Глава пятнадцатая
Лысеющий майор сидел в кабинете Межинова и отвечал на вопросы.
- Топчетесь на месте? - рыкнул на него Рудольф Петрович. - Хоть какие-то сдвиги есть?
Майор собрался с духом и удрученно покачал головой:
- Почти никаких. Ищем.
- Что вы ищете? Прошлогодний снег?
Заместитель Межинова развел руками.
- Все работают. Ходят по адресам, опрашивают людей. Проверяют окружение. Запланированные мероприятия…
- Хватит! - разозлился подполковник. - Мероприятия! Знаю я ваши мероприятия. Кучу бумаг, небось, исписали, а воз и ныне там.
Он непрестанно думал о Карине, о том, что она рассказала. Колебался, говорить майору или нет. Не хотелось впутывать в свои личные отношения сотрудников.
- Так ведь расследование неофициальное, - оправдывался заместитель. - В принципе…
- К черту принципы! - взревел Межинов. - Люди умирают без всяких принципов! Встречайтесь с врачами, с экстрасенсами, в конце концов… погадайте на кофейной гуще, если у вас нет других методов! Но разберитесь, что за дьявольщина происходит, и доложите.
- Слушаюсь.
Майор обиженно сопел, его лоб покраснел, покрылся капельками пота. Дело ему поручили скользкое, его и делом-то не назовешь. Беседовать с людьми велено осторожно, дабы не вызвать лишних пересудов. А их уже сто раз расспрашивали. Одни боятся говорить, чтобы на себя беду не накликать, другие стараются не попасть впросак, сболтнув глупость. Третьи не хотят, чтобы их приняли за ненормальных, четвертые… Ох, и дурацкое же положение складывается! Подозреваемых много, но конкретно - никого. Доказательств насильственной смерти умерших до сих пор не получено. Систематическими такие случаи не являются - просто они похожи, вот и все. Странно, как на них вообще обратили внимание.
Один профессор-пульмонолог, к которому майор обращался за консультацией, сказал прямо: «Вы себе представляете, молодой человек, сколько людей ежегодно умирает от воспаления легких и прочих заболеваний органов дыхания? Организм человека может по-разному среагировать на обычное респираторное заболевание, на применяемые препараты - начинаются осложнения, отеки тканей, недостаточность сердечной деятельности и множество сопутствующих патологий, приводящих к летальному исходу. Это не редкость. А во время эпидемий в больницы поступают сотни пациентов со схожими симптомами! Никто не ведет подобной статистики».
Майор вышел из кабинета профессора в еще большем замешательстве, чем вошел туда. Не мог же он сказать врачу, что есть одна деталь, объединившая подозрительные случаи: предупреждение о грядущей смерти. Это уже проблема не медицинская, а уголовная! Или нравственная. Человека запугивают, он начинает испытывать нарастающий страх, стресс, подсознательно соглашается с наказанием за свои прегрешения - а их при желании может отыскать у себя любой, - и наступает расплата в виде недомогания. Страх усиливается, нервы провоцируют дальнейшее развитие болезни, сердце сдает, и… как результат - смерть. Вполне правдоподобная схема! Именно такую нарисовал майору знаменитый специалист по психологии. Подобным методом, мол, пользовались жрецы Древнего Египта для воздействия на неугодных. И получалось, о чем свидетельствуют письменные источники.
Увы, в эту схему кое-что не укладывалось. «Страшилки» могли сработать на людях малодушных, мнительных, а они всегда срабатывали безотказно. Хотя… разве кто-то подсчитывал случаи, когда они не возымели действия? Такие факты неизвестны, потому что ими никто не интересовался. Люди восприняли запугивание как дурную шутку и забыли о ней.
- Где вы витаете? - неприязненно спросил Межинов подчиненного. - В облаках? Пора спускаться на грешную землю, майор.
- Вот именно… - машинально подтвердил тот, кивая.
- Вы свободны, - со скрытой угрозой произнес Рудольф Петрович.
Майор вышел из кабинета, в задумчивости зашагал по коридору. Он все еще не решался доложить начальнику, что идет параллельное частное расследование похожих случаев. Возможно, стоит объединить усилия? Черт его знает, этого Межинова… как он на это посмотрит? Человек в управлении новый, недавно назначенный на занимаемую должность. Какой у него характер? Что преобладает, здравый смысл или амбиции?
