ГЛАВА 12
Разговор с Неделиной произвел странное впечатление на Марианну. Отвратительный попрошайка перестал казаться ей столь же отталкивающим, как прежде. Разумеется, не может быть и речи о каких-либо чувствах к нему, но… крошечная, почти незаметная капелька снисхождения зародилась в одиноком сердце госпожи Былинской.
Ей исполнилось двадцать девять лет, и она еще не была замужем. Мужчины охотно за ней ухаживали, легко шли на сближение, но жениться не торопились. В юности у нее был бурный роман со спортсменом, едва не закончившийся свадьбой. Вмешались родители.
– Ты еще ребенок, только школу окончила, – уговаривал Марианну отец. – А твой мотоциклист то на тренировках, то на соревнованиях. Что вы будете делать? На какие средства жить? Тебе надо учиться, дочка. Подожди годик, присмотрись к своему избраннику, подумай.
Свадьбу решили отложить на год. Марианна поступила в медицинский, а ее жених продолжал спортивную карьеру. Они перезванивались, из каждой поездки спортсмен привозил ей подарки, сувениры, хвастался завоеванными наградами. Однажды он уехал на очередные соревнования и пропал. Ни звонка, ни письма. Марианна плакала по ночам, рисовала воображаемые картинки несчастий, которые могли приключиться с ее ненаглядным. Все оказалось значительно проще. Мотоциклист, у которого отбоя не было от восторженных поклонниц, познакомился с другой девушкой и увлекся ею. Марианна жила в Москве, далекая и недоступная, а эта – милая, покладистая, ласковая – была рядом, стирала рубашки, таскала сумки с едой, согревала казенную постель. Жених не устоял.
– Вот видишь, – сказал отец, когда от парня пришло долгожданное письмо. – Разлука все расставляет по местам.
В заветном конверте оказалась страшная новость, которая оглушила Марианну. Из глаз брызнули слезы, в голове помутилось… Мотоциклист признался, что полюбил другую, а с Марианной у него была дружба, ошибочно принимаемая за нечто большее. Он желал бывшей невесте счастья и всяческого благополучия.
За первым любовным крушением последовала вереница разочарований. Подружки повыскакивали замуж, а Марианна с головой погрузилась в учебу. То ли ей не везло с мужчинами, то ли она была излишне строга и многого от них хотела, но все знакомства, встречи и ухаживания заканчивались одним и тем же: разрывом. Кого-то не устраивала она, кто-то не устраивал ее…
Мысль о замужестве постепенно угасала, пока не превратилась в приятную недосягаемую мечту. Марианна решила не загадывать о будущем, а брать то, что жизнь дает ей сегодня. У нее появился любовник – военный врач, женатый мужчина тридцати пяти лет, положительный, без вредных привычек. Раз в неделю они с Марианной уезжали к нему на подмосковную дачу, гуляли по пустынному поселку, жарили мясо на костре, пили вино. Вечером, уставший от любовных объятий, довольный, Валерий вставал с постели и выходил в другую комнату. Марианна знала, зачем. Он украдкой звонил по мобильному телефону жене, стараясь, чтобы любовница не услышала. В эти мгновения Марианне хотелось провалиться сквозь землю. Но когда Валерий возвращался, она делала безмятежный, веселый вид. Зачем портить настроение себе и ему – все равно ничего не изменится.
Утром следующего дня они поднимались в пять часов, тщательно ликвидировали следы своего пребывания в дачном доме и возвращались в Москву. У Валерия была машина, купленная тестем, начальником госпиталя, где он работал хирургом, а его жена – терапевтом. Дача, куда он привозил Марианну, тоже принадлежала родителям жены. Так что семейные узы являлись необходимым условием благосостояния Валерия.
В один из ненастных осенних вечеров, когда по крыше дачного домика стучал проливной дождь, а в облетевшем унылом саду среди голых ветвей свистел ветер, Марианна задала Валерию неуместный, ненужный вопрос:
– Ты меня любишь?
– Конечно, – легко, не задумываясь, ответил он и положил на ее плечо большую теплую ладонь. – Конечно, люблю.
Таким же спокойным, уверенным тоном он сказал бы о чем угодно – «Какая ужасная нынче погода», например, или «Уже поздно, давай спать». И Марианна по-настоящему ощутила, что такое одиночество. Это когда люди находятся бок о бок, но обитают в разных мирах. Каждый в своем.
