Глава 30
По дороге в бюро Матвей с восхищением наблюдал, как прихорашивается, убирается Москва к Масленице. Цветные гирлянды, флажки, лампочки, ленточки, еловые ветки, шатры, деревянные горки…
Ребята из его группы наверняка захотят устроить совместное гулянье, побродить по парку, прокатиться на санях, посидеть в кафе, заказать блинов с грибами, с сыром, с луком и яйцами, попить чайку из самовара. Хорошо!
Астра тоже захочет праздновать Масленицу. Она уже обещала нажарить блинов с припеком.
– Как это? – удивился Матвей.
– Посмотришь… и попробуешь, если получатся.
В ее квартире на Ботанической улице вовсю шел ремонт. Астра рассчитывала переехать туда летом, не раньше. Все хлопоты по обустройству ее будущего жилья взял на себя господин Ельцов. Утром он позвонил Карелину и спросил:
– Какой паркет брать? Светлый или темный?
«Мне-то какое дело?» – чуть не ляпнул «жених».
– На ваше усмотрение, – сдержанно произнес он. – Для меня это несущественно.
– Для Астры, к сожалению, тоже, – вздыхал Ельцов. – Что вы за пара такая? Ничего вам не интересно, ни во что вникать не желаете. А потом все претензии ко мне?
– Претензий не будет, – заверил его Матвей. – Обещаю.
– Жили бы вы с нами… дом большой, на всех хватит. Скучаем мы с женой по дочери! Она у нас одна. Больно самостоятельная уродилась! В кого только?
Астра любила родителей, но о совместном проживании и речи быть не могло.
– У каждого должна быть своя судьба и своя дорога, – повторяла она. – Быть рядом с моим отцом все равно что плыть на буксире. Он издалека и то норовит командовать, а уж вблизи…
– Ты в него удалась, – определил Карелин. – Поэтому вам рядышком и тесно.
Астра не спорила – сверкала черными глазищами, поджимала губы. Этих ее глаз трудно было ослушаться. Как Матвей ни сопротивлялся, она таки потащила его за собой ночью черт знает куда. Оказалось, в мастерскую Домнина. Мы, дескать, кое-кого застанем на месте преступления!
«И я хорош. Нечего сказать! – ругал себя Матвей. – Поплелся за ней, как телок. Едва не влип в грязную историю. Чудом обошлось без жертв. А если бы нас там застали? А если бы…»
– Ты опасный человек, – напустился он на Астру, как только они вернулись домой. – С тобой свяжешься – не раз пожалеешь! Как тебе в голову пришло лезть в мастерскую? Доказывай потом, что мы не грабители!
– Я ходила туда на сеансы, все осмотрела, знала, что сигнализации нет, дверь одинарная, замки простейшие. Домнин ничего ценного в мастерской не держит, а на холсты, краски и кисти воры не позарятся. Он принципиально против излишних предосторожностей.
– А картины?
– Оконченные работы он сразу раздает заказчикам. То, что Афродита-Даная осталась в мастерской на ночь, никто не знал.
– Ошибся твой Домнин. У него есть привычки, значит, есть и люди, которые о них знают. Например, его мачеха…
– И его друг Маслов, – добавила Астра. – И близкий знакомый Баркасов. Думаю, он сообщил им о завтрашней… то есть уже сегодняшней… вечеринке в клубе по случаю презентации новой картины. Тем самым косвенно намекнул и на известное обстоятельство. А именно, что Золотая Богиня проведет свою последнюю сакральную ночь в мастерской.
– Сакральную! – с иронией повторил Матвей. – Умоляю, выражайся нормальным языком. Откроешь салон магических услуг, тогда будешь пугать обывателей оккультной терминологией.
– Почему оккультной? Я употребила правильное слово. Латинское sacrum означает «священный, относящийся к религиозному культу и ритуалу». У Домнина существует некое подобие культа собственной живописи, образов, которые он создает на своих полотнах. Естественно, он не может обойтись без ритуала. Таковы правила игры, и человек невольно их придерживается.
