на пикник же едем!

Симанская и Тарас угощались коньяком, тихонько посмеивались. Напряжение, возникшее в начале поездки, схлынуло. Джип мчался в сгущающейся тьме, снегопад усиливался.

- Уже ночь скоро! - возмущенно прошепатала Ева. - Куда ты нас везешь? Я есть хочу.

- Сейчас остановимся, - пообещал Всеслав. - Здесь неподалеку есть ресторанчик «Дорожный», работает круглосуточно. Там вкусно кормят.

«Дорожный» - деревянный двухэтажный ресторан-гостиница - вынырнул из-за поворота, сияя огнями. На парковочной площадке, окруженной старыми елями, уже стояли несколько машин.

- Как насчет горячего ужина? - обернулся к пассажирам Смирнов.

- Командуйте, господин сыщик, - улыбнулся Тарас. - Нам остается только слушаться! Признаться, вы меня заинтриговали. Так где состоится пикник?

- Это зависит от Марии Варламовны… Мы едем на этюды, господа!

- На этюды?..