Глава 15
Резкий порыв ветра хлопнул форточкой, и Смирнов проснулся. За окном мело. Сплошная снежная пелена висела над городом.
В такую погоду только сидеть дома, укрывшись теплым пледом, попивать чаек с коньячком и читать увлекательную книгу. А придется одеваться, выходить на пронизывающий холод, ехать черт знает куда! В Братеево.
Ева уже возилась на кухне. Оттуда доносились запахи поджаренной ветчины и кофе.
- Иди завтракать, соня! - позвала она.
- Ничего себе! - притворно возмутился Всеслав. - Я до трех часов ночи просидел за компьютером, потом звонил кленту, потом ворочался, путаясь в мыслях… к утру еле-еле задремал, и я же соня!
- Ты едешь к Римме Лудкиной? - как бы между прочим спросила Ева, намазывая хлеб маслом.
- Да! - обреченно кивнул сыщик. - У этих невезучих подружек телефон есть?
- Нет. Хозяин квартиры не разрешает устанавливать.
- А мобильный?
Ева отрицательно качнула головой.
- Они экономят. Какая мобильная связь? Это для них дорого. Они в Москву приехали зарабатывать, а не тратить деньги.
- Ясно. Значит, поеду наугад, без предупреждения, - вздохнул Смирнов. - Машину в такую метель брать ни к чему, прокачусь в метро. Тоже полезно.
- Не изображай из себя жертву, пожалуйста! - фыркнула Ева. - Тебе это не идет.
Славка засмеялся. Он перегнулся через стол и поцеловал ее.
- Окажи мне услугу, дорогая, - сказал он, опускаясь на свой стул. - Там на компьютере есть файл, называется «Икс». Открой его и прочти текст. Потом поделишься своими впечатлениями.
- Ладно, - легко согласилась Ева. - Что-то интересное?
- Чрезвычайно!
Он поспешно доел бутерброд, как всегда, обжегся кофе и вскочил, глядя на часы. Через пару минут хлопнула входная дверь. Ева подошла к окну: было видно, как Смирнов почти бегом пустился к метро. Ветер с шорохом бросал в стекло пригоршни снега.
В комнате, которую Славка называл кабинетом, стоял прохладный сумрак. Ева села к компьютеру, открыла файл «Икс» и начала читать неопубликованную статью Панкрата Раздольного. Постепенно она втягивалась в неторопливое, подробное изложение давних событий, полувымышленных-полуреальных, как ей казалось. Повествование было похоже на сказку.
Речь шла о неком боярине Симеоне. Сей боярин был беден, никакими талантами не выделялся, в битвах себя не проявил, и решил он отправиться в путешествие. Попросился на варяжское судно, плывущее в заморские страны, сошел на берег, где сердце приказало, и, как он дальше странствовал - пешком, на коне или на верблюде, - история умалчивает. Известно только одно: вернулся он домой не скоро, постаревшим, больным и седым, а вместо богатств привез молодую красавицу жену. Диво дивное была та женка Симеонова: белая, гибкая, как змеюка, с презлющими черными очами и черной косой до пят, одетая в шелковые наряды, нанизанные один на другой. Говорить по-русски она не умела, и никто, кроме престарелого боярина, ее не понимал. Недолго пожили они в старом недостроенном боярском тереме, а уж поползли слухи, будто та женка - нечистая и глаз у нее нехороший. На кого посмотрит - тот или окосеет, или охромеет, или по миру пойдет. Терем боярина Симеона стали обходить стороной. Никому не хотелось навлечь на себя беду. Говорили, будто чужая девка - арамейская колдунья и что Симеон отбил ее у разбойников, которые собирались отрубить ей голову.
Через год Симеонова женка произвела на свет прелестное дитя, а сама слегла в родильной горячке. Повитуха, вызванная к постели роженицы, рассказывала страшные вещи. Якобы чародейка поднялась в воздух и летала, развевая черными волосами, сверкая жуткими глазищами и завывая на разные лады. Потому как колдовская душа ее никак не могла оторваться от тела, вот и стенала, и оглашала окрестности нечеловеческим ревом.
Повитуха слыла выдумщицей - ее слушали, кивали головами, но близко к сердцу старухины басни не принимали.