Она поняла: лучше ни о чем не спрашивать. Тогда можно придумать себе любовь и тешиться ею. А если посмотреть на их отношения трезво, то сразу станет ясно – Марианна для Валерия ничего не значит, она – просто еще одна удобная, красивая забава, с которой так приятно развлекаться. Но если она начнет его обременять, Валерий расстанется с ней так же легко, как со старой, отслужившей срок вещью.
Наверное, Марианну привлекло в Зинаиде Губановой то же одиночество, которое она открыла в себе. Глаза танцовщицы были черны и глубоки, как колодцы.
– Любовь – это сказка, – сказала она однажды. – Приманка для доверчивых душ.
Зинаида переносила свои чувства и мечты в танец. Окружающий ее чужой и порой враждебный мир она заменила пленительным миром танца, отдавая ему свою страсть, надежды и печали.
– У тебя есть мужчина? – спросила Марианна, когда они сблизились.
– Зачем? – удивилась танцовщица. – Мужчины фальшивы, как треснувшая свирель. От их песен пропадает любовь к музыке.
Госпожа Былинская загорелась было доказывать неправоту Зинаиды, но почувствовала дефицит аргументов. Она не стала рассказывать приятельнице о своем любовнике. Танцовщица и вовсе была не склонна к откровенности. Она выражала себя в движениях, и это полностью ее удовлетворяло. Полностью ли?
Марианне нравились сотрудники «Лотоса», но подружилась она только с Губановой. Госпожа Неделина была хозяйкой салона, и доверительные отношения – это все, на что могла рассчитывать докторша. Сэта Фадеева не подходила по возрасту и темпераменту; массажистка Лужина пришла работать недавно; с мужчинами Марианна дружбы не заводила. Она взяла себе за правило исключительно деловой стиль общения с коллегами по работе. Единственный, кто ее раздражал, был Кутайсов. Его слащавая физиономия и гусарские замашки выводили Марианну из себя. А после непонятного происшествия с Зиной Кутайсов вызывал у нее отвращение.
Намеки сыщика заставили Марианну поволноваться. Неужели он действительно подозревает ее в убийстве подруги? И вообще, с чего он взял, будто Зинаиды нет в живых? Последний вопрос обдал докторшу холодом. Если Губанова мертва, что за призрак посещает салон «Лотос»? Выдумка материализовалась или…
Ева приоткрыла дверь в Кухню-гостиную и окликнула госпожу Былинскую:
– Марианна, вы не очень заняты?
Докторша очнулась от глубоких раздумий.
– Нет-нет… входите, Ева. Я как раз собиралась немного отдохнуть.
Марианна лукавила. Сегодняшний день пошел насмарку. Хорошо, что она успела заранее все подготовить к празднику. Мысли, одна абсурднее другой, не давали ей покоя. А работать в состоянии замешательства Былинская не умела. Она путалась, все валилось у нее из рук.
Ева осторожно присела на краешек низкого твердого дивана.
– Мне хочется поговорить с вами о Кутайсове, – просто сказала она. – Вы не возражаете?
Каждому сотруднику салона Неделина внушила незыблемое правило – клиент превыше всего. Поэтому Марианна сразу переключила внимание на Еву.
– Я вас слушаю.
– Это правда, что он… что из-за него одна девушка покончила жизнь самоубийством? Она работала хореографом у вас в салоне.
Докторша растерялась. Ева на это и рассчитывала.
– Н-ну… – Марианна искала выход из создавшейся ситуации. Говорить или не говорить? История с привидением у всех на устах, так что молчать глупо. – Почти, – принужденно улыбнулась она.
– То есть как это?
Безобидный на первый взгляд вопрос Евы взбудоражил Былинскую. Какое-то неясное воспоминание зашевелилось в ее сознании, погребенное под более поздними переживаниями и происшествиями.
– Простите… – пробормотала она. – Мне надо подумать.
Марианна встала и нервно зашагала вдоль стола, туда и обратно.
– Но ведь… в таком случае этот Аркадий – ужасный, жестокий человек, – продолжала Ева, мешая докторше сосредоточиться. – Как вы можете продолжать работать вместе с ним? Почему его не уволят?
– Что?.. – рассеянно переспросила Былинская, останавливаясь. – Видите ли… Кутайсов тут ни при чем. Зинаида сама приняла это решение.
