Глава 16

На следующее утро Вишняков, как и обещал, повез Астру и Матвея смотреть Торговые ряды и музей деревянного зодчества.

Еще вчера вечером, уединившись наконец в гостиничном номере, они поспорили о «Хаммере».

– Думаешь, это та самая машина? – скептически усмехался Карелин. – Вряд ли.

– Черных «Хаммеров» в Москве не так уж много.

– Но и не мало. Люди богатеют, покупают крутые авто. Другое дело, что такая машина бросается в глаза.

– Глупо следить за кем-то на «Хаммере», – согласилась Астра. – А Егор Николаевич далеко не дурак. Значит, он хотел быть замеченным.

– Кем? Калгановым?

– Леей...

– По-моему, это идет вразрез с его собственными словами. В «Спичку» Вишняков ездил на другой машине, именно поэтому теперь он взял «Хаммер» – чтобы не раскрываться раньше времени.

– Ты меня убедил!

Сегодня, усевшись в «Хаммер», Астра опять задалась вопросом: та машина или не та? Наверное, Матвей прав.

Город дышал покоем, старозаветной патриархальностью. Метель прекратилась. Кое-где над укрытыми снегом крышами дымились трубы. Кресты, венчающие купола церквей, смотрели на восток, где лениво поднималось малиновое солнце.

– Говорят, такие ряды в старину были почти в каждом русском городе, – говорил Вишняков. – Но в Костроме – самые большие. Борецкий пытался все обойти и сфотографировать, но умаялся, отказался от этой затеи. Он утверждает, что так выглядели типичные русские ярмарки, а те переняли «проект» у ордынского кочевого балагана. Азия влилась не только в наши гены и кровь, но и в культуру.

Ярмарка есть ярмарка, а перед праздником она превращается в людской водоворот. Шум, сутолока, запахи провизии, обилие товаров, – глаза разбегаются. У Астры закружилась голова. Матвей купил для нее красивых печатных пряников и несколько керамических колокольчиков.

– Кваса хочу, – попросила она.

– А может, чего-нибудь горячего? – улыбнулся Вишняков. – Зайдем в чайную?

Они напились чаю в настоящем «Трактире», где все было обставлено по-купечески добротно: от начищенных до блеска пузатых самоваров до больших заварных чайников с пестрыми петухами на боках и расторопных «половых», как здесь называли официантов.

Согревшись и повеселев, поехали смотреть деревянные шедевры под открытым небом.

Старинные постройки в снегу выглядели как декорации к съемкам фильма про Волкодава или к сказке «Снегурочка». Здесь были и храмы, и дома, побольше и поменьше, – разные.

– Берендеево царство! – ахнула Астра. – Сейчас Мизгирь выскочит... за ним Купава. А Лель вон в той избушке живет, – показала она на скромное строение. – Дудочки к весне мастерит.

– Вижу, ты читала Островского.

– Она фильм смотрела, – ехидно возразил Матвей. – Старый, еще советский. Там много поют.

– Я пьесы Островского изучала в театральном. Однажды на Новый год мы ставили отрывок из «Снегурочки».

Лицо бизнесмена озарила широкая улыбка.

– Кстати! – воскликнул он. – Ведь именно Кострома – родина Снегурочки! Этот образ создан как раз Островским – он написал пьесу «Снегурочка» в своем имении Щелыково. Меня Борецкий чуть ли не силой туда затащил. Ты бы видела, с каким благоговением он ходил по дому, с какой нежностью гладил колонны при входе. Будто он литературовед, а не торговец! Не удивлюсь, если он и пьесы писать пробует...

Около деревянного храма остановилась группа туристов, многие достали фотоаппараты и видеокамеры.

– Отойдемте в сторонку...

Астра безмолвно зашагала за «гидом». Матвей, оглядываясь, – за ними. Он бы с удовольствием потолкался среди туристов, послушал, о чем они говорят. Пожалуй, и пощелкал бы эти темные от времени срубы, потом бы мальчишкам своим показал. Жаль, фотоаппарат в отеле остался.

– ...разговаривал с местными крестьянами, – донеслись до него слова Вишнякова. – Расспрашивал их про древние поверья, обряды. Так у него родился замысел пьесы – из языческого ритуала «похорон Костромы», женского божества, чья смерть была необходима для будущего урожая. Соломенное чучело Костромы – прекрасной девушки – топят в реке или сжигают, как Масленицу. Снегурочка тоже погибает...

Матвей вдруг полез в карман за купленными на ярмарке колокольчиками. Они были разных размеров, но имели вид девушки в синей шубке и шапочке, на что он обратил внимание только сейчас. Астра протянула руку:

– Дай мне!