Дочь боярина Симеона и арамейской девки росла сущим ангелом - ясноглазая, чистая, веселая, с ямочками на румяных щеках, она обладала покладистым, добрым характером. Боярин, будучи уже сильно болен, выдал ее замуж за княжеского дружинника. У молодой четы родился сын, названный в честь деда Симеоном. От него и пошел род Симеонов.
На смертном одре старик вызвал к себе дочь, велел наклониться и долго, задыхаясь, шептал что-то ей на ухо. Потом передал ей некий предмет, завернутый в шелковую тряпицу. Дочь чародейки поклялась исполнить последнюю волю отца и наотрез отказалась сообщить своему мужу, в чем же заключается завещание старого боярина.
На этом первая часть текста обрывалась, и автор объяснял сие обстоятельство отсутствием материалов о дальнейшей судьбе рода Симеоновых.
Ева читала, удивляясь, почему эта сказка в старинном духе так заинтересовала Всеслава. Она даже порывалась позвонить ему на мобильный, но удержалась. Решила дочитать статью до конца.
Вторая часть начиналась развернутою картиной жизни дворянского поместья среднего достатка. Некий юноша, томимый любовью к одной из дочерей помещика, прокрался в сад, куда выходило окно девичьей комнаты. Стояла теплая летняя ночь, полная лунного света. Заветное окно тускло светилось - в поместье экономили свечи. Юноша забрался на старую акацию, всматриваясь в полумрак за окном. Рама была приоткрыта, в глубине комнаты горела свеча… на диване сидели бабушка в ночном чепце и молодая ее внучка в кружевной накидке, с распущенными по плечам волосами.
- Когда глаза твои и его соединятся… сольется свет со светом, и дух одного соединится с духом другого, - бормотала старушка. - И неотвязная любовь вспыхнет от внезапного, молниеносного взгляда. Надобно тогда забыть о приличиях, дать полную свободу своему воображению, представляя сцены самые откровенные и плотские!
- Чему вы меня учите, бабушка? - ужаснулась девушка.
Старуха засмеялась, потрясая седыми буклями, выбивающимися из-под чепца.
- Мое тело ни на что уже не годится! - неожиданно звонко воскликнула бабушка. - Пора тебе, милая, замуж идти.
Она наклонилась и зашептала что-то внучке на ухо.
- Свят! Свят! - отшатнулась та, крестясь дрожащею рукою.
В сей драматический момент ветка старой акации треснула, и молодой человек едва удержался, чтобы не рухнуть с дерева на землю.
- Чтой-то там? - всполошилась старуха. - Нас подслушивают?
- Да нет же, бабушка. Это акация трещит от ветра.
Влюбленный юноша, хоть ему и любопытно было, предпочел незаметно спуститься вниз и скрыться в диких зарослях сада.
Через полгода сыграли в имении свадебку - та самая девушка обвенчалась с любознательным молодым человеком. В церкви во время обряда у невесты загорелось платье, так что церемония была безнадежно испорчена. Юная жена заболела нервным расстройством, поэтому супруг, наследник состоятельных родителей, повез ее за границу, на воды. Там она забеременела и в новое, подаренное молодым богатой родней поместье вернулась на сносях. Роды начались внезапно, в сильную снежную бурю. Посланный за повитухой всадник то ли замерз по дороге, то ли волки его разорвали, только ни его самого, ни коня с тех пор никто больше не видел. Пришлось обходиться своими силами. Призвали старую кормилицу принимать роды, поднялась суматоха, беготня, крики. Сенные девки грели воду, бегали с простынями. Над домом свистела, неистовствовала метель, а в душной, жарко натопленной спальне молодой хозяйки происходило таинство рождения. К утру ветер стих, и роженица благополучно разрешилась чудным младенцем - девочкой. Счастливый муж был на седьмом небе, преподнес супруге дорогой подарок, а девочку взял на руки и долго любовался ее необыкновенно смышленым личиком.
К вечеру того же дня по глубокому снегу едва добрался до поместья гонец, который сообщил молодой семье о смерти бабушки.
- Дурная примета! - заголосила кормилица. - Тут крестины праздновать следует, а не покойника обряжать! Ох, не к добру это!
