ГЛАВА 9
– Ты познакомилась с мачехой Нелли Ракитиной? – поинтересовался Матвей.
– И да, и нет…
– Как это?
Они с Астрой вышли из магазина с полной сумкой подарков. До Рождества оставалось три недели – скоро к прилавкам не подступишься.
– Раиса была не в духе. Мы с профессором беседовали и просматривали слайды, а его жена не пожелала составить нам компанию.
– Он вас хоть представил друг другу?
– Да, конечно. Раиса принесла нам чай с замечательным грушевым вареньем.
– И все?
– Все. Зато профессор подарил мне на память свою книгу о раскопках в Вавилоне. Тебе тоже следует ее прочитать.
– Зачем?
– Чтобы лучше понимать, с чем мы имеем дело.
Пока они выбирали подарки, на улице стемнело, поднялась метель. Снег бил в лицо, и Астра подняла воротник шубки. Прохожие торопливо шагали, опустив головы, не глядя по сторонам. На углу у булочной продавали связанные шпагатом елки. Продавец, явно из приезжих, в валенках и двух шерстяных шапках, был похож на Деда Мороза.
– Зачем так рано покупать елку? – удивлялся Матвей. – Она же успеет осыпаться еще до Нового года!
– Никто и не покупает.
– Зачем же их тогда продавать?
Астра пожала плечами. Ее занимали другие мысли.
– Давай оставим покупки в машине и прогуляемся.
– По такой погоде?
– Подышим на ночь свежим воздухом…
Карелин предпочел не возражать – положил пакеты в салон и взял Астру под руку. Она была задумчива после встречи с Ракитиным: наверное, ничего существенного выяснить не удалось.
– Что, эта Раиса способна на убийство?
– Трудно сказать. Я и видела-то ее мельком…
– Все-таки какое она производит впечатление?
– Двоякое, как и все Ракитины. Профессор тоже далеко не прост. Он рьяно отговаривал меня сооружать на загородном участке ворота Иштар. И убедил!
– Неужели?
– Представь себе, я уже не хочу тратить на это кучу денег и сил.
Она изобразила, какой туповатой особой с «зелеными» ей пришлось прикидываться перед Ракитиным. Матвей от души хохотал.
– Он тебе поверил?
– Я задавала глупые вопросы и щедро заплатила ему за «консультацию». Он был в ударе. В конце концов, деньги клиентки остались в семье!
Астра плавно перешла на обсуждение «мифической» подоплеки событий. Снег искрился в свете фонарей, ветер крепчал, по тротуарам тянулся белый шлейф метели. Под ее сиплое пение странно было слышать о жаркой долине между Тигром и Евфратом, о берегах Персидского залива и восточных богах, которым поклонялись шумеры и вавилоняне.
– Знаешь, в гостиной Ракитиных висит портрет его первой жены, написанный молодым Никодимом Петровичем. Дама полностью нагая, с роскошными вьющимися волосами, почему-то на фоне мрачного подземелья с колоннами и каменными монстрами… Жутковатая картина. Я потом присмотрелась, на заднем плане за ней тенью крадется «вавилонский дракон»…
– Это еще что за чудище?
– Одна из тайн древнего Вавилона. В клинописных текстах фигурирует как «сирруш». О произношении можно спорить, но не в том дело. Есть версия, что жрецы держали в подвальных помещениях Эсагилы – святилища бога Мардука – настоящую рептилию, чтобы изредка показывать ее народу, вызывая тем самым неподдельный ужас! Роберт Кольдевей, раскопавший развалины города, писал о сходстве «сирруша» с ископаемыми ящерами.
– Динозавры? – съязвил Матвей. – Я тебя умоляю, это даже не смешно. Скажешь, весь сыр-бор в семействе Ракитиных разгорелся из-за окаменелых яиц «сирруша», которыми во что бы то ни стало решила завладеть молодая жена профессора?
– При чем тут яйца?
– Из-за чего же еще интеллигентные люди нынче убивают «ближнего своего»? Из-за наследства? Слишком примитивно. Яйца динозавра – чем не мотив?
– Прекрати… Во-первых, еще никого не убили.
Он махнул рукой:
– Вопрос времени… Позволь узнать, что во-вторых?