– Я латынь не изучал и не жалею. Мертвый язык. Кому он нужен?
– Или язык мертвых… – пробормотала Астра.
– Что?
– Да нет, не обращай внимания.
Воспроизводя в памяти вчерашний разговор, Матвей вернулся мыслями к сцене в мастерской художника, перенесся в темноту, пропитанную запахами красок, дерева, растворителя и пыльных тканей…
В тесном пространстве между грудой подрамников и каким-то не то комодом, не то шкафчиком они с Астрой сидели на полу, прижавшись друг к другу. От основного помещения их отделяли ширмы из гобеленов. Наблюдать за происходящим приходилось через щель между ширмами, правда, довольно широкую. Отсутствие света, с одной стороны, позволяло им оставаться незамеченными, с другой – почти полностью ограничивало видимость. Слабый луч фонарика, звуки какой-то возни, треск, смутные движения фигур, больше угадываемые и дорисовываемые воображением, – вот и все, что удалось увидеть и услышать.
Когда короткая борьба двух ночных гостей закончилась, наблюдатели выбрались из своего убежища и зажгли фонарь. Можно было не опасаться, что кто-нибудь заметит свет с улицы: окна снаружи закрывали жалюзи.
На полу лицом вниз лежала женщина со связанными сзади руками, ее волосы рассыпались. «Санди! – сразу узнали Астра и Матвей. – Кто еще имеет такие роскошные, длинные и шелковистые бронзовые кудри?» Рядом валялась черная вязаная шапочка, слетевшая с ее головы.
«Неужели мертва? – с ужасом подумали оба. – Только не это!»
Карелин нащупал на ее шее мягкие толчки артерии, обрадовался:
– Пульс есть…
– У нее руки связаны!
– Вижу. Надеюсь, череп цел.
Бегло осмотрев лежащую женщину, он освободил ее от пут и осторожно перевернул.
– Кровь! – прерывисто выдохнула Астра.
– Краска… вон тюбик раздавленный… Осторожно, не вымажься, а то наследим тут классически. Придется обувь вынести на мусорку.
– И сжечь!
Лицо Санди с закрытыми глазами, без макияжа, но от этого не менее прекрасное, даже со следами пыли, позолоты и масляной краски, казалось ликом поверженного ангела.
– Ссадин нет, только на затылке припухлость, – сказал Матвей. – В месте удара. Для жизни неопасно. Скоро она придет в себя. Нашатыря нет? Где у этого Домнина аптечка? Принеси хотя бы воды.
Нашатырный спирт не понадобился. Рыжеволосая вдова приоткрыла глаза и слабо застонала. Астра, стараясь не наступать на разбросанные тюбики с краской, сходила к холодильнику и вернулась с бутылкой минеральной воды. Света, по-видимому, не было уже несколько часов, потому что вода успела из ледяной стать прохладной.
– Оставим ее здесь? Или заберем с собой? – спросил Матвей, прикладывая горлышко к губам пострадавшей.
– Пока не знаю, – ответила Астра. Она осветила фонариком последствия учиненного разгрома. – Ужас что они натворили! Они… уничтожили картину. Домнин придет в отчаяние.
– Впредь будет принимать меры предосторожности. Сигнализацию поставит, железную дверь, замки надежные.
Пока Карелин приводил Санди в чувство, Астра в прострации созерцала то, что осталось от Афродиты-Данаи, – варварски разломанная рама, исполосованный, искромсанный острым предметом холст, изрезанный до ничтожных фрагментов, на которых толком не разглядишь ни единой детали. Золотоволосой Богини больше не существовало.
– О-о! – вырвалось у Астры. – Какая бессмысленная жестокость!
– Что случилось? – спросил Матвей.
