Глава 27

Художник окончил золотую Санди и в мучительных колебаниях подыскивал картине название. «Афродита»? «Даная»? «Обнаженная Маха»? Он все больше склонялся к последнему. Изменения, которые он внес в композицию, делали два первых варианта неприемлемыми.

Вопрос, присланный ему в корзине с лилиями, неотступно преследовал его. «Когда ты умрешь?Отгадай». Дурное предзнаменование.

«Неужели я испугался? – размышлял Домнин. – Неужели я такой же паникер, как Мурат? Тот, вероятно, не просыхает, с тех пор как получил послание Сфинкса. Я ведь никогда не боялся смерти, не боюсь и сейчас. Так что же лишает меня равновесия? Вряд ли письмо несет серьезную угрозу. Скорее это черная шутка. Кто-то хочет выбить меня из колеи, нарушить мои планы. Санди, например… или Маслов. Не зря же он сделал эту безвкусную гипсовую статую и не поленился доставить ее в мою мастерскую?»

Чтобы отвлечься, художник позвонил директору «Ар Нуво» и заявил, что хочет провести в клубе презентацию новой картины.

– Я… счастлив буду оказать вам содействие! – задохнулся от восторга тот. – Располагайте мной, господин Домнин. Желаете заказать угощение? На сколько персон?

Домнин нарочно выбрал «Ар Нуво», зная, что именно там чаще всего проводит время Александрина и ее друзья-приятели. Там-то он и преподнесет ей обещанный сюрприз. Золотая богиня обворожительна… обольстительна… Нет, ни одно слово из человеческого языка не в силах передать ее трепетную красоту, дивное совершенство форм и непреодолимый соблазн, который она несет в себе…

Художник тряхнул головой, прогоняя назойливый вопрос. И набрал номер Санди. Она готовила экспозицию восточной живописи в «Стамбуле», вероятно, не выспалась и ответила усталым голосом.

– Я устраиваю презентацию в «Ар Нуво», – сообщил Домнин. – Приглашаю тебя в качестве главной героини, и твоего бойфренда в качестве сопровождающего. Думаю, публике будет обеспечен эротический экстаз.

– Ты негодяй! – мигом проснулась мачеха. – Скотина! Ты не посмеешь!

– Да, дорогая… именно ту самую картину я собираюсь представить на суд взыскательных любителей живописи.

Санди готова была разорвать его на клочки, зубами загрызть мерзавца. Что, если при всех закатить ему пощечину? Это только придаст пикантность скандалу.

«Я приготовила для тебя кое-что получше ругани и даже драки, – мстительно подумала она. – Посмотрим, какой ты храбрец. Я тоже люблю повеселиться!»

– Надеюсь, ты осчастливишь меня своим присутствием? – не унимался он.

– Откажись от этой затеи, – посоветовала она. – Пока не поздно.

Когда ты умрешь? Отгадай, — вспыхнуло в уме Домнина.

Александрину посетила другая, куда менее трагическая мысль: «Этот нахал презирает суеверия… за редким исключением. Новая картина должна оставаться в мастерской до того момента, как ее увидит публика. Домнин сам придумал ритуал, которого всегда придерживается».

После мачехи художник позвонил Маслову.

– Феофан! – с чувством обратился он к старому приятелю. – Завтра вечером я представляю в «Ар Нуво» свое новое полотно. Сможешь произнести вступительное слово? Я хочу, чтобы это сделал именно ты! Мы ведь выросли в одном дворе, в одних стенах получили образование; тебе первому я показал свою дипломную работу.

– А я – тебе… – отозвался скульптор.

– Ты согласен? Эта картина – лучшее, что я создал за последние годы.

Конечно же, Маслов согласился. Он был польщен, и горячая признательность затопила его, приглушив недовольство и зависть к баловню судьбы Домнину.

