ГЛАВА 25
Леонтию по ночам все чаще снилась мать, Лидия, прекрасная и соблазнительная, до ужаса похожая на Раису. Он просыпался в холодном поту. В юности он перечитал всего Фрейда и усвоил главную мысль знаменитого психиатра: в основе душевных драм лежат глубинные сексуальные мотивы. Сын втайне желает переспать с матерью! Дочь мечтает об интимной близости с отцом. Правда, за Нелли он таких поползновений не замечал. Но ведь и она не имела ни малейшего понятия о страданиях брата. Должно быть, они оба тщательно скрывали от всех и друг от друга свои странности. Фрейд считал, что подобные вещи в той или иной мере присущи любому человеку. Леонтий, глядя на окружающих, засомневался в этом. Люди жили насущным, повседневным, не погружаясь в собственные кошмары… Курс валют, политика или цены волновали их гораздо сильнее, чем личные переживания. Так ли? Не являлось ли это защитным механизмом, предохраняющим от эмоционального взрыва?..
«Возможно, я слишком строг к себе, – рассуждал на досуге ресторатор. – Обычное эротическое влечение возвожу в ранг чуть ли не смертного греха. Да, восхищение матерью с детства было болезненным, даже экстатичным. Но разве Нелли не испытывала тех же чувств? Разве не создала она в своем сердце культ матери? Именно эта противоестественная страсть обрекла ее на одиночество, отрезала мужчинам путь к ее душе! А я? Зачем мне понадобилось жениться на Эмме? Ради того, чтобы преодолеть власть сновидений, доказать себе, что я такой же, как все…»
Эти внутренние прения изматывали его почище физических нагрузок и по капле высасывали силы. Порой он казался себе шариком, плывущим в воздухе и покорным малейшему дуновению ветра… Но откуда дует этот неумолимый роковой ветер, который уносит его все дальше и дальше от родных берегов?..
Смерть сестры подстегнула его к действиям. Его извращенный ум подсказывал: Нелли подсознательно стремилась к гибели, чтобы воссоединиться с матерью… Та же участь ждет и его. Если он овладеет мачехой, то получит хотя бы какое-то облегчение…
Договор с Эммой вынудил его воздерживаться от запретных свиданий, но напряжение от этого воздержания грозило опасными последствиями. Леонтий терял контроль над собой и пугался собственных побуждений. Обуреваемый жаждой во что бы то ни стало увидеть мачеху, он обдумывал варианты. Эмма мешала ему, она превратилась в препятствие, которое следовало устранить…
– Нельзя так переживать! – сказала жена, кладя руки ему на плечи. Он подскочил от неожиданности. – Вредно для нервов. Смирись с тем, что случилось.
О, какая ненависть поднялась в его груди, какое желание заткнуть ей рот, отшвырнуть от себя, ударить…
– Нелли уже не вернуть, – добавила Эмма, наливая в стакан обезжиренный кефир. – Будешь?
– Пей сама эту гадость…
Она молча отрезала кусок пирога с повидлом и принялась жевать, запивая кефиром. Каждое ее движение, каждый звук, производимый ею, раздражали Леонтия. Чтобы не сорваться, не наговорить грубостей, он вышел из кухни.
Жена привстала, провожая его настороженным взглядом. Куда он направится? Если в прихожую, одеваться, то она устроит очередной скандал. Пока она будет тут сидеть сложа руки, дражайший супруг поедет подбивать клинья к Раисе…
«Там Александра Ивановна, – успокаивала она себя. – Леонтий боится огласки как огня. Он не позволит себе никаких вольностей в присутствии домработницы».
Хлопок двери подтвердил ее худшие догадки.
«Что, если он поедет не к мачехе? – закралась в ее голову тревожная мысль. – Нельзя оставлять его одного в таком состоянии…»
Но Леонтий поехал туда, куда нес его злой темный ветер… Он не предполагал слежки и не наблюдал за происходящим. Он думал только об одном: как подчинить себе строптивую мачеху, и впервые обрадовался болезни отца. В его сознании шевельнулась скверная мыслишка: «Вот бы отец провел остаток дней в больнице… или вовсе не возвращался домой!» Леонтий притворялся, что желает тому скорейшего выздоровления, но само упорство, с каким он играл роль любящего сына, выдавало его истинные намерения.
Если он кого и любил беззаветно, всей своей смятенной душой, всем своим ожесточенным сердцем, так это мать, Лидию, которую едва помнил и которая приходила к нему в страшных ночных сновидениях. Страх начал возбуждать его, вызывать необъяснимые желания, острую потребность в удовлетворении патологической, как ему казалось, страсти к женщине, изображенной на картине, написанной отцом. Она висела над роялем, непрестанно искушая его…
«Иштар в аду» – так называла картину Нелли.
