Глава 18
Одесса, январь 1919 года
Господин Фрейденберг обладал незаурядным характером и здоровыми амбициями. Он умел сочетать деловую хватку с любовью к светским развлечениям и с энтузиазмом играл роль покровителя искусств. Его рвение подогревал внезапно вспыхнувший интерес к русской кинодиве Вере Холодной. Удивительная, неповторимая мистическая красота этой женщины, многократно умноженная всеобщим обожанием, которое она снискала у публики, покорили сердце и душу полковника.
Он стал тайным поклонником актрисы и встречался с ней в отдельном кабинете в «Доме кружка артистов». У него не хватало слов, чтобы выразить ей свое восхищение.
Глядя на трепещущие ресницы госпожи Холодной, на трагический излом ее губ, Фрейденберг ощущал, как земля уходит у него из-под ног.
– Ради вас, Вера, я бы пошел на многое…
Она не отнимала своей руки, но и не отвечала на его пожатие. Оставалась неприступной и этим сводила полковника с ума.
«Бросьте все! – казалось, говорили ее глаза. – Уедемте вместе в Европу. У вас уже достаточно денег, чтобы жить в свое удовольствие. Поселимся в уютном домике в Швейцарских Альпах, будем сидеть у камина и предаваться любви. Я буду принадлежать только вам одному, а вы – мне, безраздельно! Забудьте войну, мой милый. Зачем вам участвовать в этой нелепой, бессмысленной бойне? Зачем вам кровь, смерть и гнилые окопы? Ведь мы можем посвятить свои дни и ночи сладчайшему из наслаждений…»
Он читал это на ее лице. Или ему хотелось так думать… Рядом с Верой он совершенно терял рассудок, становился слабым и податливым. Не таким знали его офицеры и генералы союзных войск. Он привык скрывать свои истинные чувства и всегда был наглухо застегнут, словно военный китель. «Никого нельзя пускать в душу, – наставлял его отец. – Особенно остерегайся женщин. Они соблазняют нас и толкают на грех! Они – сущие бестии!»
Фрейденберг помнил слова отца. Но Вера была не бестией, нет. Она ангельски прекрасна и чиста, словно снег альпийских вершин. Невероятно, всенародная слава не сделала ее надменной гордячкой. Кажется, она скорее тяготится своей известностью. Только Вера может составить счастье такого сильного и одинокого человека, как он.
«Что она говорила? Бросить все? – спохватывался полковник, когда актриса покидала его и странное темное наваждение откатывало, подобно морской волне. – На что она намекает? А ведь славно было бы…»
Яркая картина спокойной обеспеченной жизни бок о бок с молодой красавицей женой исподволь занимала воображение Фрейденберга. Разумеется, Вера перестанет сниматься в кино.
– Эта чудная, неподражаемая женщина будет отдавать всю свою любовь мне?
Полковник не верил собственным мечтам. Они завораживали его, как дудочка индийского факира кобру. Госпожа Холодная извлекала из дудочки колдовские звуки, которым он не мог противиться…
Деникинская контрразведка забила тревогу. «Влияние Веры Холодной на Фрейденберга безмерно! Дама явно сочувствует красным. Не исключено, что ее завербовали агенты ВЧК…»
Никто достоверно не знает, о чем говорили при встрече в Одессе маркиз Делафар и первая русская кинозвезда Вера Холодная… Какие вопросы она ему задавала? Что он отвечал? Белокурый потомок крестоносцев умел слагать благозвучные рифмы и привлекать женщин на свою сторону. Удалось ли ему увлечь «королеву мелодрамы» романтикой революционной борьбы? Возникло ли между ними нечто большее? Роковая страсть, неудержимое взаимное влечение, любовь, подобная небесной молнии, которая осветила все вокруг и погасла…
Вере оставалось жить меньше месяца. Жорж Делафар не догадывался об этом, как впрочем, и сама актриса. Он был воодушевлен ее молодостью, блестящей внешностью, талантом и… согласием сотрудничать. Он не сомневался в ней.