– Во-вторых, ты мне испортил настроение, – надулась она. – Я не то имела в виду. Этот «дракон» украшает ворота Иштар, вернее, барельефы с его изображением. Если бы не передние кошачьи лапы, его бы отнесли к птиценогому динозавру.
– Значит, все-таки динозавр. Чудесно! Динозавров, кажется, нет на кассете, дорогая…
– Нет, – вынуждена была признать Астра. – Зато на портрете есть. Зачем профессору понадобилось рисовать за спиной жены вавилонского «сирруша»?
– Художественный образ! Ты же сама говорила, что все Ракитины обладают творческим воображением. Вот он и вообразил. Вообразил! Понимаешь?
– Понимаю, только…
Она отворачивалась от ветра и прятала лицо в меховой воротник шубки, поэтому Матвей не расслышал окончания фразы, но переспрашивать не стал. И так ясно: Астра несет чепуху.
– Дался тебе этот портрет!
– Что-то в нем есть… какой-то намек. Понимаешь, шумерская богиня Инанна и вавилонская Иштар – практически одно лицо. Эту богиню особенно почитали в «городе разврата». Покровительствуя любви и войне, плодородию и разрушению, она была для древних людей Матерью, которая рождала для жизни и возрождала после смерти. Между прочим, Иштар весьма благоволила к женщинам легкого поведения…
– Проституткам?
– Тебя это шокирует? – усмехнулась она. – Напрасно. Сексуальный акт древние люди воспринимали как мистическое слияние с божеством, которое обеспечивало обильный урожай на полях, плодовитость животных и благополучие в семье. От этого зависело их существование. Их главный праздник был посвящен «священному браку» богов, благословляющему процветание Вавилонского царства.
– Объясни это Нелли Ракитиной. Зря она возмущается появлением мачехи! Видимо, профессор так проникся культом Иштар, что решил вступить в брак с молодой женщиной.
– Не исключено… Человеку свойственно перенимать качества объекта своего интереса. С кем поведешься, от того и наберешься.
У Астры замерзли ноги, но идти домой не хотелось. Она прибавила шагу. Ветер менял направление, кружил по ночной улице, словно заблудившийся странник. Наверное, так же кружил по пустыне знойный сухой самум, засыпая песком развалины Вавилона… Попробуй докопайся до его тайн!
– Я была в библиотеке, читала историю религии Междуречья, – сообщила она. – Существует занятный миф о посещении Инанной-Иштар потустороннего мира. Зачем богиня спускалась туда, непонятно, однако кое-какие детали наводят на размышления.
– Мифы – шаткая основа для расследования.
Матвей держал Астру под руку, чувствуя, как загорается от ее огня. Здесь, посреди насквозь промерзшей аллеи, в белом мелькании снежинок, его бросало в жар от ее присутствия, ее голоса, от ее дыхания, стремительно уносимого ветром.
– В чем-то мы превосходим древних, а в чем-то безнадежно отстаем… Ставим во главу угла технический прогресс, тогда как тонкая суть бытия ускользает от нашего внимания. Мы ищем объяснений там, где их не может быть…
Матвей молчал, ощущая ее тепло под палевым мехом шубки. Желание спорить растворилось в ночной мгле, в тусклом мареве фонарей, проступающих сквозь метель. Казалось, они оторвались от всех и вся, выплыли в бескрайний простор тьмы, наполненный только снегом и вечным покоем звезд…
Матвей поднял голову, но увидел лишь сплошную пелену летящих снежинок.
– Это перья ангелов, – улыбнулась Астра. – Чистых, как небесный свет…
У него пересохло в горле, и, чтобы стряхнуть ее колдовство, он торопливо спросил:
– Что ты говорила о мифах?
– Люди, жившие за много веков до нас, не пользовались электричеством и не имели мобильных телефонов. Они были наивны и по-своему мудры. Их попытки разгадать жизнь натыкались на глухую стену. Что им оставалось, как не искать ответы в высших сферах? Мир богов был для них так же реален, как для нас… международная политика.
Матвей рассмеялся. Политика! Сравнила…
– Полагаю, мы не далеко ушли от жителей Вавилона. Как ни парадоксально, наше мышление мало изменилось. Человеческие достоинства и пороки, а также мотивы для убийства остались прежними.
– Не вижу парадокса…
Она повернулась к нему, стиснула его локоть.
– Это сказал Брюс или ты?