– Кто-то погубил шедевр Игоря Домнина.
– Ясно кто. Она!
– Ужасное злодейство. Как она могла? Почему?
Санди уже сидела, опираясь на тумбочку, и мутным, неподвижным взглядом смотрела на дело своих рук. Вряд ли она понимала, о чем идет речь.
Матвей тоже находился в замешательстве.
– Что ты ожидала здесь застать? – спросил он у Астры, тыча пальцем в остатки картины. – Это или нечто другое? Сфинкса! Полагаю, он перед нами. Или им был тот, второй? И при чем тут картина? Зачем было ее кромсать? Я… у меня просто голова идет кругом. Ты объяснишь наконец, что происходит?
– Я сама в недоумении, – призналась она.
Наклонившись к Санди, она заметила в ее лице проблески сознания. Женщина начинала соображать, где находится и кто перед ней.
– Вы? – с трудом выдавила она. – Как… вы… здесь… Ч-что… со мной? М-мм… голова… болит.
Матвей намочил носовой платок и приложил к опухоли на ее затылке.
– Вот, сможете держать?
– Ой… а-а…
Ее взгляд становился все более осмысленным, в нем появилась тревога.
– Надо уходить! – сказал Карелин.
Астра потянулась губами к его уху.
– Заставь ее заговорить, – прошептала она. – У тебя получится.
– Кол-лек-ци-о-нер… – простонала Александрина. – Какими… судьбами?
– Я могу вызвать милицию, – предложил он. – Или хозяина. Вы ранены. Вас кто-то ударил по голове.
– Пустяки! – испугалась Санди. Она не оправилась от шока, но уже начала кое-что соображать. – Со мной все в порядке. Отвезите меня домой.
Ей пока не приходил на ум вопрос, как эти люди здесь очутились. Астра решила упредить его.
– Мы прогуливались… и вдруг увидели, как открылась дверь мастерской и выбежал человек, – на ходу сочиняла она. – Это показалось подозрительным… и мы на свой страх и риск вошли. Свет не включался, мы зажгли фонарик и увидели вас. Вы нуждаетесь в помощи! Вызвать врача?
– Нет! Я хочу домой… домой. Как можно скорее!
– Нам нравится гулять по ночному городу, – вставил Матвей. – Тут поблизости есть круглосуточное кафе, где мы пили чай. Вам повезло, что Астра захотела подышать свежим воздухом. А то бы…
– Да! Спасибо… – лихорадочно перебила великолепная вдова. – Я вам очень благодарна. Теперь… вызовите мне такси. Или нет… лучше пойдемте отсюда, поймаем машину прямо на дороге.
– На вас совершено нападение! – прикидывался Карелин. – Мы не можем это так оставить. Необходимо сообщить куда следует. Вы видели, кто вас ударил?
– Н-нет… он напал сзади… кажется…
Санди растерянно, неуклюже лгала, пытаясь выпутаться из щекотливой ситуации.
– Это был мужчина?
Она, дрожа, сделала неопределенный жест свободной рукой.
– Наверное… не помню… ничего не помню…
На все дальнейшие вопросы пострадавшая повторяла одно и то же: не знаю… не помню…
– Мы отвезем вас в больницу! – решительно заявил Матвей. – У вас может быть сотрясение мозга. Провал в памяти – плохой симптом.
– Нет, прошу вас.
– Это ведь мастерская Игоря Домнина, – строго произнесла Астра. – Я ходила к нему на сеансы. Как вы здесь оказались посреди ночи? Он… запер вас?
– Я… у меня есть свои ключи, – пролепетала вдова. – Мы же… родственники. Я только хотела… хотела… взглянуть на картину. Ту самую, которую Игорь собирался представлять публике. Понимаете… я в некотором роде… позировала ему… и…
Она запуталась, смешалась и замолчала, тяжело дыша.
– Но почему ночью?