Заместитель выжидал, приглядывался. За промедление в неофициальном расследовании его не накажут, разве что поругают. А к недовольству начальников он успел привыкнуть. Кстати, почему подполковник так близко к сердцу принимает сие конфиденциальное поручение? Выслужиться хочет? Не похоже… Скорее, что-то личное.
Так и не придя к окончательному выводу, майор погрузился в текучку, отвлекся и на время забыл о странном поведении шефа.
Межинов же места себе не находил, метался по кабинету, снедаемый беспокойством. Слова Карины засели в его уме, вызвали волнение. Он сел, поколебался и набрал номер ее рабочего телефона, что делал крайне редко.
- Рад слышать тебя, - сказал он, подавляя вспыхнувшее желание.
- Что-то случилось?
Голос Карины - грудной, несколько хрипловатый, сразу заставил Межинова внутренне напрячься. Если это любовь, то совсем не такая, как у других. Это горн, в котором он горит и плавится, начиная с ранней юности. Неужели ему суждено гореть вечно?
- Слава богу, ничего, кроме приступа тоски по тебе, - сказал он.
Она холодно усмехнулась, посоветовала:
- Попарься в баньке с травами, и хандру как рукой снимет. У нас в «Анастазиуме» это удовольствие стоит не так уж дорого. Приходи, я договорюсь.
- Ты не поняла, - вздохнул подполковник. - Эта хандра неизлечима.
Карина подавила готовый вырваться смешок.
- Есть универсальное лекарство от неизлечимых болезней, - после паузы произнесла она. - Хотя вряд ли ты им воспользуешься. В Мексике появился культ новой святой… может быть, тебе стоит обратиться к ней?
- До Мексики далеко… Ты имеешь в виду покровителя влюбленных, святого Валентина?
- Это она, Рудольф, Святая Смерть! Она приходит, чтобы обручиться, и приносит кольцо.
- Какое кольцо? - в замешательстве пробормотал Межинов.
Холодный комок появился у него в груди, медленно опустился к желудку.
- Помнишь, я тебе говорила?
- Что?
Мысли Рудольфа Петровича разбежались, и он не мог поймать ни одной.
- Кольцо… с надписью «Любовью соединены на смерть».
- Но… разве на кольце, которое… призрак вручил Зое Павловне, есть надпись? Тьфу, что я болтаю? Призрак! Помешательство какое-то… Мы все впали в безумие! Так о чем я? А! О кольце… - Он говорил сумбурно, сбивчиво. - Ты же вроде не упоминала о надписи.
- На том кольце и нет никакой надписи, - спокойно ответила Карина. - Надпись есть на другом.
Лоб Межинова покрылся испариной.
- Я запутался, - признался подполковник. - Есть еще одно кольцо? Другое?
- Остается только позавидовать твоей догадливости, - мрачно пошутила Карина. - Сразу виден профессиональный опыт. При твоих способностях, Рудольф, пора иметь генеральские погоны.
- Издеваешься?
- Отнюдь нет. Мне не до этого. Хочешь послушать страшную историю?
- Ну… - хрипло, ощущая, как сердце ухнуло вниз, пробормотал Межинов. - Давай.
- Вчера вечером я возвращалась домой… погода была теплая, в небе мерцали звезды, а в воздухе летал тополиный пух. В темноте его не было видно, и, казалось, это сама ночь нежно касается щек. По дороге из тени под деревьями навстречу мне выступила темная фигура… протянула руку… Эта рука была черной, на ладони лежало кольцо. Я, как завороженная, взяла его, положила в карман легкого пиджака… и пошла дальше. Мое дыхание стеснилось, сердце бешено стучало, а язык будто прирос к нёбу. Я хотела обернуться, посмотреть назад, и… не смогла. Как деревянная, я открыла дверь подъезда… и пришла в себя уже в квартире. Видимо, разделась, легла спать… но ничего не помню. Утром зазвонил телефон, и мертвый голос сообщил мне, что я обручилась со смертью.
- Ты достала кольцо?
- Конечно. У меня наступило просветление сознания, я полезла в карман пиджака… там действительно лежало кольцо. Не простое, а золотое… с выгравированной надписью внутри. Это не ты заказал его для меня?
Межинов задохнулся от негодования, кровь бросилась ему в лицо.
- Что ты говоришь?! - прохрипел он. - Как у тебя язык поворачивается?
- Плохо, - призналась Карина. - Он немеет… И в груди появилось странное ощущение жжения и пустоты. Ведь это я рассказала тебе о Майерлинге и о надписи «Любовью соединены на смерть». Разве нет?