Он сам не нашел бы сейчас различия между Брюсом и собой. Ум астролога и алхимика постигал вещи по-иному, чем сознание современного жителя столицы. Брюсу ничего не стоило провести параллель между мифом и действительностью. Нити, которые неразрывно связывают нас с прошлым, для него были очевидны. Мифы говорят языком легенд, но язык этот надо уметь понимать.
Матвей так задумался, что прослушал начало истории о схождении богини Иштар в нижний мир.
– …распростерла она волшебные крылья, слетела вниз, к воротам смерти, и потребовала у привратника открыть ей! – донеслось до его ушей. – «Сторож, сторож, открой ворота, открой ворота, дай мне войти. Если ты не откроешь ворот, не дашь мне войти, разломаю я двери, замок разобью, подниму я усопших…»
Астра произносила древний текст нараспев, по-актерски выразительно.
– Ты выучила слова наизусть?
– Да. Я легко запоминаю… Не перебивай!
– Прости.
Она забежала немного вперед, повернулась к Матвею и продолжала свой необыкновенный спектакль, меняя интонации, размахивая руками и показывая роли в лицах. Это было фантасмагорическое зрелище, полное странного экстаза, снежного мелькания и призрачного света ночного города. Заиндевелый клен, под которым они стояли, казался причудливым Древом Жизни, не похожим на земные деревья…
– В царстве мертвых правила сестра Иштар – злобная Эрешкигаль. Страж отправился к ней и доложил о незваной гостье. Эрешкигаль, услышав такое, «будто срубленный дуб в лице потемнела, как подбитый тростник, почернели ее губы». Однако не посмела она отказать сестре и приказала стражу: «Ступай, открой врата ей, но пусть входит в «Обитель Мрака» тем же путем, что и все прочие. Поступи с ней согласно закону!»
– Вот тут начинается самое интересное, – многозначительно произнесла Астра. – Встал страж перед Иштар и молвил: «Входи, госпожа! Дворец Преисподней о тебе веселится! Должна ты пройти через семь врат…»
Чтобы пропустить ее в первые ворота, он снимает большую корону с ее головы.
«Зачем убираешь ты, сторож, большую корону с моей головы?» – спрашивает Иштар.
«У царицы земли такие законы!» – отвечает он.
И так – семь раз! Получается, Иштар оставила не только корону, но еще серьги, ожерелье, украшения с груди, пояс, браслеты с ног и рук, накидку с тела. То есть добровольно рассталась со всеми оберегами и талисманами. Спустилась в нижний мир «совершенно нагая и беззащитная»…
– И что было дальше?
– Как водится, Эрешкигаль страшно обрадовалась, заточила сестру в подземном дворце, напустила на нее беспамятство и шестьдесят болезней.
– Печально, – вздохнул Матвей. – А зачем Иштар туда отправилась?
– В том и загвоздка. Ни один миф не называет действительную причину, по которой Иштар вздумалось спускаться в Преисподнюю. Позднее, желая объяснить, что могло заставить богиню совершить столь опрометчивый поступок, кто-то включил в повествование «поиски эликсира», который-де мог вернуть к жизни возлюбленного Иштар – Таммуза. По другой версии именно Таммуз послужил тем выкупом, который богиня оставила в нижнем мире вместо себя. Иначе бы ее не выпустили.
– Ее все-таки выпустили?
– Ну да. Без любви все чахнет, дорогой, даже богам не весело. Увядает природа, жизнь приходит в упадок. Пришлось послать за Иштар «дипломатического представителя» и потребовать ее освобождения. Однако без выкупа не обошлось. Видишь, какая старая, но не забытая традиция.
– Кто такой этот Таммуз? Тоже бог?
– Конечно. В языческих религиях царит сплошное кровосмешение, – Таммуз являлся чуть ли не сыном и мужем Иштар одновременно. Олицетворял солнце, следовательно, «отвечал» за земледелие и считался духом растительности. В общем, неважно…
Матвею вдруг пришел на ум один факт.
– Слушай, так ведь у Нелли пропадают вещи! Правда, не корона и ожерелье, но тенденция прослеживается. Какие ворота проходила Иштар, когда у нее отобрали браслеты?