Однако делать нечего: стали готовиться к похоронам. Все прошло своим чередом, и жизнь потекла по веками заведенному порядку. Больше у супругов детей не было, зато рожденная в бурю девочка подрастала и расцветала им на радость.
Молодой, пылкий муж превратился в степенного, раздобревшего от обильной пищи и лени помещика, обожал псовую охоту и выстоявшиеся в погребах наливки, приготовленные заботливой рукою его доброй жены. Жили радушно, хлебосольно, принимали гостей и даже один раз в году устраивали бал, на который съезжались соседи-помещики. В общем, ничем не отличались от десятков, сотен таких же провинциальных дворянских семей.
Однажды отец этого малочисленного, но дружного семейства решил отправиться на охоту. Позвали егерей, выгнали из псарни собак. Кавалькада охотников с гиканьем, поднимая облака пыли, выехала в поле и скрылась из глаз. Обычно с охоты не возвращались по двое, по трое суток - останавливались на отдых и ночлег в маленьком деревянном доме, построенном в лесу для подобных случаев. Но в этот раз произошло иначе. Хозяином поместья ни с того ни с сего овладело мучительное беспокойство: он не находил себе места, все возвращался мыслями к жене и дочери и так извелся, что бросил друзей-охотников, егерей, собак, добытую дичь, а сам, не говоря никому ни слова, поскакал назад, домой.
Осенние вечера стояли студеные. Подмораживало. Ледяной пронизывающий ветер бил в лицо. Хозяин прискакал в имение полумертвый от усталости и холода, его била дрожь. Огромный двор, освещенный полной луной, спал; окна дома были темны. И только за одним окном, выходящим из спальни хозяйки, горела свеча. Повинуясь таинственному импульсу или смутному воспоминанию юности, помещик спешился, скользнул к этому незанавешенному окну и…
В спальне находились двое - его любимая жена и маленькая дочь, которой минуло семь лет. В руке жены что-то блеснуло: она показывала девочке некую вещицу и что-то говорила. Малышка кивала головкой.
Помещик весь обратился в слух. Не осознавая до конца, что делает, он ухватился за выступ под окном, приник ухом к щели в раме, восхваляя себя за нерасторопность. Окна были еще не подготовлены к зиме, и толстая щель давала доступ звукам. Худо-бедно хозяин мог слышать, о чем идет речь. Он улавливал обрывки фраз о воплощении через третье колено, о каком-то заклинании, о чем-то ужасном…
- Господи! - прошептал ошарашенный супруг, пытаясь сообразить, не обманывают ли его собственные глаза и уши.
- Хочешь ли ты? - громко спросила его жена девочку. - Желаешь ли ты?
Помещик в страхе зажмурился, бормоча молитву, а когда снова заставил себя посмотреть через окно, то жуткая сцена не исчезла, как он надеялся, а продолжалась, как ни в чем не бывало.
- Повторяй за мной! - сказала мать, наклоняясь к дочери. - «… о молчаливая Луна, о прекрасные звезды, о яркий свет, который я держу в своей руке! Повторяй за мной! - приказала она. - О дыхание, которое внутри меня, соединись с дыханием земли, с флюидами духов, которые являются повелителями! Невыразимым именем Того…»
Помещику стало дурно, в глазах потемнело. Он потерял равновесие и упал на мерзлую землю. Сколько он пролежал так - неизвестно. Придя в себя, хозяин поместья увидел, что в окнах темно, и все виденное им приписал внезапному умопомрачению, вызванному болезнью. Он разбудил дворню, велел немедленно истопить баню и к утру, попарившись и напившись малиновой настойки, почувствовал себя лучше. Однако ненадолго.
Встревоженная жена послала за доктором. Тот приехал, тщательно осмотрел больного, ничего утешительного не сказал и остался на обед. Подавали мясные пироги, утку, запеченную с яблоками, соленые лисички, черничную водку. У хозяйки аппетита не было, а доктор, большой любитель поесть, отдал должное угощению. Его уговорили погостить до вечера. С наступлением сумерек состояние больного ухудшилось. Неделю он находился на волосок от смерти, а затем дело пошло на поправку.
Далее автор описывал историю жизни дочери помещика, изобилующую любовными историями, изысканными сексуальными забавами и громкими романами. Напоследок было заявлено, что продолжение следует, и что у автора есть замысел второй статьи на ту же тему.