«Это моя жена Лидия в образе богини, – объяснял друзьям и приятелям отец. – Я увидел ее такой в своем воображении…»
«Дикое у тебя воображение, Никодим, – однажды сказала Глаша. – Нехорошо, что дети смотрят на голое тело покойной матери. В этом есть нечто ужасное, дьявольское!»
«Ты, как всегда, преувеличиваешь, – ничуть не смущался профессор. – Художественный образ имеет гораздо меньше отношения к реальности, чем многие думают».
Это был его конек – «художественные образы», «творческая интерпретация», «преломление действительности» и прочие искусствоведческие штучки. Он говорил ярко, восторженно, с упоением, увлекая слушателей меткими сравнениями и пышными метафорами, очаровывая их своим обаянием, блеском интеллекта и широтой эрудиции. Он разбивал в пух и прах их «отжившую мораль» и «буржуазную нравственность», и они невольно принимали его сторону…
Леонтию всегда хотелось спросить сестру, как она воспринимает образ матери на картине, но не решался. Теперь уж не спросит. Нелли отправилась туда, где гуляют «вавилонские драконы» и журчит неиссякаемый источник Повелительницы Звезд.
Поглощенный этими мыслями, он не заметил, как оказался у дома отца…
* * *
Тем же вечером Астра с Матвеем приехали в клуб любителей бардовской песни.
– По-моему, мы зря теряем время, – проворчал он.
– Древние кельты называли своих певцов бардами, – заявила она. – Это подсказка! Явная связь с кассетой из тайника…
Когда речь заходила о кассете, Астра не признавала никаких аргументов против. Матвей решил не спорить.
– Сюда, кажется, ходит парень из моей группы, – вспомнил он. – Год назад он занялся альпинизмом и перестал посещать «Вымпел».
– Как его зовут?
– Вадим. Он по уши увяз в «горной романтике».
– У тебя есть его телефон?
– Где-то был…
Матвей припарковал машину на площадке перед клубом, и они сидели, любуясь снежными вихрями в свете фонаря. Через пять минут лобовое стекло стало белым.
– Позвони ему, – сказала Астра. – Нам нужен свой человек, которому можно задать пару вопросов без лишних объяснений.
Пока Матвей рылся в блокноте, она думала, чего ждать от завсегдатаев «Вертикали». Нелли была далека от творчества бардов: вряд ли ее привлекал какой-либо экстремальный вид досуга типа альпинизма или сплава на лодках по порожистым рекам. Как у нее в кармане оказался пригласительный билет этого заведения?
– Кажется, нашел. Если он не поменял номер, то…
– Слушаю, – ответил ломкий басок. – Вы, Матвей Аркадьевич? Какими судьбами?
Вадим обрадовался звонку и пообещал тотчас же прийти в клуб.
– Правда, концертов не будет до самого Рождества, – сообщил он по телефону. – В клубе ЧП. Девушку одну убили, буфетчицу.
Астра уловила последнюю фразу и вся напряглась.
– Кого убили? – шепотом спросила она.
Матвей делал ей знаки, – погоди, мол, закончу разговор, тогда объясню. Кровь бросилась ей в лицо. «Это та… четвертая!» – осенило ее. Она молча приоткрыла дверцу, впуская ледяной ветер. Несколько снежинок растаяли, попав на ее щеки.
– Вадим сказал, что недавно погибла девушка, которая работала в клубе.
– Прямо здесь?
Матвей развел руками. Парень не пускался в подробности.
– Это четвертая жертва, – твердо заявила Астра. – Я не верю в случайные совпадения. Идем, поговорим с кем-нибудь из персонала… Надо взглянуть, что это за клуб такой…
Она вышла из машины, и ему ничего не оставалось, как идти следом.
В гардеробе сидела пенсионерка с красным сердитым лицом. Ее глаза прятались за стеклами очков.
– Мы работаем в дежурном режиме, – буркнула она, принимая у гостей верхнюю одежду. – Только фильмы и репетиции новогоднего капустника. Буфет закрыт.
– Спасибо, – вежливо улыбнулся Матвей. – А где ваша администрация?
– Митя у себя в кабинете…
Клуб поразил простотой и «походным» стилем интерьера. В отделке преобладали дерево и ткань цвета хаки. В небольшом зале перед подобием сцены рядами стояли стулья. Повсюду царила гулкая тишина, пахло елкой. Облепленное игрушками и увешанное гирляндами дерево упиралось в потолок. Под елкой соорудили сугроб из ваты с блестками. Традиционные Дед Мороз и Снегурочка задорно выглядывали из-под разлапистых веток.