В детстве мать постоянно приводила ему в пример благополучного и послушного мальчика Игоря, который не пачкал одежду, хорошо учился и посещал художественную школу.

– А ты с утра до вечера по улице бегаешь, – отчитывала она Феофана. – Куришь втихаря, небось уже и вина попробовал. Сын торгаша тебе, недоумку, сто очков вперед даст!

Напророчила.

Иногда Феофан даже поглядывал на Игоря свысока: торгаши – не то, что творческая интеллигенция. Но чаще происходило наоборот. Домнин окончил школу с отличием – Маслову едва натянули тройки по многим предметам. Домнин поехал в Ленинград, потому что хотел учиться именно там, – Маслова нужда заставила. Домнину прокладывал дорогу его талант, а Маслову – папины связи. На каком-то этапе их негласного соперничества Домнин обогнал Маслова и уверенно пошел вперед.

«Неужели я так и не смог ему простить этого?» – думал скульптор.

«Если смерть бросает вызов, надо идти ей навстречу!» – думал художник.

Астра поставила копию Кнопфа в гостиной так же, как она стояла в студии у Баркасова, – на два стула у стены.

– Это временно, – проворчал Карелин. – Мне не нравится картина. От нее веет каким-то дурманом. Кнопф не зря почитал Гипноса, повелителя сна, который имел силу даже над богами.

– Я же сказала, что заберу ее, когда буду переезжать на Ботаническую.

– Сфинкс! – воскликнул он, тыча пальцем в существо с женским лицом и телом леопарда. – И опять от Маслова. Думаешь, совпадение?

– Ты же не любишь думать, – ушла она от ответа. – Я беру с тебя пример.

– Похвально. Кстати, Сфинкса ищешь только ты. Милиция письмами не занимается.

– Как они могут заниматься тем, чего нет? О письмах, которые приходили Никонову, известно только со слов. Теплинский тоже никому их не показывал. Даже после его смерти Инга решила промолчать, а свидетельство секретарши всерьез не восприняли. Домнин в милицию не обращался, любовник Александрины почему-то тоже.

– Я их понимаю.

– Вот видишь… Мы бы с тобой тоже не стали поднимать шум. Ведь так?

– Наверное.

– Я изучила все три послания, которыми располагаю, – сказала Астра, сидя над разложенными на столе листками. – Все они на разной бумаге. Электронные адреса, указанные в двух из них, тоже разные. Злоумышленник умен! Самое короткое письмо получил Домнин. Ему Сфинкс не оставил шанса. Почему? У Мурата еще есть время отгадать загадку. Но он отупел от страха и пьянствует, вместо того чтобы принимать меры к собственному спасению.

– Ты веришь этому… Сфинксу?

– В нашем мире Сфинксы не обитают, – подняла она глаза на Матвея. – Их реальность устроена иначе, и нам следует рассуждать с их точки зрения. У них тоже существуют правила игры. Если один человек хочет просто убить другого, он не будет разыгрывать целый спектакль. Это ни к чему! Должно быть, есть некий контекст, в рамках которого развиваются события. Эдип отгадал загадку, и Сфинкс не убил его.

– В чем тут смысл?

– Смотри, начало у загадок одинаковое: Кто на четырех ногах не имел? А последующий текст имеет отличия. Кто на двух отверг истинное и принял ложное, а на трех будет отмщен? — вопрос Теплинскому. Кто на двух хочет обрести то, что уже имеет, а на трех будет владеть? — вопрос Мурату.

– Один уже мертв, другой еще жив, – пробормотал Матвей. – Абракадабра какая-то.

Астра высказала свою догадку:

– В первом случае кто-то заблуждался, вернее, его обманывали, – и теперь обманщика настигло возмездие. Во втором – кто-то имеет желаемое, но не знает об этом… и потом будет владеть .

– Каким образом?

– После смерти Мурата, очевидно.

– Наследство, что ли, получит? Мурат вдруг окажется внебрачным ребенком арабского шейха, которому папа завещал все свои нефтяные скважины?