Сознавала ли Вера Холодная опасность, которой подвергала свою жизнь? Она столько раз умирала на экране, что смерть перестала быть для нее чем-то пугающим. Просто еще одна сцена, еще один эпизод… Она жила не явью, а снами. Она воплощалась в экранных образах, которым с замиранием сердца внимали тысячи людей. Она создала собственный «очарованный мир», полный любовного томления, лунного света и пылких чувств, и поселилась в нем. Она давно стала призраком среди живых…
Маркиз Делафар был таким же призраком овеянного преданиями рыцарского прошлого. Они родились не там и не тогда. Осознавали они это или нет? Каким ветром занесло их во вздыбленную мировой войной и революцией Россию? Поэт борьбы за несуществующую справедливость и женщина, воспевающая несуществующую вечную любовь, встретились, чтобы умереть… Кем они были? Безумцами? Единственными здравомыслящими в несущейся к гибели толпе? Или их объединяла некая высшая необходимость, которую люди называют судьбой?
Убийство Саджича внесло дополнительные сложности в напряженную работу чекистов в оккупированной интервентами Одессе. Апостолу пришлось срочно искать новых надежных нарочных для доставки донесений в Центр. Шарль торопил его.
– Я не могу довериться кому попало! – возражал тот. – Саджич был прохвост, но дело свое знал.
Делафар рассказал товарищу обо всем, что произошло в доме на Садовой улице. Кроме чаши. Он умолчал об этой неожиданной находке, опять-таки интуитивно. Властный внутренний голос нашептывал ему: «Об этом никто не должен знать. Чаша не предназначена для чужих глаз. Ее место – в укромном уголке, куда не проникает свет. Спрячь ее подальше, или последуешь за Саджичем».
Сам маркиз терялся в догадках: та ли чаша волшебным образом попала к нему в руки? Возможно ли, чтобы такая бесценная реликвия хранилась в шкафу у заурядного одесского барыги? Как она оказалась у Саджича? Как о ней пронюхал грабитель? Вероятно, Саджич хотел продать чашу, не подозревая о ее истинной сокровенной сути…
«Это не она, – твердил себе Делафар. – Это всего лишь искусная подделка, наподобие скандально известной «тиары царя Сайтафарна». Мошенники не сидят сложа руки. Они никогда не падают духом, пускаясь в новые аферы. Это их хлеб, в конце концов».
Дождавшись ночи, агент Шарль доставал чашу и любовался ею при свете керосиновой лампы, как прекрасной женщиной, забывая обо всем на свете. Снаружи она была гладкой, матовой, с идеально ровными краями без малейшего изъяна…
В гостинице царил холод. Пальцы зябли, но чаша отогревала их своим теплом. Ее сердцевина, подобная сказочному цветку, наполнялась невидимым огнем. Женское лицо на дне Чаши притягивало взгляд Делафара, кружило голову и в какой-то момент начинало казаться лицом Веры… Старинное золото тускло мерцало, змеиная чешуя на хвосте четырехрукой богини вспыхивала желтыми искорками. Тень великой актрисы незримо присутствовала в стылом гостиничном номере, где потомок крестоносцев в немом восхищении созерцал легендарный раритет…
Не об этой ли чаше повествует древняя кельтская сага о приключениях короля Кормака в Обетованной Стране, «где нет ни старости, ни дряхлости, ни печали, ни горести, ни зависти, ни ревности, ни злобы, ни надменности»? Там встретил его воин с золотой чашей в руках и повелел пользоваться ею в своем королевстве «для выявления истины». Но после смерти Кормака чаша исчезла.
Или это чаша персидского царя Джамшида, которую называли «мировым зеркалом»?
Или…
От этих раздумий Делафар приходил в отчаяние. Ему не к кому было обратиться за разъяснениями, никто не мог подсказать, что делать дальше.
«Может быть, высшие силы подали мне знак, что я сражаюсь за правое дело? – гадал маркиз. – И что мы победим?»
– Кто «мы»? – ехидно поинтересовался внутренний голос. – Ты и Вера?
Делафар мыслил в совершенно другой плоскости. Он представлял себе когорту революционеров, которые жертвовали своими жизнями в борьбе за всеобщее счастье…
– Счастье не бывает «всеобщим», – хихикал голос. – Это индивидуальное ощущение возникает у разных людей по разному поводу. Вор тоже бывает счастлив, что удачно ограбил чужую сокровищницу.