- Да… ну и что? Я не заказывал никакого кольца! - Межинов почти кричал. - Клянусь тебе!
Она рассмеялась. В ее смехе сквозила горечь.
- Конечно, не ты. Это сделал наследный принц Рудольф.
- Карина, мне не до шуток! - возмутился подполковник. - Перестань говорить ерунду! Дело серьезнее, чем ты полагаешь. Кстати, как здоровье Зои Павловны?
- Никак.
- Ей стало хуже?
- Ей не стало лучше, - вздохнула Карина. - Кашель, слабость, обмороки. Пора молиться!
- Не шути так…
- А что мне прикажешь делать? - разозлилась она. - В нашей семье творится… Впрочем, прости. Ты здесь ни при чем. Жизнь, любовь и смерть неразрывно связаны, как три сестры. От этого никуда не деться!
Межинов молчал, пытаясь успокоиться.
- Ты можешь показать мне кольцо? - спросил он, отдышавшись.
- Да, разумеется. Оно со мной. Приедешь?
- Сейчас же. И еще одно: тебе необходимо срочно обследоваться, Карина.
- В каком смысле?
- Я не врач, но… сделай хотя бы рентген легких, анализы!
Ее удивлению не было пределов.
- Зачем?
Межинов плохо соображал, что говорит.
- Понимаешь, ты могла заразиться от Зои Павловны!
- Смертью?
- Бронхитом! Ффу-у-у, Карина… ты меня пугаешь. Раз в жизни послушайся моего совета! Я… в общем, не только с вами происходят подобные вещи. Это…
- Я поняла. Ты паникер, Рудольф. У вас в милиции все такие?
Она бросила трубку. Межинов несколько минут тупо смотрел перед собой, слушая гудки. Пот катился по его лицу, по вискам… во рту возник привкус крови.
Подполковник опустил трубку на рычаг и вызвал заместителя.
***
Господин Смирнов с трудом нашел указанный в адресе номер дома на Люблинской улице, где проживал брат «преподобной Евлании». Долго звонил в ободранную дверь на первом этаже. Никакого эффекта.
«Не хватало, чтобы еще Демьян Локшинов куда-нибудь пропал или, не дай боже, умер, - подумал сыщик. - Тогда как в сказке: иди туда, не знаю, куда, ищи то, не знаю, что».
Он вышел на улицу, сел на лавочку под рябиной. За забором в детском садике кричали дети. Ветер гонял по асфальту пыль и фантики от конфет.
К лавочке направлялась согбенная бабулька в панамке, с видавшей виды клеенчатой сумкой. Задыхаясь, она села рядом со Славкой.
- Здравствуйте, - вежливо привстал сыщик.
Старушка, не привыкшая к такой любезности, смутилась.
- Ох… сердце прихватывает, - пояснила она, громко дыша. - Давеча лифт не работал, а я на пятом этаже живу. Чудом не померла на лестнице.
- С лифтами безобразие творится, - поддакнул Смирнов. - О пожилых людях никто не заботится. Куда идет квартплата? Чиновники прокручивают и наживаются на людских слезах!
Старушка с уважением посмотрела на него. Воспитанный человек!
- Вы кого-нибудь ждете? - спросила она.
- Я к Локшинову пришел, - не теряя надежды получить информацию о местонахождении Демьяна Васильевича, сказал сыщик. - А его нет дома.
- Спит он. В ночную дежурил, а теперь отсыпается. Демьян сторожем работает на автостоянке. Хороший человек, золотые руки! Он мне и краны чинит, и ножи точит, и лампочки вкручивает… я ведь одна живу, и он одинокий. Куда женщины смотрят? Такой мастеровитый мужик без семьи остался. Пьющий, правда, но в меру. Зато как хорош собой - загляденье! И возраст - не помеха. Говорят, настоящая красота с годами выстаивается, подобно вину - только набирает силу.
- Я долго звонил, а он не открывает. Может, случилось что?
Старушка добродушно улыбнулась.
- Демьян Васильевич на ухо туговат. Слышит плохо. Если спит, стучать, звонить бесполезно.
- Вот досада! - расстроился Всеслав.
- Вы не волнуйтесь, он к обеду проснется. Погуляйте полчасика.
Старушка подхватила свою сумку и засеменила к подъезду. Сыщик остался сидеть на лавочке. С рябины ветер сбивал сухие листья. «Как осенью», - подумал Смирнов. От нечего делать он достал из папки фотографию Мавры Ершовой, принялся рассматривать. Две женщины - одна высокая и тонкая, другая пониже: черноволосая, ладно сложенная. Качество снимка оставляло желать лучшего, но и смазанные, расплывчатые черты лица Мавры говорили о незаурядной внешности их обладательницы. Казалось, она испугалась фотоаппарата, дернулась и моргнула, отчего пострадали резкость и общий замысел фотографа-любителя. Все же даму можно было узнать.