Прочитанное произвело на Еву мрачное и возбуждающее впечатление. Она как будто хлебнула старого, черного, крепкого вина, которое ударило ей в голову. Эффект был удивительный и непонятный. Еще меньше она понимала, чем этот материал привлек Смирнова.
***
Всеслав вышел из подземного перехода и через минуту оказался уже весь в снегу. Крупные хлопья густо летели сверху; впереди, на расстоянии пяти шагов, ничего толком рассмотреть было нельзя.
- Отличный денек для слежки! - усмехнулся про себя сыщик. - В маскировке нет нужды. Боюсь, скоро меня никто не отличит от снеговика.
Ему пришлось попетлять, прежде чем он нашел дом, в котором проживали Римма Лудкина и ее подруга. Ничего подозрительного вокруг Смирнов не заметил. Хотя снег существенно мешал наблюдению. Отряхиваясь и сбивая с плеч налипшие хлопья, сыщик нырнул в подъезд. Пахло мусоропроводом и котами. Облупленные стены подъезда пестрели надписями. Содержание сего «городского фольклора» начала двадцать первого века имело весьма широкий спектр - от признаний в любви до матерщины. Лифт работал и послушно привез пассажира на седьмой этаж. Дверь нужной квартиры сразу бросилась Смирнову в глаза следами врезки нового замка. Слесарь, который это делал, по-видимому, или очень торопился, или отличался крайней небрежностью.
На звонок не последовало никакой реакции. Сыщик давил и давил на кнопку, учитывая подсказку Евы: Римма могла уйти на работу, а больная подруга крепко уснуть. Наконец его терпение и настойчивость были вознаграждены. Из-за двери послышались шаги и хриплое «Кто там?»
- Всеслав Смирнов, - громко сказал он. - Служба спасения. Вызывали?
По ту сторону двери лед начал таять. Щелкнула задвижка, потом замок, и в приоткрытую щель показалось замотанное платком лицо.
- Извините, - пробормотала женщина, впуская гостя в ободранную прихожую. - Я болею. Напилась таблеток, уснула, могла вообще не открыть. Римма предупредила, что вы должны прийти, только не сказала когда. Поставить чай?
Сыщик вежливо отказался. Женщина едва держалась на ногах, и заставлять ее возиться с чаем было бы верхом неприличия.
- Где мы можем поговорить? - спросил он, расплываясь в улыбке, которой привык очаровывать прекрасных дам.
На эту даму его улыбка не подействовала. Зато Смирнов ощутил, что, как только он переступил порог квартиры, им овладело смутное беспокойство… нервозность, или волнение странного свойства. Ева была права - здесь творилось нечто зловещее, никак не объясняемое дурацкими выходками бывшего супруга Риммы.
- Идемте, - просто сказала женщина и пошла вперед, в комнату, предназначенную быть гостиной. - Присаживайтесь…
- Давайте знакомиться, - преодолевая неловкость, предложил сыщик. - Меня, как я уже говорил, зовут Всеслав, а вас…
- Людмила.
Он кивнул. Его взгляд невольно упал на ковер, как раз на то место, где было пятно. Сейчас оно имело вид более светлого участка ковра с размытыми краями.
- Вы позволите? - Смирнов присел на корточки, рассматривая старый, потертый ворс.
Все так, как описала Ева, - если брызги и были, то крошечные, их не замывали. Он незаметно вырвал клочок ворса с краю, положил в карман. Нужно будет отдать на экспертизу. Людмила ни о чем его не спросила, значит, не обратила на его действия внимания или просто промолчала. Всеслав выпрямился и уселся на продавленный диван.
- Расскажите мне все по порядку, - попросил он.
Людмила закашлялась. Она явно тяготилась присутствием постороннего. Достав из кармана спортивных штанов салфетку, женщина деликатно отвернулась, чтобы высморкаться. Одетая в бесформенный свитер и платок, она выглядела как на тридцать, так и на пятьдесят лет.
- Римма немного преувеличивает, - хрипло сказала больная, не глядя на гостя. - Я думаю, мы зря паникуем.
- Но ведь кто-то проник в вашу квартиру?