– У нас… странные отношения, – призналась Санди. – Игорь ненавидит меня, обвиняет в корыстолюбии, не может простить, что я вошла в их семью. После смерти мужа, его отца, он словно взбесился. Он использует любую возможность отомстить мне, опозорить, сделать из меня посмешище! Я должна была увидеть картину перед тем, как ее выставят на всеобщее обозрение. Я подозревала, что Игорь… что он изобразил меня в постыдном, неприличном виде.
– Вы увидели работу?
– Не успела… Я не сразу отыскала полотно. Свет не включался! Перегорел, наверное. Я пробралась в темноте сюда, наткнулась на картину, протянула руку, чтобы убрать кусок ткани, которой Игорь накрыл ее, и… на мою голову обрушился удар, все померкло. А-а! Тот человек… вероятно, он уже прятался здесь, и когда услышал мои шаги… выбрал момент для нападения, подкрался и… – Было почти воочию видно, как хаотично мечутся в ее голове мысли. Что придумать? Как заставить «коллекционера» и его подружку поверить в ложь? Что они застали, когда вошли? – Полагаю, он уже был в мастерской, заранее вырубил электричество и укрылся где-то в углу, поджидая меня. Скорее всего… Да! Это мог быть только сам Домнин! Он нарочно все подстроил! Накануне он позвонил мне, и в язвительной, издевательской форме пригласил на вечеринку в клубе по случаю презентации картины. Сказал, что отвел мне главную роль. Он знал, по крайней мере догадывался, какая реакция последует на его слова, и подготовился. Рассчитывал убить меня! Однако мои волосы и шапочка спасли мне жизнь.
Надо заметить, мозги Александрины, несмотря на шок и полученную травму, отлично справлялись со своей задачей.
– Вы намекаете… Домнин предвидел ваш визит этой ночью и специально остался в мастерской, чтобы напасть на вас? – спросил Матвей.
– Конечно. Ему было известно, что у меня есть второй комплект ключей, и он не отобрал их, не поменял дверь, даже не вставил новые замки. Думаете, почему он не оборудовал помещение сигнализацией, видеокамерой? Денег-то у него хватает.
– Почему?
– Он так забавляется! Он дразнит меня, доводит до невменяемости и наслаждается произведенным эффектом. Он играет людьми, как куклами. А марионетки танцуют под его музыку!
Танцуют! – вспыхнуло в уме Астры, и она задала вопрос:
– Кстати, вы что-нибудь слышали об ансамбле «Терпсихора»?
– Терпсихора? Муза танцев и хорового пения… у древних греков. Еще так называют балерину. В переносном смысле.
– Вы знакомы с Ингой Теплинской, бывшей балериной?
– Нет, – быстро, не думая, ответила Санди, и по ее лицу пробежала тень, уголки губ дрогнули. – Первый раз слышу.
– Неужели?
Пострадавшая закрыла глаза и застонала, будто от боли.
– Допустим, – сказала Астра. – Зачем вы пришли сюда, если знали повадки господина Домнина и могли ожидать от него неприятностей? Было же ясно, что он вас провоцирует.
– Эмоции… – с притворной слабостью, едва шевеля языком, вымолвила хитрая вдовушка. – В пылу ярости женщины не рассуждают, они бросаются защищать поруганную честь. Вы ведь тоже… женщина.
«Кто бы говорил о поруганной чести? – подумала Астра. – Оскорбленная невинность явилась отстаивать свою незапятнанную репутацию. И хватает же наглости! Врет как по писаному».
Санди притворилась страдающей от боли. Матвей в молчании изучал следы разгрома и варварского уничтожения картины. Виновница делала вид, словно это ее не касается. Астра подобрала с полу обрывки холста с остатками краски и показала ей.
– Ваша работа?
– Не понимаю, о чем вы…
– Кто-то изрезал картину, разломал раму.
Глаза Санди забегали, опустились долу.