Внутри тянулась по ободку надпись: «Костромская Снегурочка».

– А Дед Мороз родом из Великого Устюга, – сказал Вишняков.

Его мнение никто не оспаривал: Астра увлеклась колокольчиками, а Матвей, разглядывая «Берендеево царство», отстал от своих спутников.

– ...хозяин зимы Морозко, Дед Трескун на самом деле был лютым, а не добреньким старичком с мешком подарков для детворы, – донеслось до него. – Грозный дух льдов и холода, он собирал дары, которыми откупались от него испуганные люди, а вовсе не раздавал их. Потом странным образом все переменилось...

Астра внимала Вишнякому с открытым ртом. Матвей раздраженно притопывал ногами: Дед Трескун разошелся не на шутку, пальцы уже одеревенели.

– Я замерз, – заявил он.

– Мы тоже, – откликнулся бизнесмен, и это «мы» резануло слух Матвея. – Я еще кое-что покажу, и едем греться.

Он подвел их к дому с затейливой резьбой на фасаде, доставленному, судя по табличке, из деревни Журавлево.

– Чтобы такую «избушку» соорудить, немалый капитал потребовался, – заметил Матвей.

– Да уж...

Под роскошно украшенным слуховым окошком резчик поместил имя бывшего хозяина.

– Липатов...

– Капиталист! – произнес молодой человек с фотоаппаратом, шмыгая красным от холода носом. – Крестьяне себе подобных излишеств позволить не могли. Вы поглядите, какие узоры из дерева повсюду пущены! Не всякий мастер за такую работу брался. – Он выбрал подходящий ракурс и сделал несколько кадров. – Красотища!

Астра присмотрелась к вырезанной на фасаде фигуре девушки, которая что-то держала в руках. Книгу?

– Что она держит?

Парень забросил на плечо конец вязаного шарфа и поднял голову.

– Кто? А-а! Это русалка. Весьма распространенный для костромских и нижегородских мотивов персонаж. В руках у нее скорее всего Велесова книга.

Раскатистый смех Вишнякова заставил их обоих обернуться.

– Велесова книга! Надо же, и правда. Что еще русалкам читать?

– Ничего смешного в этом нет, – обиделся парень. – Лично я верю в подлинность дощечек.

– Каких дощечек? – не понял Матвей.

Вишняков принялся объяснять. По его словам, во время Гражданской войны в каком-то разоренном имении полковник Добровольческой армии Изенбек нашел дощечки с нанесенным на них текстом. Это была история русичей от мифологических корней до Рюрика...

– Если хотите, Священное Писание славян, – говорил он, – изложенное волхвами. Или другим неизвестным автором. Дощечки назвали Велесовой книгой по имени славянского бога Велеса. Изенбек вывез их в Брюссель и хранил как зеницу ока. В августе 1941 года он умер, и табличек больше никто не видел. По одной из версий, они были похищены агентом Аненербе. В Третьем рейхе это общество занималось изучением наследия германской расы. К счастью, тексты кое-как сохранились в виде фотографий и машинописи, сделанной Миролюбовым, эмигрантом, писателем, который увлекался славянским фольклором. По другой версии, Велесова книга – подделка.

Астре не терпелось подать какой-нибудь знак Матвею. Русалка, Велесова книга! Связь с эпизодами на кассете! Но делать это при Вишнякове она не рискнула. Тот явно знает больше, чем хочет показать.

Матвей равнодушно слушал, разглядывая девушку с книгой на фасаде дома Липатова. Парень с фотоаппаратом с разных точек снимал резьбу, искоса бросая на Вишнякова недобрые взгляды.

– Все это тебе Борецкий рассказал? – не выдержала Астра. – Про Велесову книгу, про Аненербе?

– Да, – без запинки ответил Вишняков. – И про русалку тоже. Думаете, Илья случайно пригласил «Русалок»? Он же бредит всякими языческими штучками!

«А ты? – едва не вырвалось у Матвея. – Так чешешь про дощечки, будто специально изучал!»

– Велесову книгу еще называют языческой Библией, – продолжал тот. – Даром что подлинных табличек никто в глаза не видел, все о них только читали либо слышали. Но интереса к ним это не ослабило, напротив, поклонение прабогам становится повальным увлечением. Появляются разные славянские общины, в которых отправляют чуть ли не родоплеменные культы.

– Были «новые русские», теперь «новые волхвы»?

– Похоже, – усмехнулся Вишняков.

– А при чем здесь Аненербе?

– В этом мире все так перемешалось...