Работа памяти необъяснима. Вдруг ничего не значащие фразы произвели неожиданный эффект. Что-то щелкнуло и переключилось в сознании Марианны, извлекая из тумана забвения эпизод, который…
– Ради бога, извините меня, – забормотала она. – Мне… Я должна срочно позвонить одному человеку. Простите, Ева… Мы обязательно поговорим с вами. Потом.
Госпожа Былинская побледнела, затем покрылась красными пятнами. Ее взгляд суматошно заметался по Кухне-гостиной.
– Вы что-то ищете? – спросила Ева.
– Н-нет… То есть да. Где моя сумочка?
Ева подала ей сумку, которая висела на кованом крючке у двери.
– Извините, Ева… – еще раз пробормотала Марианна, выскакивая в коридор.
Рязанцева немного посидела в Кухне-гостиной, любуясь чудесными настенными росписями. Потом ее внимание привлекли приготовленные для праздничного угощения глиняные тарелки, большие горшки, в которых будет вариться желе для якитори, жаровни с древесным углем.
В помещении приятно пахло кайенским перцем и сушеными апельсиновыми корками.
Тем временем госпожа Былинская выбежала за ворота и сразу же попала в объятия нищего.
– Пусти меня! – прошипела она, замахиваясь на попрошайку сумочкой. – Отстань!
В его глазах мелькнуло нечто странное – какая-то осмысленность, сожаление и… тоска. Сегодня он был не похож на себя: от него не разило спиртным, и одежда выглядела чуть почище.
– Где ты живешь? – спросила Марианна, когда он разжал руки. – В подвале?
Нищий кивнул.
Госпожа Былинская вытащила приготовленную заранее купюру, хотя на сей раз оборванец ничего не просил у нее.
– Вот, возьми. Сходи в баню и помойся.
Она мельком взглянула на его руки – они были грязны, но красивой формы, сильные, с крупными запястьями и длинными пальцами. Лицо попрошайки под засаленной панамой с обвисшими полями имело довольно правильные черты; высокий рост и развитые мышцы могли бы сделать его фигуру даже… привлекательной, не болтайся на нем рваные лохмотья. Может быть, это бывший спортсмен, спившийся и выброшенный отовсюду, в том числе и из собственного дома, изгой общества?
Марианна побрела к таксофону. Встреча с нищим пригасила ее порыв, отвлекла от сумбурных мыслей. По дороге она оглянулась. Попрошайка стоял у забора и смотрел ей вслед. Она вспомнила лихого мотоциклиста, первую свою любовь… так и не реализованную.
Уже набирая номер Смирнова, Марианна подумала, что не стоило нестись к уличному автомату сломя голову. Можно было воспользоваться телефоном, установленным в холле или в кабинете Неделиной.
– Алло, – тихо сказала она, услышав в трубке голос сыщика. – Я кое-что вспомнила. Вы не могли бы подъехать?..
Былинская назвала маленький бар, расположенный в соседнем квартале.
* * *
Варвара Несторовна успокоилась. Зловещее предзнаменование не имело пока никаких последствий. Лотос с оторванным лепестком – всего лишь цветок, с которым неаккуратно обошлись.
«У меня чрезмерно разыгралось воображение, – призналась она себе. – Слава богу, это всего лишь мои фантазии».
Празднование трехлетней годовщины открытия салона было назначено на завтра. Неделин вначале категорически отказывался присутствовать, ссылаясь то на занятость, то на плохое самочувствие, но Варвара Несторовна уговорила супруга прийти.
– Если станет невмоготу, уедешь домой, – сказала она. – Муж Сэты Фадеевой тоже будет. Он составит тебе компанию.
– Я его не знаю, – вяло сопротивлялся Иван Данилович.
– Как раз и познакомитесь. Кстати, посмотри, что я приготовила для тебя.
Варвара Несторовна достала из коробки нечто длинное, блестящее, похожее на халат с широкими рукавами, шелковую рубашку и штаны темно-лилового цвета.
– Что это? – удивился Иван Данилович. – Пижама?
– Одеяние восточного владыки! – торжественно произнесла Варвара Несторовна, доставая со дна коробки мягкие туфли с загнутыми кверху носами.
Иван Данилович с ужасом зажмурился. Она что, собирается заставить его напялить эти блестящие маскарадные тряпки?