Агент Шарль напрасно искал ответа у богини с золотым лицом, выступающим из глубины чаши. Ее губы оставались сомкнутыми, а глаза равнодушно блестели. Чем-то она неуловимо напоминала Веру…
Он приходил в себя и обнаруживал, что задремал или внезапно впал в беспамятство. Но от чего? Ему захотелось показать чашу актрисе. Почему? Он не смог бы объяснить. Захотел, и все. Никто, кроме Веры, не поймет его ощущений, не сумеет почувствовать то же, что и он…
– Слишком невероятно! – шептал он. – Наверное, это копия той самой Чаши, которая…
Мысли обрывались, путались. В глубине коридора хлопали двери, откуда-то доносился разговор на повышенных тонах между мужчиной и женщиной. Кто-то спускался по лестнице в гостиничный холл… За окнами шел дождь со снегом, монотонно стучал по подоконнику, убаюкивал.
Делафар пытался заснуть, натянув на себя все, что мог найти в номере. От холода у него зуб на зуб не попадал. Или его била нервная дрожь… Это были душераздирающие ночи, полные смятения и несбыточных надежд. Чаша освещала мрак его забытья, как волшебная лампа Аладдина. Вера приходила к нему под утро, садилась на край постели, прикладывала ладонь к его воспаленному лбу…
– У вас жар… – произносили ее губы. – Вы больны…
«Я болен! – осенило маркиза. – У меня бред! И чаша, и моя странная любовь к этой изысканной, утонченной женщине не более чем горячечные видения…»
За серыми шторами вставало бледное солнце, растворенное в облаках. Стекла покрыл иней. Такой же иней лежал на сердце агента Шарля. Сейчас он был просто человеком, мужчиной, застрявшим в роковом безвременье оккупированного города, не знающего своей судьбы. Она могла повернуться и так и этак – в зависимости от расклада сил. Рука провидения еще не бросила кости…
«Ты должен повлиять на ход событий, – стучало в висках Делафара. – Ты должен… должен…»
Вера исчезла. Она ушла, не дождавшись от него ни любовных признаний, ни ласк. Она ждала чего-то возвышенного, трепетного, как баллада трубадура… но не услышала ничего, кроме звуков ночной гостиницы, где поселилась артистическая богема. Делафар даже не успел показать ей чашу… Может, это и к лучшему.
Лик богини на дне золотого сосуда вдруг затуманился и померк, только череп в ее опущенной руке все еще светился, как будто на него падал невидимый луч…
«Это смерть… – догадался агент Шарль. – Чаша предрекает нам смерть…»
* * *
Денис Кручинин не ждал гостей. Он рывком распахнул дверь, увидел Астру и шарахнулся прочь, в душный полумрак прихожей.
– Я… отменил у-уроки…
– Извините, у меня к вам срочное дело, – заявила она, проскальзывая внутрь.
– Н-никаких… д-дел… Я в з-запое…
Астра, не раздеваясь, прошествовала в гостиную, села на старый диван. Вера Холодная и Мэри Пикфорд взирали на нее со стены – одна по-детски наивно, другая с меланхолической печалью.
Кручинин, одетый в мятый спортивный костюм, застыл на пороге, переминаясь с ноги на ногу, как будто не он был здесь хозяином. На столе, усыпанном крошками, стояла почти пустая бутылка водки, засыхал бутерброд с сыром…
– Злата Евланова умерла, – заявила гостья. – Ее убили.
– У-убили… – повторил математик и громко икнул.
– Кто мог это сделать?
Денис посмотрел на нее, как бык на красную тряпку. Происходящее начинало доходить до него. Его глаза наливались кровью, от бешенства он даже слегка протрезвел.
– В-вон отсюда! Я никому… не п-позволяю видеть м-меня… в запое… Тем б-более… уч… ученикам…
– Я не уйду, – просто сказала Астра. – Жена вашего друга погибла насильственной смертью, а сам он исчез.
Ее слова отскакивали от Кручинина, не задевая сознания. Он понимал только одно: эта беспардонная барышня вторглась в его неприбранное логово и застала «учителя» в пьяном виде. Унизительно! Беспрецедентная наглость. Что она там бормочет про Евлановых?
– Кто-то у-умер?
– Злата, бывшая жена Дмитрия.
– Злата?
– Ее задушили в собственной квартире…
Кручинин молча повернулся и пошел в ванную – умываться. Астра слышала, как он плескается, как течет вода…
Математик вернулся в гостиную и рухнул в потрепанное кресло. Его волосы были мокры, на шее висело полотенце.