– Мурат гол как сокол, – возразила Астра. – По крайней мере, других данных у меня нет. К тому же, чтобы иметь право наследования, необходимо состоять в родстве с Муратом.

– Да, и Никонова с Теплинским сюда не пристегнешь. Не говоря уже о Домнине. А вдруг распутная вдова уже не вдова, а жена этого Мурата? Тайная! Допустим, они расписались и никому ни гугу? Не знаю, как ты, а я запутался, – признался Карелин. – По-моему, письма – полнейшая чепуха, предназначенная для отвода глаз. Пока мы ломаем себе головы, Сфинкс готовит очередное убийство. Он чокнутый! И осуществляет свои больные фантазии.

– Между прочим, Игорь Домнин пригласил меня на вечеринку в «Ар Нуво», – с лукавой улыбкой сообщила Астра. – Он собирается устроить презентацию картины, которую показывал мне во время сеанса. Дивная вещь! Ты пойдешь со мной?

– Когда?

– Завтра.

– Ты уже вошла в круг его друзей?

– Я первая видела Афродиту-Данаю… или как там он ее назвал. Поэтому должна присутствовать при торжественном представлении шедевра публике. Таково незыблемое правило, установленное художником. Всем известно, что он сравнивает картины с кораблями, и, как при спуске судна на воду, обязательно придерживается определенной церемонии.

– Опять прикажешь рядиться шутами?

– Придется. Съездим на Пятницкую, еще раз прошерстим гардероб… подберем подходящую случаю одежку. Мне тоже нечего надеть на такую гламурную вечеринку. У нас еще есть время заскочить в пару магазинов. Не волнуйся, папа дал мне карточку! – предвосхитила она протест Матвея.

– Сорить деньгами без толку?

– Кто тебе сказал, что без толку? – обиженно нахмурилась Астра. – Я полагаю, на этой презентации нас ждет сюрприз… и, возможно, не один…

У нее появилась мысль, которая заставила ее замолчать на полуслове. Карелин с удивлением наблюдал, сколько выражений сменилось на ее лице во время паузы.

– Ты знаешь, где живет Санди! – воскликнула наконец она, приставив палец к его груди наподобие дула пистолета.

– Ну да… я же отвозил из галереи домой пьяного Мурата. Он кое-что соображал, но телом не владел совершенно. Бревно бревном! Как он добрался до «Стамбула», не понимаю?

– Это неважно, – бормотала Астра, напряженно размышляя. – Неважно…

– Что неважно?

Она пропустила вопрос мимо ушей.

– Я приглашаю тебя на прогулку… сегодня вечером, – и добавила с придыханием. – Подари мне эту ночь в заснеженном городе, Карелин!

– Шутишь? Давай лучше устроим романтический ужин, – предложил Матвей. – На улице ветер, холод…

– Нет! – нетерпеливо перебила она. – Я заказываю музыку! Проведем восхитительные часы под окнами рыжекудрой Александрины… будем ловить глазами ее силуэт и томно вздыхать.

– Зачем? Ты в своем уме? Какого черта…

– Молчи! Тс-с-с… – она приложила пальчик к его губам. – Неужели тебя это не вдохновляет?

– Абсолютно. Что за дурацкая блажь торчать в мороз под чьими-то окнами? – Он запнулся, осмысливая ее слова. – Думаешь, Сфинкс явится убивать Мурата, а мы его поймаем с поличным? Сомнительно. Во-первых, неделя еще не истекла. Во-вторых, он или она выбирают, как я успел заметить, людные места, толпу…

– О-о! Теперь ты догадался, с какой целью мы идем на презентацию? Клуб, полный приглашенных… музыка, полумрак, много выпивки, шума, толкотни. Сфинкс может легко расправиться с Домниным. А у Мурата еще есть время. Бьюсь об заклад, завтра ночью в «Ар Нуво» непременно будут Санди с любовником, Маслов, Баркасов!