– Варенька…
– Я тоже надену платье султанши, – не терпящим возражений тоном заявила она. – Мы будем великолепно смотреться вместе.
Неделин поник. Действительность оказалась еще хуже, чем он предполагал. Кажется, отвертеться не удастся. И что у нее за манера – рядить людей шутами гороховыми? Неужели мало того, что они будут торчать ночь напролет вокруг дурацкой лужи с кувшинками, пить саке из глиняных наперстков вместо нормального коньяка и закусывать пресной полусырой рыбой? А вокруг под стук индийских барабанов будут размахивать руками и ногами девицы в немыслимых кимоно!
«Это выше моих сил, – подумал Иван Данилович. – Вырядиться каким-то раджой и до умопомрачения потеть в парчовом халате среди таких же ряженых! Варенька рехнулась. Ее выдумки ни на что не похожи. Она, видите ли, наденет платье султанши! Представляю себе… Боже, как мне все надоело!»
– Я пойду в летнем костюме из хлопка, – сказал Неделин, не глядя на супругу. – Не хочу выглядеть идиотом.
– Это невозможно, Иван, – она грозно сдвинула брови. – Все приглашенные на церемонию должны быть одеты по-восточному. Хочешь, я принесу тебе наряд самурая? С настоящим мечом.
– Варя! – простонал Неделин. – Сжалься! Ну, какой из меня самурай? Ты желаешь превратить нас в посмешище? По-моему, твои праздники… приобретают скандальный оттенок. Почему бы просто не собраться, не посидеть за столом, как все нормальные люди…
– У меня восточный салон, а не вульгарная закусочная! – перебила его Варвара Несторовна. – Нельзя всю духовную культуру сводить к деревенским посиделкам! «Нормальные люди», как ты изволил выразиться, глушат водку ведрами, объедаются до безобразия и, потеряв человеческий облик, сваливаются под столы! Ты это предлагаешь?
– Не утрируй, дорогая. Можно подумать, ты родилась в семье японского императора эпохи Хэйсай, а не в приволжской деревушке Сычуга.
За то время, которое жена занималась салоном «Лотос», Иван Данилович успел поднатореть в восточной терминологии, и теперь это ему пригодилось.
Варвара Несторовна побагровела, не в состоянии вымолвить ни слова. Упоминание о родной деревне подействовало лучше холодного душа. Она застыла как громом пораженная.
Неделин струхнул. Ему еще не приходилось видеть жену в такой ярости. Когда к ней вернулась способность говорить, Варвара Несторовна четко, отделяя каждое слово, произнесла:
– Никогда больше не упоминай об этом, Иван. – Ее глаза сверкали, как очи взбешенной фурии. – Никогда, слышишь?!
Неделин уже пожалел о невзначай вырвавшейся фразе. Черт его дернул за язык! Теперь Варенька неделю будет дуться. Стараясь загладить вину, он взял в руки жесткий тяжелый парчовый халат «восточного владыки», делая вид, что собирается примеривать его.
– Ладно, – вздохнул он. – Придется одну ночь побыть султаном. А как насчет чалмы?
– Головной убор я оставила в кабинете, – делая над собой явное усилие, ответила жена. – Чтобы не повредить перо. Там наденешь.
«Еще и перо! – ужаснулся про себя Неделин. – Господи, дай мне терпения!»
Однако вслух он высказаться не посмел. И только признал внутренне, что обидная для Вареньки фраза вылетела у него не случайно. Он действительно хотел задеть ее, заставить страдать.
Варвара Несторовна с трудом взяла себя в руки. Впервые за всю их супружескую жизнь Неделин нарочно надавил на ее самое уязвимое место. Он сделал это намеренно, желая причинить ей боль. Значит… в их отношениях что-то изменилось. Не в лучшую сторону.
Настроение было безнадежно испорчено, хотя оба старательно делали вид примирившихся супругов.
– До вечера, душенька, – проворковал Иван Данилович, целуя ее в щеку. – Поужинаем вместе. Я куплю твое любимое вино.
Он ушел, а Варвара Несторовна осталась сидеть на тахте, посреди разбросанных «султанских» одежд. В ее сердце все еще кипел гнев. Неприятный инцидент с мужем подействовал на нее сильнее, чем хотелось бы.
– Что же я сижу? – спохватилась Неделина, взглянув на часы. – Пора одеваться, идти на работу.