Ева ловко справилась со своей задачей - наплела небылиц соседке Ершовых и раздобыла фотографию. К сожалению, снимок имелся в единственном экземпляре. И то хорошо.
- Я придумала, что собираюсь делать фотоколлаж на тему «Москвички семидесятых годов», и выпросила несколько снимков, среди них и этот, - рассказала она. - Дескать, у меня из головы не идут две женщины у подъезда… с необыкновенным блеском в глазах. Старушенция растаяла, прослезилась и позволила мне выбрать несколько фотографий.
Смирнов обрадовался. Если Локшинов узнает Мавру, они хотя бы установят личность «пришлой» колдуньи. Никакой она не оборотень: женщина как женщина, с трагической, нелегкой судьбой. А если не узнает?
Полчаса пролетели незаметно, и сыщик сделал вторую попытку дозвониться в квартиру Демьяна Васильевича. На сей раз ему открыли. В проеме двери стоял сонный мужчина лет шестидесяти, прекрасно сохранившийся, высокого роста, могучего телосложения. Выражением глаз и очерком губ он напоминал «преподобную Евланию».
Локшинов пригласил гостя в единственную, скромно обставленную комнату с письменным столом у окна, трехстворчатым шкафом и раскладным диваном. Они сели.
- У меня к вам серьезное дело, Демьян Васильевич, - без улыбки сказал Всеслав. - Оно касается обстоятельств вашей жизни в Березине.
- Говорите громче, я плохо слышу, - сказал хозяин.
Сыщик повторил фразу.
- Я же просил Лизу никому не давать моего адреса, - сухо произнес Локшинов. - Женщинам нельзя доверять.
- Поэтому вы и не женаты?
- Отчасти, - не среагировал на шутку хозяин. - А вы, собственно, кто?
- Краевед. Хочу написать хронику Березина и подобных ему маленьких подмосковных городков с занимательной историей.
- Что же в ней занимательного? Глушь, снега, непролазная грязь на дорогах. Летом от тишины - в ушах звон. Работы нет. Заводик свечной был, обувная фабрика по пошиву тапочек, и те пришли в упадок.
- А лесопилка?
Локшинов поднял на гостя проницательные карие глаза, в них мелькнула и погасла непонятная искра.
- Лесопилку построили позже, когда меня в Березине уже не было. Сестра писала.
- А почему вы уехали? - напрямик спросил Смирнов.
- Это не относится к краеведению, - усмехнулся Демьян Васильевич. Он был далеко не так прост, как казалось. - Историю Березина лучше всего изучать в Березине, а раз вы приехали ко мне, значит, вас интересует нечто другое. Краевед!
Сыщик промолчал, оставил его выпад без внимания.
- Уехал искать работу, - вынужден был продолжать Локшинов. - Разве я один покинул родные пенаты ради длинного рубля? - Он иронизировал, а в голосе сквозила горечь. - Вас именно моя судьба интересует?
«Если я буду ходить вокруг да около, то ничего не добьюсь, - подумал Всеслав. - Надо вызвать его на откровенность».
- Видите ли, история любого города так или иначе связана с судьбами его жителей, - начал он. - Дома и улицы сами по себе ничего не значат. Люди, их жизнь - вот и проза, и поэзия бытия. Легенды передаются из уст в уста, когда они наполнены живыми чувствами. В Березине я услышал одно предание о странном доме на окраине, у леса, и женщине-оборотне, которая обитала в нем.
Смирнов, не отрываясь, наблюдал за собеседником. У того на лице ни один мускул не дрогнул.
- Вы верите в оборотней? - спросил Локшинов.
- Нет, но…
- Тогда о чем речь?
- Ваша сестра ушла в монастырь, хотела постриг принять, потом передумала. Почему?
- Не решилась, наверное, - угрюмо ответил Демьян Васильевич. - Мир таит в себе слишком много соблазнов, чтобы вот так взять - и отрезать, отказаться от всего… запереть себя в келье, посвятить жизнь молитвам и святому служению. Я бы не смог.
Его манера говорить выдавала в нем интеллигента - учителя или врача, в общем, гуманитария. Смирнов пожалел, что не спросил у Евлании о профессии ее брата. Впрочем, это не поздно выяснить у него самого.