– Сам же Игорь и сотворил это, – пробормотала она. – Чтобы все свалить на меня. Он ударил меня по голове и, пока я лежала без сознания, повредил полотно. Нарочно! Представляю, какой бы скандал он устроил утром, явившись в мастерскую… вызвал бы милицию, довел бы дело до суда. Он мечтает засадить меня в тюрьму. Мечтает, чтобы я ползала на коленях, умоляла его сжалиться и забрать заявление. Он хочет помыкать мной, сделать меня своей рабыней! Вы же не собираетесь помочь ему осуществить этот грязный замысел?
Ее слезливая тирада смахивала на сцену из бразильского сериала, и Астра с трудом сдержала улыбку.
– Вы утверждаете, что художник своими руками погубил свое творение?
– Ему не жалко. Он еще десяток таких картин намарает! Игорь гений! – парировала Санди. – Злой гений. Дьявол во плоти. Он безошибочно все рассчитал. Он…
– А вы, значит, пришли сюда посреди ночи просто полюбоваться собственным изображением? – не выдержал Матвей. – Без всяких иных целей?
– Я не могла допустить, чтобы очередную непристойность связывали с моим именем. Я бы… только посмотрела, можно ли меня узнать. Меня интересовало, насколько достоверен образ.
– И если достоверен, то что ?
– Не знаю, я не строила никаких конкретных планов. А как бы вы поступили на моем месте? – повернулась она к Астре.
Та пожала плечами. Золотая богиня была прекрасна, хотя и откровенно эротична, и назвать подобную вещь оскорбительной, позорной не поворачивался язык. Другое дело, как Домнин поступил с мачехой. Судя по его же словам, он насильно принудил ее позировать, и она не может его простить. Или ею движут другие, более злонамеренные мотивы?
– У меня есть особая примета, – между тем продолжила Александрина. – Татуировка в виде бабочки. Я волновалась, перенес Игорь ее на картину или нет. Именно это было важно выяснить!
«Перенес, – подумала Астра. – Поэтому ты и порезала полотно! Слишком многие видели эту бабочку-сфинкса. Мертвая Голова – прямое указание на…»
Будто читая ее мысли, рыжекудрая вдова оборвала их словами:
– Терпсихора! Я вспомнила… Кажется, в семейном альбоме мужа я видела пару снимков: выступление какого-то танцевального коллектива. Его первая жена – мама Игоря – была музыкантша. По-видимому, она работала аккомпаниатором в ансамбле. Только как он назывался? Там есть надписи на обороте, просто я не обращала на них внимания. Вернее, да… теперь я припоминаю… именно «Терпсихора».
– А такая фамилия – Никоновы – вам ни о чем не говорит?
– Какое отношение это имеет к «Терпсихоре»?
– Выходит, фамилия знакомая.
Санди вздрогнула, прикусила язык. Да поздно.
– Скрипача Никонова все знают… – оправдалась она. – Фамилия на слуху!
– Никоновых много. Но вы правильно связали мой вопрос с покойным маэстро.
– Мы уходим или остаемся до утра? – вмешался в их напряженную беседу Карелин. – Будем ждать хозяина, чтобы потом доказывать свою невиновность? Неизвестно, как поведет себя господин Домнин, застав вот это… – он развел руками в воздухе. – И за кого он нас примет?
– За грабителей, конечно! – воскликнула Астра. – Или за сумасшедших вандалов, которые уничтожают произведения искусства.
– Бежим отсюда скорее, – забеспокоилась Санди. – Вы же меня не выдадите?
Они выскользнули из мастерской и, никем не преследуемые, поспешили к шоссе. Редкие авто проносились мимо. Наконец Астре удалось остановить свободное такси. Они отвезли домой Александрину и отпустили водителя. Край неба едва заметно посветлел.
Холодный рассвет зарождался над горизонтом, когда Астра и Матвей спустились в метро. Береженого бог бережет.