– Извините… – Он снял полотенце и теперь мял его в руках, не зная, куда деть.
– Когда вы виделись со Златой в последний раз?
– Н-не помню… давно…
Кручинин поднял на Астру еще мутные глаза. По какому праву она пристала к нему с расспросами? Очевидно, у нее есть основания…
Он бросил полотенце на подлокотник и потянулся к бутылке. Глоток водки помог ему унять раздражение.
– Она убита, Денис. Сейчас важна каждая мелочь…
Его лицо постепенно обретало осмысленное выражение. От слов Астры хмель выветривался быстрее, чем от холодной воды.
– Послушайте, вы кто? Какого дьявола вам надо? Вы ведь не зря пришли брать у меня уроки… Не алгебра с геометрией вас интересуют!
Астра решила идти ва-банк. С таким человеком, как Кручинин, можно хитрить до определенного момента, а потом его точный острый ум добирается до сути дела, и тогда притворяться бесполезно.
– Я интересуюсь Дмитрием Евлановым… – призналась она. – Хочу разобраться, что он за фрукт.
– С какой стати? У вас с ним…
Он вспомнил о Злате и прикусил язык. Впрочем, эта лжеученица не походила на соперницу – скорее на… любопытную журналистку.
– Если вы намекаете на влюбленность, то я замужем, – скромно улыбнулась Астра.
– Одно другому никогда не мешало…
Он гадал, не пригрел ли на груди змею – корреспондентку «желтой» газеты, которая ради сомнительной выгоды готова прикинуться кем угодно. Этого только не хватало!
Гостья прочитала его мысли:
– Марина Ивановна, мама Дмитрия, попросила меня выяснить, что с ним случилось. Он связался с какими-то опасными людьми. Она боится, как бы сын не попал под влияние сектантов…
– Дима? Он совершенный атеист! Догмы – вот чего мы оба не признавали и не признаем.
– Современные религиозные течения искусно подделываются под любое мировоззрение. Они ловко заманивают жертву, используя ее же убеждения…
– Ловцы душ! – совсем трезво усмехнулся Кручинин. – Но Димка не их клиент. Так вы… знакомая Марины Ивановны?
– Я специалист по психологии. Она обратилась ко мне конфиденциально…
В этом была изрядная доля правды.
– Понял, – кивнул он и приложил палец к губам. – Буду нем как рыба. Уважаю Марину Ивановну. Вот моей мамаше глубоко наплевать на меня. Я не оправдал ее ожиданий! Рано женился, погряз в бытовых проблемах и похоронил свой талант математика под кучей немытой посуды и грязных пеленок…
Он говорил без ноток разочарования – просто констатировал факт.
– Самое обидное, что жена ушла от меня по той же причине. Она хотела быть профессоршей или жить за границей, куда я мог бы продать свои мозги. А я вместо научных открытий и лекций в Сорбонне готовлю наших лоботрясов к экзаменам.
– Отлично готовите.
Дениса не тронул ее комплимент. Он был лишен честолюбия и равнодушен к похвалам. Кажется, даже судьба школьного друга не очень-то его волновала.
– Вам все равно, что будет с Дмитрием?
– Он взрослый человек… и сам за себя отвечает…
– Его могут заподозрить в убийстве!
– Кого? Димку? – Кручинин засмеялся. – Вот уж чепуха так чепуха!
– Он, по-вашему, не способен убить?
– Почему же не способен? Еще как способен! Я по сравнению с ним хлюпик и размазня.
– Вы хотите сказать…
– Дима не поднял бы руку на женщину. Он – человек особого склада. Снаружи – банкир, а внутри – романтический герой, рыцарь… Причем внутреннее в нем сильнее внешнего.
– Рыцари, насколько мне известно, умели пользоваться оружием…
– Но не против женщин!
Эта реплика окончательно утвердила Астру в мысли, что Денис далеко не простофиля, и его память отбирает и удерживает факты, которые имеют значение – даже в подпитии. Что ж, она в нем не ошиблась.
– Дмитрий недавно приходил к вам, не так ли? – наобум брякнула она.
– Ну, допустим…
– Когда?
– Дней пять назад, кажется… я не слежу за временем…
– Он говорил о своих планах? Возможно, собирался уезжать из Москвы? Например, за материалом для книги?
– Нет…
Кручинин вдруг стал немногословным.