Она выбрала легкое черное платье в мелкий цветочек, коралловые бусы, браслет и такие же серьги. Этот дорогой, оправленный в золото набор подарил ей Иван на десятилетие их свадьбы. Глаза Варвары Несторовны наполнились непрошеными слезами. Она стала корить себя, что не ценила прежнюю безоблачную жизнь с мужем, наполненную его обожанием, его нежным, неусыпным вниманием…
Откуда-то издалека на образ заботливого Ивана Даниловича наплыл и закрыл его собой образ Рихарда Владина – молодого, сильного мужчины с лицом воина и губами страстного любовника. Что-то хрустнуло… Неделина сломала кисточку, которой подводила глаза. Рассердившись неизвестно на кого, она швырнула обломки под туалетный столик.
В отличие от ее настроения день выдался чудесный – ясный, теплый, свежий после ночного дождя. Тротуары успели высохнуть, промытая листва блестела зеленым глянцем. Люди со светлыми лицами, по-летнему ярко и легко одетые, торопились по своим делам.
В салоне Неделину встретила предпраздничная суета – шум, многолюдье, запахи корзин с цветами, восточных сладостей и курящихся благовоний. В холле на полу лежал ворох атласных лоскутов, стояла коробка с толстыми ароматическими свечами. Стараясь ни обо что не споткнуться, Варвара Несторовна прошла в свой кабинет. Здесь тоже чувствовалось ожидание торжества – в напольных вазах стояли охапки желтых и сиреневых ирисов, на вешалке блестел безукоризненно отглаженный, расшитый золотом наряд султанши, на столе были разложены украшения, веера, коробочки с косметикой и гримом.
Варвара Несторовна подошла к открытому окну. Подходило время обеда. Во дворе Саша с Рихардом развешивали гирлянды из разноцветных электрических лампочек и китайских фонариков. Уборщица подметала дорожки.
В дверь постучали. Сэта Фадеева принесла глаженые костюмы.
– Можно оставить у вас, Варвара Несторовна? – спросила она, щуря и без того узкие глаза. – Больше нет места.
– Оставляйте…
В хлопотах, разговорах и беготне остаток дня пролетел незаметно, и Неделина вспомнила о совместном ужине с супругом, когда он позвонил.
– Ну, что же ты, Варенька, – обиженно ворчал Иван Данилович. – Я тебя полтора часа жду. Остыло все.
Оказывается, уже давно стемнело; в коридорах, комнатах и залах все стихло и опустело. Во дворе в падающем из окна свете было видно, как ветер раскачивает китайские фонарики.
Варвара Несторовна взглянула на часы и ахнула. Начало одиннадцатого! Она быстренько поправила помаду на губах, взяла сумочку и открыла дверь в коридор. Светильники кто-то выключил. У входа в комнатушку охраны на полу и на стенах отражались блики работающего с приглушенным звуком телевизора. В первое мгновение Неделина не сообразила, что за шорох раздается в другом конце коридора. Она повернулась и едва сдержала готовый вырваться крик.
В темном проеме двери Комнаты фресок четко выделялся силуэт женщины, одетой во все красное.
Уже потом, добравшись до дома, Варвара Несторовна подумала, что страшная фигура, кажется, держала в руках свечу. Но припомнить точно она так и не смогла. От ужаса у нее перехватило дыхание, а ноги сами понесли ее к выходу. Мысль о том, чтобы позвать охранника, который смотрел телевизор, просто не пришла ей в голову.
Она выскочила за ворота и пролетела полквартала, пока опомнилась, что мчится на своих каблуках-шпильках по темной улице, не чуя под собой ног. Она даже забыла вызвать такси. Теперь придется ловить машину по дороге.
Это оказалось нетрудно. Сидя в салоне автомобиля и пытаясь отдышаться, Неделина гнала от себя жуткое видение. Водителю трижды пришлось спрашивать ее, куда нужно поворачивать.
Иван Данилович встретил ее с беспокойством.
– Где ты была, Варенька? На тебе лица нет… Что-то случилось?
– Иван, – сказала она, – ответь мне на один вопрос. Это очень важно. Ты веришь в привидения?
Неделин посмотрел на нее долгим странным взглядом.
– По-моему, ты чрезмерно переутомляешься, – наконец сказал он. – Я накапаю тебе валерьянки.