– А я тебе о чем толкую? – просияла Астра. – Шестые, предпоследние. Проходя седьмые, она вынуждена была оставить стражу «накидку с тела»…
* * *
Нелли заказала на обед диетические блюда – скоро праздники, нужно поберечь фигуру. Новый год, потом Рождество – застолье за застольем. Она сидела в отдельном кабинете в ресторане своего брата и нетерпеливо поглядывала на часы.
Официантка принесла овощной суп, салат и приготовленные на пару тефтели из телятины. Аппетита не было. Нелли нервно комкала в руках салфетку. Она попробовала суп, поковыряла салат. Когда наконец вошел Леонтий, она набросилась на него с упреками.
– Сколько можно ждать? Тебе давно передали, что я здесь!
– Я думал, ты обедаешь. Не хотел мешать.
– У меня серьезный разговор.
– О чем?
Он прятал глаза, и это подтвердило ее худшие опасения. То, что она узнала о нем, – правда.
– Мне звонила Раиса…
– Да?
Он старался придать выражению лица и голосу безразличие, но их фамильное подергивание губами выдало его с головой.
– Она сказала, что ты приставал к ней!
– Врет. Кому ты веришь, мне или этой… шлюхе?
– Она не шлюха, Леон. Подлая, расчетливая стерва, но не шлюха. Наш отец никогда не женился бы на…
– Наш отец! Наш отец! – взъярился Леонтий. – В его годы заниматься сексом с женщиной, которая ему в дочери годится, просто… омерзительно. Он запятнал память нашей матери! Растоптал все лучшее, что было между нами!
– Ты о чем?
– О нашем проклятом детстве. В те немногие часы, которые мы проводили вместе с ним, он говорил о маме, о том, как она любила всех нас… и его. Глаша хотя бы по возрасту ему подходила! Мне стало противно общаться с ним… Как представлю, что он… что они…
Взгляд Нелли – пристальный и пронизывающий – заставлял его ерзать на стуле и покрываться лихорадочным румянцем.
– Ну? Что они?
Леонтий смешался и замолчал. Он сжал руки и громко дышал, глядя мимо сестры. Его ноздри раздувались, будто у быка на корриде.
– Ты сама знаешь… Раиса хочет вбить клин в наши отношения, перессорить нас! Неужели не ясно?
– Она сказала, что ты пытался… изнасиловать ее…
– Ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха… Ее? Боже упаси! После папы я бы к ней и пальцем не притронулся. Она для меня прокаженная… прокаженная!
Он с такой яростью выкрикивал каждое слово, что Нелли невольно подалась назад: не ровен час, запустит солонкой или перечницей. В детстве Леон мгновенно впадал в бешенство и запросто мог что-нибудь разбить, даже накинуться с кулаками. С возрастом он переборол свой психоз и научился держать себя в руках.
Распаленный, он не заметил ее реакции.
– Как она посмела звонить тебе? Это заранее спланированная акция! И ты повелась на ее штучки?
– Спланированная акция… – укоризненно произнесла Нелли. – Ты не на совещании по маркетингу, Леон. Мы – родные брат и сестра, будь любезен говорить человеческим языком.
Он стих, поник, словно шарик, из которого выпустили воздух. Его глаза подернулись предательской влагой. Нелли всегда была авторитетом для него, когда не стало мамы, она одна жалела его, вникала в его проблемы, давала советы и помогала принять правильное решение. Он до сих пор обращался к сестре каждый раз перед ответственным шагом. Не одобри она идею «французского» ресторана, Леонтий бы отказался от проекта. Но заглядывать в замочную скважину, вмешиваться в его личную жизнь – это уже перебор! Она все-таки ему не мать.
– Я уже вырос из коротких штанишек и не позволю поучать себя!
Нелли спокойно восприняла его последний всплеск:
– У меня обеденный перерыв заканчивается. Давай говорить начистоту. Тебя тянет к Раисе? Я имею в виду…
– Почему ты не ешь? Не нравится? – перебил он.
– Значит, она ничего не придумала.
– Что мы обсуждаем? – вяло огрызнулся Леонтий. – Я не считаю нужным оправдываться там, где нет моей вины.
– Ты просто не успел провиниться…
Суп в фирменной тарелке с вензелем Л и Р остыл, на поверхности плавали янтарные кружочки жира. Морковь была нарезана звездочками и составляла приятную цветовую гамму со спаржей и зеленым горошком. Почему так легко добиться гармонии в чем угодно, кроме взаимоотношений между людьми? Если бы Леонтий преуспевал в семейной жизни так же, как в бизнесе!.. Они с Эммой не любят друг друга. Зачем было жениться?