Из динамиков доносилась приглушенная музыка. Несколько человек сгрудились в углу сцены и что-то горячо обсуждали. Один их них повернулся к вошедшим.
– Фильмы крутят рядом, – бросил он. – В соседней комнате.
Астра потянула Матвея за рукав пуловера.
– А где Митя?
– Первая дверь по коридору…
Администратор принял их за новых посетителей, желающих провести время в неформальной обстановке. Они не стали его разубеждать. Поскольку Митя упорно молчал об убийстве, Астра сама намекнула на трагическое происшествие.
– Смерть вашей сотрудницы… не помешает всеобщему веселью?
– Мы не можем закрыться на месяц, у нас и так убытки. Персонал останется без зарплаты. Девушку этим не воскресишь. Ужасная история, – вздохнул он. – До сих пор не верится, что такое случилось именно у нас… Значит, вы не будете заказывать столик?
– Мы подумаем…
– Раз вы уже знаете, наверное, вам не стоит праздновать в нашем клубе. Не очень приятно осознавать, что…
– Спасибо за совет, – перебила его Астра. – Где тут у вас можно посидеть, выпить чашку чая?
– В «Буфете», но сейчас он не работает. Приношу свои извинения.
– А в чем дело?
– Некому обслуживать публику. Мы срочно подыскиваем официантку и повара.
– Сюда должен приехать мой приятель, – объяснил Матвей. – Он будет в течение получаса.
– Подождите его в зале или, если угодно, развлекитесь любительским фильмом…
– Мы лучше вернемся в зал! Там идет репетиция… Мы не помешаем?
– Наши люди привыкли к любым условиям…
Митя устало провел ладонью по волосам. Видно было, что ему нелегко дались последние дни. «Может, он и есть тот красавчик, которого заприметили Провоторов и домработница Ракитиных? – прикинула Астра. – Не похоже. Митя – типичный менеджер, рабочая лошадка, притом весьма заурядной внешности. Он не способен на безрассудную страсть, тем более на убийство из ревности».
Уже сидя в зале, в среднем ряду на стульях с откидными спинками, она шепотом поделилась своими выводами с Матвеем.
– Кто к кому приревновал Нелли? – удивился он. – Я не пойму!
– Полагаю, ревность тут вообще ни при чем.
– А что же? Вавилонская магия?
– Тише ты…
– Им не до нас, – махнул он рукой в сторону сцены, где дурашливо кривлялись взрослые люди. – Они увлечены процессом!
– Я взяла с собой фотографию Нелли и остальных Ракитиных, – сказала Астра. – Покажем ее твоему Вадиму… для начала. А потом другим сотрудникам клуба.
Матвей молча кивнул. Наряженная елка, самодеятельные артисты, свисающая с потолка мишура и цветные лампочки не вязались с тем, за чем они с Астрой пришли сюда. Они пришли искать убийцу…
Этот человек – неважно, мужчина или женщина – жил среди обычных людей, ничем от них не отличаясь, ходил по улицам, покупал в магазинах подарки к празднику, улыбался, здоровался. Хотя на самом деле он давно существовал в иной реальности, в ином времени и в иной ипостаси. Никто не догадывался, что происходило в его голове и что еще может прийти ему на ум. В миру находился фантом, который скрывал его тайное обличье от глаз окружающих.
«Какая связь между Ракитиными и девушкой из клуба?» – гадала Астра.
Высокий парень в спортивных брюках и свитере помахал им рукой – это был Вадим. Он долго тряс ладонь Матвея и бросал косые взгляды на Астру.
– Моя невеста, – представил тот свою спутницу.
– Вы женитесь? Поздравляю…
– Мы пока выбираем, где бы провести новогодний вечер. Как насчет «Вертикали»?
Вадим выразил недоумение:
– Вы же не любите шумные сборища, Матвей Аркадьевич!
– Вкусы меняются.
Парень пожал накачанными плечами и опустился на стул рядом с бывшим наставником.
– Только не у вас.
– Ладно, сдаюсь. Нас привела сюда гипертрофированная любознательность. Ты сказал, погибла буфетчица?
– Марина Капранова, – подтвердил Вадим. – Вы ее знали?
– Один человек хотел взять ее на работу в ресторан, – на ходу сочинила Астра. – Выходит, опоздал?
Из уважения к Карелину парень не задавал встречных вопросов. Не такой человек Матвей Аркадьевич, чтобы зря ноги бить и выдумывать разные небылицы. Если его интересует смерть Марины, значит, у него есть на то причина. Веская!
– Ее убили не в клубе, а у черного хода. Но это все равно бросает тень на всех.