- Старый замок никуда не годился, - сказала Людмила. - Один раз сюда уже залезали. Могли подростки забраться в надежде поживиться. Видимо, кто-то их спугнул, поэтому они ничего взять не успели. Только набезобразничали. Но теперь мы поставили хороший замок и задвижку, думаю, этого достаточно.
Она не собиралась посвящать чужого в их с Риммой личную жизнь. Или что-то ей мешало. Возможно, страх? В таком случае она знала больше, чем старалась показать.
- Я частное лицо, - объяснил Смирнов. - Вам не нужно меня бояться. Я буду действовать исключительно в ваших интересах.
- Мне нечего добавить к сказанному.
- Понимаю. Тогда я попробую задавать вопросы, а вы попробуете на них ответить. Согласны?
Людмила закрыла глаза и вздохнула.
- Ладно. Раз вы пришли… И Римма сильно обеспокоена. Она боится своего бывшего мужа.
- Вы думаете, он тут ни при чем?
- Лудкин? - пренебрежительно повела плечами Людмила. - Он мог устроить дебош, орать, скандалить, но открыть замок, влезть в чужую квартиру… вряд ли. Скорее он стал бы ломать двери, все крушить, переполошил бы соседей… - Она запнулась, замолчала, подавляя приступ кашля. - Хотя он же писх! А психи непредсказуемы.
- Конечно. Вы давно в Москве? - неожиданно сменил тему Всеслав.
- Давненько. Я из Самары. Приехала на заработки.
Она замолчала, вытирая красные, слезящиеся глаза.
- Нравится вам в столице?
- Что тут может нравиться? - устало возмутилась Людмила. - Вкалывашь с утра до вечера, света белого не видишь. А деньги какие платят? Мизер за такую работу! Ломаешься, как проклятая, а не дай бог заболеешь - никакого больничного. Ни-ни! Лечись за свой счет.
- Отчего же домой не возвращаетесь?
- А что меня там ждет? И вообще… разве это относится к делу? Вы по существу спрашивайте.
Смирнов бы и рад, да не имел понятия, какие вопросы задавать по существу.
- Что вы думаете о пятне? - с деловым видом спросил он. - Откуда оно взялось?
- Мало ли? Подростки могли подраться… один другого порезал, вот и кровь. Или нечаянно как-нибудь. Откуда я знаю?
- Кровь уже впиталась, когда вы пришли?
- Да. Еле оттерли. Хорошо, что не засохла. И на пол протекла, но линолеум легко отмылся.
- Значит, вы настаиваете на версии с подростками?
- Ни на чем я не настаиваю! - вспылила Людмила. - Я только предполагаю. А вы выясняйте, раз вам поручено.
- Справедливое замечание, - улыбнулся сыщик. - Этим я и занимаюсь. Вы лично знакомы с Лудкиным?
- Нет. Каким образом?
Она чихнула, достала из кармана новую салфетку и принялась сморкаться, вытирать слезящиеся глаза. Ее нос покраснел и распух, а голос охрип.
- Римма говорила, что за ней кто-то следит. Вы ничего такого не заметили?
- Нет.
Ответы Людмилы стали сухими, односложными. Это можно было объяснить ее болезненным состоянием. Настырный гость начал раздражать женщину.
- Бывший муж Риммы раньше приезжал в Москву? - сыпал вопрос за вопросом Смирнов.
- Не знаю. Я его здесь не видела.
- Вы работаете вместе с Риммой, на одном рынке?
- Приходится.
- Как давно?
- Это имеет значение? - рассердилась Людмила. Но тут же погасила недовольство, вздохнула. - Скоро я одна останусь - Римма собирается уезжать в Испанию.
- Почему вы с ней не едете?
- Мы не сиамские близнецы! У каждого своя жизнь.
Разговор не клеился. Господин Смирнов почувствовал со стороны Людмилы нарастающее ожесточение. Он понял, что давить не стоит, и отступил.
- Спасибо вам за помощь. Простите, если я вас утомил. Пойду, пожалуй.
Она с облегчением встала, пошла проводить его до двери. Оказавшись на лестничной площадке, сыщик вздохнул свободнее, вызвал лифт. Ему уже не казалось, что история с пятном крови проста или нелепа. За этим что-то кроется.