- Вопрос не в том, почему Елизавета Васильевна не стала монахиней, - сказал сыщик. - Меня интересует другое. Что заставило ее бросить родительский дом и отправиться искать утешения в святой обители?
- Думаю, об этом лучше узнать у нее, - зло сверкнул глазами Локшинов. - Каждый сам выбирает свою дорогу.
- А кем вы работали в Березине? - сменил тему Всеслав.
По комнате гулял сквозняк, дверь в коридор то приоткрывалась, то с легким стуком закрывалась. Казалось, кто-то невидимый ходит мимо беседующих туда-сюда.
- Бухгалтером в лесхозе, - взглянув на захлопнувшуюся в очередной раз дверь, нехотя ответил Демьян Васильевич. - У меня экономическое образование, правда, заочное. Я и здесь, в Москве, бухгалтерией зарабатывал на хлеб с маслом. Надоели цифры, как горькая редька! Плюнул, в сторожа подался. А мечтал учительствовать, прививать детям любовь к русской словесности. Стихи даже писал по молодости лет.
- Может, вам приходилось переживать романтические чувства?
Оттаявшее, оживившееся было лицо Локшинова сразу «захлопнулось», на переносице образовалась жесткая складка.
- Я старый холостяк, - заявил он. - Какие чувства? Не сложилось у меня с женщинами. Романтика хороша в книгах, а в жизни… сухой рационализм надежнее. Бухгалтер во мне взял верх над поэтом. И слава богу!
Смирнов почти физически ощущал преграду, которую воздвиг между ним и собой хозяин квартиры. Как же показать ему фотографию?
- А вы бывали в том доме, который березинцы называли «собачьим»?
- Ни в «собачьем», ни в «кошачьем», - саркастически произнес Демьян Васильевич. - Что за выдумки? Зоопарк какой-то. Это сестра вам наговорила? Вы ее меньше слушайте. У нее фантазия играет, а люди верят. Так легенды и родятся: один что-то сочинил, второй добавил, третий приукрасил, четвертому показалось…
Он осекся под внимательным взглядом гостя. Не многовато ли эмоций для опровержения сестриной болтовни?
- Понятно, - с наигранным разочарованием кивнул Смирнов. - Выдумки, значит. Жаль! А с Маврой Ершовой вы случайно не знакомы?
- Первый раз слышу.
Локшинов ответил чересчур быстро и уверенно. Ему бы хоть пару секунд подумать, прикинуть.
- Возможно, она известна вам как Мавра Виленина?
- Нет, не знаю.
- Тогда посмотрите на эту фотографию, - предложил сыщик, доставая раздобытый Евой снимок. - Будьте внимательны, пожалуйста.
Демьян Васильевич побледнел еще до того, как взглянул на фото - вынужден был взглянуть. Черты его лица заострились и окаменели.
- Что вы скажете? Знакома вам эта женщина? - Всеслав указал пальцем на Ершову.
Локшинов хрипло вздохнул, отрицательно покачал головой. Он хотел и не мог отвести глаз от снимка.
- Не знаю… - с трудом вымолвил он. - Откуда у вас… Что вам от меня нужно?
- Я составляю хронику…
- Не лгите, - разозлился Демьян Васильевич. - За кого вы меня принимаете? За идиота? Приходите, копаетесь в наших с сестрой семейных отношениях, задаете дикие вопросы о каких-то «собачьих» домах, оборотнях! Может быть, вы из «желтой» прессы? Или из секты какой-нибудь? Я не артист, не политик, не спортсмен… почему вы явились именно ко мне? Да-да, - махнул он рукой, - вас Евлания ввела в заблуждение. Уходите, будьте любезны. Я ночь отдежурил, плохо себя чувствую, спать хочу! До свидания, господин хороший. А еще лучше - прощайте!
Сыщику ничего не оставалось, как подняться и двинуться к выходу. Уже в коридоре он обернулся к Локшинову, протянул специально заготовленную для подобных случаев визитку с номером телефона, сказал:
- Мавра умерла… при невыясненных обстоятельствах. Похоже, кто-то расправляется с участниками прошлых событий. Будьте осторожны и позвоните мне, если вдруг что-нибудь вспомните.
Демьян Васильевич так хлопнул дверью, закрывая ее за «краеведом», что у Смирнова зазвенело в ушах. Последние реплики он придумал на ходу. Надо же было как-то расшевелить господина Локшинова, заставить его заговорить.