Он подробно изложил все, что произошло в тот вечер.
– Теперь менты сюда повадились, спасу нет. У каждого, кто тогда был на концерте, брали показания. Только без толку!
– А ты кого подозреваешь?
– Честно? Хахаля ее! Ребята не любят, когда их девушка на других заглядывается. И вообще – типа официантки все легкомысленные. У Марины сестренка есть, но она держит рот на замке.
– Ты тоже попал в свидетели?
– Не-а… У меня как раз не получилось прийти. Я в тот вечер дома сидел, помогал отцу удочки собирать. Он у меня типа мастер подледного лова. Хотели вместе за город махнуть, а тут… убийство. Я, конечно же, остался.
– Почему?
Вадим помялся, глядя на елку. В тепле запах хвои проникал повсюду, но ассоциировался сейчас отнюдь не с праздником.
– У меня здесь куча знакомых, – объяснил он. – Ребята, девчонки… и Марину я хорошо знал, мы иногда болтали по-дружески. Как же не остаться?
– Кто тебе сообщил о ее смерти?
– Многие звонили… а первым, кажется, Сенька… из отряда альпинистов. Мы вместе тренируемся.
– Значит, у Марины был парень?
– Типа да. Любая девчонка с кем-то встречается. Но сестры Капрановы очень скрытные. Они приезжие, из провинции, поэтому стараются зацепиться в Москве. А замужество – самый простой путь заделаться москвичкой.
– Можно поговорить с сестрой погибшей?
– С Соней-то? Отчего же нельзя? Только она дома, Митя дал ей отпуск за свой счет. Тело Марины повезут хоронить в ее родной городок. Короче, Соня ждет, пока уладят все формальности. Приехал их отец… Она жутко переживает. Держится на успокоительных. Они с сестрой души друг в друге не чаяли.
– Кто-нибудь видел в клубе ухажера Марины? – спросила Астра.
Вадим задумался, на его лбу появились складки.
– Менты об этом тоже спрашивали. Нет, никто. Соня замкнулась, будто воды в рот набрала, хотя уж ей-то должно быть что-то известно.
– Марина заглядывалась на кого-то из персонала или…
– Только вам скажу, Матвей Аркадьевич. – Вадим наклонился и понизил голос. – Есть тут у нас один начинающий бард. Типа самоучка. Талантом не блещет, зато внешность хоть куда! Похоже, он Маринке приглянулся. Апрелем зовут. Сам из Каширы, кажется. Паркет кладет. Зарабатывает нормально, но от случая к случаю. Короче, здесь большинство так! В жизни надо выбирать – либо деньги, либо свобода.
– Ты уже выбрал?
– Я простор люблю… – улыбнулся Вадим. – Горы, солнце, снег на вершинах, костер, песни под гитару. Короче, романтика!
– Нам тебя не хватает, – с сожалением произнес Матвей. И повернулся к Астре. – Отменный кашевар был! В каждом походе его стряпню вспоминаем.
Она не слышала – думала о погибшей девушке и молодом человеке, которому та симпатизировала.
– Как зовут этого вашего барда? Апрель? Я не ослышалась?
– Нет, – усмехнулся Вадим. – У него имя такое прикольное! Апрель Сахно. Он у нас типа красавчик! Хоть на обложку журнала помещай. Песенки у него так себе, но лицо, фигура – высший класс. Короче, некоторые считают его альфонсом.
– Он живет на средства богатой любовницы?
– Не думаю. Апрель особо не шикует, вечера и праздники проводит в клубе…
– Один?
– Сейчас да. Но раньше… короче, как-то пару раз приводил женщину…
– Ты ее видел?
– Не-а… – покачал головой парень. – Митя типа видел, другие, наверное, тоже… Говорят, она постарше его была, некрасивая…
– Раз некрасивая, значит, богатая, – заключил Матвей. – Иначе какой смысл встречаться?
– Апрель оказывал знаки внимания Марине?
– Не похоже. Кажется, он типа по той женщине убивался. Короче, бывает у мужиков заскок! Прилипнут к одной бабе, не оторвешь. Извините… До смертоубийства дело доходит.
– Мог он убить Марину?
– Я имел в виду, Апрель мог бы себя убить… Маринку-то за что? Короче, зря вы на него подумали. И Митя почему-то его подозревает, однако помалкивает. Вообще-то правильно. Зачем человеку жизнь портить? Подозрения – не доказательства.
Напоследок Астра показала ему фотографии Ракитиных. Никого из них Вадим не узнал.
– Нет, таких я в клубе не видел… Короче, старики к нам вовсе не заглядывают, – показал он на профессора. – У нас больше типа молодежь тусуется, люди не старше сорока…