– Поймите, Денис, я не шучу. Злата убита, и то, что ваш друг скрылся, свидетельствует против него. Если вам известно о его местонахождении…
– Почему я должен вам верить?
– Позвоните Марине Ивановне, она подтвердит мои полномочия.
– Полномочия! – передразнил математик. – Звучит устрашающе. Вы не из милиции, случайно?
– Бросьте. Будь я представителем власти, мы бы говорили по-другому.
Хмель странным образом выветрился, и Денис рассуждал почти так же, как на трезвую голову. Астра подумала, уж не притворялся ли он.
– Ладно, – кивнул он и хлопнул себя по коленкам. – Не знаю, чем вы мне приглянулись… но я склонен доверять вам. Жизнь научила меня разбираться в людях. Вы угадали! Дмитрий заходил ко мне и принес одну вещицу…
– Чашу?
– Какую чашу? Нет… Обыкновенную компьютерную флэшку. Он попросил меня взять ее на хранение.
– Значит, он все-таки уехал?!
– Этого Дима не говорил. Я был занят – проводил урок, – не мог долго разговаривать. Он тоже торопился. Меня удивило, что он явился без звонка: мы всегда предварительно созваниваемся, прежде чем увидеться.
– Он ничего не объяснил?
Кручинин покачал головой:
– Я взял флэшку, и мы попрощались. Я решил, что перезвоню ему после урока, но он не брал трубку.
– Вас это не насторожило?
– В жизни бывают всякие щекотливые обстоятельства. Я не люблю навязываться. Захочет, сам позвонит.
– Вы просматривали информацию на флэшке?
– Без разрешения Димы? За кого вы меня принимаете?
– За человека, которому свойственно любопытство…
– Я не так воспитан, чтобы заглядывать в замочные скважины. Кстати, у меня нет компьютера. Жена забрала.
– В городе полно компьютерных салонов…
– Я не знаю, какая информация записана на флэшке, – резко произнес Кручинин.
Астра заранее заготовила аргументы и пускала их в ход один за другим:
– Вашему другу может угрожать опасность. Вероятно, поэтому он и съехал с квартиры в Сокольниках. Его бывшая жена мертва… Это очень опасно, Денис. Более того, вы тоже рискуете, пока флэшка у вас.
Он долго молчал, разглядывая свои пальцы с аккуратно подстриженными ногтями. При всей внешней непритязательности он умудрялся делать маникюр.
– Чего вы добиваетесь? – наконец осведомился он. – Я обещал Дмитрию сохранить флэшку и сдержу слово.
– Тогда вы еще не знали о смерти Златы.
– Дима не убивал ее…
– В таком случае, его самого могут убить.
– Искушаете меня ролью спасителя? – криво улыбнулся Денис. – При чем тут флэшка?
– Зачем-то Евланов принес ее вам? Раньше он оставлял у вас что-либо?
– Нет. Я сам ломал голову, что заставило Диму…
Он спохватился и замолчал. Солнце проникало в комнату сквозь серые шторы на окнах, и этот унылый свет подчеркивал царящую в ней бедность. Астра подумала, что Дмитрий наверняка не раз предлагал другу денежную помощь, но тот был слишком горд, чтобы принять ее.
– Поймите, Денис, это не будет предательством по отношению к вашему другу, напротив! Флэшка, возможно, содержит ключ к убийству Златы.
– А если вы ошибаетесь?
– А если за ней придут другие?
– Вы меня пугаете?
– Я сама боюсь! – призналась она. – Когда появляется труп, убийцу уже ничто не остановит… Впрочем, не смею настаивать. Вы вольны поступать как считаете нужным.
– Я мог не говорить вам о флэшке.
– Конечно.
Она достала из сумочки фотографию с римским фонтаном и показала Кручинину. Он никого не узнал, кроме Дмитрия и Златы… Счастливые улыбающиеся лица друга и его бывшей жены произвели в Кручинине неуловимую перемену. Что-то в нем дрогнуло.
– Вы видели ее… мертвую?
Астра кивнула:
– Жуткая картина…
– Подождите минуту.
Он вышел в другую комнату и почти сразу же вернулся, держа в руке флэшку. Похоже, она даже не была спрятана, валялась среди книг и прочего хлама.
– Вы меня убедили. Надеюсь, Дима простит…