– Значит, сегодняшняя прогулка откладывается? – с надеждой спросил Матвей.

У него не было ни малейшего желания бродить морозной ночью по улице.

– А если посидеть в машине? – разочаровала его Астра. Ей вдруг представилось совсем другое место, где они могут… – Все! Я знаю, куда мы пойдем вечером, когда стемнеет!

Он решил не спорить. Авось она еще передумает.

– Ты собиралась встретиться с Ингой. Нам по дороге. Отвезти?

В машине Астра перебирала фотографии, любезно предоставленные ей бывшей женой Феофана Маслова. Один из снимков она показала Матвею.

– «Хоровод пчел».

– Девочки с крылышками? – усмехнулся он. – Тощие и прилизанные.

– Вот эта, с короной на голове, – Люся Павленко… ныне Людмила Никонова, мать покойного скрипача. А вот эта пчелка впоследствии стала женой скульптора. Именно в Доме культуры, где репетировал ансамбль «Терпсихора», некоторое время работала мать Игоря Домнина, и брала сына с собой.

– Любовный треугольник? Маслов, пчелка и будущий художник?

– А Никонова?

– Женская месть? – Матвей притормозил на светофоре и повернулся к Астре. – Но кому и за что? Почему через столько лет?

Она пожала плечами. Если бы знать, о чем умалчивают загадки.

– Инга Теплинская случайно не танцевала в «Терпсихоре»?

– К сожалению, нет. И Санди тоже.

– Откуда ты знаешь?

– Ее бы запомнили! И здесь среди пчелок ее не видно. С такой внешностью даже мы бы ее узнали.

– А «Хоровода бабочек» или «Пляски жуков» в ансамбле не ставили?

Астра демонстративно поджала губы и уставилась в окно.

– Тебя подождать? – спросил Матвей, въезжая во двор дома Теплинских. – Престижные хоромы! Наверное, всюду чистота, цветы на лестничных площадках, строгий консьерж, мимо которого и муха не пролетит.

– Именно так. Не вздумай уехать без меня. Мы еще по магазинам пробежимся.

Он обреченно вздохнул и приготовился вздремнуть. Пока она будет показывать Инге пчел и расспрашивать о бабочках…

Госпожа Теплинская встретила Астру сухо, без лишних слов и эмоций. За эти мучительные, горькие дни она стала тоньше и темнее лицом.

– Ансамбль «Терпсихора»? Не слышала…

Астра показала ей фотографии юных танцовщиц.

– Знаете кого-нибудь?

Инга отрицательно качала головой. В ее волосах прибавилось седины.

– Вот эта пчелка в короне – Людмила Никонова.

Теплинская и бровью не повела.

– Да? Интересно… И как это поможет найти убийцу моего мужа?

Она ощетинилась сотнями игл, и при каждой попытке вызвать ее на разговор Астра натыкалась на их острия.

– Что с вами, Инга?

– Я… я видела ту женщину, любовницу Миши, – ее глаза наполнились слезами, голос дрожал. – Она… очень красивая. Миша мог увлечься ею. Думаю, они любили друг друга. Мне ее показали… издалека.

– Кто?

– Какая разница? Лида Отрогина.

– Вашего мужа нет в живых. Простите… Его бесполезно и бессмысленно ревновать.

Инга будто не слышала.

– Она… мачеха Домнина, художника, которому Миша заказывал мой портрет. Это она ему посоветовала! Они, вероятно, говорили обо мне, смеялись… обсуждали, какая я в постели.

– Не думайте так.

– Миша изменял мне… с продажной женщиной! Вы понимаете? – прошептала Инга. – Он платил деньги за ее любовь! Это даже не было чистое чувство… это был грязный продажный секс…

Астре с трудом удалось ее успокоить.