На губах Нелли появилась брезгливая усмешка:
– Чем она тебя привлекла, эта музыкантша?
– Я ее ненавижу, ненавижу!
– От ненависти до любви рукой подать, братец. Что в Раисе такого, чего нет в твоей жене?
Она спрашивала с искренним любопытством женщины, которая еще не была замужем.
– Как ты можешь сравнивать? Эмма следит за собой, она всегда подтянута, одета с иголочки. А отцовская пассия ходит по дому распустехой, волосы кое-как собраны в пучок, халат нараспашку, коленки сверкают… Я бы на его месте не потерпел!
«Он или не отдает себе отчета в истинном положении вещей, или валяет передо мной дурака, – раздраженно думала Нелли. – Раиса соблазняет его, и он поддается. Чего доброго, он разведется с женой и… Нет, этого я не допущу!»
– Не хватало, чтобы вы с папой сцепились из-за мачехи… Вот конфуз будет!
– Хватит, Неля. Есть же предел цинизму!
– Зато мужская похоть безгранична, – вызверилась она. – Сначала отец, теперь ты… Для вас нет ничего святого, когда речь заходит о молодой плоти, о голых коленках, о доступных прелестях приезжих девиц. Они берут вас на живца.
– Остановись, сестра, – угрожающе сдвинул брови Леонтий. – Прекрати немедленно. Иначе я за себя не ручаюсь…
– И что ты сделаешь? Ударишь меня? Давай…
– Раиса добилась своего, спровоцировала скандал! Мы здесь ругаемся, а она там торжествует. Мы передеремся, и она приберет к рукам наше наследство. Отец оформит завещание на ее имя.
– Не о том говоришь!
– Наверное, я кажусь тебе меркантильным, но справедливости ради квартира, дача и все вещи, к которым прикасалась наша мама, которые помнят ее взгляд, ее тепло, должны остаться нашей собственностью.
– И поэтому ты взялся приставать к Раисе? Думаешь, она с тобой поделится?
– Ты нарочно меня дразнишь… – Леонтий выдохнул и откинулся на спинку стула. – Я раскусил твою тактику. Довести брата до белого каления, чтобы он пошел и свернул голову этой…
– Замолчи! – Нелли оглянулась, понизила голос. – Это же не стены, а картонные перегородки. Каждое наше слово слышно.
– Соседние кабинеты пусты. Чего ты испугалась? Мне, например, нечего скрывать! А тебе?
– Раиса пригрозила рассказать все сначала Эмме, а потом отцу, если ты не оставишь ее в покое.
Пунцовое от негодования лицо Леонтия дрогнуло, рот уехал куда-то в сторону, глаза выкатились из орбит, и вся его привлекательность исчезла.
– Что-о? Она не посмеет…
– Поделилась же она со мной своими проблемами… вернее, проблемой.
Это и в самом деле было убедительным аргументом. Раз мачеха рискнула признаться Неле, пожалуй, она может настучать отцу и наговорить всяких гадостей Эмме… С нее станется. Дрянь! Ишь как осмелела, видать, чувствует твердую почву под ногами. Отец попал к ней под каблук, он поверит этой лживой твари, а не родному сыну… Ревность глаза застит, и пиши пропало!
Мысль о позорном разоблачении была настолько невыносима, что Леонтий заскрипел зубами.
– Пробрало? – процедила Нелли. – То-то же. Она не шутит, братец.
– На Эмму мне плевать, но папа… его сердце не выдержит. Раиса только о том и мечтает. Молодая вдова с квартирой! Она пустит по ветру достояние нашей семьи, картины, мебель, библиотека – все пойдет с молотка!
– Забудь о ней, Леон.
– Я ее убью! Подкараулю в темном подъезде и прибью!
– Потише…
– Думаешь, я не способен? Я не трус, Неля… я… мой долг защищать доброе имя Ракитиных…
– Хорошо, хорошо. Обещай мне, что к отцу без меня – ни ногой! – строго сказала она. – Пусть Раиса не тешится иллюзиями, будто она хитрее всех. Ты обещаешь?