– Вы больше не хотите искать убийцу? – спросила она, когда Теплинская выговорилась и перестала лить слезы.

– Странно… уже не хочу. Но придется. Вера, первая жена Теплинского, собирается добиваться через суд права на наследство. Ее не устраивает заключение о смерти Миши в результате сердечного приступа. Она обвиняет меня в том… в том, что я «заказала» мужа… из ревности. Пока это только угрозы. Если я добровольно не отдам ей все, она возьмется доказывать, что Мишу убили. А его ведь в самом деле убили! Ужасно, но дети встали на ее сторону. Мне всегда казалось, я сумела завоевать их любовь. Выходит, это не так. Они тоже подозревают меня в причастности к смерти отца. Вера обещает мне грандиозный процесс. Господи! – Инга прижала ладони к пылающим щекам. – Какая-то Голгофа! За что? Впрочем… наказания без вины не бывает.

Она снова принялась корить себя за брак по расчету, твердя:

– Я обманывала себя год за годом… обманывала Мишу, что люблю его. Мне было удобно, сытно, спокойно… Я обрела свободу и достаток, домашний очаг, уют. Все это дал мне муж. А я? Чем я платила ему? Ложью, притворством, фальшивыми словами, ласками, лишенными страсти. И даже теперь я не раскаиваюсь искренне, а еще и ревную, и злюсь на него, мертвого. Я чудовище! Домнин правильно изобразил меня на картине… он как в воду глядел…

– Любовь бывает разная, – сказала Астра. – Не существует признаков, которые доказывали бы ее подлинность. Каждый цветок имеет свой собственный запах, и каждый человек чувствует по-своему.

– Разве, любя, я бы не простила ему все, все?! Когда я увидела ту женщину , Александрину, у меня внутри будто смерч пронесся, разрушил и стер в порошок мир, который я создавала – кирпичик к кирпичику, травинка к травинке. И на пепелище осталась тлеть ненависть.

Астра не знала, чем ее утешить. Миры из позолоченного хрусталя недолговечны. А что переживет смерчи и ураганы, продолжая светить в веках измученным душам?

– Завтра Домнин собирает в «Ар Нуво» избранную публику, – безжизненным голосом произнесла вдруг Инга. – Лида обещала достать мне пригласительный, не бесплатно, разумеется. Директор клуба – ее приятель. Надеюсь увидеть там… свою соперницу.

– Какая она вам теперь соперница?

– Я хочу смотреть и смотреть на нее, – истово произнесла Инга. – Хочу понять, что он нашел в ней! Чего нет во мне?

– Он умер.

– Это не имеет значения. Смерть ничего не решает…

– Вам не стоит туда ходить.

Но госпожа Теплинская не обратила внимания на обращенную к ней фразу. Она прислушивалась к своей внутренней боли и была глуха к голосу разума.

Астра показала ей еще несколько фотографий – танцовщиц из ансамбля «Терпсихора», студентов: Домнина и Маслова.

– Вам знаком кто-нибудь из этих людей?

В глазах Инги мелькнула и погасла искорка интереса.

– Нет…

– Не торопитесь. Может быть, вы встречались с кем-то из них давно, много лет назад.

Госпожа Теплинская еще раз перебрала снимки, отложила два и долго сидела, пытаясь осмыслить, за что зацепился ее взгляд.

– Вот… – показала она пальцем. – Кажется, это лицо напоминает мне… Кого оно мне напоминает?

Сильфида на сцене застыла в полете под неслышимые звуки волшебных флейт и скрипок. Очарованный лес и полная луна в туманном ореоле внимали тихому трепету ее крылышек…

Гостиная большой городской квартиры, обставленная эксклюзивной мебелью, с позолоченной люстрой и тяжелыми шторами почему-то показалась Астре такой же грубой и размалеванной декорацией, как и эта луна, и этот лес, на фоне которых летела в прыжке сильфида…

– Я вспомнила! – сказала Инга.